Тот подтверждающе кивнул, а я уменьшил череп до размеров лошадиного и понёс в общежитие, где снял с него чары и оставил на полу посреди нашей комнаты. Драконья кость является мощнейшим магическим ингредиентом, который нельзя долго хранить в уменьшенном состоянии — последствия могут быть самыми разными, от нестабильности уменьшающих чар до разрушения кости или даже до взрыва уменьшенного ингредиента, в зависимости от особенностей магии наложившего чары волшебника.
После занятий мы с Тедом рассмотрели череп во всех подробностях. Судя по размерам, при жизни это был молодой экземпляр гебридского чёрного, занесённый в Британию западным штормовым ветром и неосмотрительно решивший подкормиться великаньими козами перед обратной дорогой. Был бы это просто трофей, его можно было бы разрезать на удобные для хранения куски, чтобы в дальнейшем использовать для амулетов и в зельеварении, но это был подарок, который следовало хранить в целости.
— И куда мне его девать? — вопросил я, пока мы стояли над черепом.
Тед отнёсся к моему риторическому восклицанию с полнейшей серьёзностью.
— У тебя же есть место, куда ты убираешь всё подозрительное, — напомнил он. — Ты недавно прятал туда наши вещи на случай обыска.
Я уже подумал о Тайной комнате, но во внутренних покоях Слизерина точно так же не было места для огромного черепа, а окрестные залы и коридоры там были слишком сырыми. Стазисная кладовка Тайной комнаты располагалась очень далеко от замка, хотя за неимением выбора...
— Туда тоже не очень-то засунешь такую громадину, — рассеянно ответил я.
— Сюзерен! — вдруг осенило Нотта. — В Выручай-комнате должно быть помещение, где хогвартцы прячут свои вещи. Не может быть, чтобы за целое тысячелетие никто до такого не додумался!
— Да? — я посмотрел на Теда. — Это было бы удобно.
— Тогда пакуй череп и пошли вызывать хранилище. Я представляю, что нам надо, оно появится, будь уверен.
Я уменьшил череп, уложил его в магловский товарный пакет, наскоро сконфигурированный из листа пергамента, и мы отправились на седьмой этаж. Тед с энтузиазмом трижды пронёсся туда-сюда мимо портрета с танцующими троллями, и на противоположной стене появилась дверь.
— Я же говорил! — обрадовался он и первым потянул дверную ручку.
За дверью оказался огромный зал с колоннами, наподобие соборного. Он весь был завален грудами хлама под потолок, разделёнными путаной сеткой узких проходов. Здесь была и старая мебель, и столпотворения напольных скульптур, и сложные конструкции всевозможных шкафов, стеллажей и стоек, заставленные, заваленные и увешанные всякой дребеденью. Крупные предметы либо валялись около шкафов и вдоль проходов, либо, если это позволяла их форма, были составлены в корявые пирамиды.
— Мда... — пробормотал Тед, озирая это изобилие. Он и представить себе не мог, что искомое хранилище окажется такой свалкой. — Ну и как тут что-нибудь спрятать?
— Спрятать-то можно, а вот потом найти... Положишь — и с концами. Даже если не унесут, а переложат, уже ничего не сыщешь.
— Но сейчас ведь никто в замке не знает про Выручай-комнату? Мы с Дианой тут почти каждый вечер, и не было случая, чтобы к нам кто-то ломился.
— А как вы её используете?
Тед слегка смутился.
— Иногда как библиотеку, чаще как комнату отдыха. Пообщаться там, музыку послушать, да и мало ли что... Диана не кто-нибудь, а моя леди и наречённая, сюзерен. Но это неважно, важно другое — в школе никому нет дела до того, что эта комната часто бывает занята, верно?
Довод Нотта выглядел разумным. Если бы кто-то из преподавателей присматривал за Выручай-комнатой, он наверняка полюбопытствовал бы, кто и зачем зачастил туда.
— Череп можно завалить другими вещами, а когда понадобится, выкопать оттуда, — продолжил Тед. — Никто не найдёт его здесь до конца учёбы, а потом ты заберёшь его, сюзерен. Если он затеряется, сделаешь Акцио или Ревелио.
Он пошел между кучами хлама, выбирая, где можно незаметно пристроить предмет размером три на пять футов. Я следовал за ним, не особо вникая в его короткие реплики по поводу встречающихся вещей, потому что меня, определённо, что-то отвлекало. Какой-то сигнал или мысленный голос, взывавший к моему вниманию.
— Подожди, Тед, здесь что-то есть, — я остановился и закрыл глаза, прислушиваясь к сигналу.
— Что?
— Не мешай.
Тед замолчал, а я обнаружил магическую нить наподобие той, которая соединяла меня с телом Тома Риддла или с его дневником-артефактом. Здесь находился предмет, магически связанный со мной точно так же, как и они. Он располагался в дальнем конце склада, довольно-таки высоко над полом. Я кивнул Теду, чтобы тот следовал за мной, и направился туда.
Это оказалась сильно потрёпанная временем статуя женщины в длинном хитоне, с отбитыми руками и одной из грудей, которая была не прикрыта одеждой. Судя по состоянию сколов, она была изуродована еще до основания Хогвартса. Несколько подобных скульптур притулились на нагромождении старинных столов, расставленные тут и там на свободных от мебели поверхностях. Эта стояла на высоте в два человеческих роста, с прохода её не было видно, и я нашёл её только потому, что целенаправленно искал. Голову статуи полностью скрывала небрежно наброшенная грязная тряпка — то ли вконец застиранное холщовое полотенце, то ли заношенная портянка.
Я аккуратно снял тряпку невербальной Левиозой и увидел, что голова статуи увенчана драгоценной диадемой. Магическая нить заканчивалась на диадеме, по всей видимости, являвшейся связанным со мной артефактом. Моим хоркруксом, как называл их Том-из-дневника.
— Ничего себе! — ахнул рядом со мной Тед. — Эта диадема — и в таком месте!
— Ты видел её раньше?
— На рисунке в атласе уникальных артефактов. Это не что иное, как диадема самой Ровены Равенкло — если, конечно, это не подделка. Но и металл, и камни, похоже, настоящие.
Я проверил диадему на сторожевые и защитные заклинания, но её прежний владелец, похоже, полагал, что портянки будет достаточно.
— Акцио диадема, — призвал я артефакт.
— Точно, настоящие, — подтвердил Тед, рассмотрев диадему вблизи. — И магия на ней на редкость мощная, сразу чувствуется, что это могущественный артефакт.
— Раз это такая ценность, нечего ей здесь валяться. Для неё найдётся место поукромнее, — сказал я, засовывая диадему в свою безразмерную сумку. Понятно, что я всё равно забрал бы артефакт, в котором хранилась частица моей души, но этого не следовало знать даже Теду. Тот проводил её взглядом и ничего не сказал — от него не ускользнуло, что я нашёл её, еще не зная, что это такое.
Череп мы пристроили здесь же, между столами. Скрывающие заклинания не удержались бы на драконьей кости, поэтому мы просто замаскировали его мебелью. А после отбоя я отнёс диадему в Тайную комнату и оставил там в кабинете на верхней полке, рядом с дневником.
29.
Весенние каникулы застали меня, как сессия отъявленного 'тролльщика', за лихорадочным долистыванием академического пособия по пространственной магии. Я уже представлял, как создаются все эти кошельки и саквояжи, но еще путался в методиках их связывания с хранилищами, а работа с большими пространствами оставалась для меня тёмным лесом. Созданию многофункциональных изолированных помещений наподобие Выручай-комнаты в пособиях уделялось всего лишь несколько абзацев, из которых можно было вынести чуть больше того, что подобные творения существуют. Что же касалось обособления магических земель, в пособиях об этом не было ничего, кроме отсылок к ритуалам.
Хоть я и был захвачен каникулами врасплох, я обрадовался им как передышке. Нет, это не означало, что у Малфоев я могу расслабиться и не контролировать свои слова и жесты, но здесь по крайней мере можно было не следить за каждым углом, где меня могли поджидать с воспитательными мерами поборники Света и Справедливости.
Если некто заявляет вам, что школа — ваш второй дом, полный ваших друзей, не верьте этой бессовестной пропаганде. Лучше зорко смотрите, зачем ему это нужно.
На первом курсе я был там Мальчиком-Который-Выжил-И-Поступил-В-Слизерин. Всем это было поперёк горла, включая слизеринцев — я, видите ли, посмел не оправдать их ожидания.
На втором курсе я был там Мальчиком-Который-Выжил-И-Оказался-Змееустом. Слизеринцы отпали, зато остальные старались вдвое — я не только посмел не оправдать их ожидания, но и напугал их тем, что умею делать то, на что не способны они. Значит, уже враг, а эти болваны еще мечтают, что маглы встретят их с распростёртыми объятиями.
На третьем курсе я там — Мальчик-Который-Выжил-И-Не-Может-Вызвать-Патронуса. На этот раз я напугал стадо тем, что не умею того, что умеет оно. Вдобавок я вышел из повиновения у пастуха, и он спустил его на меня.
Кто-то на моём месте стал бы прогибаться подо всех подряд или хотя бы под пастуха. Кто-то возненавидел бы человечество. Я же просто принял это к сведению. Да, это всего лишь школа, всего лишь маленький кусочек большого мира, но это не значит, что большой мир устроен иначе. Вчерашние дети, они дрессируются, но не меняются.
Никогда не надейтесь на людскую доброту или хотя бы на снисходительность, если вы на вершине положения. Но если вы, никчёмный, валяетесь в канаве, тогда вас, возможно, кто-нибудь подберёт и отмоет — и хорошо, если из жалости, а не ради того, чтобы использовать вас или прослыть добрым.
Кто-то назовёт меня циником, и я даже знаю, кто это будет. Тот, кто обломался, пытаясь манипулировать мной.
У Малфоев нас, как обычно, встречали родственники. Отец Теда снова приехал из Европы, чтобы повидаться с сыном. Нотт-старший принадлежал к типу мужчин, которые совершенно не умеют обращаться с детьми, но Теда он по-своему любил, и неучастие в воспитании сына не мешало ему гордиться тем, каким вырос его наследник. Вместе с ним в Британию приехал и Эйвери-старший, как мы договаривались. Похвастаться мне было особо нечем, но учёный маг остался доволен моим продвижением в магии пространства. Когда я посетовал, что самые важные разделы в моих пособиях фактически отсутствуют, он обещал к лету привезти мне трактат 'Ритуалы высшей магии', на который дружно ссылались имеющиеся у меня источники.
Я передал Эйвери для идентификации контейнеры с флюгером и концентратором, предупредив, что артефакты можно считать условно-опасными, что они упакованы в Эгиду и что чем меньше народа знает о них, тем лучше. И, разумеется, чтобы без моего согласия с ними больше ничего не делали. Сухонький маг понимающе покивал и уже на следующий день отбыл с контейнерами в Европу. Школа Лорда...
Изучение диадемы Равенкло я отложил до тех пор, пока не прочитаю о ней в полном атласе редких артефактов. Я имел в виду атлас Ноттов, но в библиотеке Малфоев нашёлся такой же экземпляр. Рисунок в нём был выполнен тщательно, но больше никаких точных сведений о диадеме там не было. Говорилось расплывчато, что она, вероятно, стимулирует умственную деятельность и, возможно, позволяет видеть невидимое. Было очевидно, что эти предположения высосаны из пальца составителями альбома.
Пока мы были у Малфоев, в гости к опекуну заглянул Джонс. Он улучил минутку поболтать с нами о школьных делах, поспрашивал нас о преподавателях, о последних событиях, а под конец разговора поинтересовался, не собираемся ли мы к нему на дачу этим летом. Я ответил за всех, что мы еще не решили, но если и соберёмся, то ненадолго. За зиму я пересмотрел свои намерения насчёт магловского мира и больше не считал первоочередной задачей умение влиться в него, а с бытом маглов наша компания достаточно познакомилась в прошлый раз.
Как я заметил, Джонса чрезвычайно интересовали любые сведения о Сириусе Блэке. Он тщательно это скрывал, но по едва уловимому усилению напряжения в голосе и позе можно было догадаться, что эта тема важна для него. Я сообщил, что Блэк всё еще около Хогвартса, что на самом деле охотится он не за мной и что Дамблдор объявил об его анимагической форме. На вопрос Джонса, что же там нужно Блэку, я только пожал плечами. Сам я считал, что Сириус охотится за уизлевской крысой Коростой, высвечивавшейся на картах Хогвартса как Питер Петтигрю, но мне не хотелось проявлять излишнюю осведомленность только ради удовлетворения чьего-то любопытства.
В этот приезд мы почти не занимались боевой магией. Пару раз мы выходили на полигон, чтобы освежить навыки, и этого было достаточно. Не вели мы и светскую жизнь, потому что её сезон уже прошёл, но и не бездельничали. Все мы были наследниками своих родов, и Малфой-старший нашел нас достаточно подросшими, чтобы обучать ведению рода.
Основы мы знали и прежде, их полагалось знать каждому родовому магу, но главе рода этих знаний было недостаточно. Родовая экономика, ведение хозяйства особняка, консервация и расконсервация временно используемых жилищ, маглооталкивающие чары, установка и поддержание защиты от магического вторжения, а также многое другое, о чём мы прежде слышали только мельком, требовало от наследников углублённого изучения. Сюда входило также наследование родовой магии и способы её поддержания и усиления.
Не все маглорожденные были грязнокровками, но выяснялось это годы спустя, когда от одних маглокровок рождались сильные маги, тогда как другие ослабляли родовую кровь, производя на свет преимущественно полусквибов или сквибов. Вторых было гораздо больше, поэтому с точки зрения чистоты крови было безопаснее считать всех их грязнокровками. Надёжного способа определить, кто есть кто, не существовало, даже астрология могла прогнозировать только личные способности мага. Поэтому идея службы Контроля Крови, над которой работал Том Риддл с друзьями, и была встречена у чистокровных с таким энтузиазмом.
До недавнего времени в магически сильных родах использовался отлаженный тысячелетиями механизм вливания свежей крови. В них имелись книги-артефакты, где появлялись сведения о рождении и местонахождении несовершеннолетних маглорожденных волшебников, а также магов-сирот, проживающих у маглов. Такая книга регулярно просматривалась главой рода, для новорожденных составлялся астропрогноз, и если младенец выглядел перспективным, его похищали и вводили в род. Но после принятия закона о секретности одним из первых постановлений Министерства был запрет на похищение детей у маглов. Вместо этого всех их по достижении одиннадцатилетия стали забирать в Хогвартс, который Основатели снабдили такой же книгой.
Министерство, возникшее на рубеже семнадцатого и восемнадцатого веков, было новообразованием на теле магической Британии. Поначалу оно было вспомогательным органом при Палате Лордов, но с середины девятнадцатого века, когда магловскую Палату лордов стали ограничивать в правах, похожие политические процессы пошли и у магов. Министерство набрало силу, а деятельность Палаты Лордов постепенно сама собой заглохла. Как объяснил нам Малфой, это случилось, потому что среди высокородных магов давно не появлялось яркой политической фигуры, заинтересованной в улучшении органов власти. Свод министерских законов с самого начала полноценным законодательством не являлся — это был список постановлений и указаний в дополнение к родовым кодексам, клятвам и ритуалам, предназначенный для регулирования отношений безродных магов и расширявшийся по принципу затыкания дыр. В настоящее время Министерство было нашим исполнительным органом власти, Визенгамот — судебным, а законодательным органом оставалась Палата Лордов, в последний раз собиравшаяся более ста лет назад.
