— Могу я показать ему эту колдографию?
— Покажи, только не забудь вернуть. Она мне дорога как память.
С колдографией в руке я спустился в библиотеку и позвал Эрни.
— Разговор есть, — сказал я ему, когда мы поднимались по лестнице. — Идём в твою комнату — ко мне Драко или Тед могут заскочить, а к тебе никто не войдёт.
В комнате он вопросительно глянул на меня, я кивнул ему на диван и уселся рядом.
— Эрни, как оказалось, ты очень похож на своего отца, — сообщил я ему. — Лорду Малфою понадобилось не более часа, чтобы догадаться, чей ты сын. Сейчас он вызывал меня, чтобы поговорить о тебе.
— Это очень плохо, что он узнал меня? — осторожно спросил Диас. Сам он не вполне понимал, чего бояться, но хорошо запомнил, как я настаивал на сохранении тайны.
— Ничего плохого. Я сам думал, довериться ему или нет, но этого, как видишь, не понадобилось. Малфой узнал тебя, потому что был хорошо знаком с твоим отцом, а значит, могут найтись и другие наблюдательные маги, которые помнят, как выглядел Ивэн Розье. Он учился в Хогвартсе, большинство преподавателей помнят его, так что тебе пока везло, что ты в тихом месте, у Флитвика, и до сих пор не привлекал к себе внимания. Тебе нужно хотя бы поменять причёску, чтобы быть как можно меньше похожим на отца.
— Я даже не знаю, как он выглядел... — подавленно прошептал Эрни. — Ты запретил мне брать в библиотеке те подшивки...
— Сейчас узнаешь, — я протянул ему колдографию, которую до сих пор держал обратной стороной кверху. — Вот, смотри... Снейп, Малфой... а второй справа — твой отец.
Диас принял из моих рук колдографию и долго-долго смотрел на неё. Я не сразу заметил, что парень плачет, потому что плакал он по-взрослому, без истерик и всхлипываний — только когда случайно увидел капли на его коленях. Я положил руку на ближнее ко мне плечо Диаса, ещё больше напрягшееся от прикосновения, и легонько сжал его пальцами.
— Эрни... У меня тоже нет родителей.
Я не убирал руку с его плеча, и он наконец кивнул.
— Знаешь, Эрни, почему мы так нуждаемся в родителях... — продолжил я тогда. — Потому что нам нужен кто-нибудь старший, сильный и надёжный, кому мы будем дороги только за то, что существуем. Тот, кто станет бескорыстно заботиться о нас, учить нас, терпеть все наши несовершенства, слабости и капризы, а если понадобится, то лечить и утешать. Тот, кто способен подарить нам хоть каплю тепла и нежности — и неважно, кровное ли это родство. Скажи, ведь в приюте, еще до Хогвартса, ты признал бы любых мужчину и женщину, если бы они пришли и назвались твоими отцом и матерью?
Хоть и не сразу, но Эрни снова кивнул.
— Потому что в глубине души ты знаешь, что если они назвались твоими родителями, они хотят тебе всё это дать. Но они не пришли. Ни к тебе, ни ко мне. В этом наша с тобой уязвимость, но и наша сила тоже. Представь себе тонкое, слабое деревце, которое лелеет садовник — пропалывает, поливает, подвязывает, рыхлит под ним землю — и оно вырастает высоким и красивым. Но первый же ураган ломает его, не привыкшее к бедствиям, оставляя пенёк с жалкими отростками, которым понадобятся годы, чтобы вернуть былую силу. И другое такое же деревце — одинокое, без ухода, на скудной почве, на ветру — ему куда как труднее, но если оно всё-таки выросло, нужно еще поискать такую силу, которая сломит его. Приглядись к Малфою-старшему и к его сыну, и ты сам увидишь разницу между вольным деревом и тепличным. Запомни, Эрни, кого-то большого, доброго и могущественного может не оказаться рядом, когда он нужен больше всего на свете, но сам ты всегда с собой, а остальное — поблажки судьбы. Всё, что нас не убивает, делает нас сильнее.
— Почему? — с горечью прошептал он. — Почему это случилось именно со мной? С тобой?
— Ураганы не приходят за кем-то одним. Смотри сюда, Эрни, — я взялся за колдографию в его руках и слегка развернул к себе. — Здесь нет никого, кого не затронуло бы ураганом. Вот этот парень, Уилкис — у него здесь день рождения, а через полгода его не станет. Твой отец хотя бы успел тебя породить, а у него и того не было. Вот Мальсибер — он с отцом уже двенадцать лет в Азкабане, а там не курорт. Снейп — ну, у него талант на неприятности, он и в мирное время их огрёб бы, но по крайней мере не стал бы пожизненным заложником Дамблдора. Эйвери — этот выкарабкивается, хотя и с трудом, но был почти разорён и до сих пор никуда носа не высовывает. И Малфой — могучее дерево, в тени которого спаслись и другие, но и ему пришлось нелегко. Даже если мы всего лишь выживем, это уже будет нашей местью за них, но мы, Эрни, обязаны добиться большего. И пусть наши враги не мечтают, что навеки закатали нас в асфальт. Мы пробьёмся из-под асфальта.
Слёзы Диаса высохли, он слушал меня внимательно и сосредоточенно.
— Что мы должны для этого делать? — спросил он, когда я закончил говорить.
— Пока не так уж много. Всего лишь не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.
— А что мы можем сделать сегодня?
— Если конкретно, то я могу прочитать описание ритуала, в котором мне скоро предстоит участвовать, а тебе пора обучаться окклюменции. Было бы неплохо, если бы за эту неделю ты прочитал пособие по окклюменции и начал упражняться — потом у нас будут другие дела.
Эрни неуверенно улыбнулся.
— Тогда что же мы сидим? Идём в библиотеку, ты покажешь мне нужные книги.
2.
С утра мы отправились к мадам Малкин покупать выходную одежду. С нами был Малфой-старший, Нарцисса, а также матери Винса и Грега. Женщины пошли выбирать наряды сыновьям на предстоящие помолвки, а Малфой должен был сопроводить меня в Гринготс на процедуру установления родства. Поскольку мне предстояло участвовать в ритуале рунной помолвки, мне нужно было точно знать все свои кровные титулы, которыми я буду свидетельствовать в ритуале.
В Гринготсе Малфой свёл меня с пожилым гоблином, который представился как старший ритуалист банка. Он лично провёл процедуру установления моего родства, в процессе которой выяснилось, что я являюсь наследником по крови Поттеров, Гриффиндоров и младшей ветви Певереллов, а также наследником по духу Слизеринов. Если первые три ветви объединились еще при моём прапрадеде, то последняя была моим личным приобретением. Существовало несколько способов наследования по духу — упокоение неупокоенного, исполнение завещания или посмертной просьбы, некоторые ритуалы — и было видно, что ритуалисту очень хотелось спросить, откуда оно у меня, но привычка к дисциплине пересилила.
Имуществом Поттеров занимался Голдбрум, личный распорядитель рода Поттеров в течение последних тридцати семи лет. Ритуалист отвёл меня к нему, и я наконец узнал размер и условия наследования своего фамильного состояния. Я предполагал, что Поттеры — один из богатейших британских родов, но действительность превзошла мои самые оптимистичные ожидания. Как оказалось, мой отец не получил наследства от моего деда и не смог спустить его на гульбу и общее благо, потому что в завещании дед указал, что наследник должен быть грандлордом магии, как и он сам. Голдбрум присутствовал при составлении завещания и передал мне слова деда по этому поводу — 'кто не сумел сберечь и приумножить магию рода, тот не сумеет сберечь и приумножить имущество рода'. Поэтому мой отец при совершеннолетии получил только детский сейф и право проживания в бывшем особняке Гриффиндора в Годриковой лощине, а всё остальное было законсервировано до появления наследника.
Сейфы для внуков и последующих потомков — в частности, для меня — согласно завещанию деда выделялись из задержанного наследства до появления достойного наследника, так что все полученные средства мои родители могли использовать на жизнь. Детский сейф Поттеров сам по себе уже небольшое состояние, поэтому они не бедствовали. Как сообщил Голдбрум, Лили была хозяйственной особой и вместе с мужем приходила узнать, что нужно сделать для получения всего наследства. К сожалению, она уже была замужем за отцом, потому что предотвратить ослабление родовой магии из-за брака можно было бы, если бы она до брака стала принятой. Впрочем, никто из троих друзей отца, перечисленных гоблином — Сириуса Блэка, Ремуса Люпина и Питера Петтигрю — не обладал достаточной родовой магией для поддержания принятых. Принять Лили под покровительство из них мог бы только Сириус Блэк, если бы не был отлучён от родовой магии. Тем не менее, существовали способы постепенно восстановить родовую магию, и Лили собиралась принудить к ним мужа, но её планы оборвала преждевременная смерть обоих.
— Друзья тоже внесли свою долю в утечку родовой магии Поттеров, — ворчливо добавил гоблин. — Вашему отцу следовало поднять их до себя, а не опускаться до них.
— А где они сейчас? — поинтересовался я у Голдбрума, потому что ничего еще не слышал о них.
— Все источники сходятся на том, что ваших родителей предал Сириус Блэк, который был хранителем дома Поттеров под Фиделио, — сообщил гоблин. — Я затрудняюсь сказать, что у них там вышло и насколько эти источники верны, но Сириуса схватили и посадили в Азкабан за убийство Петтигрю. Он и до сих пор там.
— Он убил своего друга?
— На суде он заявил, что сам виноват во всём, поэтому судопроизводство было формальным. Поговаривают, в процессе расследования были серьёзные нарушения законности, но личное признание подсудимого — весомый фактор, против которого мало что можно противопоставить. Да и зачем? Люди не гоблины, люди ленивы — прошу прощения, мистер Поттер — люди не станут докапываться, если подсудимый сам признал себя виновным.
— А Ремус Люпин где?
— Не знаю, мистер Поттер. Он не представлял из себя ничего такого, чтобы кого-то волновало, где он сейчас.
— Вы не подскажете, как что-нибудь узнать об его судьбе?
— У нас имеются специалисты по розыску, но такие работы оплачиваются клиентом и они достаточно дороги. У вас ограниченный доступ к сейфу и вы не можете заказать розыск до своего совершеннолетия.
Я вспомнил, что у меня здесь ещё пара дел, связанных с деньгами.
— Я могу сделать подарок другу на помолвку?
— С разрешения вашего опекуна — можете, если эта сумма не превышает расходного фонда в вашем сейфе. Расходовать активы вы не имеете права.
— Мои наличные средства пополняются?
— Да, мистер Поттер, половина остатка прибыли после отчислений опекуну идёт на увеличение активов и половина переводится в наличные деньги — это ваш расходный фонд. По достижении в фонде суммы в пятьдесят тысяч галеонов прибыль полностью переводится в активы.
— Сколько у меня сейчас наличности?
Голдбрум порылся в папке с документами на имущество рода Поттеров и нашёл листок.
— Сорок семь тысяч триста галеонов с округлением до сотни, мистер Поттер.
— Мне нужно передать десять тысяч в детский сейф Теодора Нотта. Еще мне нужны британские магловские деньги.
— Курс один к пяти, два процента в банк за конвертацию, — сообщил Голдбрум. — Вы можете купить у нас бесконечный кошелёк с двумя отделениями, для магловской валюты и для нашей. Новейшая разработка: защита от воров, настройка на валюту, полная невидимость для посторонних лиц, если кошелёк не у вас в руках, возврат к владельцу в случае потери, предупреждающий сигнал, если в расходном фонде осталось меньше определённой суммы.
— Прекрасно, беру, — это был кошелёк моей мечты. — На какую сумму в год увеличивается мой расходный фонд?
— Около пяти тысяч галеонов.
— Тогда установите сигнал на остаток в пять тысяч.
Я настроил на себя кошелёк — как обычно, с помощью капли крови — а Голдбрум пригласил в кабинет Малфоя. Мой опекун просмотрел отчётность по детскому сейфу и дал согласие на перечисление десяти тысяч Теду. Затем мы распрощались с гоблином и пошли в лавку мадам Малкин. Я был доволен, наконец-то почувствовав себя платёжеспособным. В лавке наши уже заканчивали с гардеробом, оставалось закупиться только мне.
Чтобы надолго разделаться с покупкой выходной одежды, я купил сразу два комплекта — дневной и вечерний. На вечер я выбрал чёрную выходную робу с матовыми тёмно-изумрудными вставками, а к ней жемчужно-серую рубашку из паучьего шёлка и такие же гольфы, чёрные верхние штаны на манжетах ниже колена и чёрные с серебряными пряжками ботинки из подбрюшья гебридского чёрного дракона. Дневной выходной комплект был такого же классического типа, но светло-серый с бледно-зелёной отделкой, с белой рубашкой и гольфами. Всё было самоподгоняющимся и потому очень дорогим, зато я теперь был обеспечен одеждой для торжественных случаев до самого совершеннолетия.
Наши покупки унёс Добби, а мы разбрелись по лавкам, договорившись встретиться у кафе-мороженого. Я купил пару ювелирных украшений в подарок Милли и Винсу, Тед с Эрни для той же цели тоже приобрели по паре безделушек, причём для Эрни их купил я. Парень в этом еще не разбирается, да и в банк ему лучше пока не соваться, а идти на помолвку без подарка ему не пристало. Посидев в кафе и съев по порции мороженого — это мы с Тедом по порции, остальные парни по две, а Винс замечательно справился с тремя — мы вернулись домой.
Свёртки и коробки с моими покупками лежали на столе у меня в комнате. Я стал распаковывать их и размещать в шкафу, когда появился Добби. Увидев, чем я занимаюсь, домовик запричитал и стал биться головой о стену.
— Плохой Добби, плохой! Мистер Поттер сам делает то, что должен был сделать Добби!
— Добби, перестань! — прикрикнул я на домовика, но тот не унимался. — Добби!!!
Домовик застыл на месте и уставился на меня огромными выпученными глазами.
— Ничего страшного, Добби, мне самому хотелось еще раз посмотреть, что я купил. Иди, свободен. — Тот не двигался с места, и я снова прикрикнул на него. — Исчезни, говорю!
Добби исчез. Я развешивал робы и рубашки в шкафу, размышляя, почему этот домовик такой ненормальный, тогда как остальные домовики демонстрируют довольно-таки высокий уровень вменяемости. Может, его как-нибудь вылечить можно? Закрыв наконец створки шкафа, я вызвал старейшего Элби.
— Элби, меня беспокоит поведение Добби, — сказал я, когда старейшина малфоевских домовиков появился передо мной. — Он ведёт себя как ненормальный — если у него вправду что-то с головой не в порядке, может, его вылечить можно?
— Мистер Поттер, Добби такой, потому что Добби еще маленький, — доложил Элби. — Добби всего девять лет, Добби моложе, чем молодой хозяин Драко Малфой.
— Маленький? — изумился я, потому что Добби был чуть ли не вдвое крупнее сухонького старейшины.
— Да, мистер Поттер. Домовик растёт три года, а умнеет тридцать лет. Добби еще долго будет маленький, но если Добби не будет работать, Добби не поумнеет. Добби должен работать.
Вот оно что... оказывается, у этого домовика-переростка мозги маленького ребёнка.
— Я учту это, Элби, и буду следить, чтобы Добби не наказывал себя по пустякам.
— Добби должен себя наказывать, или Добби не поумнеет, — с достоинством ответил домовик. — Мистер Поттер, каждый сам знает, как себя наказывать. Все разумные себя наказывают, чтобы стать ещё разумнее — и вы, люди, тоже.
