— Вы весьма нерадивый ученик, Александр Николаевич. Даже самое простое понимание медицины требует не менее года упорной учёбы. Вы же почти целый год не изволили осчастливить нас своим появлением. Ваши письма, заверяющие в прилежном изучении рекомендованных книг, не могут заменить живого примера наставников. И вот вы изволили вернуться в стены академии. И что же привело вас, неужели желание глубже познать медицинскую науку? Или вы намерены ещё одного медика заразить какой-нибудь безумной идеей?
— Яков Васильевич, я всегда был с вами откровенен. Совершенно очевидно, мне не суждено быть медиком. Мой интерес к вашему делу постоянен и он остаётся моей вечной заботой, но, увы, я не могу себя всецело ему посвятить... И о каком заражении вы ведёте речь?
— Бедный Николай Фёдорович и Илья Васильевич, с вашей лёгкой руки, уже год мучаются с эфирным обездвиживанием.
— И как? Успешно?
— Вполне. Можно утверждать, что двое пациентов за это время умерли именно от эфира.
— Надеюсь, помог он большему числу, — пожал плечами великий князь.
— Они уже готовы сделать публикацию в журнале о своих экспериментах, — улыбнулся Виллие.
— А гипсовые повязки никого не заразили? — улыбнулся великий князь.
— Отчего ж, только заливка гипсом обычным способом менее трудоёмка в условиях больницы.
— Это не страшно, я как раз ищу людей готовых лечить не в больницах. Поэтому я здесь.
— Вот как, — Виллие приподнял левую бровь.
— Мне нужен хотя бы один врач, способный обучаться и обучать других. Я намерен предложить ему место главного врача в легионе, создаваемом по указу государя.
— О-о! Это сложное дело. Уж поверьте мне. Устроить медицинскую службу надлежаще в создаваемом из ничего полке... точнее легионе, это весьма затруднительно.
— Я догадываюсь об этом, — кивнул великий князь и положил перед медиком толстенькую пачку исписанной бумаги. — Здесь я постарался изложить то, что представляется мне важным в этой службе. Возможно, что-то надо подправить. Я буду рад, если вы внесёте правки. Но главное найдите мне врача готового сделать это.
— Хе, посмотрим — усмехнулся Виллие и взяв бумаги мельком взглянул на них и отложил на край стола.
— Я буду вам признателен, — улыбнулся великий князь.
Повисла пауза.
— Н-да, — наконец произнёс медик и пододвинув бумаги к себе, пробежался глазами по первым строчкам, — Н-да, вы хотите чтобы я прочёл это прямо сейчас.
— Нет, я вас не тороплю, — великий князь встал, следом поднялся Юрьевич.
— А-э, вы можете подождать? — произнёс Виллие продолжая читать. Он перевернул лист оценил его. — Мне нужно около часа, после чего я хотел бы предложить вам побеседовать об этом и не только со мной.
— Стоит ли... — начал было великий князь, но медик его прервал.
— Александр Николаевич, дело в другом. Мне хотелось бы подробнее поговорить с вами о медицинской службе в легионе. Я хотел бы услышать вас. И я знаю других, кто не пожалел бы, если вас выслушает. Мне нужно время чтобы пригласить их. И вы подробно расскажите нам вот это, — Виллие демонстративно поднял бумаги вверх и положил их ближе к великому князю. — Надеюсь, вы согласны объяснить всё простым языком.
— Разумеется, но я предлагаю поступить иначе. Вы прочитайте, обсудите с теми медиками кому эта служба может быть интересна. А потом я буду здесь ещё раз, объясню всё простым языком и выслушаю ваши мнения. А главное для меня, определиться с тем человеком, кто будет готов взять на себя эту службу. Причём я не исключаю для себя возможности, что это будет лекарь, не имеющий должного опыта. Я готов смириться с этим, главное это пытливый ум, желание исполнять свой долг надлежаще, готовность рисковать собой и карьерой. Опыт и умение придут. Я обещаю такому врачу обширную практику, — великий князь улыбнулся.
— Лекаря?
— Да, когда вы прочтёте, поймёте меня.
— Хорошо, пусть будет как вам угодно, — Виллие кивнул, — вы могли бы быть здесь пятнадцатого к двум?
— Я буду, — великий князь встал. — Я не хотел бы боле отвлекать вас от трудов.
* * *
Ближе к ужину великий князь навестил Шишкова. Министр просвещения встретил гостей радостно, не упустив шанса посетовать на редкость встреч:
— ... Мне старику, всегда приятно говорить с вами, людьми молодыми, смотрящими на мир глазами полными любознательности и ума. Я сам молодею рядом с вами. Кхе-кхе, — Шишков закашлялся.
— И я рад навестить вас, ваш опыт бесценен для меня. Я постоянно нуждаюсь в вашем совете и помощи. Особенно сейчас, когда Василий Андреевич намерился отказаться от попечения надо мной. А мне так необходима помощь литератора.
— Вот как, — склонил голову набок Шишков, затем понимающе кивнул. — Ваше письмо. Возможно, я могу быть полезен.
— Буду честен, не для радости общения я отложил дела легиона и железной дороги и приехал. Мне помощь нужна и я, со свойственной мне прямотой, здесь дабы просить вас о ней. Мне нужно найти человека способного выполнить мой заказ и написать пьесу в духоподъёмном драматическом стиле о Евпатии Коловрате. Василий Андреевич назвал мне Погодина, но не счёл возможным рекомендовать меня.
— Погодин в Москве. В то время как в столице вполне можно найти драматурга, — Шишков, почесал подбородок. — Я полагаю, вам стоит встретиться с Зотовым.
— Вы могли бы представить его мне?
— Непременно. Буду рад. Если ваше высочество сможет послезавтра днём быть в Большом театре... Правда, точное время я возьмусь сообщить только завтра.
— Хорошо.
— Прекрасно, но позвольте поинтересоваться причинами, побудившими вас к такому заказу.
— Полагаю, это будет особая пьеса. Она должна быть поставлена просто, без излишних хитросплетений, и быть понятна не только искушенному зрителю, но и простому обывателю. Основная цель её поддерживать пламя любви к трону и России в сердцах солдат и офицеров легиона. Также не будет беды, если и иные зрители воспримут её. Это особое искусство, должное объединить в служении всех: простых и благородных. И в этом основная сложность. Она должна приучить людей разных сословий сообща стоять под ружейным огнём.
— Что ж, это действительно нечто такое, чего до этого не было. Не будете ли вы возражать если я тоже приму участие в деле?
— Я буду рад этому. Вот, — великий князь достал из-за пазухи сложенные листы и протянул Шишкову, — мои наброски по этой пьесе. Если всё получится, я готов буду заказать создание подобных пьес и по другим сюжетам. Мне важно чтобы солдаты легиона имели правильное отношение к службе.
— Это звучит здраво, я внимательно всё прочту, — Шишков убрал бумагу в ящик стола. — А сейчас прошу вас отужинать вместе со мной. Уважьте старика.
14 апреля 1828, Санкт-Петербург
* * *
Командиры первой роты со вчерашнего дня были заняты муштрой тех немногих рекрутов, что оставались в ракетном заведении. Хоть многие из них определялись в ездовые, но Давыдов благоразумно решил натренировать на них будущих командиров легионной школы. Великий князь легко согласился оставить их при школе вплоть до особого случая. одновременно и для ездовых стрелковая наука не представлялась лишней. Великий князь с удовольствием наблюдал тренирующихся солдат. Необходимая для этого времени строевая не вызывала у него большого интереса. Ничего нового он местным предложить не мог. В условиях, когда исход битвы во многом решался тем, насколько удавалось сохранить порядок при перестроениях и движении, военные достигли совершенства в строевой подготовке. Она не была той парадной показухой двадцать первого века. Шагистика, высмеиваемая светскими шаркунами, имела глубокий практический смысл. Барабан давал неспешные сто ударов в минуту, соответствующие темпу на поле боя. Под этот ритм шеренги солдат, действуя как неразрывные чёрточки, совершали перемещения то выдвигаясь вперёд, то отступая, то становясь друг за другом, то замыкаясь в каре.
— Людей мало, — отметил стоящий рядом Юрьевич, — невозможно построить трёхшерножную линию.
— Им не надо. Это солдаты обоза. Правильнее их учить действовать малым числом. Но и строй им полезен, вдруг доведётся встать в шеренгу. Пойдёмте, посмотрим, как учат звенья и отделения.
Они пошли дальше. На небольшой площадке отделение ездовых училось заряжать. Великий князь с удовольствием отметил, что придуманные им макеты, сделанные из старых изношенных ружей, просто прекрасны.
— Курок на полувзвод, — командовал унтер, зорко следивший за подчинёнными. — Полку открой. Трубку на полку, Закрой полку. Нитку порви.
Убедившись, что все ездовые разместили скорострельную трубочку на полке, унтер продолжил:
— Приклад на землю. Патрон скуси. В дуло сыпь. Пулю в дуло. Бумагу в дуло. Шомпол. Прибей. Раз, два, три. Шомпол верни. Товсь.
Ружья взлетели вверх, щелкнули курки, вставая боевой взвод.
— Молодцы, соколики, — улыбнулся унтер. — Этак, завтра уже с колена заряжать начнём. Разряжай!
Солдаты выдернули пробки, заменяющие казённые винты и шомполами стали выбивать на землю мелкий песок, деревянную пулю и бумагу. Великий князь с улыбкой взглянул на Юрьевича.
— Посмотрим на стрелковое учение, -пожал плечами воспитатель.
Они пошли туда, где прапорщик гонял вдоль длинной стены цеха ракетного заведения три звена ездовых.
— Враг отступает. Огнём вперёд, марш-марш!
— Отделениё, Огнём вперёд, марш-марш, — еле расслышал великий князь.
— ... Дубины! Я как показывал!
Наконец они подошли достаточно близко, чтобы видеть происходящее. Великий князь жестом остановил прапорщика, готовившегося отрапортовать, и указал продолжать учение.
— К начальной черте! — скомандовал прапорщик и, дождавшись когда солдаты вернутся, продолжил: — Враг отступает. Огнём вперёд, марш-марш!
— Отделение, — тусклым голосом отозвался командир отделения ездовых, — Огнём вперёд.
— Они не слышат тебя! — гаркнул, как только мог, великий князь. — Громче!
— Отделение! Огнём вперёд! Марш-Марш!
Девять солдат, включая самого командира отделения, стоявшие в три шеренги с интервалом в два шага смещением друг относительно друга на один шаг в сторону, начали наступление. Задняя тройка выбежала оставив первую шеренгу позади себя в пяти шагах. Стала на колено, вскинув ружья и щёлкнула курками.
— Выстрел! — озвучил прапорщик.
Вторя шеренга побежала вперёд. Миновав "отстрелявшихся" солдат, имитирующих перезарядку, вторая тройка забежала вперёд на пять шагов. На колено. Вскинули ружья.
— Выстрел!
Последняя тройка побежала вперёд.
— Ваше Высочество, я оставлю вас. Видимо, почту привезли, — предупредил Юрьевич и, получив одобрительный кивок, удалился.
Солдаты же продолжали наступление.
— Стой! — Скомандовал прапорщик. — Враг остановился, готовится наступать.
— Отделение! Огнём к обороне!
Солдаты собрались в начальное построение. И принялись по-шереножно вести огонь.
— Вы не в строю взвода, на вас выходит кавалерия, — дал новую вводную прапорщик.
— Отделение! В ежа! Огонь по команде!
Солдаты примкнули тесаки и вплотную прижавшись друг к другу. Часть их развернулась, создав круговую оборону. Четверо крайних встали на колено. Остальные продолжили стоять. Командир отделения оказался в середине. Посчитав, что всё интересное он уже видел, великий князь развернулся и направился прочь.
"Не плохо. Главное не забывать о специальностях. Обозникам полезнее уметь держать оборону вокруг обозов. А этому тоже нужно учить. И вообще много чему. Ездовой это такой же специалист как и стрелок, а не просто недосолдат..."
С такими мыслями он вышел к площадке для отработки штыковой, где отделение ездовых увлечённо нападала на мешки с соломой.
"...И штыковая им нужна и общефизическая подготовка. А ещё им пленных охранять и трофеи собирать. И фуражировка на них. Это прям спецназ на телегах, который отделениями, рискуя столкнуться с крупными партизанскими отрядами, должен будет рассыпаться по территории и обеспечивать контроль и сбор ресурсов. Обоз должен стать полноценной тыловой службой... в идеале... потом... но готовиться к этому надо сейчас..."
Неизвестно сколько времени созерцал великий князь упражнения со штыком, когда Юрьевич вернулся к своему воспитаннику.
— Есть важные новости, Ваше Императорское Высочество.
— Я слушаю, — повернулся к нему великий князь.
— Его Императорское Величество подписал манифест об объявлении войны с Оттоманской империей.
— Что ж, мы ждали этого. Ещё что?
Юрьевич улыбнулся.
— Его Императорское Величество подписал манифест, в котором призвал своего брата Его Величество падишаха Персидского оказать помощь русским войскам, ведущим войну.
— Это радостно. Интересно, что он ему пообещал.
— В манифесте ничего такого не написано, — улыбнулся Юрьевич, — но памятуя о недавней турецко-персидской войне, закончившейся в двадцать третьем году для персиян ничем, несмотря на взятие ими Эрзерума, я полагаю, что государь нашёл нужные слова.
— Хорошо. Ещё?
— Виллие просит, дать ему ещё день. Он будет рад если вы посетите академию шестнадцатого в три часа.
— Пусть.
— Шишков, встретился с Зотовым и будет рад представить его вам завтра в два.
— Хорошо, это всё?
— Вкратце. Вот бумаги вы можете найти там, что я посчитал незначительными.
16 апреля 1828, Санкт-Петербург
* * *
В медико-хирургическую академию великий князь приехал за десять минут до назначенного времени. Полон задумчивости он неспешно поднимался по лестнице в кабинет президента и столкнулся с Буяльским.
— Здравствуйте, Ваше Императорское Высочество! — Воскликнул врач.
— Здравствуйте, Илья Васильевич, — сдержано ответил великий князь, не в силах вырваться от раздумий о предстоящем выступлении.
— Я прочитал ваши основные положения по медицинской службе в легионе, — улыбаясь, сообщил Буяльский. — Должен отметить, что в нём есть немало интересных мыслей. И это не только моё мнение. Яков Васильевич отнёсся к вашему эссе весьма благожелательно. Сообщу по секрету, вчера состоялось большое обсуждение, на котором были почти все доктора академии. Уверен, сегодня все будут готовы выслушать вас внимательно.
— Благодарю, это позволит избежать многословного повторения написанного, — заключил великий князь.
За этим разговором они прошли через двери кабинета внутрь. Не очень большая комната была заполнена людьми. Десятка два человек собралось тут. Поприветствовав собравшихся, великий князь прошёл к столу президента и сел на приготовленный для него стул.
— Ещё пара минут и начнём, — сообщил ему Виллие.
— Хорошо, — кивнул великий князь, — кого-то ждём?
— Николай Фёдорович окончил штатную операцию и будет сию минуту.
— Отлично, тогда я хотел бы спросить вашего совета, Яков Васильевич. Полагаю, что все присутствующие знакомы с тем, что было мною написано, потому я могу не повторять всего, сосредоточившись на главном.
— Это правильно, Александр Николаевич. А пока есть время, я хотел бы представить вам человека, которого рекомендую принять на эту службу, — Виллие привстал и обратился к высокому худощавому человеку сидевшему неподалёку: — Дмитрий Дмитриевич, прошу вас подойти.
