Такая конструкция оказалась мне вполне знакома, я ведь не какой-то там 'ботаник' учёный-физик в недавнем прошлом, но ещё и инструктор по тому, что некоторые, по незнанию или заблуждению, называют 'боевое самбо', плюс 'неплохой специалист' по охране режимных объектов. До 'хорошего специалиста', впрочем, не успел дорасти, однако дело знал крепко. И о том, как надо правильно поступать с пойманными нарушителями охраняемого периметра, чтобы сдать их следственной бригаде в целости и сохранности, определённо знаком. Доводилось даже практиковаться пару раз, когда некоторые особенно предприимчивые граждане решили прихватить, по их мнению, плохо охраняемое и содержащее слишком много цветного металла государственное имущество. При задержании эти горе предприниматели так отчаянно сопротивлялись, явно полагая в нас подошедших отнять их законную добычу подлых конкурентов.
Вообще кому-то может показаться странным сочетание трудно совместимых компетенций в одном человеке, но с моей жизнью много чего происходило, особенно в последние годы. Судьба любит подкидывать неожиданные сюрпризы, знаете ли. Да, по первой профессии я действительно учёный-исследователь. Физика, химия, математика, электроника и вычислительная техника — это всё моё, и любовь и страсть, практически с самого детства. Вырос в закрытом городке при военном заводе, где работали мои родители, и развлечений для детворы там было маловато. Зато хватало технических кружков, где молодой поросли пытались привить любовь к науке и технике. Создавали трудовые династии. Для тех, у кого вся сила пошла исключительно в рост, имелись спортивные секции, но я всегда хотел разобраться в том, как реально устроен наш мир, после того, как бабушка сильно напугала меня сказками о злом мстительном боге, про рай с ангелами и ад с чертями. Уже тогда мне в эти самые сказки верить категорически не хотелось. Но и школьная программа не давала всей полноты понимания мироздания, лишь серьёзно раззадорив моё любопытство.
В результате, к тридцати восьми годам имею два высших образования, некогда даже подумывал над получением третьего. Психологического. Ибо в последнее время много работал с людьми. И поначалу был весьма удовлетворён работой в закрытом исследовательском центре. С тем, что мы там исследовали, в открытых лабораториях не работали нигде в мире. Повёрнутая на безопасности и секретности специфика. Я имел персональную лабораторию, полторы дюжины человек в подчинении, несколько тем весьма перспективных исследований и был вполне доволен жизнью, пока не произошла трагедия. Экспериментальная установка пошла вразнос, и, несмотря на все защитные системы, при взрыве контура накачки погибли два лаборанта, плюс пострадали ещё трое. Мне самому тоже прилетело — пару месяцев пришлось провести на больничной койке. Вот не могло ничего такого произойти, всё было тщательно просчитано несколько раз, не цветочками занимались как-никак, однако произошло.
Лишь после выхода из больницы мне удалось установить истинные причины аварии, которые совсем не зависели от человеческого фактора, просто так сложились объективные обстоятельства. Наука иногда требует человеческих жертв — тут ничего не попишешь, приходится принимать это как данность. Хотя моей вины во всём произошедшем и не было, но из меня, в итоге долгих разбирательств, сделали крайнего. Пресловутого стрелочника. Пока я валялся в больнице, сращивая переломы и маясь от вынужденного безделья, мои темы исследований подобрали завистливые коллеги-конкуренты, лабораторию после ремонта тоже передали другим людям, а мне вообще предложили заняться исключительно преподавательской работой и больше не лезть в науку. Рука у тебя, мол — несчастливая. Вот ведь гады склизкие!
Был бы пьющим — после такого заявления ушел бы в продолжительный запой. Уехал бы за границу, но связанная с допуском к секретной информации подписка о невыезде. На неё тоже можно забить, благо уже не такая жуткая секретность как была раньше, и особого рвения от службы безопасности вряд ли можно ждать. Но совесть-то ведь не обманешь, да и начинать с нуля на новом месте тоже не хотелось. Впрочем, главным моментом оказалось простое понимание — опять придётся долго работать на чужого дядю, да ещё против своего народа в ближайшей перспективе. Нет, такого 'добра' мне совсем не хотелось.
Ушел в длительный отпуск, собрав накопленные пропуски за предыдущие годы, съездил на юг, где умудрился влипнуть в курортный роман с последующими страданиями от неизбежного расставания, ибо моя скороспелая 'любовь' категорически не желала расставаться с богатеньким муженьком-рогоносцем. Отдыхать быстро наскучило, море больше не радовало, периодические интрижки со скучающими дамами, в которые я ввязывался с целью забыть недавнюю 'любовь', вызывали лишь стойкое раздражение. Очень хотелось вернуться в лабораторию или создать где-либо новую, благо перспективных идей для исследований в голове хватало. Вернувшись обратно, стал обходить и обзванивать старых знакомых ещё по учёбе в первом институте, в поисках перспективных мест через их связи. Но бывшее руководство изрядно подпортило мне репутацию из-за моего слишком прямолинейного характера и полного нежелания кому-либо лизать начальственный зад, а потому меня никто не хотел к себе брать. Разве только с сильным понижением статуса, чуть ли не простым лаборантом и без особых перспектив.
Помыкавшись пару месяцев туда-сюда, заехал в закрытый городок при исследовательском центре, требовалось забрать вещи из занимаемой должностной квартиры. Была тогда мысль плюнуть на всю эту мышиную возню, науку, бывших коллег, и вообще уехать в деревню, где заняться разведением кроликов. Узнав о моих проблемах, один старый приятель звал к себе в Белоруссию. Там большой колхоз, плодородная земля и много работы для настоящего мужика, у кого руки растут из правильного места. Дом и хозяйство за счёт колхоза практически сразу — не надо ни о чём лишнем думать — только работай. Приехав за вещами, по пути от КПП (Контрольно пропускного пункта), как будто случайно столкнулся с начальником службы безопасности всего научного комплекса. Он хоть и был полковником очень интересной организации, но при этом оставался вполне нормальным мужиком. Не то, чтобы мы с ним были до этого особо дружны, так, иногда пересекались, но он меня знал гораздо лучше, чем я его. Должность у него такая — всё знать про всех чего-либо представляющих собой работников исследовательского центра.
Поздоровались, слово за слово, зашли в местную столовую немного поговорить о жизни за чашкой чая. Вот он и предложил тогда перейти под его начало, возглавив 'технический отдел' его службы. Мол — 'сапог у нас тут и без тебя хватает, а вот мозги нынче в большом дефиците', — если процитировать его главную мысль в том разговоре с некоторыми сокращениями, оставив главный смысл. Несмотря на отчаянное сопротивление, скорее — внутренний протест, он всё же уговорил меня поработать на него хотя бы пару месяцев, наладив систему контроля, с которой уже пару лет не могут справиться его непосредственные подчинённые. И дальше продолжал меня регулярно соблазнять, показывая перспективы возвращения к научным работам лет через несколько, плюс кое-что ещё. Ну как можно отказаться от столь замечательной возможности, совершенно открыто шпионить за всеми бывшими коллегами, которые так подло со мной поступили? Особенно за теми, кто быстренько перехватил твоё дело? Тут-то моё сердце предательски дрогнуло.
Бывшие коллеги вряд ли обрадуются подобным известиям, а кто-то вообще изойдёт едкой желчью. Они ведь будут прекрасно знать, кто и как, но не смогут ничего поделать — безопасность штука серьёзная и с государством, в лице полковника, особо не поспоришь. Понятное дело — нужно не просто шпионить, а подробно докладывать новому начальству обо всём, чем там эти 'умники' активно занимаются за государственные деньги. Короче, полковнику был нужен реально компетентный в науке специалист под его непосредственным началом, а тут как раз я ему под руку и подвернулся. Случайно или нет — тогда как-то и не задумался. Может быть и напрасно. Как из младшего лейтенанта запаса, кем я был до возвращения в армию, сделали прапорщика — это другая очень смешная история, которую поймут только те, кто служил в армии. Вот так я стал служить там, где раньше работал.
В техническом отделе служба оказалась весьма не простой. Системы контроля периметра, системы допуска персонала и наблюдение — всё это ерунда. Один раз наладили, благо там действительно ничего особо сложного, и с тех пор работает как надо. Проверяй времени от времени, меняй выслужившее гарантийный срок оборудование и всё. Регламент, называется. Шпионские дела тоже много времени не отнимали. Реальная научно-исследовательская работа — дело весьма неспешное. Один серьёзный эксперимент где-то раз в месяц, а остальное время сплошное марание бумаги и стирание кнопок на компьютерных клавиатурах. А потому, видя слоняющегося от безделья по территории комплекса руководителя технического отдела, начальник решил сделать из меня настоящего вояку, уж даже не знаю, чем ему тогда так угодил.
Короче, меня, как последнего молодого салагу, заставили бегать марш-броски, нарезая круги по охраняемой территории в полной выкладке, стрелять из имеющегося в местном арсенале различного оружия, захватывать диверсантов и много чего ещё, чем по идее занимается имеющая непосредственное отношение к 'конторе' служба охраны закрытых объектов. Сначала было очень трудно, и уже далеко не один раз подумывал послать всю эту армейскую муть куда подальше, благо контракт позволял относительно безболезненно разорвать его, но потом постепенно втянулся. И даже стало постепенно нравиться. Много хорошей еды, регулярные физические упражнения, борьба, стрельба, прочая специальная подготовка только проясняла мои мысли.
Больше всего нравилась борьба. Во время тренировок освобождал тело, раскрывая естественные рефлексы, уходил в транс и мог думать над сложными научными вопросами. Это получалось даже легче чем раньше, когда непосредственно занимался научными экспериментами. Позже нашел специфический термин — 'динамическая медитация'. Кому-то лучше думается при ходьбе, кто-то пускается в пляс или выполняет замысловатые ката с деревянным мечом. Принцип везде одинаков. Жалко в прошлом пропустил мимо внимания столь полезную штуку. Потому в тренировках стал постепенно выкладываться до физического предела, при этом оставляя голову чистой для других интересных задач. Тело работало само, приобретая и оттачивая новые эффективные рефлексы. Рефлексы матёрого душегуба. Но внутри всё равно оставался учёным.
Имея непосредственное представление сразу обо всех ведущихся в нашем комплексе исследованиях, постепенно мне удавалось приблизиться к своей давней мечте — пониманию истинного устройства нашего мира. Хоть до этого казалось ещё очень далеко, но я уже твёрдо знал, как постепенно прийти к поставленной цели. Во время напряженных тренировок ко мне приходили весьма странные мысли о призрачности всего материального мира и о том, что моя мысль может непосредственно на него как-то повлиять. Только собери всю волю в один кулак и сжимай упругое мироздание в форму, которую тебе надо, оно обязательно поддастся напору чистого разума. Ещё чуть-чуть знаний, чуть-чуть тренировок и всё обязательно получится.
Год назад всё же вытащил на приватный разговор полковника, сразу после горячей бани, задав ему вопрос в лоб — зачем он меня так сильно гоняет. Нашел себе любимчика, понимаешь. Игрушку для битья. На что тот только усмехнулся, и с расслабленной улыбкой спросил:
— Виктор, а кем ты себя сейчас считаешь, 'ботаником', или...?
А на моё невнятное мычание в безуспешных попытках с кем-то определённо идентифицироваться, заметил:
— Вот видишь — как раз то самое 'или'. Ты же уже не считаешь 'ботаников' коллегами, и их клановые интересы для тебя ничего не значат. Скажи, если бы я не гонял бы тебя вместе с бойцами, стал бы ты таким сильным, понимающим не только исключительно в своей науке, но и в настоящей жизни? ... Нет. Так бы и остался ещё одним 'обиженным умником', каких хоть бочками засаливай. Зато теперь, наблюдая, как ты ловко раскидываешь моих ребят в зале, я за свой 'Первый отдел' уже не беспокоюсь, ты прекрасно справляешься с основными и дополнительными задачами, даже без постоянных понуканий с моей стороны. А это, заметь — большое достижение толкового командира.
В общем, раскрыл он мне тогда глаза окончательно, популярно объяснив психологические особенности причисления индивида себя к какой-либо социальной группе и неосознанному следованию групповым интересам. Через физические упражнения и боевую подготовку он сместил все мои прежние ориентиры самоидентификации, и теперь моё восприятие бывших коллег перешло от обычной обиды к классовому противостоянию между охраной и охраняемым. Но при всём этом я прекрасно сохранил все особенности восприятия настоящего учёного, что позволяло видеть, в том числе и ту информацию, которую сама учёная братия собиралась утаить от недремлющего государственного ока. Регулярно выводить их на чистую воду доставляло мне огромное удовольствие. А какое наслаждение вызывали их натянутые улыбки при моём появлении...
И вот, через пять лет такой интересной службы и случилась зашвырнувшая меня куда-то далеко-далеко, как бы ни в иной мир, судя по всему наблюдаемому вокруг себя, крайне неприятная неожиданность. Можно твёрдо сказать — это моя реальная недоработка, прошляпил что-то действительно опасное, и не подстраховал учёных как подобает. Есть ведь методика оценки потенциальных рисков, которой мы всецело придерживались. Вот только на тот день ничего особенного совершенно не планировалось, самая обычная рутинная текучка, никаких экспериментов с задействованием больших энергий. Под это вообще-то нужно заранее подавать заявку энергетикам, там отдельная бюрократия. Опять непонятным образом сложились обстоятельства или же кто-то специально устроил диверсию? Интересно, что же такое произошло с лабораторным комплексом, и кто кроме меня там выжил?
Мои недолгие воспоминания о себе самом в бесперспективных попытках почесаться, прервало появление седого бородача. Тот внимательно посмотрел на меня, недовольно что-то бормоча себе под нос, и достал из кармана какую-то странную штуку. Больше всего она напоминала какое-то своеобразное женское украшение, состоящее из упругой дуги низкой короны и сети тонких золотых цепочек, в пересечении которых вставлены небольшие драгоценные камни. Опять внимательно посмотрев на меня, мужчина приладил на мою голову это украшение и что-то на нём сильно нажал. Виски резко вспыхнули острой болью, которая вскоре сменилась приятной прохладой. Даже тело чесаться перестало.
— Теперь ты меня хорошо понимаешь, искатель? — сказал бородач на своём языке, однако почему-то я его прекрасно понял.
Хотел утвердительно ответить, но это было явно лишнее, так как мой собеседник удовлетворённо кивнул головой и продолжил говорить:
— Я Повелевающий мудростью Питисиниюс Асиюс. Это полное имя, но ты можешь обращаться ко мне просто Питс или Повелевающей, так как мы, вроде бы с тобой даже коллеги, хоть ты и проклятый алхимик, сила в тебе не чиста, если я всё правильно понял. Твоё мерзкое имя я уже знаю, но ты больше никому его не говори, ибо оно совершенно непроизносимое. Теперь тебя все будут тут называть Витос — запомни это раз и навсегда, если хочешь тут выжить.
