— Всё так печально? — встревожился я.
— Ещё печальнее. Полгода назад это еще не было так очевидно, но теперь Академия считает, что всей Европе нужно что-то предпринимать, и немедленно.
Я сомневался, что одно только расслоение реальности будет выходом из положения, но был согласен с тем, что в случае непредвиденного поворота событий нужно иметь куда отступить.
— Я бы занялся изучением этого хоть сейчас, но, мистер Эйвери, если в моём роду и сохранились пособия по магии пространства, в моём детском сейфе их нет, а в наследство я вступлю только после совершеннолетия.
— Я предполагал, что у вас могут возникнуть подобные трудности, и на всякий случай прихватил кое-какие книги из академии. Идёмте, я передам их вам.
Мы поднялись в гостевую комнату Эйвери-старшего, и он достал из багажной сумки несколько книг.
— Вот, возьмите. Если у вас появятся вопросы, пишите опекуну, он перешлёт их мне. И — успехов вам, мистер Поттер.
22.
Весь день накануне Рождества прошёл за рассылкой подарков и поздравлений. Открытки я отправил по совиной почте в Косом переулке, оставив на Хедвиг только несколько подарков, иначе моя сова не выдержала бы. Я начал понимать, для чего существуют личные совятни. Хорошо еще, что большинство подарков предназначалось моим друзьям и их родителям, оставшимся на каникулы у Малфоев, поэтому своевременная доставка этих подарков была поручена малфоевским домовикам.
Рождество — праздник семейный. Мы так и встретили его, родственной компанией в четыре семьи, поскольку сюзеренские отношения приравниваются к некровным родственным. Даже маленького Гелиоса вынесли ненадолго в гостиную, чтобы он поприсутствовал при взаимных поздравлениях. Зато со следующего дня и до Нового года нам предстояла неделя обязательных светских мероприятий, которыми невозможно было пренебречь. Приёмы у Келли и Гастингсов, рождественский бал у Монтегю, семейный ужин у Гросмонтов, куда были приглашены только Нотты и я, вечер у Малфоев с Гринграссами и Булстроудами, где меня поставили кавалером Дафны — без умысла, потому что Драко сопровождал Асторию, Тед уже был помолвлен, а Грег не был ровней Гринграссам. И два раута у членов Визенгамота.
Светская жизнь начиналась с послеобеденного времени, но и утреннее время можно было назвать свободным только условно, по крайней мере, у меня. Сразу же после завтрака тётя Нарцисса брала программу и список гостей сегодняшнего выезда, уводила меня в малую гостиную и начинала натаскивать на предстоящее мероприятие. Она коротенько рассказывала по списку, кто есть кто и в каких он отношениях с остальными гостями, говорила, с кем я должен обходиться просто любезно, с кем — с уважительной любезностью, а с кем — с прохладной, и показывала, как это должно выглядеть. Затем она давала мне просмотреть программу и указывала, какие танцы я должен танцевать, а какие пропускать, потому что я их еще не доучил, кого и как приглашать, о чём говорить во время танца, куда и под каким предлогом уходить от нежелательных приглашений. И напоследок она очерчивала круг бесед в той или иной компании, особо отмечая желательные и нежелательные темы. Через пару часов, когда вываленные на меня сведения начинали сыпаться у меня из ушей, Нарцисса сдавала меня учителю танцев до самого обеда.
Кто там говорит о скучных светских приёмах? Вы не умеете развлекать себя, господа. Одно только наблюдение за тем, кто как с кем заговорил и кто как на кого посмотрел, уже предоставляет бездну интересных сведений. А если вы ещё и новичок, которому важно не перепутать фигуры танцев и не оттоптать партнёрше ноги... если вы ещё и хотите произвести впечатление на присутствующих, да не какое-нибудь, а благоприятное... если вы понимаете, что именно здесь зарождаются министерские законы и залегают те подводные пять шестых айсберга, надводная часть которого высовывается в светскую прессу...
Нет, скучать вы не будете.
Вы ощущаете себя лишним и ненужным в светском обществе, насквозь прогнившем, фальшивом и лицемерном? Попробуйте стать маклером, ремесленником, лакеем наконец — поищите себя там. А это, возможно, не ваше.
Каждый вечер я уставал как обозная лошадь на марше, но тем не менее ложился спать с ощущением плодотворно прожитого дня. Люциус не говорил ничего, хотя одобрительно посматривал на меня, Нарцисса начинала следующее утро со мной с разбора вчерашнего выезда и с удовлетворением отмечала, что я справляюсь даже лучше, чем она надеялась. Остаток каникул пролетел, словно 'Хогвартс-экспресс', и новый семестр возник передо мной внезапно, как стенка перед бладжером. Я впечатался в него с непередаваемым облегчением, к которому примешивался оттенок разочарования — так мало было достигнуто за эти дни и так много осталось.
Светская пресса — разумеется, продажная, другой она и не бывает — написала о нас с Драко как о перспективных молодых людях. Малфой-старший позаботился о том, чтобы его сына упоминали наравне со мной, я — о том, чтобы достаточно внимания уделяли и Нотту. Даже о Греге с Винсом черкнули несколько одобрительных строк, добавив им толику уважения в глазах слизеринцев. Отношение к нам на Слизерине снова изменилось — если поначалу нами пренебрегали, потом не замечали, потом признали равными, то теперь наша компания стала престижной. Наше внимание и одобрение стало расцениваться как повод для гордости на нашем факультете и как повод для злобных сплетен — на чужих.
Драко дулся на меня ровно до того момента, пока я не втолковал ему, что заложил его не я, а Дафна, что нужно уметь вовремя признавать свои ошибки и что при его положении в обществе ему понадобится союзница, а не кухонно-постельная бабёнка. Самцовость у Драко никогда не была на первом месте, а сам он только что повращался в кругах, где гораздо лучше смотрелась бы утонченная Астория, а не прямолинейная простоватая Панси. До него дошло, что младшая мисс Гринграсс намного больше удовлетворяет его самолюбию, и он мгновенно поменял своё отношение к обеим девчонкам. Ни о какой любви, разумеется, и речь не шла, потому что единственной настоящей любовью Драко был он сам.
Во время каникул Гриффиндор потерял двести очков. Если перед рождественскими праздниками он устойчиво делил последнее место с Хаффлпаффом, то теперь стал единоличным лидером. Как это получилось, я узнал, когда забирал Живоглота от Филча, которому оставлял кота на каникулы. Кот сдружился с завхозом и вместе с миссис Норрис помогал ему следить за порядком в школе. А порядок у нас нарушал рыжий выводок Уизлей, оставшийся в школе на каникулы.
Живоглот навёл завхоза на потайную комнату, где близнецы устроили мастерскую и склад компонентов для своих вредилок. Филч вместе с котом и с миссис Норрис подкараулил там близнецов и поймал их с поличным. Старый сквиб не сумел бы задержать пакостников, если бы Живоглот не обезоружил их, когда они вытащили волшебные палочки. Филч послал миссис Норрис за подмогой, а они с котом остались сторожить рыжих, чтобы сдать их преподавателю прямо на месте преступления. Хитрая кошка привела не кого-нибудь, а Снейпа, который снял с близнецов по сотне баллов и конфисковал их вредильные разработки.
— Одних навозных бомб было целых два ящика, — жаловался мне Филч, пока мы пили чай с магловскими карамельками. Героический кошак величиной с небольшую рысь тем временем возлежал на кровати завхоза, а рядом с ним пристроилась миссис Норрис, изменив своему обыкновению сидеть во время чаепития у меня на коленях. О кошки, вы тоже женщины...
Вечером накануне занятий Морис, наш староста, собрал нас в гостиной, чтобы объявить об изменениях школьного распорядка в этом семестре. Он сообщил, что школьный квиддичный турнир отменён, а его результаты за прошлое полугодие аннулированы. Кроме того, ученикам запретили посещать Хогсмид, а в программу ЗоТИ добавили изучение защиты от дементоров.
Шум после его сообщения начался неимоверный. Громче всего возмущались наши квиддичисты, убеждённые, что именно они станут победителями турнира. В обиде были и другие ученики, потому что Хогсмид был единственной отдушиной у старшекурсников, который год запертых в четырёх стенах. В разгар всеобщего возмущения в факультетскую гостиную явился Снейп, к которому кинулись за объяснениями, и сообщил, что этими нововведениями мы обязаны родителям близняшек Патил.
Согласно учению индусов о перевоплощении душ, уничтожение души дементором являлось тягчайшим и ничем не оправданным преступлением против человека. Отец сестёр Патил, узнав от них подробности происшествия на стадионе, вскоре после начала каникул затребовал из Хогвартса выписку об успеваемости дочерей для их перевода в другую школу, поскольку не хотел рисковать ни их жизнью, ни их посмертной судьбой. Дамблдор отказал ему, и тогда возмущённый отец пригрозил, что напишет жалобу на школьные порядки в Международную Конфедерацию Магов.
Угроза была реальной. В Конфедерации и без того не одобряли использование Британией дементоров для охраны и казни преступников, но Министерство до сих пор отговаривалось, что это — внутреннее дело страны. Нападение дементоров на детей наверняка оказалось бы последней каплей в отношении мировой общественности к Британии, и её могли выкинуть из всех международных организаций и подвергнуть бойкоту.
Дамблдор настоял на личной встрече с отцом близняшек. Что он там говорил и какие методы убеждения применял, осталось неизвестным, но Патил отозвал своё требование, девочки остались в Хогвартсе, а школьные нововведения были прямым следствием этого разговора. Каппы и загрыбасты были задвинуты в дальний угол, а занятия по ЗоТИ в этом полугодии начались с изучения патронуса.
Несмотря на то, что профессору Люпину выдавали приличную зарплату, он ходил на занятия в той же заплатанной мантии и с тем же потрёпанным портфелем, напоминая тем самым, что нищета — состояние души, а не кошелька. На первом занятии он велел нам отодвинуть столы к боковым стенам, а стулья расставить у задней стены. Грифы потащили свои столы, я попросил наших отойти и стал переносить мебель нашего ряда Левиозой. Люпин только приподнял брови, когда столы и стулья слизеринцев в считанные секунды разлетелись по указанным местам, повинуясь движениям моей палочки. Закончив с перестановкой, мы уселись вдоль задней стены, а профессор начал урок.
— Итак, ребята... — заговорил он, — заклинание, которое мы будем разучивать, относится к заклинаниям высшей магии. Это материал шестого курса, но директор распорядился начать его раньше, чтобы вы могли спастись при случайной встрече с дементорами. Это заклинание вызова патронуса, предназначенное для защиты от них и образующее экран между колдуном и дементором. Патронус — это квинтэссенция светлой силы, проекция всех тех чувств, которыми кормятся дементоры: счастья, надежды, радости жизни и тому подобного. В отличие от человека, патронус не чувствует отчаяния, поэтому дементор не может нанести ему вред.
— Это типа покорми дементора, чтобы он тебя не съел? — с глумливым смешком высунулся с места Томас Дин.
— Нет, не так. — Люпин ответил ему добродушной улыбкой, показывая, что оценил шутку. — Эмоциональный заряд патронуса слишком концентрирован, он не кормит дементора, а обжигает. Поэтому он может отогнать дементора, хотя не может его уничтожить.
— А что может уничтожить дементора? — полюбопытствовал Финниган.
— Только самые мощные заклинания огненной магии, способные испепелить не только плоть дементора, но и его магический каркас. Никто из вас не справится с такими заклинаниями, поэтому их можно не брать в расчёт.
— А как выглядит патронус? — спросила очень серьёзно настроенная Парвати.
— У каждого колдуна он свой и обычно совпадает с его анимагической формой, хотя бывают и исключения. Создают его с помощью заклинания Экспекто патронум, но чтобы оно получилось, при его произнесении нужно сосредоточиться на каком-нибудь счастливом воспоминании. Сейчас мы с вами разучим произношение заклинания и необходимое движение палочкой, а затем каждый из вас попытается вызвать патронуса. Не огорчайтесь, если патронус получится у вас не сразу — для его вызова требуется глубокое сосредоточение. И помните, чем счастливее ваше воспоминание, тем сильнее получится ваш патронус.
Несколько минут мы отрабатывали выполнение заклинания, затем Люпин стал вызывать учеников на середину класса, указывая на каждого волшебной палочкой. Где он обзавёлся такой привычкой, я не представлял — даже у маглов не принято поигрывать пистолетом в руке и указывать на собеседников дулом. Начал он с гриффиндорцев, те поочерёдно выходили и пытались вызвать патронуса. У некоторых появлялось аморфное серебристое облачко, профессор хвалил их и говорил, что они на пути к успеху.
— Сосредоточьтесь на ощущении счастья, — напомнил Люпин перед тем, как перейти от грифов к нам. — Воскресите тот момент в памяти, проживите его заново!
То ли напоминание помогло, то ли слизеринцы вообще способны к сосредоточению больше грифов, но у Панси и Дафны сразу же получились яркие серебристые облачка, в которых прорисовывалась пока еще неразборчивая форма. Всех удивила Милли, которая, глянув на переживавшего за неё Винса, сразу же вызвала толстенького и серебристого, очень симпатичного сурка.
— Отлично, мисс Булстроуд, отлично! — обрадовался профессор, видимо, до сих пор сомневавшийся, можно ли детей нашего возраста вообще научить патронусу. — Теперь вы, мистер Крэбб. — Люпин еще с первого занятия запомнил поправку Винса и с тех пор обращался официально ко всем слизеринцам. Кроме меня.
Винс, счастливый за свою Милли и воодушевлённый её успехом, вышел на середину класса и остановился, сосредотачиваясь. Со стороны грифов донеслись смешки — Крэбб любил дурачить их, кося при них под тупого вышибалу. Несколько секунд спустя он взмахнул палочкой — и перед ним предстал могучий круторогий зубр. Все залюбовались великолепным животным, включая его создателя.
— Очень хорошо, — морщинка недоумения прорезала лоб профессора, но тут же исчезла, и он обратился к своим любимым гриффиндорцам: — Видите, это же совсем нетрудно! С этим справился даже мистер Крэбб.
Грифы захихикали громче. Винс едва заметно пожал плечами, и зубр исчез.
— Мистер Гойл, прошу вас, — Люпин ткнул палочкой в сторону Грега.
Где-то с полминуты Грег потратил на сосредоточение и с первой попытки вызвал трёхметровую ядовитую змею, в которой специалист с лёгкостью опознал бы чёрную мамбу. Класс испуганно притих, а Люпин немедленно объявил:
— Ребята, не пугайтесь, это всего лишь патронус, он не кусается. Идите на место, мистер Гойл.
За Грегом настала очередь Драко, вызвавшего гибкого и изящного хорька, затем Теда, чьим патронусом оказалась ласточка. Затем Забини вызвал нечто небольшое и змеевидное, а меня профессор оставил напоследок.
— Гарри, давай, только ты остался, — кивнул он мне, когда Блейз сел на место.
Я вышел на середину класса и сосредоточился на своих воспоминаниях. У меня имелись серьёзные сомнения в успехе заклинания, но я должен был попытаться. Как там говорил Люпин — радость жизни? Мне нравилось жить. Мне нравилось изучать окружающую среду, в том числе и социальную, нравилось ощущать её сопротивление, воздействовать на неё и менять её в благоприятную для себя сторону. Мне было знакомо чувство удовлетворённости хорошо сделанным делом, оно не было для меня ни редким, ни особенным. Скорее уж естественным, потянет ли оно на радость?
