— А при чём тут Хогвартс? — поинтересовался кто-то из старшекурсников.
— Директор допускает, что в Хогвартсе у Блэка есть сообщники. Узнав о нападении на брата, он сразу же вызвал авроров для проверки ученических палочек, потому что крыша 'Кабаньей головы' была разбита очень мощным заклинанием. У Блэка своей палочки нет, её отобрали перед Азкабаном и сейчас она хранится в Министерстве.
— Тогда уж и преподавателей надо проверять, — снизошёл до комментария Уолтер Бойд.
— Как они между собой разберутся, нас не касается, — ответил Морис. — А пока пусть никто никуда не выходит — лишние проблемы нам ни к чему. Дамблдор вне себя из-за брата, он в ярости и выглядит очень опасным, поэтому лучше не искушайте судьбу.
Слизеринцы — не грифы, никому и в голову не пришло бы искушать судьбу. Поначалу наши впечатлились, но сведений было слишком мало, и довольно скоро всем надоело обсуждать происшествие. Кое-кто остался в гостиной, но большинство разбрелось по комнатам. Ушли к себе и мы с Ноттом.
Едва за нами закрылась дверь, как Тед остановился и испытующе посмотрел на меня.
— Блэк, значит?
Я медленно повёл головой в жесте отрицания.
— Совпадение. Весьма удачное, но всего лишь совпадение.
24.
Не успели мы с Тедом прочитать и по десятку страниц, как в нашу дверь постучали. Это был Морис, сказавший, что в гостиной нас ожидает декан. Как оказалось, Снейп вызывал слизеринцев поочерёдно и спрашивал каждого, не заметил ли кто вчера чего-нибудь подозрительного. Судя по тому, что декан вёл допрос спустя рукава, он и не надеялся ничего найти. Когда ученики были опрошены по отдельности, он созвал в гостиную весь факультет и объявил, чтобы сегодня никто не ходил никуда, кроме как поесть в Большой зал, потому что малейшее подозрение может обернуться очень тяжёлыми последствиями. Напоследок Снейп добавил, что если у кого-то здесь хранится что-то запрещённое, пусть приберут это подальше, чтобы не попадалось на глаза.
Он выдержал многозначительную паузу и обвёл учеников взглядом, на мгновение цепко задержавшимся на мне. Я, собственно, и не считал школьную тумбочку самым безопасным местом в мире, поэтому ничего запретного в своей комнате не держал, если не считать таковым плащ-невидимку, еще на первом курсе возвращённый мне Дамблдором. Тед, насколько мне было известно, тоже. Если я иногда и почитывал здесь запретные книги, для их хранения существовала Тайная комната. Более того, с недавних пор я стал накладывать сторожевое заклинание на сундучок с вещами — не столько для того, чтобы ничего не стащили, сколько для того, чтобы ничего не подкинули. Кто знает, как далеко зайдут некоторые личности, которым хочется выдать меня за нового Тёмного Лорда...
Тем не менее у нас было несколько ценных вещиц, которые под предлогом подозрительности могли прилипнуть к загребущим ручонкам авроров. Кое-какие книги, тот же плащ-невидимка хотя бы. Уверен, Дамблдор воспользуется любым предлогом, чтобы изъять его у бывшего Избранного хотя бы для того, чтобы передать новому, а плащ был нужен мне самому. К тому же это не что-нибудь, а фамильный артефакт, которым обязан дорожить любой родовой маг, уважающий себя и своих предков.
Поэтому, как только за Снейпом закрылась дверь общежития, мы с Тедом собрали всё своё ценномагическое и я с помощью Фиби переправил эти вещи в Тайную комнату. Может, и обойдётся, но зачем рисковать?
За обедом близнецы Уизли уже сидели за своим столом. Чужого преступления им не приписали — да и Дамблдор не позволил бы обвинить своих сторонников. Сам он выглядел подавленным и сильно полинялым, его роскошная седая борода словно бы уменьшилась и поредела, а её цвет из благородно-серебристого превратился в грязно-серый. Оно и понятно, ведь внушительность мага во многом зависит от мощи его ауры, а наш директор после отъёма краденой магии должен был существенно потерять в силе. Благостно-отеческое выражение лица директора исчезло бесследно, да и было с чего — из перекормленной кошки, давно пресытившейся поеданием мышей и лениво поигрывающей ими, он вдруг превратился в такую же мышь, и не самую большую. И эта серая мышь с недоброй подозрительностью поглядывала в мою сторону.
Авроры шныряли по Хогвартсу весь день, но до повального обыска общежитий у них не дошло. Видимо, домыслов Дамблдора, что, возможно, кто-то из здешних был сообщником Сириуса Блэка, оказалось мало для того, чтобы перетряхивать пожитки трёх сотен заведомо невиновных учеников, а чтобы указать пальцем на кого-то конкретно, у директора не было фактов. Во время ужина я заметил, как директор, выходя из-за стола, со строгой и постной миной распорядился о чём-то Снейпу. Тот недовольно поморщился, но кивнул.
Разгадка этого приказа выяснилась уже через полчаса после ужина, когда Снейп пришёл в общежитие и позвал меня в зельеварни. Там он привёл меня в кабинет — тот самый, где я выкладывал воспоминания в думосброс — и вопреки своему обыкновению вспомнил о правилах хорошего тона.
— Садитесь, мистер Поттер, — предложил он, сохраняя привычное выражение лица, заставлявшее подозревать, не висит ли на его длинном носу капля дерьма.
— Благодарю вас, сэр, — я сел в указанное кресло и выжидательно посмотрел на декана. Мне следовало бы добавить что-нибудь вроде 'чем обязан вашему вниманию', но в мои намерения не входило облегчать ему задачу.
— Мистер Поттер, ваши утренние ответы меня полностью устроили, но директор настаивает на том, чтобы я задал вам ещё несколько вопросов, — сходу сдал он мне Дамблдора.
— Я вас слушаю, сэр, — ровным голосом ответил я.
— Напомните для начала, что вы ответили мне утром.
— Если у вас такая короткая память... — я слегка повёл плечами. — Когда мы с Ноттом пошли на завтрак, у входа в Большой зал обнаружились авроры, которые проверили наши палочки. Затем мы оставались в гостиной, пока Морис не сообщил, что в Хогсмиде было совершено нападение на 'Кабанью голову', в результате которого пострадала крыша таверны. На месте преступления был замечен Сириус Блэк в анимагической форме, который сильно покусал владельца таверны. Вот, собственно, и всё.
— Поттер, вы имеете какое-либо отношение к этому событию? — спросил напрямик Снейп. Не думаю, что он ожидал услышать правду, но по моей реакции он надеялся увидеть, насколько я правдив. Тоже метод, я и сам им не пренебрёг бы.
— Не больше, чем наш уважаемый директор, — ответил я чистейшую правду. Снейп, разумеется, не понял подоплёки моего ответа, но всё равно хмыкнул.
— Вы в курсе, насколько пострадала таверна?
— Морис сказал, что там что-то с крышей.
— Вас не удивляет, что напали именно на крышу, а не на что-то другое?
— Если подумать... — я изобразил глубокую задумчивость. — Там какая-то золотая штуковина была, вроде петуха. С виду она дорогая, а Блэку в его положении могут понадобиться деньги.
— Хммм... — Снейп заинтересованно глянул на меня и машинально потёр свой нос. Брезгливое выражение исчезло с его лица, словно этим движением он стёр невидимую каплю дерьма, заставлявшую его морщиться. — Не ожидал я от вас такого предположения, Поттер... Я думал, вы скажете, что понятия не имеете.
— Есть очевидные вещи, профессор, отрицать которые не только глупо, но и подозрительно — как, например, то, что вы говорите со мной по приказу директора. Золотой петух на таверне был, заметная такая блестяшка, я видел её во время прогулок по Хогсмиду. Если он цельный, это несколько фунтов золота, не меньше.
— Золотой феникс, — поправил меня декан.
— Возможно, — покладисто согласился я. — Издали не разберёшь.
— То есть, вы считаете, что нападение произвёл Блэк из-за денег?
— Я только ответил на вопрос, почему кто-либо — неважно даже, Блэк или не Блэк — мог напасть именно на крышу, — я усмехнулся. — Если петух вдруг окажется позолоченным, злоумышленник будет жестоко разочарован.
— Вы сомневаетесь, что это был Блэк?
— В подозреваемые он, несомненно, попадает.
— Как по-вашему, могут у него быть сообщники в Хогвартсе?
— Не могу утверждать наверняка, но это вряд ли. Даже его бывший друг Люпин — непохоже, чтобы он рвался на помощь Блэку.
— А лично вы, Поттер — вы точно еще не успели познакомиться с Блэком? — Снейп подозрительно сощурился на меня в ожидании ответа.
— Увы, профессор... хотя у меня нашлось бы что сказать ему. Всё недосуг как-то... По слухам, за Блэком гоняется наш новый Избранный в компании Грейнджер и младшего Уизли, — в этом месте декан слегка приподнял бровь — он ничего не знал о закулисной возне грифов. — Спросите у них, насколько они преуспели.
— Откуда у вас такая осведомленность, Поттер?
— Профессор, не тратьте дорогое время на выяснение ненужных вещей, — мой тон получился чуть более небрежным, чем следовало бы. — Дамблдор знает это напрямик, без вас.
Глаза Снейпа расширились. Так получилось, что я невзначай зацепил одну из самых больных струнок в самолюбивой душе декана, упустив из вида общеизвестное правило — чем пренебрежительнее человек относится к окружающим, тем менее он терпим к такому же отношению в свой адрес. Снейп считал, что его окружают одни ничтожества. Он не только не скрывал, но и всячески подчёркивал, что считает ничтожеством меня. Казалось бы, это только справедливо, что и я считаю его ничтожеством, но Снейп от этого так взбеленился, что полностью утратил самообладание. В порыве ярости он ударил по мне легилименцией, чтобы силой вырвать тайну, в которой я так непочтительно отказал ему.
Моё Элузио он порвал как бумагу, но оно и не предназначалось для открытого противостояния. Зато дальше его встретила моя новая защита Куспидиа муро, специально разработанная, чтобы нанести вторженцу как можно больший вред. Я поставил её в прошлом году после ментального нападения Дамблдора и, откровенно говоря, надеялся, что он нарвётся ещё раз. Но старик с тех пор осторожничал, а теперь на неё налетел Снейп, словно конница на копья.
Вгорячах он атаковал мою память втрое дольше, чем следовало для безвредного отступления. Когда он отпрянул наконец, его глаза покраснели от полопавшихся сосудов, а из носа текла кровь.
— Вы, Поттер... — прошипел декан.
— Профессор, не знаю, как у вас с окклюменцией, но легилимент из вас так себе, — холодно сказал я, потому что счёл его нападение подлым. — Шарить в головах у беззащитных грязнокровок — это ваш потолок, а ко мне вы лучше и не лезьте.
Я и не шевельнулся, чтобы подлечить Снейпа, догадываясь, что это взбесит его снова. Сам он заметил, что с ним что-то не в порядке, только когда кровь из носа стала капать ему на мантию. Снейп раздражённо махнул палочкой, наложив на себя заклинания лечения и очистки, затем опять прошипел:
— Вы, Поттер, совсем страх потеряли. Погодите, нарвётесь вы у меня....
— Ну почему же, профессор, я опасаюсь вас, насколько вы того заслуживаете. Спиной к вам я не повернулся бы — но я не трепещу перед вами, здесь вы правы. Я ни перед кем не трепещу, профессор.
Снейп тем временем стал если не успокаиваться, то овладевать собой.
— Не помню, кому ещё удавалось так вывести меня из себя, — огрызнулся он. — Какая же вы несносная маленькая дрянь!
Я промолчал. В конце концов, обзываться — это плебейство.
— Вы даже не пытаетесь опровергнуть мои слова, Поттер, — продолжил он с нескрываемым злорадством.
— Я не мешаю вам заблуждаться на мой счёт, сэр. Если вы видите во мне только мальчонку-недоростка, которого считаете вправе попрекать отцом и называть несносной дрянью, это исключительно ваша личная проблема.
— А кого ещё я должен в вас видеть? — пренебрежительно фыркнул Снейп. — Уж не Избранного ли?
— Это уж вы сами разбирайтесь, сэр, а меня ваше мнение обо мне вполне устраивает. Почему я должен вправлять мозги человеку, всё удовольствие которого состоит в том, чтобы отрываться на зависимых от него детях? Есть этому хоть одна причина? Нет, профессор.
Снейп побелел от бешенства, но он уже вспомнил о самоконтроле и потому сдержался. Только его пальцы впились в подлокотники кресла.
— Не знаю, почему я до сих пор не убил вас, Поттер, — сквозь зубы процедил он. — Разве только потому, что Люциус всегда отзывается о вас с непонятным для меня уважением.
Я хмыкнул и пожал плечами.
— На то он и Малфой, чтобы быть дальновиднее.
Как ни странно, Снейп ничего на это не ответил. Установилось молчание, в течение которого он сверлил меня взглядом. Я тоже размышлял, и тоже о своём собеседнике. Опекун рассказал мне кое-что о своём бывшем подчинённом, чтобы я лучше понимал декана. Мать Снейпа, девица из некогда сильного, но ныне захудалого магического рода Принсов, вышла замуж вопреки воле родителей. По любви. За магла. За серость и пьяницу. В свои сопливые шестнадцать она вообразила, что разбирается в жизни, в парнях и в любви гораздо лучше, чем её родители. Что заслужила, то и получила — муж глумился над ней, бил её и сына, пропил всё, что мог, и свёл её в могилу гораздо раньше естественного для магов срока. И породила эту вот личность, приученную обходиться со слабыми по законам подворотни, на которых она воспитывалась.
— Я не понимаю вас, Поттер, — хмуро выговорил наконец декан. Означало ли это, что сейчас он честно пытался понять меня?
Я отрицательно покачал головой.
— Не меня вы не понимаете, профессор. В вашей картине мира вы безоговорочно подчиняетесь стоящему над вами Дамблдору. За это вы пренебрегаете равными вам преподавателями, а ученики безоговорочно трепещут перед вами. Вы не понимаете того, как я, будучи учеником, смею не трепетать перед вами и этим нарушать вашу картину мира. Поэтому я для вас — гадкая соринка в отлаженном механизме. Или, если вам так понятнее, игла дикобраза в котле с кипящим успокоительным зельем.
— Но вы и есть ученик, Поттер! Как вы смеете строить из себя непонятно что?
— Это потому что вы мыслите только сегодняшним днем, профессор. Мне осталось три с половиной года до совершеннолетия и четыре с половиной до выпуска, если к тому времени я еще останусь в Хогвартсе. Четыре года — это совсем немного.
Снейп постепенно успокаивался. Чем больше я загружал его рассудок, тем меньше в нём оставалось места для эмоций.
— Поттер, даже когда вы станете взрослым, вам всё равно понадобится умение подчиняться, — аргументировал он.
— Кому, профессор? Если учесть мой будущий титул и размеры моего наследства, я такую персону вот так сразу и не припомню.
— А Дамблдор?!
Я сам не ожидал, что у меня может возникнуть эмоция, близкая к неуправляемой. В данном случае — смех. Разумеется, это было не лошадиное ржание, но уголки моих губ невольно приподнялись в улыбке — до сих пор я улыбался только по собственной воле, когда считал это уместным. Если когда-нибудь, не приведи Мерлин, у меня появятся подобные эмоциональные реакции, управление ими может оказаться серьёзной проблемой. Всё-таки другие люди учатся этому с пелёнок.
— Что вы лыбитесь, Поттер? — проворчал Снейп, исчерпавший на сегодня запас своей злобности.
— Вы, оказывается, настолько учитель, сэр... Страшнее директора для вас зверя нет.
