Пепел порталов. Fatum

От неожиданной догадки пересохло во рту и он, старательно подбирая слова, спросил:

— А кто-нибудь другой может... Ну, узнать о том, где находится череп и... Ну, убрать его?

— Конечно может! Только таких дураков поискать надо! — девушка всем видом показывала, что сейчас подобные вопросы волнуют ее меньше всего.

Гай хотел задать еще пару вопросов по поводу того, каким образом в его мир попал череп нишрукха, но пробормотал только: 'Извини!' А в глубине души он действительно не понимал, каким образом их напряженное молчание может что-либо изменить.

Нишрукхи больше не замечают пленников, а пленники не очень-то расстраивались по этому поводу. Гай посмотрел на Элислаю — та была воплощением сосредоточенности, и лекарь, проследив за ее взглядом, понял, что девушка наблюдает за сидящим под навесом нишрукхом. На его мощных коленях покоился кусочек материи: существо наспех вышивало его разноцветными нитками.

— Кому-то послание оставляет! — прошептала она с ненавистью в голосе.

— Что? — вяло удивился Гай. Он уже где-то слышал о подобном.

— Они так общаются друг с другом! — девушка на него не смотрела, все ее внимание было поглощено нишрукхом. — Удобно вообще-то и ресурсы экономит.

Неподалеку крутился Кворк Поджигатель. Его всклокоченная голова и маленький рост очень сильно выделяли его среди нишрукхов.

'Впрочем, любой человек или альбинос выделялся бы среди этих дылд', — подумал Гай. Он до последнего надеялся, что тот подойдет к ним, не бросит. Но когда вместо Кворка к ним подошли конвоиры, все надежды испарились, как вода в пустыне.

Клетку с пленниками играючи подхватила пара людей-птиц и поволокла в неизвестном направлении. Точнее, направление был известно — к пустыне, к пескам. Пленники переглянулись. Покорившийся судьбе Гай с удивлением обнаружил огонек злобы, затаившийся во взгляде прекрасной спутницы. Интересный народ, эти альбиносы! Вот у него есть оружие — ведь их никто не обыскивал. И пуль на всех хватит, но эти дылды тоже не будут стоять и ждать, пока он всех перестреляет. Да его в момент прибьют. 'Близок локоток — да не укусишь!' Разве что подождать, пока стража куда-нибудь отлучится? Гай перевел взгляд на замок: можно отстрелить, если попытаться... А пока Гай с интересом рассматривал нишрукхов, считая их весьма интересным экземпляром местной фауны. Из-за экзотичной внешности нишрукхов он машинально причислил их к фауне. Клювы острые, хищно изогнутые, похожие на крепкую кость, в птичьих глазах-бусинах никакого намека на эмпатию. Перья на голове, спускались к шее, далее редели и заканчивались ровно посередине могучих спин, по которым перекатывались бугорки мышц. Пожалуй, что все остальное у них было вполне человеческим. За исключением устройства внутренних органов: Гай вспомнил вскрытый труп в лаборатории Кассини и подумал, что природа, создавшая этих существ, позаботилась об их живучести и целых два сердца были тому подтверждением. Правда, против пистолета ни один нишрукх не выстоит и с точки зрения Гая это было прекрасно.

Лекарь вновь посмотрел на Элислаю, ему так хотелось поделиться своей задумкой насчет замка, но присутствие нишрукхов конечно же останавливало: по всей видимости те понимали этвасский. Насчет латыни он не знал, но рисковать все же не стоило. Хоть бы стражники остановились отдохнуть и отошли подальше!

Однако нишрукхи шли словно заведенные и никуда не собирались отлучаться. Они переместились за черту города и бесцеремонно бросили клетку на песок. Но даже тогда стражи не отошли от пленников. А через пару минут к их компании присоединился Кворк. Сначала он объяснялся с нишрукхами при помощи знаков и так размахивал руками, что разок заехал себе по подбородку, вызвав тем самым злорадный смешок у Элислаи. Когда красноречие в виде энергичных жестов иссякло, Кворк шаткой походкой подошел к клетке и при этом смотрел куда угодно, но не на пленников.

— Предатель! Никчемная падаль! — такими эпитетами его встретила Элислая, а ее правая рука описывала жесты, обозначавшие полнейшее презрение к собеседнику. Это лекарь понял, опознав один из жестов 'Я тебя ненавижу!'. Остальных он не знал, но догадывался, что они обозначают примерно то же самое.

Кворк никак не реагировал на хулу, стоял спокойно и молча слушал. Не заговорил он и тогда, когда Элислая выдохлась. Зато подсуетился Гай.

— Прошу, помоги нам! — просто и без посулов попросил он.

Услышав эту просьбу, Кворк перестал прятать взгляд.

— Я не могу, — он помотал лохматой головой, стрельнув глазами в стоявших неподалеку нишрукхов, вооруженных луками. — Мы оставим клетку здесь, потому что вы приговорены к смерти.

Гаю казалось, что он хочет что-то сказать, подать какой-то знак, но не может из-за тех же нишрукхов.

Элислая сжала кулаки и, судя по ее виду, вновь хотела что-то высказать Поджигателю, но Гай предвосхитил это действие и, схватив ее запястье, крепко сжал руку. Эффект неожиданности возымел действие и девушка ни произнесла ни слова.

— Здесь, — дрожащей рукой Кворк указал на пустыню, разукрашенную красками Фатума и оттого безупречно красивую, — здесь находится песчаная смерть...

— Комету Крайсле на твою пустую голову! — взорвалась Элислая. Гай еще сильнее сжал ее руку и бросил полный мольбы взгляд на Кворка. Но тот снова уткнул взгляд под ноги и, сделав прощальный жест, отошел. На его место тут же встали нишрукхи, они играючи подтянули клетку к обрыву высокого бархана и подтолкнули. Клетка послушно скользнула вниз набирая скорость. И последнее, что увидел Гай, это чудные затылки повернувшихся и уходящих прочь людей-птиц.

Gratia Fatum* (лат.) — Милость Фатума

Глава 15

Клетка плавно съехала с бархана, собирая при этом немалое количество песка. Примерно на половине пути клетка вильнула в сторону, забрав вправо, и плавно скользила до тех пор, пока не остановилась возле подножья ближайшей дюны. Пленников изрядно помотало во время спуска, ушибленные места уже наливались синяками, а Гай еще и умудрился не только наесться песка, но и надышаться им. Пока Элислая, потирая ушибленные места, пыталась встать, Гай разразился надсадным кашлем, пытаясь выкашлять песок из легких. В тот момент лекарь как никогда жалел о конфискованном птицами-переростками походном мешке, в котором остался скудный запас лекарств и фляга с водой. Когда спазм перестал сдавливать горло и приступы кашля стали реже, Гай рискнул подняться с пола, по щиколотку заспанного песком. Элислая стояла возле двери и пробовала отомкнуть замок, а когда не вышло, то переключилась на прутья. Гай еще раз откашлялся и подошел к девушке, полный решимости помочь. Но как бы пленники ни старались, замок и прутья были слишком прочными.

— Вот осел! — воскликнул Гай, хлопнув себя по лбу. Он вспомнил о своем оружии. — Ну-ка отойди, — попросил он Элислаю и, тщательно прицелившись, выстрелил в замок — пуля прошла по касательной, выбив искры, но не более. Разозлившись, Гай повторил попытку и дужка замка горестно звякнула, оповестив о своей капитуляции. Толкать двери клетки, которые открывались с внешней стороны, было непростым предприятием, но совместными усилиями, пленники смогли открыть ее настолько, что можно было протиснуться на свободу. Пустыня сияла приглушено пастельными красками и Гай, невольно залюбовался нагромождением песчаных гор, словно причесанных невидимым гребнем. Над этим умиротворяющим пейзажем сиял волшебный Фатум, от света которого звезды на небе казались бледными точками.

— Ну чего ты встал? Пустыню впервые увидел? Пойдем! — Элислая дернула его за рукав, заставив отвлечься от созерцания прекрасного и величественного пейзажа. Лекарь лишь виновато улыбнулся в ответ, решив не напоминать девушке о том, что он действительно впервые видит 'ночную' пустыню.

К удивлению Гая, вместо того чтобы идти обратной дорогой в город, она пошла вдоль подножья следующей дюны, осторожно ступая по песку.

— Очевидно же, что нас там ждут и на этот раз церемониться не станут, а просто заколют копьями, — объяснила девушка, когда лекарь задал ей вопрос о выбранном направлении.

— Не вижу смысла... — начал было Гай, но Элислая жестом перебила его на половине фразы. Ей требовалась тишина: она вглядывалась в сказочные очертания дюн и вслушивалась в едва различимую поступь ветра, тревожащего пески.

Через какое-то время, когда Гаю надоело слушать, и он хотел было отвернуться, Элислая издала сдавленный крик и поспешила обратно к забуксовавшей в песках клетке. Лекарь бросил непонимающий взгляд в ту сторону, куда ранее смотрела девушка и едва не окаменел от ужаса. По дальнему бархану ползла гигантская трехголовая змея. Если бы не затейливый узор на чешуе, то змея запросто слилась бы с песчаным узором. Песок затянул тихую, ритмичную песню, принимая движения гибкого змеиного тела. Змея направлялась к ним, а Гай стоял и ждал, загипнотизированный ее грациозностью, так похожей на водную рябь ручья. Змея подбиралась все ближе и ближе, время от времени, из ее ртов выскальзывали раздвоенные язычки.

— Тебе кусок Ехидны на голову свалился?! — прошипела Элислая, вернувшаяся за Гаем. Она схватила его за рукав и потянула за собой.

Беглецы снова втиснулись в клетку и захлопнули за собой дверь. А Элислая для верности несколько раз обмотала прутья не то ленточкой, не то тесемкой. Сначала Гай решил, что ее действия смехотворны, ведь у змеи не было рук, чтобы отворить клетку, а ее габариты были слишком велики, чтобы пролезть сквозь прутья. Но, с другой стороны, поддавшись панике, еще и не такое сотворишь! Гай смотрел на ползущую змею, на ее тускло светящиеся шесть пар глаз и до последнего момента надеялся, что та поменяет направление, даже не заметив их. Потом он вспомнил слова Кворка о том, что песчаные змеи чувствуют вибрацию и замер. Однако делать вид, что их тут нет, не имело смысла, потому что подползшая к клетке змея приняла стойку, оторвавшись от земли на добрых полтора фута. Ее терракотовые глаза с вертикальным зрачком горели голодом и жаждой. Гай старался не смотреть в глаза рептилии, а когда та принялась за штурм клетки, пытаясь просунуть сквозь прутья все три головы, его руку схватила Элислая, испуганная не меньше, чем он. Гай обнял девушку и прошептал какую-то оптимистичную фразу. Но кого он обманывал? Во рту пересохло, колени дрожат! Такая-то туша! Помимо размеров, змея поражала своим цветом, идентичным с цветом местного песка, с редкими вкраплениями из мелких черных пятнышек. Змея медленно кружила рядом с клеткой, пробуя на прочность прутья.

— Она сюда не пролезет! — дрогнувшим голосом сказала Элислая, пытаясь убедить в первую очередь себя, а не своего спутника. По-видимому, она тоже старалась стать оптимисткой.

— Почему у нее столько голов? — нервно ляпнул Гай.

— В каком смысле? — не поняла Элислая. Ну что за вопросы он задает в такой-то момент?!

— Почему мне никто не сказал, что они трехголовые?!

Девушка только пожала плечами. Пришелец! Что с него возьмешь?..

Змее надоело кружить и штурмовать прутья, из ее узких ртов выглянул черный язычок. Эти тонкие жгутики так и норовили 'ощупать' то Гая, то Элислаю, а те, поддавшись панике, отмахивались, напряженно наблюдая за каждым движением змеи и ее голов.

— Что делать? — осипшим голосом спросил Гай.

— А что тут поделаешь? Или ты собрался куда-то бежать? — огрызнулась Элислая. Она уже находилась на пределе.

— Но она же когда-нибудь уползет? — Гаю до чертиков надоело паниковать и бояться местной фауны.

— К утру точно. Знаешь ли, Цербер и Ехидна еще никому добра не принесли, — объяснила Элислая и задумчиво добавила: — Наверное, нишрукхи прикармливают здесь песчаных змей. Просто они так далеко от гнезд, да еще и поодиночке не охотятся. Мы тоже могли бы пройти к горам будь у нас мазь Ёрка и хороший запас воды.

'Невероятно!' — подумал Гай, наблюдая за тем, как змея, которой надоело изводить пленников, вновь опустилась на землю, и отползла в сторону. Пленники хотели облегченно выдохнуть, но змея вовсе не собиралась так просто отпускать добычу и вместо того чтобы уползти окончательно, она вернулась и с грациозной медлительностью заключила клетку в круг. Когда кольцо сжалось, прутья издали жалобный скрип.

— Мне это надоело! — Гай внезапно разозлился, всерьез раздумывая над тем, чтобы использовать револьвер. Однако змея ослабила хватку и вновь заскользила по песку, отползая в сторону. Гай думал, что местная тварь наконец-то выдохлась и убирается прочь, пока Элислая не указала ему на еще нескольких таких же тварей, исполнявших гипнотический танец на дальней дюне. Песок вновь затянул чарующую песню. Следующую партию песчаных змей Гай заметил благодаря еще одной песни, сливающейся с первой.

Он перевел взгляд на Элислаю, ее бледность создавала резкий контраст с медным цветом волос.

— Только бы до утра дожить, — прошептала она.

— Ничего! У меня на всех патронов хватит! — буркнул разозленный Гай.

Впрочем, пленники до последнего надеялись, что змеи решат не перехватывать добычу у товарки, но не тут-то было. Змеи по очереди заключали клетушку в смертельные кольца и каждый раз прутья сминались все больше, а Элислая и Гай, прижавшись спина к спине, вздрагивали от каждой новой попытки. На особенно ретивой змее, которая вцепилась в прутья клетки зубами левой головы, у Гая сдали нервы и он выстрелил. Эхо вспороло тишину раскатистым громом, затерявшимся среди прекрасных дюн. Выстрел размозжил шею змеи так, что ее головы и кровяные ошметки разлетелись по широкому кругу. Основной 'удар' принял на себя Гай, и то он успел машинально прикрыть лицо рукой, а так как Элислая стояла за ним, на нее почти ничего не попало.

— Ты убил ее! — победоносно воскликнула Элислая, сморщившись от отвращения. Убитая Гаем змея дернулась на месте, саданув напоследок хвостом по товаркам и по клетке, и затихла. Остальные змеи накинулись на труп, словно падальщики. Одна из змей задела клетку и та неуклюже опрокинулась на бок. Помимо крови Гай извозился в песке. Если бы не испуг и растерянность, он давно прочитал бы заклинание дезинфекции. А так... он просто отряхнулся и взглянул на зажатый в руке револьвер — цела ли одна из немногих ниточек, напоминающих ему кто он и откуда? Элислая находилась рядом. Она и не проронила ни слова, однако у нее и без того было все написано на лице.

'Даже когда так гримасничает, все равно красивая!' — непроизвольно подумал Гай, утерев лицо платком, который давно стал похож на невнятную тряпочку. Смахнув с лица остатки слизи и крови, Гай спохватился и прочитал заклинание дезинфекции. А Элислая с тем же выражением на лице наблюдала за пиршеством змей.

— Теперь они от нас отстанут, — мрачно констатировала она, кивнув на змей, уползающих в противоположную от клетки сторону.

— Вот и славно! — буркнул Гай, всерьез задумавшись над тем, чтобы расстаться с платком, купленным в лавочке без названия. В таких всегда продавалась тысяча и одна мелочь, в том числе и носовые платки. Конкретно этот он приобрел в комплекте, состоявшем из пяти штук — хлопковые, сдержанных тонов. Гай вытянул руку и разжал одеревеневшие пальцы — то, что осталось от платка упало на 'пол' клетки, засыпанного песком. Еще одна ниточка оборвана... Он перевел взгляд на вытянутую руку и усмехнулся, увидев, что рука дрожит. Такое редкое явление в его прошлой жизни, кажется, стало постоянным спутником в новой.