— Я уже начал считать вас благоразумным, Поттер, но теперь вижу, что поспешил с выводами. Это может казаться весёлой шуткой только малолетним придуркам вроде вашего отца, до которых не доходит, что такие игрушки могут кончиться гибелью шутников или другими тяжёлыми последствиями.
Я непонимающе уставился на него.
— Простите, вы о чём, профессор?
— Не притворяйтесь, Поттер! Если вы собрались выследить сегодня профессора Люпина, а затем намекнуть про его тайну какому-нибудь не в меру глупому и любопытному гриффиндорцу, я буду знать, чьи это штучки!
— Это вы уже сочиняете, профессор, — настороженно пробормотал я. Мало ли, вдруг какому-то грифу что-нибудь такое взбредёт в голову, а я окажусь виноват — здесь же никто не утруждает себя проверкой сплетен и оговоров. — У меня была всего лишь пара вопросов к профессору Люпину.
— И что же это за вопросы такие, на которые может ответить только он, и больше никто? — с язвительной усмешкой поинтересовался Снейп.
— О Сириусе Блэке, сэр. Насколько мне известно, другом Блэка из проживающих в Хогвартсе называют только профессора Люпина, и больше никого. Если вы знаете ещё его друзей, буду вам признателен, если подскажете.
Выражение лица Снейпа изменилось, градус его язвительности упал.
— Зачем вам это, Поттер? — уже другим тоном спросил он.
— Зачем мне наводить справки о человеке, который, по слухам, собирается меня убить? Сказал бы я вам, не будь вы так скоры на отработки...
— С чего вы взяли, что вас? — изумился Снейп.
— Так вы газет не читаете? В начале сентября 'Ежедневный Пророк' с неделю муссировал вопрос о том, смогут ли дементоры защитить от Блэка Мальчика-Который-Выжил.
— Поттер, не понимаю, как вы могли поверить этой лживой газетёнке для домохозяек. Умные люди 'Пророк' если и читают, то только как сборник анекдотов.
— Малфой говорил тогда, что Дамблдор вытребовал у Министерства дементоров, используя именно этот довод.
— Для Министерства этот довод наиболее убедителен. Но это еще не значит... — Снейп замолчал, договорив остаток фразы взглядом.
— У меня всё равно нет других версий, — я пожал плечами. — Поэтому я считаю нужным проверить министерскую.
Снейп критически посмотрел на меня, затем кивнул каким-то своим выводам.
— Люциус очень хорошо отзывается о вас, Поттер, — неожиданно сказал он.
— Да, у нас с ним общие интересы и полное взаимопонимание, — подтвердил я.
— Я тоже в последнее время склонен считать, что у вас имеется некоторое благоразумие, поэтому вы удивили меня тем, что оказались в обществе профессора Люпина, — продолжил свою мысль декан. — Признаться, я подумал, что вы пошли по стопам своего отца, но теперь мне по крайней мере понятны ваши намерения. Вам не помешает знать кое-что, пока вы не начудили. Я очень надеюсь, что вы отнесётесь к этим сведениям... адекватно.
— Адекватное отношение к чему бы то ни было является наиболее правильным, профессор, — сказал я после некоторой паузы, потому что Снейп дожидался от меня отклика.
— Вот сейчас и выяснится, насколько вы придерживаетесь этой позиции на практике, — удовлетворённо произнёс он. — Надеюсь, вы не разочаруете меня, Поттер.
На этот раз его слова не подразумевали моего ответа, и я промолчал.
— Вы ведь уже знаете, что в годы учёбы в Хогвартсе мы с вашим отцом не ладили, — продолжил он полуутвердительно.
— Об этом трудно не догадаться, сэр.
— Я был ровесником вашего отца, только учился на Слизерине. А ваш отец и Сириус Блэк учились на Гриффиндоре и были заводилами в четвёрке Мародёров, как они себя называли.
— Как-как?
— Мародёров, — повторил он с любезностью, дающей сто очков форы любому ехидству. — Ваш отец и его друзья чрезвычайно кичились этим названием.
— А вы не преувеличиваете, профессор? — осторожно спросил я. — Ведь мародёры — это люди, которые грабят трупы на поле боя. Это не воины, даже не бандиты, мародёрами могут быть и простые жители, не обременённые щепетильностью.
— Вот именно, Поттер, — было видно, что Снейпа весьма порадовало моё замечание. — Я слышал от Лили, что это название придумал Питер. Сириусу оно понравилось, а ваш отец всегда был на подхвате у Сириуса, потому что считал его крутым за разрыв с семьёй. И содержал его после школы, потому что самому Сириусу жить было не на что. Свой детский сейф Блэк промотал еще на седьмом курсе, едва успев унаследовать.
Я понимал, что Снейп пристрастен в своих отзывах о компании отца, но тщательно запоминал их. При случае разберусь, где тут правда, а где школьные обиды.
— Так вот, Поттер, гриффиндорцы традиционно не ладят с слизеринцами, но эти четверо ненавидели меня особо. С Лили я дружил еще до Хогвартса, потому что мы жили по соседству, а Джеймс довольно скоро положил на неё глаз и стал ревновать её ко мне. Лили долго не обращала на него внимания, пока однажды мы с ней серьёзно не поссорились. По вине этой компании, кстати.
Снейп ненадолго замолчал. Судя по его лицу, он проигрывал этот эпизод в памяти, хотя и не собирался рассказывать его мне.
— Лили так и не простила меня тогда, — снова заговорил он. — До сих пор не понимаю, как одно сказанное вгорячах слово может разрушить многолетнюю дружбу... В январе 1980-го она вышла замуж за Поттера, а через семь месяцев после свадьбы родились вы. Но я её всё равно... помнил. Ещё в Хогвартсе ваши родители вступили в Орден Феникса, основанный Дамблдором для борьбы с Волдемортом, приверженцы которого очень активизировались в те годы. Ваши родители, Поттер, не были профессиональными аврорами, но в вылазках против Лорда участвовали, и весьма рьяно. Джеймса с Сириусом превозносили, а поскольку мы сильно не ладили, я естественным образом оказался на другой стороне... — Снейп выдержал паузу, зорко наблюдая за моей реакцией, но на моём лице не отразилось ничего. Что у него была метка, я уже знал. — ...под руководством Люциуса, — завершил-таки он.
— Опекун показывал мне фотографию с дня рождения Уилкиса. С ним там четверо парней, среди которых есть и вы, — сообщил я, чтобы декана не слишком удивляло моё безразличие.
— Значит, вы об этом знаете... — для Снейпа это оказалось новостью. — Что ж, тем легче будет рассказывать... После школы я искал работу и долго не мог никуда устроиться. В конце января восьмидесятого года, где-то через неделю после того, как Лили вышла замуж, мне передали, что директор Хогвартса стал подыскивать преподавателей на следующий учебный год, и я решил попытать счастья.
— Кто вам это сообщил?
Снейп недовольно посмотрел на меня, потому что я почти перебил его, но всё-таки ответил:
— Мундангус Флетчер, мелкий жулик, который пару раз помог мне продать кое-какие зелья. У него были тёмные делишки с Аберфортом Дамблдором, братом директора и содержателем 'Кабаньей головы' в Хогсмиде. Вы, полагаю, уже побывали в этом заведении во время субботнего отпуска?
— Проходил мимо. Грязное местечко, да и выглядит как притон — приличному человеку там делать нечего.
— Это, можно сказать, и есть притон — таверна, где обретается публика определённого сорта. Флетчер назвал мне вечер, когда в 'Кабанью голову' придёт директор Хогвартса для собеседования с кандидаткой на должность преподавателя прорицаний. Прежде такого предмета в школе не было, но, как мне сказали, Дамблдор может создать должность под хорошего специалиста. Я уже тогда был неплохим зельеваром, поэтому у меня были основания надеяться. После того, как директор побеседует с этой особой, я собирался подойти к нему и предложить свою кандидатуру. Я прибыл туда еще днём, снял номер на ночь и дождался у окна, когда в таверну придёт Дамблдор на встречу со своей кандидаткой. Выждав немного, пока они не поговорят, я спустился в коридор, чтобы не пропустить директора, когда он будет выходить из обеденного зала.
Снейп замолчал, припоминая подробности того вечера. Я терпеливо ждал.
— В зал я заглянул, чтобы убедиться, что директор еще там. Они с Трелони сидели за ближайшим столиком от выхода. Едва я отступил в коридор, как эта Трелони вдруг заговорила не своим голосом и начала произносить следующее высказывание — 'Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда... рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов... рождённый на исходе седьмого месяца...' Я был сильно впечатлён её загробным тоном и запомнил всё дословно, но до конца не дослушал, потому что непонятно откуда вывернулся Аберфорт и накинулся на меня за то, что я подслушиваю. Пришлось уйти наверх, и в тот вечер я так и не подошёл к Дамблдору, чтобы не вызвать у него подозрений. Ведь я догадался, что эта мордредова Сивилла произнесла настоящее пророчество. За это Дамблдор и принял её на работу в Хогвартс.
Я вспомнил, что Малфой-старший уже рассказывал мне о пророчестве и о роли Снейпа в нём. Ребёнок пророчества должен был противостоять Волдеморту, и я полагал, что если в этой байке была хоть капля правды, пророчество свершилось еще тогда, в день гибели моих родителей. Но Люциус говорил о пророчестве с чужих слов, а Снейп, будучи очевидцем, рассказывал сцену с Трелони так подробно, что я буквально видел каждое действие её участников.
— Вы думаете, Аберфорт не передал своему брату, что застал вас подслушивающим в коридоре? — поинтересовался я.
— Он же не знал меня в лицо. Учеников в школе много, каждого не запомнишь. С Дамблдором я встретился уже весной, и директор принял меня преподавать зельеварение, потому что профессор Слагхорн собирался уходить с должности. А тогда, в январе, я отправился к Волдеморту и доложил о пророчестве. Молодой был, выслужиться хотел. — Снейп болезненно поморщился. — Знать бы заранее, к чему это приведёт...
— Что же всё-таки вышло с этим пророчеством? — подбодрил я декана, потому что он снова замолчал.
— Тёмный Лорд отнёсся к моему сообщению серьёзно, хоть я тогда и не дослушал Трелони до конца. Он приказал собирать сведения о детях магов, которые родятся в конце июля того года. Это оказались вы и Невилл Лонгботтом. Стычек тогда было предостаточно, каждый из орденцев успел поучаствовать в них не по одному разу, так что 'трижды бросавшим вызов' был чуть ли не каждый первый из них. Поскольку Дамблдор стал прятать Поттеров, а не Лонгботтомов, напрашивался естественный вывод, что ребёнок пророчества — это вы.
Снейп прервался на мгновение, чтобы взглянуть на мою реакцию. Я подтверждающе кивнул.
— Поттеры тогда укрылись под Фиделиусом, — продолжил он, — поэтому достать вас было невозможно. Лорд жаждал уничтожить ребёнка пророчества, пока тот не вошёл в силу, но прошло полтора года, а вы, Поттер, всё еще были недоступны для него. Так было, пока не настал тот злополучный Хеллоуин, накануне которого я случайно услышал, что Поттеров предал кто-то из близких и что завтра Лорд собирается собственноручно убить их ребёнка. Позабыв весь этикет и все условности, я добился встречи с Лордом и умолял его оставить Лили в живых. Он обещал пощадить её, если получится, но для меня это было недостаточной гарантией её жизни — к этому времени я уже знал, что чьи-то отдельные жизни не значат для Волдеморта ничего. И я вспомнил о Дамблдоре... ведь Поттеры были его людьми, он должен был в лепёшку расшибиться ради их спасения — и никаких 'если получится'. Но когда я обратился к нему, я услышал то же самое 'если получится', словно разговаривал с одним и тем же человеком. И у обоих не получилось. Лили погибла. Волдеморт тогда всё-таки потребовал, чтобы она отдала ему вас и ушла, но вместо этого она заслонила вас собой, пожертвовав своей жизнью.
— Это он сам вам сказал? — ошеломлённо спросил я.
Снейп посмотрел на меня как на идиота.
— Поттер, вы соображаете, что говорите? Волдеморт тогда развоплотился и до сих пор пребывает в этом состоянии.
— Профессор, а вы сами соображаете, что говорите? Там присутствовали только моя мать, Волдеморт и я. За себя я ручаюсь, Волдеморт и моя мать тоже никому ничего не говорили, по понятным причинам. Тогда откуда вы взяли эти мелодраматические подробности? И, знаете, если бы Волдеморт собирался оставить мою мать в живых, а она стала бы путаться у него под ногами, эта маленькая проблема легко решалась Ступефаем или Инкарцеро.
Снейп замер, на его лице застыло выражение сосредоточенного осмысления. Наверное, так же выглядел Ньютон, когда ему на голову упало то самое яблоко.
— Поттер... — пробормотал он, когда наконец отмер. — Дамблдор определил, что Лили отдала свою жизнь за вас, потому что на вас была наложена кровная защита благодаря её материнской жертве.
— Профессор, не было никакой кровной защиты. Я и сам это проверял после первого курса, и Малфоя попросил проверить, когда он возвращал меня к Дурслям.
— Меня не удивляет, Поттер, что вы ничего не нашли. — Снейп саркастически хмыкнул. — У вас ещё мало умения для таких проверок.
— Но я хотя бы догадался проверить болтовню Дамблдора, в отличие от вас. Малфой тоже ничего не нашёл — его умению вы, надеюсь, доверяете?
— Вы же прожили в полной безопасности все эти годы, Поттер!
— Я просто никому не был нужен. По словам Малфоя, к этому недоделанному пророчеству скептически относились все Упивающиеся, кроме самого Лорда.
— Ладно, Поттер... — До сих пор мы разговаривали стоя, но теперь декан хмуро огляделся вокруг, увидел свой стул и сел. — Садитесь тоже... куда-нибудь.
Я принёс табурет с другого конца лаборатории и уселся неподалёку от декана. Тот молчал и выглядел глубоко задумавшимся.
— Вот что, Поттер, — сказал он наконец. — Я рассказал вам так подробно и о пророчестве, и о моей роли в гибели ваших родителей, потому что на веру вы моего предупреждения не примете. Если Блэк узнал, что это я передал пророчество Волдеморту, ему есть за кем охотиться здесь и без вас. Я никогда не желал зла вашей матери и, конечно, не мог предвидеть, что это обернётся против неё. Но вы и вправду отнеслись к моему рассказу адекватно, я ожидал худшего.
— В восемнадцать лет никто не бывает предусмотрительным. Даже если бы вы каким-то чудом подумали о том, что у Поттеров скоро появится ребёнок, вы уж точно не могли бы догадаться, что он появится через семь месяцев.
Снейп вскинул голову и внимательно посмотрел на меня. Это Люциус ко мне привык, а для декана было неожиданным услышать подобные рассуждения тринадцатилетнего ребёнка о восемнадцатилетних.
— Вы говорите о своих родителях, словно о чужих людях, — неодобрительно заметил он.
— А так и есть, профессор. Для меня это двое незнакомых людей, про которых мне сказали, что это мои родители. Если я им что-то за это задолжал, такие долги отдаются не им, а своим детям, — я не испытывал к родителям никаких чувств, поэтому оценивал своё отношение к ним с точки зрения долга.
Мне казалось, что я ответил исчерпывающе, но Снейп смотрел на меня так, словно чего-то не понимал, и я добавил:
— Когда совсем не на кого опереться, рано или поздно начинаешь искать опору в себе. Можно, конечно, продолжать жалеть себя и пускать сопли по невозможному, но с этим — не ко мне.
Теперь он сделал для себя какие-то выводы и утвердительно наклонил голову.
