Оба профессора относились ко мне неважно, и я не представлял, как вызвать каждого из них на откровенность, да еще в таком щекотливом вопросе. Люпин выглядел мягче и податливей, поэтому я решил начать с него. В оставшиеся до Хеллоуина дни я пытался улучить удобную минутку для разговора с ним, но как-то всё не подворачивался случай. У меня даже сложилось впечатление, что Люпин избегает меня.
Если случай не подворачивается, его нужно создать, и суббота накануне Хеллоуина подходила для этого не хуже прочих. Я помнил, что вечером полнолуние, но решил про себя, что если Люпин выйдет к завтраку, значит, он не настолько нездоров, чтобы не поговорить со мной. В столовую я явился заблаговременно и сидел там со стаканом чая, пока в зале не появился профессор ЗоТИ.
Выглядел он вялым и рассеянным, но не сказать, чтобы больным. Когда он позавтракал, я тоже вышел из-за стола и пошёл наперерез профессору с таким расчётом, чтобы слегка опередить его на выходе из Большого Зала. Там я прошёл ещё немного, чтобы нас не было видно из зала, и дождался, пока Люпин не догонит меня.
— Доброе утро, профессор, вы не можете уделить мне немного времени? — произнёс я почти скороговоркой.
Он остановился и посмотрел на меня настороженно, но его ответное приветствие было мягким и дружелюбным.
— Доброе утро, Гарри. Да, я могу поговорить с тобой, только давай пройдём ко мне в кабинет, мне нужно там кое-кого дождаться. Что тебя интересует?
— Дементоры. Они — порождения тёмной магии, а вы преподаёте защиту от тёмной магии и знаете, как от них защищаться. Поскольку они уже стоят вокруг Хогвартса, хочется знать про защиту от них сейчас, а не на последнем курсе.
Люпин заметно расслабился, словно он ожидал от меня чего-то другого.
— Если не нарушать школьный распорядок и не ходить там, где и когда запрещено школьными правилами, здешние дементоры совершенно безопасны, — ответил он, пока мы шли по коридору. — Мне в поезде показалось, что ты не боишься их, и я, признаться, не ожидал от тебя такого беспокойства.
— Профессор, моё беспокойство состоит в том, что по школе ходят слухи, будто эти дементоры стоят здесь из-за меня. Мне задают неудобные вопросы, на которые у меня нет ответов — в том числе и такие, как защититься от дементоров. Как бы директор не убеждал учеников, что дементоры не опасны, ученики всё равно боятся.
— Если так, то, конечно, Гарри, я тебе всё объясню. Надёжной защиты против дементоров нет, но только тогда, когда им разрешено напасть на человека. Дементоры вокруг Хогвартса подчиняются Министерству и им запрещено нападать на учеников. Тем не менее, они бывают своевольными и искушать их не нужно, поэтому лучшей защитой будет не подходить к ним близко. До отбоя дороги вокруг школы безопасны, дементоров на это время отзывают с патрулирования дорог.
— А после отбоя они, значит, по дорогам... патрулируют?
— Да, Гарри. — Люпин мягко улыбнулся. — Я вижу, ты еще не нарушал школьный распорядок, раз ты об этом не знаешь.
— Мне это не нужно, профессор, но ребята спрашивают. Например, встретился ты на тёмной дорожке лицом к лицу с дементором и срочно потребовалась самозащита. Можно ли его как-нибудь убить или прогнать?
Люпин отрицательно покачал головой.
— Нет, Гарри, встречаться с дементором не нужно. Дементора могут уничтожить только могущественные огненные заклинания, которые не входят в школьную программу. Эти заклинания не под силу ни одному ученику, их способны выполнить только некоторые маги, взрослые и сильные.
Видимо, так Люпин адаптировал к моим детским мозгам понятие 'стихийники-огневики'.
— А какие это заклинания, профессор?
— Я не буду говорить их тебе, чтобы ты даже и не пытался изучать их. Если у тебя получится какой-нибудь маленький огонёк, у тебя может возникнуть ложное чувство защищённости. Кроме них, есть заклинание вызова патронуса, которое отпугивает дементоров, но его разучивают не раньше, чем с пятнадцати лет. У детей младшего возраста не хватает для него сосредоточенности. Чтобы это заклинание получилось, во время его выполнения нужно удерживать в памяти свои самые радостные воспоминания, а это нелегко, когда дементор рядом. Как тебе уже известно, он высасывает счастливые воспоминания.
Я понял, почему у меня никогда не получится вызов патронуса. Чтобы он получился, нужны эмоции.
Пока я осознавал это, мы подошли к кабинету ЗоТИ и остановились у двери.
— У тебя всё, Гарри? — спросил Люпин. — Что-то ты замолчал...
— Вы рассказали много интересного, профессор, я думал над этим. Но у меня еще остались вопросы.
— Хорошо, Гарри, заходи. — Люпин открыл дверь и пропустил меня вперёд. — Идём в ассистентскую.
Мы прошли через класс в ассистентскую, где он предложил мне сесть.
— Чаю хочешь?
— Профессор, мы только что из столовой, — хмыкнул я, вспомнив те два стакана чая, которые выпил, дожидаясь его.
— Да, верно. Но вроде как принято разговаривать за чашечкой чая. Так что там у тебя ещё, Гарри?
— Профессор... — осторожно начал я, — ...я слышал, что вы учились вместе с моими родителями...
На лице Люпина промелькнуло замешательство, словно всё-таки случилось то, чего он уже перестал опасаться.
— Да, Гарри, я был их однокурсником. Понимаю твой интерес и хочу сказать, что они оба были замечательными людьми, — быстро заговорил он, как по заготовленной речи. — Твой отец был весёлым и открытым парнем, верным другом и душой компании, лучшим охотником школы по игре в квиддич, он был человеком прогрессивных убеждений и никогда не разделял сословных предрассудков своего отца. Ты можешь и должен гордиться таким отцом, Гарри. А твоя мама была первой красавицей школы и столь же одарённой ученицей — очень аккуратная, правильная девушка, её заслуженно выбрали старостой факультета. Мне так жаль, что ты её не знал.
— Да, я слышал о ней хорошие отзывы от гоблинов Гринготса, — если уж гоблины назвали её хозяйственной, это вам не какой-нибудь пустячок. — Мне тоже жалко, что я не знал свою мать, зато я хорошо знаю её родную сестру Петунию. Наверное, они в чём-то похожи, раз в одной семье росли.
Люпин неодобрительно сдвинул брови — видимо, читал в газетах о моём нашумевшем опекунстве.
— Твоя мать пожертвовала собой ради тебя! — довольно-таки резко напомнил он.
— Тётя Петуния тоже пожертвует собой ради Дадли, я и не сомневаюсь, — согласно кивнул я. — Она его очень любит. Но я, профессор, в общем-то, не совсем о родителях... У моего отца был лучший друг, сейчас меня гораздо больше интересует он.
— Сириус?! — вырвалось у Люпина. — Но почему?!
— Вы и Сириуса Блэка знали, раз учились вместе, так? Мне хотелось бы понять, что он за человек. Если он был лучшим другом моего отца, как получилось, что теперь меня охраняет от него сотня дементоров?
Профессор неловко заёрзал на стуле, его взгляд забегал по ассистентской.
— Гарри, стоит ли ворошить прошлое? Твой отец погиб смертью героя, его уже не вернёшь, а виноват в этом в первую очередь Тот-Чьё-Имя-Нельзя-Называть. Не стоит искать других виноватых.
— Профессор, от прошлого зависит будущее. Можно ведь сказать и так, что мой отец погиб смертью человека, который не умеет выбирать себе друзей. Поэтому сейчас меня интересует его друг — тот самый, которому он доверял больше всего, который предал его Волдеморту, который сел в Азкабан, сбежал оттуда и, по мнению Министерства, теперь направляется сюда, чтобы погубить и меня. Скажите, что во мне такого, что ему непременно надо меня убить? Ладно бы Волдеморт был жив, но ведь его нет!
Люпин тянул с ответом. Выглядел он как робкий человек, которого вынуждают к решительным действиям и который категорически против такого принуждения.
— Гарри... — он сокрушённо покачал головой. — Я не знаю, как Сириус мог совершить такое. Сколько лет я задаю себе этот вопрос, и ответ всегда один — нет, понятия не имею. Блэк, каким я его знал, не мог так поступить ни при каких обстоятельствах. Помимо всего, что связывало его и Джеймса, он был слишком горд, чтобы пойти на предательство. При всех его недостатках, предать — это слишком низко для него. Разве что он вдруг сошёл с ума, в роду Блэков это водится.
Какое-то время мы оба молчали.
— Но если Блэк сошёл с ума, почему Министерство так уверено в том, что он придёт сюда? — произнёс я наконец. — Как можно быть уверенным в действиях сумасшедшего?
— Может, он не совсем сумасшедший...
— Тогда из ваших же слов следует, что он не мог этого сделать, а у меня нет причин не доверять вашему мнению. Для чего тогда здесь дементоры?
— По правде говоря, я уже намекал Дамблдору, что дементорам не место там, где живут дети. Он сказал, что с радостью убрал бы их отсюда, но это, увы, не в его власти. Приказ Министерства...
Люпин, похоже, не лгал — он передавал мне именно то, что слышал от директора.
— Он так сказал вам, профессор? А мне опекун говорил перед отъездом в Хогвартс, что это Дамблдор настоял на присылке сюда дементоров. В первый раз Дамблдору отказали, но он долго склонял на все лады имя Мальчика-Который-Выжил, пока ему наконец не уступили.
— Это Малфой говорил, что ли? — Люпин нахмурился. — Я вообще не понимаю, как можно верить Малфою!
— Малфой вхож во все министерские закоулки и у него нет причин лгать своему подопечному. Особенно после того, как он увидел, чем закончилась ложь для моего предыдущего опекуна. Нет, профессор, в отличие от некоторых недальновидных личностей, Малфой хорошо понимает, что я через несколько лет стану взрослым. Не исключено, что он сам введён в заблуждение, но мне он говорит правду. Я не думаю, что это большой секрет, и если у вас есть надёжные источники в Министерстве, можете проверить через них.
Судя по опечалившемуся лицу профессора, у него не было надёжных источников в Министерстве. Я тем временем размышлял над его словами. Люпин принадлежал к типу людей слишком совестливых, чтобы умело лгать, по нему сразу было видно, когда он начинал юлить и уклоняться от ответа. Он считает, что в здравом уме Сириус не предал бы моего отца, а в Министерстве полагают, что Сириус Блэк в здравом уме, раз берутся предсказывать его поведение... или нет, это же Дамблдор вытребовал сюда дементоров... Значит, Дамблдор считает, что Сириус придёт сюда, а он не стал бы защищать меня от Сириуса, это уж точно.
Получается, что Дамблдор защищает здесь от Блэка что-то другое, а я — всего лишь предлог. И если Блэк не сумасшедший, он не предавал моего отца.
— Вот и Малфой то же самое говорил, — вспомнил я вслух.
— Что? — очнулся Люпин.
— Малфой говорил, что Волдеморт никогда в жизни не связался бы с Сириусом Блэком. Он считает, что моего отца выдал кто-то другой.
— А больше не на кого было думать, слишком мало было посв... — профессор оборвал себя на полуслове и заключил, как бы подводя итог: — Наверное, у Блэка всё-таки что-то случилось с головой — иначе просто не знаю...
Его последняя фраза выглядела такой затверженной, что мне невольно представилось, как она каждый раз завершает нелёгкие раздумья Люпина, словно таблетка на ночь.
— А если допустить, что у Блэка с головой полный порядок? — предложил я. — Что тогда должно было произойти, чтобы вызвать такой ход событий?
Люпин недовольно поджал губы. Ему не нравилась, сильно не нравилась мысль о здравом рассудке Сириуса Блэка, потому что она означала, что Сириус скорее всего был невиновен, а сам он оказывался человеком, которому удобно считать Сириуса виновным. Но в этом профессор не признался бы и сам себе, потому что для такого признания требовалась определённого вида смелость.
— Нет, Гарри, это исключено. Мне рассказывали, как Сириус вёл себя на следствии. Он то смеялся как сумасшедший, то обвинял себя, то вдруг начинал кричать, что во всём виноват наш директор. Это было недопустимым оскорблением суда, и Дамблдор, незадолго до этого ставший председателем Визенгамота, в конце концов наложил на Сириуса Силенцио. Помню, тогда он очень сокрушался, что был вынужден применить такую меру к подсудимому, но, к сожалению, иначе было нельзя.
— Если бы Блэк был сумасшедшим, его поместили бы в Мунго, а не в Азкабан, — резонно заметил я.
Люпин на мгновение замер. Неужели такая простая мысль ни разу не приходила ему в голову?
— Сириус был очень опасным сумасшедшим — и очень сильным магом, — нашёлся он. — Трудно было найти такие стены, которые удержали бы его.
С последним утверждением невозможно было не согласиться, поскольку Блэка не удержал даже Азкабан. От дальнейших расспросов профессора избавил стук в дверь, за которой обнаружился Снейп. Видно, я здорово достал Люпина, потому что тот устремился к Снейпу как к родному. Хотя...
В руке у нашего декана был пузырёк с зельем, который он вручил Люпину. Профессор тут же откупорил его и выпил содержимое, не забыв поблагодарить зельевара. До меня долетел запах снадобья — он был незнакомым.
Снейп отвёл глаза от пьющего зелье Люпина и его взгляд случайно наткнулся на меня.
— Поттер? Вы что здесь делаете? — спросил он привычно-раздражённым голосом, словно приступая к допросу.
— Я обязан отвечать? — непонимающе спросил я, на инстинктах противясь напористому тону декана. — Разве я нахожусь там, где это запрещено школьными правилами? Или делаю что-то неподобающее?
— Гарри всего лишь задал мне вопрос по моему предмету, — примиряюще сказал Люпин. — Я пригласил его сюда, чтобы не стоять в коридоре.
— Ладно, — процедил сквозь зубы мой декан. — Поттер, когда вы закончите здесь, немедленно идите ко мне. Я буду в зельеварне для старшекурсников.
Он развернулся и ушёл, не дожидаясь ответа ни от меня, ни от Люпина. Когда за Снейпом захлопнулась дверь, мы с профессором поглядели друг на друга.
— Наверное, тебе будет лучше сделать так, как велел твой декан, — негромко проговорил Люпин, отводя взгляд в сторону и вниз. — Я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были неприятности.
— Из-за вас? — удивился я. Хороший, удобный способ отвести от меня неприятности — отослать меня с глаз долой.
— Иди, Гарри.
15.
В зельеварне для старшекурсников пахло тем самым незнакомым зельем, которое пил при мне Люпин. Снейп сидел за рабочим столом и просматривал ежемесячник 'Алхимия сегодня', издаваемый Всемирной Магической Академией. Когда я вошёл, он закрыл журнал и поднялся с места.
— Поттер, — произнёс он своим обычным недовольным тоном, когда мы сошлись на середине комнаты, словно двое дуэлянтов. — Вы, как всегда, вытворяете такое, что и предположить нельзя.
— Я не вполне понимаю вас, профессор. По моему скромному разумению, я не делал ничего такого, что заслуживало бы названия 'вытворяю'.
— Я не поверю ни в вашу забывчивость, ни в ваше плохое знание астрономии, Поттер. И почему мне кажется, что вы неспроста обратились к Люпину именно в этот день... — саркастически протянул декан.
— А, так вы об этом... — как можно безразличнее протянул я. — Но, профессор, до семи вечера еще уйма времени. Если профессор Люпин согласился уделить мне полчаса, хотя мог бы и не соглашаться, значит, он считает это возможным. А что именно сегодня... так суббота же. В будни у меня уже несколько дней не получается с ним встретиться — либо он занят, либо я.
