Пепел порталов. Fatum

— Почему она так... разлетелась? — спросил лекарь, поддев ногой кровавый ошметок.

— А! Это их особенность! — отмахнулась девушка и коротко объяснила: — Очень удобно: одна сдыхает, разлетается, заляпывает напавшего хищника и пока тот пребывает в растерянности, другие змеи делают из хищника свою добычу.

'Чудной мир с чудной фауной', — хотел сказать Гай, но в последнюю секунду передумал.

— Что дальше? — спросил он, когда последняя змея, копошившаяся неподалеку, уползла настолько далеко, что практически слилась с одной из дюн, залитой светом Фатума. — Вернемся в город? Кажется, тут недалеко.

Элислая спрятала лицо в руках и нервно рассмеялась.

— Неужели ты не понял? — сказала она, отсмеявшись. — Тот город является собственностью нишрукхов. Мы обречены! Ночью здесь обитают змеи, днем нам не спастись от губительного света Цербера и Ехидны.

Гай вздрогнул и поморщился, словно от внезапного приступа боли, а затем тихо спросил:

— Здесь... всегда было так? В том смысле, что Цербер и Ехидна стали невыносимо жаркими?

— Конечно же не всегда. Раньше Флора была такой же красивой, как и Фатум. Но это было давно, до войны. Я такого не помню. Помнят те, кто выжил, да и они уже старики. Когда я слушала их рассказы о прежней жизни, то не до конца верила, но благодаря тебе, поняла, что ошибалась. Теперь я верю им и это благодаря твоей магии. Благодаря тебе я увидела, что символы валлантов можно оживить, с ними можно разговаривать. — Ее нежный взгляд был копией неприхотливого цветка брунеры, так часто встречающегося в его родном Велларе. Гай не сдержал печального вздоха.

— От моих неуклюжих 'разговоров' мало толку, — лекарь покачал головой. — Раз нет хода обратно, то что же делать? Может все-таки рискнуть и вернуться?

— Они ждут этого, — отрезала Элислая.

— А если нет? — заупрямился Гай.

— Ты серьезно?

— Абсолютно. Выбор, конечно, тот еще, но я выбираю двуногих тварей, а с ползающими лучше не связываться. Они 'лопаются', — грустно усмехнулся Гай.

Элислая приподняла идеально очерченные брови и возразила:

— Но их все равно больше — и двуногих, и ползающих! А нас только двое.

Гай в бессилии пнул ботинком ближайший прут решетки. Но не сидеть же в этой клетке до потери пульса! Ему казалось, что клочки кожи и скудные останки приконченной змеи начитают источать зловоние. Не ровен час и это зловоние привлечет каких-нибудь других хищников!..

Печальные думы Гая прервали знакомые гортанные крики — настолько громкие, что их было слышно среди барханов, ловивших каждый звук в песчаную паутину тишины. Он посмотрел на Элислаю и, встретившись с ее удивленным взглядом, не стал задавать вопросов. А затем раздался громкий хлопок и гонимые любопытством пленники решились покинуть клетку. Опасливо озираясь и не забывая о змеях, они забрались на ближайший бархан, под песню песка. Их взору открылось странное зрелище: обласканный светом Фатума заброшенный город был окутан огнем в нескольких местах. В кобальтовом небе одна за другой мелькали вспышки и неуклюжие черные тени.

'Это что еще за напасть? Новый вид тварей? Deus! Когда же все это кончится?..' — запаниковал Гай, сжимая ручку револьвера и оплакивая каждый потраченный ранее патрон. Как же они пригодились бы сейчас!

— Горгульи! — раздался радостный возглас Элислаи и она опрометью бросилась вниз с бархана, в направлении города.

— Стой! — Гай припустился за ней. — А если ты перепутала? Если?..

— Горгульи больше никем не приручаются! — Элислая на миг обернулась и ее сосредоточенное лицо озарила улыбка. — Это трегериты с солдатами имперра!

Гай хотел что-то возразить, но споткнулся и зарылся носом в песок. Элислая вернулась и нервно смеясь, помогла ему подняться.

— Благодарю, — прохрипел он, отплевываясь песком. Юпитер, когда его бешеная гонка закончится?! Ну почему в этом мире тебя либо хотят убить, либо сожрать, либо тебе грозит скорая смерть от обезвоживания или теплового удара?! Гай с остервенением утер рот рукавом и вновь припустился следом за девушкой, которая была слишком нетерпелива, чтобы дожидаться неуклюжего спутника. Звуки битвы были слышны все отчетливее, вдобавок Гай явственно ощутил горький запах дыма. Элислая замедлила шаг и теперь приближалась к стенам города короткими перебежками, пригибаясь и время от времени падая на песок.

'Ну уж нет!' — подумал Гай: меньше всего ему хотелось сейчас встретиться в нишрукхами и тратить на них драгоценные патроны. Он открыл рот, чтобы окликнуть Элислаю и попробовать уговорить ее подождать, как спустившаяся с неба тень, толкнула Гая в спину, заставив свалиться на песок.

'Цианид мне в глотку!' — подумал Гай, соображая, успеет ли он откатиться в сторону, извлечь из кармана револьвер и, главное, прицелиться и выстрелить.

'Конечно же нет, мечтатель!' — пронеслось в голове. Лежа на песке, он ощущал тяжелую поступь чудовища, топающего к нему. Странно, что за этим не последовало ни удара, ни победного рычания...

— Барбара! Кажется так ее зовут? — реплика Элислаи заставила Гая, перевернуться на бок и поднять голову: возле него, стояла горгулья. Она стояла, наклонив голову, а затем приоткрыла клюв и что-то нежно прокурлыкала.

Никогда раньше Гай не подумал бы, что так обрадуется чудовищу. Проворно поднявшись, он подошел к Барбаре, провел рукой по холодному камню, зацепив пальцами шипы на загривке и почесал за правым — с щербинкой — ухом. Барбара закурлыкала еще нежнее.

На фоне темно-синего неба возник силуэт еще одной горгульи, она парила слишком высоко, чтобы можно было рассмотреть ее пассажира. Гай перевел недоуменный взгляд на Элислаю — та светилась от счастья.

— Неужели ты еще не понял? — воскликнула она. — Нас нашли тригериты! Они пришли нам на помощь!

— Если они не враги, то я разделю твою радость, — сказал Гай с вымученной улыбкой.

На соседний бархан, по-видимому, немного не рассчитав с местом посадки, приземлилась горгулья. И прежде чем она коснулась земли, из корзины, привязанной к ее ногам, выпрыгнул худощавый мужчина. Он согнулся в рвотном позыве, затем с трудом выпрямился и, шатаясь, поковылял в направлении Гая и Элислаи.

В его руке что-то поблескивало и Гай машинально сжал рукоять револьвера, готовясь отстреливаться безо всяких раздумий. Однако дружелюбное выражение бледного лица и слабая улыбка, которой незнакомец встретил подбежавшую к нему Элислаю, говорила о том, что Гаю не понадобится оружие. По крайней мере, в ближайшие минуты.

— Эдрин, как вы нашли нас? Gratia Fatum! Это же чудо! — говорила Элислая, поддерживая тригерита и помогая ему спуститься с бархана.

— Да это все парнишка. Кажется, Руэ зовут, — альбинос говорил на этвасском, однако Гай вполне сносно понимал, о чем идет речь.

— Представляешь, мальчишка примчался прямиком к старосте деревни, ободранный, с обезвоживанием, истощенный, лопочет что-то про подземный город, тебя и рукхов. Ну староста — альбинос сообразительный, связался с тригеритами. Ты же знаешь, что мы своих в беде не бросим. Короче, собрали последние крохи наших, оседлали горгулий и наведались туда, куда малец указал. Пошерстили мы их знатно, взяли их командира в заложники, тот вроде ничего не знал, а как перышки ему ощипали, так сразу признался, где вас видели и что с вами приказано сделать. Я боялся, что мы не успеем. Они хотели скормить вас змеям?

— Хотели, да не успели, — грустно улыбнулась Элислая.

— Падальщики пернатые! — внезапно разозлился ее спутник. — И казни-то у них какие изощренные!

— Как сказать!.. — протянула девушка.

— Что ты имеешь в виду? — не понял альбинос.

— Потом скажу, — вздохнула она и кивнула на лекаря: — Это Гай, он меня несколько раз спасал.

— Как и ты меня, — буркнул лекарь, использовав жест почтительного приветствия.

— Тригерит Эдрин, — жесты и вид альбиноса так же выражали почтение, которое не так-то просто было передать словами. — А ты тот самый аэронавт из Кангро, о котором говорил Полди?

Гай издал какой-то неразборчивый звук.

— Скромняга! — улыбнулся Эдрин, а затем хитро прищурился: — Может быть ты просто не хочешь вносить свой вклад в победу над нишрукхами?

— Может он просто гражданский? — Элислая бросилась на защиту Гая. И лекарю был невероятно приятно, что за него заступились.

Эдрин изобразил жест примирения, не забыв при этом улыбнуться — это означало, что альбинос пошутил. А Гаю очень сильно хотелось нагрубить представителю 'Волчьей Квинты', высказать ему, что он устал от 'золотых птиц' и прочих представителей местного населения, и что ему, в общем-то, безразличны чужие войны, а все, чего он желает — это отправиться домой.

Элислая, словно почувствовав его дурное расположение духа, тут же принялась расспрашивать альбиноса о дальнейших планах:

— Мы отправимся в Терм?

Лицо Эдрина приняло серьезный вид.

— Да, — ответил он, — только ребята закончат с рукхами, — он с беспокойством посмотрел на темно-синее небо, усыпанное тусклыми звездами, — что-то еще одна горгулья запаздывает. Как бы ее не сбили.

— Мы можем полететь все вместе на Барбаре, — поспешно предложил Гай. Он не мог поверить своим ушам. Неужели он наконец-то очутится там, где ему нужно быть?

Эдрин сначала окинул задумчивым взглядом корзину, привязанную к лапам горгульи, а затем подошел и проверил прочность днища.

— Не уверен, что плетеная корзина выдержит вес двоих альбиносов.

Гай покосился на худенькую Элислаю и возразил:

— А по-моему, выдержит.

От дальнейшего спора их спасли замелькавшие в воздухе темно-серые силуэты, чем их больше становилось в небе, тем ярче разгорался пожар в 'заброшенном' городе.

— На ваше счастье, в рядах Квинты есть аэронавты. Кстати, один из Кангро. Твой земляк, Гай!

Гай сдержано улыбнулся, мысленно проклиная свою судьбу и Кворка с его неуемной фантазией. Теперь только не хватало очутиться в компании 'земляка'! Он те земли в глаза не видел.

'Может на этот раз тоже пронесет?' — подумал Гай. Как зачарованный он наблюдал за еще одной горгульей, спустившейся с неба и плюхнувшейся в песок. По-видимому, это и была та самая горгулья, предназначенная Элислае. В небе над заброшенным городом вспыхнула огненная змейка. По воздуху разливался едкий запах гари.

— Это знак! Наши уже уходят... Живо, взлетаем! — скомандовал Эдрин, а затем процедил сквозь зубы: — Как мне надоело летать — кто бы знал! Эта постоянная тошнота!

Гай нацарапал название 'Терм' на лапе горгульи и мысленно улыбнулся, вспомнив, что самочувствие Кворка после полета тоже оставляло желать лучшего.

'Кворк! Эх, какой же он дурень! Неужели это Кворк украл золотые пластины? — пронеслось в голове Гая. — А ведь они почти были в руках 'Квинты'. Жаль, что я так всех подвел!'

Барбара, тяжело оторвавшись от земли, взмыла вверх. Гай привычным движением вцепился в борт корзины и подставил лицо ветерку. Чужой мир казался очень маленьким с высоты птичьего полета, а сам Гай ощущал себя так, словно попал в свою стихию, словно он всю жизнь был тем, за кого себя выдавал — навигатором из Кангро. Горгульи обогнули объятый пламенем город, выглядевший весьма сказочно и сюрреалистично в свете, изливаемом Фатумом, и устремились в направлении далеких горных массивов.

Внизу проносились дюны, словно сотканные из призрачных нитей Фатума, чуть справа, внизу промелькнул силуэт кентабра или какого-то животного — Гай так и не успел рассмотреть. Зато он прекрасно видел лица летящих рядом альбиносов — бледные и покрытые испариной. А еще выражение глаз несчастных альбиносов. Гай уже наблюдал подобное выражение и надеялся на то, что горгульи не будут описывать слишком крутые виражи и резко пикировать, иначе лица этих молодчиков окрасятся в зеленый цвет. Его самого не тошнило лишь потому, что на его стороне была магия исцеления, а вот другим, по-видимому, приходилось туго.

Они летели всю ночь, и когда синее небо стало светлеть, а звезды почти исчезли из виду, худющий альбинос, тот самый аэронавт из Кангро, о котором упоминал Эдрин, приказал своей горгулье — темной в разводах (словно от дождя) — спускаться вниз. Но перед этим он повернулся к Гаю и подал ему знак. Сначала Гай недоуменно закусил губу, не понимая, что от него хотят, и завертел головой, в поисках Элислаи. Девушка поймала его взгляд и, указав рукой на Барбару, сделала плавное движение вниз.

'Вот идиот! — Гай едва не заскрипел зубами, досадуя на свою 'сообразительность'. — Ну конечно! Здесь требуется моя помощь! Наверное, Барбара теперь не слушается других аэронавтов!'

Он вспомнил нехитрую схему управления горгульей и мысленно приказал ей плавно снижаться. Горгулья подчинилась и резко ухнув вниз — то ли не поняла, то ли от радости. В желудке появилось неприятное чувство и Гай прошептал формулу заклинания, позволявшего унять головокружение и дурноту. Так что, ступив на землю, Гай чувствовал себя намного лучше, по сравнению с остальными альбиносами. Кого-то тошнило, кто-то просто лежал пластом на усыпанной камнями земле, лишь единицы держались на ногах. В их числе была Элислая и аэронавт, который отзывался на имя Кенет.

— Сразу видно, что ты аэронавт, — сказал Кенет, обращаясь в Гаю.

Лекарь выпучил глаза и не придумал ничего лучше, как умчаться за ближайший валун, изображая рвотные позывы.

Элислая, поняв, как на самом деле обстоят дела, лишь понимающе улыбнулась.

Путь до Терма занял еще четыре ночи. С рассветом они останавливались в укромных и затененных местах. А последний день они провели в горном селе Келинга, почти опустевшем из-за приключившейся два года назад хвори. По описанию симптомов Гай предположил, что это была малярия, слишком экзотичная для Веллара, но здесь, по-видимому, она была обычным делом. Конечно же, Гай не стал делиться своими соображениями с окружающими и лишь посоветовал оставшимся селянам на некоторое время выставлять емкости с питьевой водой под прямые солнечные лучи Цербера и Ехидны — для обеззараживания. Ведь у них не было возможности пользоваться заклинанием дезинфекции.

Элислая, ставшая свидетельницей подобных советов, наградила Гая долгим взглядом и вновь сотворила тот самый странный и непонятный жест. Лекарь сделал вид, что ничего не заметил, а при удобном случае продемонстрировал сей жест Кенету. Парнишка выпучил глаза и пробираясь бочком к выходу, покинул хижину, в которой разместилась часть команды.

Это был не единственный непонятый момент того путешествия. Перед последним вылетом, когда альбиносы проверяли прочность веревок и морально готовились к еще одной воздушной переброске, к Гаю подошел Эдрин. Он помог ему подтянуть последнюю веревку, а затем, выпрямился и, похлопав по носу Барбары, изрек загадочную фразу:

— Нос светлеет, скоро придется пересаживаться на другую горгулью.

Лекарь, чтобы скрыть замешательство, не поднимал лица и лишь буркнул что-то вроде: 'Да, я заметил!'

А после, спотыкаясь о камни, врезаясь в стоявших рядом альбиносов, побежал на поиски Элислаи. Уж очень ему хотелось уточнить смысл сей загадочной фразы до полета. Вдруг потом будет поздно?