Пепел порталов. Fatum

Лекарь вновь обратился в слух, но ничего не понимал из тихого хрипа и клекота, издаваемого нишрукхами. Что-то гулко бухнуло, раздалось шуршание, похожее на то, как если бы кто-то с трудом отодвинул в сторону тяжелую каменную плиту. Гай попробовал пошевелить руками, проверяя на прочность веревку. От шока он почти не ощущал боли от пут. Только бы нишрукхи не заметили!.. Его бесцеремонно прервали, сграбастав за шиворот, и вновь куда-то поволокли. Что-то лязгнуло. Похитители остановились, Гай еще раз встретился с землей. Хотя, судя по ощущениям, это был деревянный пол.

'Куда меня притащили?' — подумал лекарь и завалился на бок от неожиданного толчка в предплечье. Что оглушительно лязгнуло. Потом еще и еще. Раздался размеренный стук. Он почувствовал, что все вокруг движется. Его куда-то везли?

'Ну и влип! — думал лекарь, ощущая постоянную тряску, словно его посадили на дрезину, едущую по искореженным рельсам. — Что им вообще надо? Может удастся убедить их, что я незаинтересованная сторона? Только бы развязали!'

Когда Гаю начало казаться, что тряска никогда не закончится, и что вскоре он сойдет с ума, раздался оглушительный лязг, пленника отбросило на спину — по-видимому, средство передвижения остановилось. Одним рывком с него сорвали мешок, и Гай жадно глотал влажный воздух. От долгой тряски он ощущал подкатывающую тошноту, а специфический запах мешка, как показалось лекарю, намертво въелся в волосы.

Настороженный взгляд Гая упал на скучившихся нишрукхов, которые негромко переговаривались. Лекарь мысленно назвал их язык бредом, потому что из этого стрекота он ровным счетом ничего не понял. Ему вообще было дико видеть настолько отличных от человека существ. Поборов очередной позыв к тошноте, он поднялся и осторожно посмотрел по сторонам. В принципе здесь не наблюдалось ничего сверхъестественного: каменный 'мешок', по бокам которого кривыми рядами выстроились светильники, похожие на электрические лампочки, но свет от них шел не теплый, а скорее холодный, напоминавший свет зимних звезд в морозную ночь. Гай решился повернуть голову — как он и предполагал, в двадцати шагах виднелась вагонетка, а рельсы блестели равнодушным светом, освещенные странными фонарями. К вагонетке сиротливо жались еще два вагона и, судя по продолжению рельс, этот каменный аппендикс не был тупиковым, а путь можно было продолжить. Гай выждал момент и попятился. Обернувшись, он бросил на вагонетку полный надежды взгляд. Когда нишрукхи отвлеклись, о чем-то жарко заспорив (судя по сердитым интонациям), Гай приблизился к желанной цели еще на пару шагов. Проблема заключалась в его связанных руках, которых он почти не чувствовал — настолько они онемели. Еще шаг в нужном направлении... и Гай едва не врезался в возникшего словно из ниоткуда нишрукха, который сбил его с ног ловкой подсечкой. Лекарь выдавил из себя ругательство, рухнув на каменный пол, покрытый пылью, песком и крошкой, оставшейся от выработанной породы. Гай давно понял, что он находится в шахте — заброшенной или действующей — сейчас не имело никакого значения. Вдобавок, он прекрасно помнил слова Кворка о том, что нишрукхи живут в подземных городах. Так почему бы какому-нибудь старому пути из шахты или каменоломни не вести прямиком в логово этих странных созданий? Из дальнейшей перепалки между подошедшим нишрукхом и остальными, Гай шестым чувством уловил, что они никак не могут о чем-то договориться. Уж не его ли судьба решалась? Наконец правый с краю нишрукх повернулся в сторону одного из темных коридоров, примыкавших к каменному 'мешку', и издал звук, похожий на птичью трель. На зов не сразу и словно бы нехотя откликнулся кентабр, Гай услышал характерное цоканье копыт по камню, а затем и увидел его. Пока явившийся кентабр переговаривался на тарабарском языке с нишрукхами, Гай, забыв на пару секунд о своем плачевном положении, во все глаза пялился на странное существо. В его родном мире водились кони и лошади, однако он никогда бы не подумал, что фантазия природы будет настолько велика. Тело существа было покрыто белым пушком, а волосы были похожи на конскую гриву, растущую не только на голове, но и вдоль всей позвоночной линии. В конце крупа линия волос вновь густела и заканчивалась длинным хвостом. От зорких глаз Гая так же не скрылась и ретроградное выражение лица кентабра — слишком низкий лоб и почти полное отсутствие подбородка. При передвижении кентабр слегка припадал на правое заднее копыто, однако на самой конечности не было никаких видимых повреждений.

'Может она неправильно срослась?' — предположил Гай, увидев, что кентабр повернулся и направляется к нему. Страха почему-то не было. Кажется, кентабр заметил это и по-своему оценил: он оскалил длинные желтые зубы, протянул мускулистые руки к Гаю и, поднатужившись, взвалил себе на спину. Острый запах пота ударил в лицо. Гай не выдержал, чихнул и впредь старался дышать ртом. Лекарь знал, что на лошадях обычно ездят верхом, а его уложили поперек, в виду связанных рук. По-видимому, нишрукхам было некогда или даже лень возиться с пленником, поэтому они с радостью взвалили эту неприятную обязанность на третью сторону.

Хоть скорость кентабра не шла ни в какое сравнение со скоростью вагонетки, Гай вновь почувствовал приступ тошноты, вдобавок он то и дело чихал от поднимаемых копытами облачков пыли и песка. К счастью, трястись на животе пришлось недолго. На протяжении всего пути, между приступами кашля, Гай поднимал голову, чтобы уж если не запомнить дорогу, то хотя был осмотреться. Но он видел лишь бесконечные каменные коридоры, освещенные кривой дорожкой лампочек и клубы пыли. Наконец коридор расширился и уперся в широкую лестницу. Кентабр поцокал по ступеням и, судя едва слышному ворчанию, получеловеку не нравились лестницы.

Вновь зазвучал противный стрекот нишрукхов (Гай почему-то покрывался мурашками при звуках 'птичьего' языка) и пленника сдернули с крупа лошади. Лекарь успел заметить, что это был нишрукх с мощной мускулатурой, вдобавок вооруженный мечом и кинжалом. Послышался оглушительный скрип, и лекарь не сразу сообразил, что с таким мерзким звуком открывается идеально гладкая дверь серебристого цвета. Чтобы ее открыть, кентабр нажимал на круглую кнопку, утопленную в стене. Гай не успел удивиться, потому что нишрукх вытащил нож, разрезал его путы, сдернул с лекаря походный мешок и толкнул в темную комнату. Дверь, вновь издав чудовищный звук, закрылась, а на Гая напал очередной приступ кашля. Откашлявшись, он выпрямился и осмотрелся. На высоком, больше семи футов, потолке горел сиротливый огонек лампы. Свет от лампы дал возможность осмотреть незнакомое помещение, довольно просторное, рассчитанное на существ больших габаритов и Гаю вновь вспомнились рассказы Кворка о валлантах. Пол и потолок комнаты были сделаны или обшиты гладким словно зеркало материалом, поблескивавшим при свете тусклого огонька. Некоторые стены пересекали диагональные, а кое-где горизонтальные линии. Дальняя часть комнаты была заставлена старыми, местами прохудившимися ширмами. Справа виднелась обыкновенная приоткрытая дверь и, судя по запаху, это был туалет. На полу вдоль стен валялись матрасы, по виду сделанные из какого-то грубого материала. На дальней стене, почти вровень с потолком, виднелась еще одна круглая лампа, которая, по-видимому, была на последнем издыхании, так как почти не давала света. Судя по тому, что Гай не слышал ни одного звука извне, странная комната была изолирована.

'Как в Твиндоррских лечебницах для душевнобольных', — усмехнулся Гай и тут же скривился от боли. При малейшем движении, в руках появлялась нестерпимая боль, потому что в онемевшие руки возвращалась жизнь — вместе с маленькими иголочками и пощипыванием в маленьких кровоточащих ранках. Разрезавший веревки нишрукх был настолько небрежен, что оставил лекарю на память несколько порезов. Гай, шипя проклятья, неуклюже разминал плечи и запястья. А еще ему было жаль своего мешка. Точнее, его содержимого. Хорошо, что некоторые порошки и лекарства он по привычке распихивал по глубоким карманам комбинезона. А эти идиоты даже не удосужились обыскать его! Внезапный шорох за ширмами застал Гая врасплох и он полез в карман за револьвером, но негнущиеся пальцы отказывались слушаться. Снова шорох. Гай отступил к двери, внутренне напрягшись и мысленно сетуя на свою беспомощность. Снова шорох и... всхлипывание.

— Кто здесь? — Этвасский напрочь вылетел из головы Гая, поэтому вопрос был на латыни.

— Такие же пленники, — прозвучавший из-за ширм голос был хриплым, словно у человека, переболевшего ангиной с осложнениями.

После продолжительного молчания, Гай заставил себя вспомнить лишь одно слово на этвасском.

— Понятно, — протянул он и направился к ширмам неторопливым шагом.

На положенных друг на друга тюках сидели двое альбиносов: юноша и мальчик. Первый смотрел с вызовом, а в красноватых глазах второго застыла печаль и настороженность.

— Меня зовут Гай, — лекарь вспомнил еще одну фразу на этвасском.

Товарищи по несчастью ничего не ответили, как по команде уставившись на знак вышитый Кворком. Гай проследил за их взглядом и усмехнулся: небось тоже приняли его за аэронавта. Знали бы они всю правду!

— Я — Сидджи, — старший заговорил первым. Потом он кивнул на притихшего паренька, который только и делал, что лупил глаза то на Гая, то на эмблему, и добавил: — Мой брат Руэ. Мы из Бораго. Хотели добраться до Терма, но на половине пути нас поймали нишрукхи.

— Что это за место? — Гай решил первым задать вопрос, прекрасно понимая, что это всего лишь небольшая отсрочка перед тем, как его новые знакомые поинтересуются, откуда он и как сюда попал. А ему до чертиков надоело врать и придумывать какие-то правдоподобные ответы.

— Мы сами знаем не больше твоего, — изрек юноша с видом обреченного на смерть. — Обычно эти твари не берут пленных. А наша тюрьма находится аккурат в городе нишрукхов.

— Откуда ты знаешь? — оживился Гай. — Вас вели другим путем? По городу? Значит здесь находится множество входов и выходов.

— Наверняка это так, — хмыкнул альбинос. Он встал и направился к затемненному углу, нагнулся, откинул какие-то доски и извлек лестницу, у которой отсутствовало несколько перекладин. — Лучше один раз увидеть, — с этими словами он прислонил лестницу к стене, как раз напротив круглой неисправной лампы и кивком головы предложил Гаю подняться наверх.

Лекарь, обуреваемый любопытством, принял приглашение и, морщась от боли в суставах рук, вскарабкался наверх. Только очутившись наверху, вровень с лампой, Гай понял, что ошибся: это было круглое окно, выходившее на широкую площадь, окруженную причудливыми каменными постройками. Стройный ряд колон делил площадь напополам. Снаружи было светло, гораздо светлее, чем здесь, в казематах, но из-за того, что тюрьма находилась в тени какого-то навеса (Гай не мог разобрать), то соответственно никакой пользы от окна не было, кроме как эстетической. Гай так же не видел источника света, он шел откуда-то сверху, но наверняка можно было сказать то, что свет был искусственным. А сами нишрукхи очень гармонично вписались бы в этот город, если бы подросли еще на пару футов.

— Никогда не думал, что когда-нибудь попаду в один из городов нишрукхов! — с горечью в голосе изрек Сидджи, покосившись на Гая, замершего возле окна.

Эта реплика вывела лекаря из ступора. Он заставил себя оторваться от созерцания архитектуры и нехотя слез с лестницы, едва не оступившись и не свалившись по пути вниз.

— Отсюда есть выход? — безжизненным голосом спросил он.

Сидджи кивнул на слившуюся со стеной дверь без единой ручки:

— Вон. Только там хитрый механизм. По-моему, открывается лишь снаружи. Мы здесь две ночи сидим, пытались открыть, но без толку.

— Здесь раньше жили валланты? — Гай не придумал ничего умнее как задать именно такой вопрос. Но, с другой стороны, по словам Кворка, это не являлось большим секретом.

— Да без разницы, — отмахнулся юноша-альбинос. — Меня больше волнует то, что будет с нами, а не какая-то древность.

— Есть предположения? — осторожно поинтересовался Гай, рассматривая припухшие, кровоточащие порезы на своих руках.

— Я слышал, что нишрукхи едят альбиносов! — встрял в разговор до этого молчавший Руэ. Звонкий альт парнишки сильно контрастировал с хриплым голосом старшего брата, который тут же зашикал на него:

— Одни дурачки говорят, а ты повторяешь!

Гай слушал родственные споры и врачевал порезы — сначала обеззаразил, затем прочитал заклинание исцеления. Любого запаса лекарской магии хватало на заживление неглубоких порезов. Он сосредоточился, выдохнул, прочитал заклинание и, ощутив сгустившееся в ладонях тепло, направил энергию на раны. Его новые знакомые ничего не заметили, потому что Гай повернулся к ним спиной, да и братья так рьяно отстаивали свою точку зрения, что вряд ли обратили бы внимание на манипуляции нового знакомого. А спор между братьями тем временем разгорался нешуточный и когда Гай обернулся, то увидел, что братья вот-вот подерутся. Так и случилось. На несколько затрещин от старшего, младший ответил пинком по ноге. Сидджи заорал от боли и запустил в убегающего Руэ подвернувшимся под руку обломком деревяшки и попал точно в цель. Затаивший злобу Руэ схватил продолговатый обломок железки и что есть силы запустил в обидчика. Время превратилось в тягучий кисель, Гай увидел, что обломок вот-вот попадет точно в цель: в правый глаз застывшего на месте Сидджи. Лекарь понимал, что Сидджи не успеет увернуться, он видел распахнутые испуганные глаза Руэ и понимал, что не успеет добежать до юноши, чтобы оттолкнуть. Словно на автомате он выпростал руку, которая все еще хранила тепло энергии заклинания и... обломок, изменив траекторию полета, направился в ладонь Гая, словно намагниченный. Тот инстинктивно поймал железку и уставился на свою руку изумленным взглядом. Он просто хотел сбить опасный предмет с траектории и ничего больше!

— Так ты маг? Из Квинты, да? Поэтому нишрукхи не казнили тебя на месте? — почти с благоговением прошептал юноша.

Лекарь посмотрел на железку, которую он все еще сжимал в руке, как будто видел ее впервые и покачал головой. Если бы он мог рассказать им, что в его мире магия — всего лишь вспомогательное средство для маленьких чудес. На стороне больших давно стоит наука и опыт предыдущих поколений. Затянуть неглубокий порез, купировать приступ, а бытовом плане закрепить готовую оторваться пуговицу или согреть себя — повседневная для лекаря мелочь. Да и то, подобные манипуляции давались далеко не всем. Ведь тут нужна была практика и хорошие учителя. Например, способностям Гая не дали 'зачахнуть' приемные родители, которые оплачивали обучение у магов-репетиторов.

— Спасибо, — запоздало выдавил из себя Руэ и скрылся за ширмой. Судя по характерному всхлипыванию, он сильно сожалел о своем поступке.

— Как ты это сделал? — хмурый Сидджи не сводил глаз со своего спасителя.

— Я не знаю, — честно признался Гай, устало опустившись на пол. Братья молчали, иногда с восхищением посматривая на Гая. Лекарь был благодарен им за молчание, потому что сейчас ему меньше всего хотелось разговаривать. Он сидел у стены — в прострации, пытаясь осмыслить все произошедшее с ним за последние недели. Сердце рвалось домой пуще прежнего и если бы что-то зависело от Гая, он давно делился бы с Лори своими впечатлениями о мире альбиносов, а та лишь покачивала бы головой и отпускала полные недоверия реплики.