Право на месть

Много повидавший и проживший далеко не праведную жизнь, брат Зо не узнавал себя. Его явственно скручивала боль, сострадание, отчаяние, но он смотрел! Смотрел, запоминая, как созданное неведомо кем заклинание высасывает по капле силу совсем юной девушки. Он отчётливо видел, как смертельный ужас отражается на запрокинутом к небу лице, рот распялен в немом крике, даже перекошенное лицо юной полукровки поражает красотой...

Именно тогда брат Зо дал себе слово, что создатель заклинания заплатит за эти и не только эти мучения, выставленные пред ликом Творца... при стечении тысяч горожан, стоявших перед богато украшенным эшафотом в странном молчании. Они всегда молчали во время казней. Страх душным облаком окутывал толпу, его магичество ощущал этот страх как зуд, щекочущий позвоночник.

* * *

... Глава ордена стремительно покинул кабинет, время близится к завтраку, а перед принятием пищи следует тщательно разогреть тело воинским упражнениями, да и помолиться нужно, не лишним будет испросить себе благословения Творца-Вседержителя.

Брат Зо уже ждал господина у дверей тренировочного зала с родовым клинком патрона и дюжиной собственных метательных ножей.

Увешанный своим и чужим оружием, монашек производил двоякое впечатление на непосвящённых. С одной стороны, щуплое тельце вызывало глухое сожаление, с другой стороны, жалость же мгновенно испарялась, стоило поймать взгляд не по-хасунски светлых безжалостных глаз. Брат Зо не из тех персонажей, что заметны с первого взгляда и даже со второго. Но попытайтесь присмотреться, всего лишь обратите на него внимание, задержите взор. Отчего-то сразу становятся заметными отточенные движения тонких рук, скользящая походка прирождённого хищника и ставится очевидным — это гибкое, пусть и немолодое тело, способно выгнуться назад и коснуться затылком пола.

Некогда бывший элитным бойцом, скорее убийцей, раскаявшийся в своих деяниях, ставший монахом более двадцати лет назад, этот монашек до сих пор непревзойдённый воин. Он получил образование в лучшем из горных монастырей Хасуна и по слухам знает более пятисот способов убить человека голыми руками, и столько же способов излечения.

Архиепископ часто задавал себе вопрос: а что мешает этому гению прикончить главу ордена одним из ведомых ему способов? И сам себе отвечал — магические щиты главы ордена. Однако глава Ковена никогда не забывал ставить знак вопроса после собственного ответа. С этим монашком ничего не знаешь наперёд.

В своё время брат Норт озаботился защитой своей драгоценной персоны, даже у императора нет таких щитов. Стрела, кинжал, кирпич на голову с большой высоты, яды в жидкостях, воздухе, предметах, а также оползни, снежные лавины, всё непроизнесённое перечислите сами... не опасно носителю пурпурного облачения.

Брат Зо последовал в тренировочный зал вслед за патроном и стремительно ушёл вправо, сбрасывая монашеское одеяние одновременно с оружием и тут же переместился в слепую зону для противника. Его магичество только крякнул, улетая вперёд головой. Однако справился, ушёл в перекат и взвился на ноги — ну, точь-в-точь бешеный кот! Где этот проклятый всеми богами Зо?!

Монашек ухмыльнулся, повиснув на высоте восьми локтей над входом в зал, есть тут такая лепная финтифлюшка, способная выдержать его вес. Вот сейчас... пора! Он оттолкнулся от стены обеими ногами и обрушился на его магичество со спины, воткнул пониже основания шеи левый локоть — убиты, господин!

И, разумеется, монах успел отпрянуть! За то время, пока противник готовил удар, можно было съесть лепёшку, осклабился брат Зо. Так что ответный удар извернувшегося "врага" ушёл в пустоту, и Зо с удовольствием добавил ему пониже печени ногой, на этот раз в прыжке. Теперь у вас раздроблен тазобедренный сустав, господин!

Противники поклонились друг другу и разошлись по разным сторонам зала, у каждого своя тренировка, разогрев мышц, растяжка, танец с тенью. Брат Зо ещё и медитировал. Как показал опыт, он не теряет бдительности даже во время медитативных упражнений. Сколько раз коварный удар его магичества уходил в никуда — это даже счёту не поддаётся.

Традиционный поединок сегодня отменили, молча разошлись по углам на этот раз в купальне. Монашек предпочитает ледяную воду для омовения, его магичество — серную баню.

Ещё с тех времён, когда брат Зо носил имя Орис и прозвище "Золотая голова", он любил смывать пот и усталость купанием в ледяных водопадах с отрогов Удачной. Красота снежных гор, оранжевых на восходе и лилово-розовых на закате, обильно украшенных пышной растительностью, растворяла в своей благодати тело и душу.

Ты стоишь в тени водопада, отрезанный от остального мира потоками хрустальной воды, уже омытый живительной влагой. А на свету играет, искрится и шумит разбиваемая о сотни уступов и уступчиков кристальная вода горных ледников! Ты рвёшься к свету сквозь толщу воды и выныриваешь, оглушаемый пением птиц, шумом воды, криками других учеников строгих братьев монастыря Вайн-Тай, танцующих среди струй.

Радость и ощущение полноты жизни переполняют тебя.

Брат Зо тщательно вытерся жёстким льняным покрывалом, разгоняя кровь, последняя бадья ледяной воды была изрядно разбавлена солью и его магичество в который раз вяло удивился прихотям маленького монашка. Обливаться солёной водой, да ещё и втирать её в тело изуверским способом, вот уж воистину дикарь с гор.

Сам же его преосвященство получил короткий массаж с маслом лавандового дерева, телу приятно и пахнешь хорошо. Тонкий запах лаванды так удачно сочетался с цветом его облачения...

Брат Зо неслышно хмыкнул, его магичество питает слабость к южным благовониям. Любой шпион, да и просто злоумышленник учует его магичество с расстояния в пятьдесят локтей. Соль не только тонизирует кожу, но ещё и отбивает естественный запах человека, причём надолго. Впрочем, брат Зо не собирался просвещать своего патрона ни этот счёт, ни на любой другой.

Казалось бы, архиепископ человек неглупый, поднаторевший в интригах и войнах, однако гибкости мышления ему иногда не хватает. А по мнению брата Зо, в момент рождения высшие силы позабыли наградить его преосвященство совестью, в полной мере наградив изворотливостью. Тонко действуя магией, словом и золотом, его преосвященство создал вполне жизнеспособную церковь, мощный орден и целую армию магов.

Даже враги не обвиняют его в попытках узурпировать власть. Зачем ему эта власть? Быть рабом золотой короны и покорным болванчиком на Советах владетелей королевства, слуга покорный. Императоры всегда были заложниками своего положения: как взглянуть, куда повернуть скипетр, кому так улыбнуться, кому этак кивнуть. Эта тягостная необходимость придётся по вкусу только тому, чья кровь от рождения не бурлит, как горячий серный ключ, а тихо тлеет на фоне золотых фамильных стягов.

Брат Зо привычно собрал оружие, открыл дверь перед патроном, но не был отпущен милостивым кивком головы Архиепископ небрежным взмахом руки пригласил секретаря следовать за ним. Приказ был отдан, не оборачиваясь, и брат Зо понимающе улыбнулся в спину патрону. Он сам когда-то объяснил патрону тактику бесед с нижестоящими в Хасуне.

Тамошние благородные господа не часто являют слугам лицо, приказы отдаются не оборачиваясь, и не всегда словами, иногда жестами, щелчком пальцев, движением веера. Слуги не должны часто видеть лицо господина, это считается особой милостью, когда вышестоящий благосклонно обращает к собеседнику драгоценный лик.

Брат Зо, следуя за патроном, ухитрился быстро распределить на себе дюжину метательных ножей, и опускаясь в кресло напротив его преосвященства, он уложил на колени только его родовой меч.

Завтрак ждал на столе, накрытый большой салфеткой, обычный набор, сыр, фрукты, зелень, горячие медовые лепёшки. Его преосвященство приступил к завтраку, брат Зо терпеливо восседал в кресле, сложив узкие ладони в замок и потупив взор. Его преосвященство присмотрелся к сидящему напротив, снова медитирует. И как он входит в транс? Почему-то его секретарь не любил чёток, а ведь мерное перемещение бусин способствует расслаблению тела и разума, не так ли?

К моменту окончания завтрака брат Зо пошевелился, его преосвященство отложил салфетку в сторону и жестом пригласил монаха в кабинет. Опустив глаза долу, брат Зо застыл справа у входа, дожидаясь разрешения занять место за своим столом.

— Сегодня вечером я уезжаю по делам короны, тебя оставляю здесь, брат Зо.

Монашек поклонился в знак того, что услышал.

— На сегодня ты свободен.

— Могу я покидать резиденцию, ваше преосвященство?

— Разумеется, но в пределах трёх лиг от любой окраины города, не далее.

Монашек вновь поклонился.

— Доброго пути, ваше преосвященство, — произнёс брат Зо и бесшумно растворился в дверях.

Архиепископ тяжело глядел вслед монаху. Следящее заклинание, незаметно подвешенное на секретаря, перестало работать ровно через три биения сердца, впрочем, как и всегда. Впервые столкнувшись с таким феноменом, его преосвященство повелел отконвоировать брата Зо в пыточную, а затем в магически защищённый зал для отработки новых заклинаний.

И уж тут архиепископ исследовал сей факт лично, а затем всем Ковеном магов. По сей день его мучил вопрос: КАК такое может быть?

Фигурально выражаясь, о щуплую фигурку немолодого монашка разбивались самые мощные заклинания. И это при том, что щитов на нём не было. Совсем не было! По отсутствию отката от заклинаний можно предположить, что брат Зо просто поглощает силу! Но куда она девалась? Брата Зо раздели донага, прощупали каждый шов облачения, изъяли заколку из традиционной причёски горных жителей, исследовали всё, вплоть до образцов кожи и волос, никаких следов силы.

Расспросы самого объекта исследований ровно ничего не дали, брат Зо не понимал половины задаваемых вопросов. Все специфические высказывания собравшихся магов Ковена вкупе с профессиональными терминами, остались для него непонятными. Он переспрашивал магов, уточнял определения, завёл собравшихся в такие дебри базовой теории заклинаний, что волшебники едва не начали метать молнии в скромного, но чрезвычайно дотошного брата Зо. Маг Зарин из рода Хрустальной чаши, хранитель ключа Совета, вдруг упал на скамью, вскочил, вопя во всю глотку: "Я всё понял!"

И исчез в телепорте.

То, что он понял благодаря дотошности и наводящим вопросам монаха Зо, теперь называется теорией взрывов, а сама теория посвящена смиренному брату Зо с благодарностью от автора.

Стоявший перед внушительной аудиторией монашек, производил сильное впечатление. Нагой, как в момент рождения, совершенно не стесняющийся пристальных взглядов, в том числе и женских... стоящий в свободной позе, заложив руки за спину, окружённый незримой, но вполне ощутимой броней достоинства... сильное впечатление производил брат Зо.

Его отпустили нескоро, феномен исчезновения магии остался неразгаданным, сам феномен окрестили магической аномалией, описали в очередном учебнике и на том дело закрыли. Но архиепископ упорно цеплял на секретаря новые и старые разработки, которые с таким же постоянством переставали работать через малый промежуток времени.

Брат Зо относился к этим изысканием с полным безразличием, на что глава церкви злился с удручающей регулярностью. Последствия его дурного настроения отливались всем прочим на расстоянии полулиги от его злобного преосвященства. Исключением был брат Зо, который кротко сносил громы и молнии, вежливо кланялся, давая понять, что всё понял. Если ему дозволяли, он удалялся с возмутительно невозмутимым лицом. А если не дозволяли, то смиренно опускал глаза долу, молча проваливаясь в медитативный транс.

Маги Ковена часто приглашали брата Зо на исследования новых заклинаний, Скромный монашек сидел рядом с экспериментатором, задавал самые неожиданные вопросы, участвовал в обсуждениях. Чаще всего его вежливо или не слишком вежливо выпроваживали восвояси, но бывали случаи... Благодаря его дотошности и подлинному пылу исследователя, помешанного на точности формулировок, магов частенько осеняли идеи, именуемые ими без ложной скромности гениальными. И тогда на маленького монашка проливался золотой дождь в прямом и переносном смысле!

Золото он честно принимал и хранил в месте, найти которое пока никому не удалось. Все полусерьёзные попытки его преосвященства отыскать "клад" своего секретаря успехом не увенчались, что добавило ещё один тяжёлый камешек в копилку недоверия его преосвященства.

Но теперь, обретя некоторую свободу, брат Зо вознамерился потратить золото на книги. Добрый брат Фоний назвал ему несколько лавок, торгующих старыми книгами, указал к ним дорог, и монашек заранее мечтательно щурился, чрезвычайно обрадованный нежданным отпуском.

Кто ведает, какие именно находки ждут его среди сокровищниц мудрости людей и нелюдей. Более всего ему хотелось приобщиться к писаниям второго короля эльфов, луноликого Алинниана. Его "Максимы" ещё два столетия назад были редкостью. Но вдруг повезёт?

Брат Зо степенно прошёл в оружейный зал, благоговейно опустил меч патрона на подставку из морёной шелковицы, поправил неловко улёгшийся клинок. Всё-таки подставка не предназначена для меча такой длины, но слишком уж много чар встроено в дерево, чтобы легко поменять ложе для родового клинка.

Собственную перевязь с дюжиной ножей он снимал только на ночь. Горский дикарь есть горский дикарь, брат Зо ухмыльнулся, как его только не называли за долгую жизнь. Горцы вешают оружие на стену в родном доме, в домах побратима и наречённой невесты — и только! Остальные дома дружескими не считаются, а разве его преосвященство, глава Ковена, ему друг?

Его магичество долго бился с "дикарём". Прямые распоряжения снять оружие дикарь игнорировал. Попытки проучить дикого горца магией наказаний окончились известным результатом. Но прямые действия охраны по изъятию оружия окончились более плачевно: три сломанных руки, раздробленный локтевой сустав, две выбитые коленные чашечки, походя свёрнутая шея арбалетчика, так неосмотрительно потянувшего болт из колчана, и один временный паралич всего тела самому прыткому.

Этот клятый горец даже не подумал воспользоваться оружием, ему хватило двух собственных рук и одной ноги — правой. Его магичество понял намёк и решил, что семь покалеченных монахов-воинов и один покойник — это слишком большая цена и отступился. Зато стал использовать смиренного брата Зо в собственных воинских тренировках. Впрочем, попытки архиепископа обучиться его манере боя ни к чему не привели, знающие люди объяснили главе церкви, что начинать следовало с детского возраста, претерпевая каторжные тренировки тела и немыслимые тренировки духа с малых лет.

Архиепископу снова пришлось отступиться, скрежеща зубами, ведь клятый брат Зо не соизволил самолично объяснить патрону тщетность его попыток освоить невозможное. Напротив, он терпеливо пытался изложить философию воина-горца, перемежая оную тренировками по их, горцев, методе. Метода и философия казались его преосвященству вопиющей ересью, а чаще всего, тупым идиотизмом. После нескольких тренировок он навсегда оставил попытки освоить горскую технику боя, которая оказалась не совсем горской, а практиковалась в единственном хасунском монастыре.