— Питер? — произнесла она севшим голосом. — Питер Петтигрю? Как? Как это может быть?
— Профессор, мы вели Петтигрю к Хагриду, — затараторила опомнившаяся Гермиона. — Так нам велел профессор Люпин. Петтигрю, оказывается, анимаг, он всё это время жил у Рона в виде его крысы Коросты. А мистер Блэк помог профессору Люпину разоблачить и задержать его. Хагрид должен был отвести его к вам, но раз вы уже здесь, заберите его и вызовите авроров для расследования.
Все выжидающе уставились на МакГонаголл. По мере того, как профессор вникала в обрушившиеся на неё сведения, изумление на её лице сменялось строгой сосредоточенностью.
— Профессор, пощадите! — не выдержал наконец Петтигрю. — Не надо авроров, отведите меня к директору, он разберётся. Ведь это же его дело, а?
— Нет, мистер Петтигрю, — вскинулась Гермиона. — Профессор МакГонаголл, вызовите авроров!
— Не указывайте мне, мисс Грейнджер, — сухо сказала МакГонаголл. — Петтигрю прав, всё происходящее в Хогвартсе находится в ведении директора. Я не могу действовать через голову своего непосредственного начальства.
— Но профессор Люпин сказал, что Петтигрю нужно сразу же сдать в аврорат...
— Мисс Грейнджер, ваш декан — я, а не профессор Люпин! Разумеется, директор должен узнать о Петтигрю, а я должна доложить ему. В подобных случаях решение принимает он, а не я.
От кустарника, за которым прятался чёрный пёс, послышалось низкое приглушённое рычание. Поскольку я собирался перехватить Блэка на отходе, я оказался довольно-таки далеко от гриффиндорцев. Мне приходилось напрягаться, чтобы слышать пререкания Грейнджер с МакГонаголл, зато было видно большое собачье тело, прячущееся в тени кустарника, и рычание пса я расслышал прекрасно. Его могли бы услышать и грифы, если бы не были увлечены спором. Только Петтигрю вздрогнул и опасливо покосился в нашу сторону.
— Но что скажет профессор Люпин? — упрямо продолжала Гермиона. — Я обещала ему, что сделаю всё в точности, как он велел.
— Грейнджер! — МакГонаголл оборвала начатую фразу и обернулась, потому что все вдруг уставились за её спину с одинаковым выражением чистейшего ужаса на лицах. Я тоже посмотрел в темноту за её спиной и увидел прыгающего на неё оборотня. Она успела заметить тварь и непроизвольно отшатнуться, поэтому зубы оборотня впились ей не в шею, а в плечо.
Чудовище сшибло МакГонаголл с ног и стало рвать её зубами. Гермиона отчаянно завизжала. Лонгботтом и Уизли оцепенели, с обморочным видом глядя на происходящее. Я, признаться, тоже. Быстрее всех опомнился Блэк — огромный чёрный пёс вымахнул из-за кустарника и кинулся на оборотня. Он вцепился в загривок зверюги, заставив её отвлечься на себя, и побежал прочь.
Оборотень погнался за ним. Гермиона не переставала визжать, не отрывая глаз от своего декана. Рональд, увидев истерзанное плечо и полуоторванную руку МакГонаголл, грохнулся в обморок. Невилл, оказавшийся покрепче, бросился бежать к хижине с воплями 'Хагрид!' 'Хагрид!' Там уже открывалась дверь, потому что визг Гермионы разносился на все окрестности. Петтигрю на моих глазах перекинулся в крысу, выскользнул из верёвок, порскнул в сторону Запретного леса и исчез из вида.
Всё произошло в считанные мгновения. Не знаю, что я сделал бы, если бы находился рядом с грифами, но я был слишком далеко от них, чтобы успеть что-то предпринять.
Хагрид подбежал вместе с Невиллом, на бегу объяснявшим ему, что случилось. Он подхватил на руки бесчувственную МакГонаголл и помчался по тропинке к Хогвартсу. Гермиона, дрожа и всхлипывая, наклонилась над Уизли и стала трясти его, пытаясь привести в чувство. Едва рыжий очнулся, Грейнджер с Лонгботтомом поставили его на ноги и потащили в школу, забыв про Петтигрю.
Я поглядел в темноту, куда убежал Блэк, уводивший за собой превратившегося Люпина — оттуда не доносилось ни звука. Надеюсь, он знает, что делает, и умеет справляться по крайней мере с одним конкретным оборотнем. А всё-таки странно... Я уже знал, что Снейп варит Люпину волкогонное зелье на аконитовой основе, несколько лет назад разработанное кем-то из ведущих британских зельеваров, и полагал, что оно сохраняет оборотню рассудок во время превращения, хоть и не интересовался этим специально. Или оно только ускоряет восстановление здоровья оборотня после полнолуния?
Если бы я был участником этого кровавого происшествия, я не остался бы к нему равнодушным. Как минимум я ощутил бы боевой азарт и стремление избавить себя и других от опасности, потому что эти чувства успели встрепенуться во мне, хоть я и не успел вмешаться. Но сейчас мне оставалось только удивляться, насколько безразличным меня оставил вид полурастерзанной МакГонаголл и истерически всхлипывающей Гермионы. Ни ужаса, ни боли, ни жалости, ни сострадания — хорошо еще, что удивление и любознательность были свойствами разума, а не души, поэтому их я был способен испытывать в полной мере. Это они заставили меня усиленно размышлять над тем, как отстранённо я воспринял происшедшее по сравнению с его участниками — словно какой-то важный жизненный урок, который знали они и который я никак не мог выучить.
Разве только Нотту временами удавалось пробить мою всеобъемлющую отстранённость. Вот и сейчас, застигнув себя на ненормальном безразличии, я для сравнения подумал именно о Теде. Не зная, чем обернётся моя прогулка, я попросил его побыть в гостиной до моего возвращения — чтобы в случае чего он остался вне подозрений, но этого я ему уже не сказал — и надо было видеть, с какой готовностью он согласился. Я так редко давал ему поручения, а ему так хотелось доказать, что и он на что-то годится, но в Кодексе прямо говорилось, что главный долг вассала состоит в послушании, поэтому на словах Тед никогда не роптал. Что, впрочем, нисколько не мешало ему выказывать своё недовольство другими способами.
Всё закончилось, можно было возвращаться и освобождать Теда от несложной обязанности сидеть в гостиной. Тем не менее на обратном пути меня беспокоило некое неопределённое ощущение. Пожалуй, ближе всего оно было к незавершённости. Неспешно направляясь на метле к слизеринскому выходу из замка, я силился понять, чем оно вызвано.
МакГонаголл... нет, о ней позаботится мадам Помфри. Грифы... отделались лёгким... нет, тяжёлым испугом, но всё равно им, считай, повезло. Если вдуматься, из-за них всё так и сложилось — интересно, доползло ли это до их ущербных гриффиндорских мозгов? Петтигрю сбежал, он наверняка спрячется далеко и надолго... нет, это не моё дело. Блэк...
Блэк!
Я остановил метлу. Конечно же, Блэк и Люпин — один из них мог покалечить или даже загрызть другого. Я поставил бы на оборотня, который был не в себе, тогда как Блэк вряд ли станет убивать своего бывшего друга. Развернувшись в воздухе, я помчался мимо Хогвартса в ту сторону, куда Блэк увёл невменяемого Люпина. За Хогвартсом я остановился, чтобы вслушаться и всмотреться в окружающую местность.
Луна светила вовсю, и, насколько я мог видеть в её освещении, поблизости никого не было. Сначала было тихо, но после пары минут напряжённого вслушивания до меня долетел отдалённый звук, напоминавший жалобный собачий скулёж. Он раздавался со стороны прибрежного леска, за которым находился берег озера. Я поспешил на звук, который вскоре оборвался, и вдруг увидел, что туда же отовсюду стремительно летят десятки человекоподобных теней в чёрных балахонах.
Оказывается, дементоры при необходимости могут перемещаться очень быстро. Но не быстрее моего 'Нимбуса', и я опередил их на пути к цели. Блэк, уже в человечьем облике, лежал на берегу озера — залитый кровью, весь в рваных ранах, без сознания, но живой. Дементоры ненамного отстали от меня, поэтому я сначала поставил над нами Эгиду, а затем стал накладывать кровоостанавливающие заклинания на его раны. Лечить болезни я не взялся бы, но раны и магические повреждения я врачевать умею. Это входило в боевую подготовку, которую мы проходили под руководством Люциуса.
Пока я возился с Блэком, дементоры облепили купол Эгиды снаружи. Здесь была вся или почти вся азкабанская сотня, несущая стражу вокруг Хогвартса. Я не ощущал их ментального давления, но Блэк заметался и тяжело застонал, не приходя в сознание. Что ж, пусть Министерство не обижается — его стражи явно превысили свои полномочия. Я выпрямился и высвободил из-под плаща-невидимки руку с волшебной палочкой.
— Инфернус Циркум!
Вокруг забушевал огненный ад. Эгида защищала от стихийной магии, поэтому под ней жар не ощущался. Зато снаружи всё плавилось, а дементоры вспыхивали факелами, в считанные мгновения прогорая до чёрного пепла, который осыпался вниз и тут же тонул в расплавленной земле. Не прошло и минуты, как все они сгорели.
Мир стал чище, и это было хорошо. И никто не убедит меня в обратном.
Снимать Эгиду было еще нельзя, если я не хотел, чтобы мы с Блэком разделили судьбу дементоров. Водная магия давалась мне с трудом, но остужающее заклинание было одним из простейших. Я стал накладывать его вокруг нашего островка нетронутой земли, пока расплав не почернел и от него не перестал идти пар. Только после этого я снял щит и переправил Блэка Левиозой за пределы выжженного круга, а затем уселся на метлу и оттащил бесчувственное тело в глубину леска.
Там я основательно взялся за приведение пострадавшего в порядок. Заживляющие и чистящие заклинания, починка одежды, во время которой Блэк пришёл в себя и непонимающим взглядом стал следить за мелькающей в воздухе палочкой. Вспомнив, что меня скрывает плащ-невидимка, я откинул капюшон.
— Мантия Джеймса... — прохрипел Блэк.
Я опрокинул в него заживляющее зелье, затем бодрящее, затем антидементорное шоколадное собственной разработки. Затем и сам приложился к восстановителю магии — сегодня я опять здорово потратился и Тед наверняка будет смотреть на меня так, словно это я его довел до такого безобразия, а не себя.
— Дамблдор отдал её мне, — ответил я, пока поил его зельями.
— Забрал, сволочь... — пробормотал он на это. — Тогда он её забрал... может, она и спасла бы Джеймса. Старый подонок знает, как лучше убить — забравши или отдавши... Остерегайся его, Гарри... и, главное, ничему от него не верь...
— У нас с ним уже не сложились отношения, мистер Блэк. Сильно не сложились.
— Умный мальчик... — губы Блэка искривились в страшноватой пародии на улыбку. — И зови меня Сириусом, малыш...
— Сожалею, мистер Блэк, но мы не настолько хорошо знакомы. Я видел вас несколько раз в жизни, в основном на плакатах 'Их разыскивает аврорат'.
— Я твой крёстный, назначенный твоим отцом.
— Давайте не будем об этом, мистер Блэк. Дело прошлое, сейчас оно уже не имеет значения.
Зелья начали действовать, Блэк с каждой минутой чувствовал себя лучше. У него хватило сил, чтобы сесть и прислониться спиной к стволу дерева, под которым мы устроились.
— Я теперь на свободе и смогу заботиться о тебе, малыш.
— Мистер Блэк, взгляните на меня. Я сколько-нибудь похож на малыша? — я передвинулся так, чтобы лунный свет падал на моё лицо. Прошло несколько молчаливых мгновений, в которые он рассматривал меня.
— Ты и на Джеймса не похож, — заключил он наконец. — А маленький ты был вылитый Джеймс. Но сейчас — нет. Джеймс, он был такой... такой открытый, такой весёлый и добродушный. Нет, не похож...
— Я слизеринец, мистер Блэк.
— Я уже видел в Хогсмиде, что у тебя мантия слизеринская. Кто бы мог подумать, сын Джеймса — и слизеринец! — Блэк неприятно рассмеялся. — У вас там Нюнчик сейчас деканом, верно?
— Если вы о профессоре Снейпе, то да.
— Вы с ним, случайно, не друзья?
— У нас с ним сложные отношения, хотя и не настолько, как с Дамблдором.
— Ну хоть что-то... — с некоторым удовлетворением произнёс Блэк. Мне вдруг подумалось, что не о том он переживает.
— Вас ведь покусал оборотень. Могут быть последствия.
— Ничего не случится, я был в звериной форме, когда мы с ним тут грызлись. Звериная форма не поддаётся заражению ликантропией, это я еще со школы знаю. Мы вчетвером тогда гуляли вместе, вот в такие же ночи — я, Сохатый, Луни и Хвост, — он вскинул взгляд на полную луну. — То есть, Джеймс — он оленем был, Рем и Питер. Эх, хорошее было времечко...
— Питер опять сбежал. Когда оборотень напал на МакГонаголл.
— Кр-р-рыса... — почти прорычал Блэк.
— Можно подумать, вы с отцом этого не знали. Знали ведь, но считали, что это верная крыса. Только крысы не бывают верными — не та тварь.
— Тварь, — согласился он. — Но бывают твари и похуже крыс. Есть в Хогвартсе одна слащавая и лицемерная очкастая тварь, которая зажилась на свете. Ей давно пора подыхать, и я ей это устрою. Ты со мной, Гарри?
— Если вы о Дамблдоре, то я с вами. Но я не могу быть так же снисходителен к нему, как вы, с учётом всего, что он натворил.
— Снисходителен? — непонимающе переспросил Блэк.
— Именно. Вы хотите всего лишь убить его. Но если он будет убит сейчас, с ним останется вся его слава величайшего мага столетия, оплота светлых сил и победителя Гриндевальда. Даже если разоблачить Дамблдора после смерти, вступит в действие известное правило 'о мёртвых либо хорошо, либо ничего', которое не позволит людям оценить его деяния так, как они того заслуживают. Нет, я хочу разоблачить его еще при жизни, да так, что его имя станет оскорблением, за которое вызывают на дуэль. Я отниму у него всю его фальшивую славу, я публично потычу его носом в его собственную подлость и в его собственные махинации, а напоследок оставлю без магии. И уж конечно, подожду его убивать, пока он вволю не насладится своими достижениями.
Какое-то время Блэк молча вникал в мои слова.
— Слизеринец... — произнёс наконец он, и это прозвучало уважительно. — А ты справишься?
— Я уже справляюсь. Почитайте в газетах за последние полтора года, что там пишут о Дамблдоре. Его репутация уже страдает и шаг за шагом будет уничтожена. У меня хватает на это сведений, но сейчас еще не время. Нужно ещё года два, чтобы застукать Дамблдора на главной афёре его жизни. Это будет скандал века, обещаю.
По осунувшемуся лицу Блэка разлилось мечтательное выражение.
— Гарри, если ты это сделаешь, ты достойно отомстишь за своего отца. И за меня, — добавил он, подумав.
— Но для этого нужно, чтобы Дамблдор оставался живым.
— Ради этого я, так и быть, отступлюсь от него. Если у тебя ничего не получится, убить его я успею — а пока я буду болеть за тебя, Гарри.
— Договорились. Вам есть ещё зачем оставаться в окрестностях Хогвартса?
— Нет, этой ночью я отлежусь где-нибудь, а завтра уйду. Ты здорово поставил меня на ноги после этой трёпки.
— Мне пора, я должен попасть в общежитие до отбоя, чтобы не вызывать лишних подозрений. Сегодня много чего случилось.
— Да уж. Ну бывай, Гарри.
Блэк превратился в чёрного пса и тяжело потрусил к горам, а я оседлал метлу и полетел в Хогвартс.
Явившись в общежитие незадолго до отбоя, я подивился царившему там спокойствию. Слизеринцы еще не знали о случившемся, хотя после нападения Люпина на МакГонаголл прошло уже достаточно времени. Если с дементорами я разобрался быстро, то исцеление Блэка заняло у меня около получаса — этого с запасом хватало, чтобы переполох распространился на весь Хогвартс.
