— Благодарю Вас, однако меня больше заботит грядущее, на которое я ещё могу повлиять, чем прошедшее, которое уже вне моей власти. Сегодня меня ждёт встреча с Ермоловым, он прибыл с Кавказа на доклад к государю. Монаршей волей мне дозволено присутствовать. Полагаю от него многое узнать о персидской кампании, — чуть помолчав, великий князь добавил: — Вообще он представляется мне человеком дельным и преданным отечеству.
— Хм, — наморщил лоб Мердер, — Алексей Петрович недаром слывёт проконсулом Кавказа. Вот только преданность его не полагаю бесспорной. Юный дворянин, из хорошей семьи он бойко начал службу. В четырнадцать лет поручик, служащий в канцелярии при своём дяде генерал-прокуроре и под началом своего отца. К шестнадцати уже выслужил капитана. Довелось ему ходить под началом самого Суворова. Александр Васильевич лично представлял его к Георгию за дело в Праге. Но за вольнодумство и распущенность в девятнадцать лет, будучи уже подполковником, он таки угодил в ссылку, в коей находился пять лет. И как знать чем бы закончилась его карьера, если бы не Наполеон. В восьмом году он уже генерал-майор. В войне двенадцатого года он показал себя отменно, несмотря что командующий, при котором Ермолов служил начальником штаба, довольно нелестно отзывался о нём. Но когда командующим стал Михаил Илларионович, Ермолов пришёлся ко двору. И в настоящее время его вольнодумство общеизвестно, что во многом и мешает ему расти в чинах. Командующий он решительный, с подчинёнными строг в меру, с врагом жесток. Всё это делает его отличным военным, но своеволие и отступление от веры — ненадёжным подданным. Хотя многими этот русский Бонапарт любим именно за своеволие и дерзость.
— Благодарю Вас, Карл Карлович, но ведь на Кавказе он был на своём месте. Далёкий от столичных интриг, при деле, к которому, несомненно, годен. Иван Фёдорович, прекрасный генерал и справится с персами, но никто лучше Ермолова не знает, как справиться с горцами.
— Может быть, да только, — воспитатель замолчал, видимо обдумывая слова, — я так думаю, с горцами не нужно воевать. Империя впитала в себя многие народы, и каждому нашлось своё место, найдётся и горцам. Кавказу нужен не воитель, а администратор. И вместо решительного и жестокого Ермолова, там лучше справился бы другой... более похожий на Соломона.
— Возможно, это так, но прежде чем объезжать дикую лошадь её надо взнуздать. Видимо, штык лучший инструмент, чтобы взнуздать Кавказ.
— Наверно. Только Ермолов впервые прибыл на Кавказ во главе батареи в четырнадцать лет, сейчас в возрасте пятидесяти лет он покидает его. А лошадь до сих пор не взнуздана.
— Видимо дело в воинственности горских народов.
— Для того, ваше высочество, я и читал Вам антики. "Divide et impera" — было сказано — "разделяй и властвуй". На этом стоял первый Рим и второй, на этом же стоит третий. Воинственность же проконсула Кавказа служит, вероятно, главной причиной для объединения наших врагов.
— Спасибо Карл Карлович, я обдумаю это, но до встречи с государем мне нужно успеть поговорить с отцом Серафимом.
— Рад быть полезным Вам, — улыбнулся Мердер.
Ровно в десять великий князь предстал перед государем. Император, сидя за овальным обеденным столом, сосредоточенно читал какие-то бумаги, он жестом указал сыну на стул. Наследник обошёл стол вокруг и смиренно сел не решаясь отвлекать отца.
— Доброе утро, Саша, — наконец нашёл время для разговора Николай Павлович, — Я позвал тебя пораньше, чтобы выслушать твоё мнение о Ермолове. Ты готов к этому?
— Доброе утро, Папа... — размеренно, слегка лениво, начал великий князь, но увидев как недовольно нахмурился император, тут же расправил плечи и сменил тон, — Я готов, государь.
— Слушаю, — не отрывая взгляда от бумаг, сообщил император.
— Александр Петрович, — государь снова сдвинул брови, показывая недовольство словами наследника, — представляется мне человеком редких способностей. Использовать которые на благо короны полагаю необходимым. Он решителен и умён, умеет проявлять должную заботу о подчинённых. Личная храбрость, даже возможно бравада делают его идеальным генерал-майором, ведущим войска на штурм. Но...
Наконец великому князю удалось завладеть вниманием государя полностью. Сделав паузу, он заставил отца оторваться от чтения:
— ...Но неуёмное честолюбие делает из него Бонапарта, готового примкнуть к любым бунтовщикам, — закончил он за наследника.
— Нет не любым, — позволил себе не согласиться великий князь. — Он слишком умён, для этого. Как мне представляется, в нём нет преданности ни государю, ни отечеству, но честолюбие и ум не позволяют ему примкнуть к любому бунту. Он вполне способен стать участником заговора, но только если при своём уме посчитает его успешным, либо своё теперешнее положение безнадёжным. Его честолюбие не есть недостаток, именно оно позволит употребить этого человека на благо короны. Вы направили на Кавказ Паскевича, и двум генералам стало тесно рядом. Отправив в отставку Ермолова, вы потеряете умного и боевого генерала, приобретёте в свете славу неблагодарного монарха, а Ермолова превратите в обиженного короной героя, ищущего славы вне государевой службы. Ему бы умереть...
Брови императора удивлённо взмыли вверх.
— ... Да, умереть. Он может умереть, как человек, возглавив штурм какой-нибудь крепости, на какой-нибудь войне во имя короны. А может умереть в глазах света как герой. Ермолов жесток. То, что свет считает вполне оправданным по отношении к диким горцам, вызовет осуждение, будучи применённым к цивилизованному народу. Я пока не сильно осведомлён в польских делах, но всё что мне известно говорит об одном, бунт в Польше неизбежен. Нынешнее положение не сможет продолжаться вечно. Я не знаю, сколько ещё придётся ждать: год, два, три, пять, но бунт случится. Ермолов своей жестокостью при подавлении этого бунта превратит себя из героя в палача. Примкнуть же к бунтовщикам он не сможет, ум подскажет ему, что дело их обречено.
— Однако же он может отказаться от назначения, — задумчиво возразил государь.
— Может, и это будет его желание, а не монаршая воля, отправившая покорителя Кавказа в отставку после всех его подвигов на благо империи.
— В Америку? — с улыбкой поинтересовался император.
— О, нет. Волконского там более чем достаточно. Ермолова нельзя отправлять на дальние рубежи. Бонапартизм и пример американских штатов, уверенно приведут его к измене. Это справедливо и для Волконского, но я надеюсь, стремление восстановить своё имя, надежда на награду и рост в чинах, широкие родственные связи в России не позволят ему объявить независимую Русскую республику. Впрочем, полагаю, что граф Бенкендорф также приложит все усилия, чтобы этого не случилось.
— Приложит, приложит... — император вновь утратил интерес к беседе, погрузившись в чтение.
Саша понял что разговор окончен и, не желая отвлекать отца, пересел к окну в углу зала и предался созерцанию парка...
Через некоторое время император встал рядом. Они, молча, смотрели в окно, когда адъютант доложил о Ермолове. Покоритель Кавказа высокий и крупный предстал в глазах маленького Саши настоящим гигантом. Юный поручик невольно встал со стула в присутствии генерала. Доклад генерала был прерван государем:
— Оставьте Алексей Петрович, я читал все ваши рапорты, — император махнул рукой в сторону бумаг на столе. — Вы же не хотите что-то добавить к написанному? Я пригласил Вас и Александра Николаевича побеседовать. Он имеет сильный интерес к Персидской кампании и рад будет услышать от Вас, героя всех событий, подробный рассказ. Присядьте.
— Право слово, я затрудняюсь начать, — Ермолов как-то недобро посмотрел на великого князя, видимо осуждая его за возникшую неловкость.
— Начните с описания народов населяющих ту землю. Каковы их нравы.
— Нравы их в основном бандитские, Ваше Императорское Высочество. На северо-западе Кавказа живут черкесы и адыги. Народы дикие, единой власти над собой не признающие, находящиеся, однако в полной зависимости от османов. Их основной промысел грабёж и похищение русских людей в рабство. На сверо -востоке обитают чеченцы, дагестанцы и прочие дикие народы. Во многом они схожи с черкесами, но не признают над собой власти ничьей, каждое село у них живёт отдельно своею волей. На юго-западе расположилась Грузия, населённая грузинами и армянами, народами покорными, но в бою они столь малодушны, что нет никакой на оных надежды. Лучшие из них стремятся называть себя русскими, как князь Багратион, — речь генерала была отрывиста. — Юго-восток же занят ханствами, и населён людьми презренными, всегда готовыми к измене. Ханы, признавшие российскую корону, до сих пор едят с руки персидского хана. И в этой войне многие из них уже переметнулись, а остальные только ждут удобного момента.
— Так ли я понял, что весь Кавказ совершенно ненадёжен? — переспросил великий князь. — И кроме русских войск, ничто не может послужить опорой для короны?
— Истинно так! — Внезапно генерал стал обращаться скорее к императору, чем к наследнику: — Этим и объясняется, что при наличии достаточных войск, я не мог ничего противопоставить персианам. Я вынужден был постоянна маневрировать своими отрядами, подавляя зарождающиеся бунты и предотвращая измены, вместо того чтобы объеденить их в единый кулак.
Ермолов в сердцах стукнул огромным кулачищем по столу.
— А что Вы можете рассказать о персах? — решил переключить его на другой вопрос великий князь.
— Это коварный народ. Ни одному слову их верить невозможно. Войну эту они начали по своему азиатскому обычаю весьма низко. Пока князь Меньшиков вёл переговоры в Тегеране, Аббас-мирза собрал армию. Поэтому они смогли многих застать врасплох. Извечное восточное коварство.
— Хороша ли у них армия?
— Вы спрашиваете, хороша ли у персиан армия. Они всегда были войнами храбрыми. Как многие азиаты они предпочитают внезапные и быстрые нападения. Но в крупных баталиях не могут противостоять русским даже при вдвое большем числе. Им недостаёт организованности и стойкости. Хотя с последней войны персидская армия изменилась. Аббас-мирза много сил и денег потратил на введения в армии порядков по европейскому образцу. Его сарбазы, а так называется новая персианская пехота, тщательно научены европейскому строю.
— И кто же их учит? Англичане? — улыбнувшись, поинтересовался великий князь.
— Русские, Ваше Императорское Высочество, — ответил Ермолов, явно любуясь произведённым его словами эффектом. — Аббас-мирза сформировал целый полк из русских дезертиров, названный "Багадериан", что означает "богатырский". Этих беглецов и используют для обучения сарбазов и не только. Полк этот участвовал в осаде Шуши и при Елисаветполе, где доставил нам немало урона.
— И много ли русских бегут к персам? — поинтересовался, удивлённо вскинув брови, великий князь.
— Довольно много, в том году с двух только рот Седьмого карабинерного полка, стоявших на границе, бежало двадцать семь человек.
— А офицеры? Кто командует в этом Багадериане?
— Вынужден с прискорбием сообщить Вашему Императорскому Высочеству, — победоносно взглянув на императора, ответил генерал, — что даже офицеры есть среди этих изменщиков.
— Были, — не выдержал Николай Павлович, — Они были офицерами и дворянами. Были. И этот негодяй Лисенко и мерзавец Кочнев...
— Да-а-а... — протянул великий князь. — Положение командующего Кавказского корпуса незавидное. На грузин в бою положиться невозможно, а из доверенных русских частей солдаты бегут к врагу толпами. Местные ханы преданы персам. Хорошо, что мы не успели увидеть как целые воинские команды с развёрнутыми знамёнами и под барабаны переходят на сторону врага, или и это уже было?
— Не-ет, — в некоторой растерянности, протянул Ермолов и этим невольно спровоцировал наследника.
Великий князь вскочил, опёрся на стол, широко расставив руки и постаравшись нависнуть над сидящим генералом. Но, малый рост князя позволил только оказаться слегка выше уровня глаз гиганта Ермолова.
— И как Вы наказали офицеров Седьмого карабинерного, довёдших своих солдат до массовой измены присяги? Почему русские, а не грузинские, части стоят по границе? Грузины же не будут бежать к столь ненавистным им персам. Почему охрану границ и подавление мятежей не поручить ханам? Они не надёжны, но не глупы. Почему же они верят в то, что проконсул Кавказа проиграет эту войну? Неужели за полтора десятка лет Вам не удалось утвердить веру в незыблемость русского порядка?..
От неожиданности подобного натиска Ермолов откинулся на спинку стула и побледнел, но спустя мгновение он обрёл прежнее спокойствие. Усмехнувшись, он прервал речь, всё более распаляющегося наследника:
— Я тоже люблю задавать вопросы. Это особенно приятно, когда сам не можешь сделать ничего.
Брови императора нахмурились, но большего он сделать не успел. Наследник моментально среагировал на слова генерала:
— Так потому я и поручик, а не генерал от инфантерии. Я пока даже вопросы задавать не научился. Это простительно поручику, а неумение давать ответы непростительно генералу.
— А Вы хотите их услышать, эти ответы? Они есть у меня. Я могу ответить, почему бегут солдаты и даже офицеры, и что нужно сделать, чтобы этого не было. Я знаю, как повернуть дело, чтобы ханы не ели с рук персидского хана. И могу назвать тех людей, которые не позволили мне это сделать. Они мешали мне раньше и и продолжают сейчас. Я писал об этом на высочайшее имя. Но судя по тому, что Вы продолжаете задавать мне эти вопросы, прежние ответы Вас не устроили. Они неудобны Вам, но других у меня нет.
— Так что вы написали на высочайшее имя, про наказание офицеров Седьмого карабинерного полка?
— Я не опускался в своих рапортах до таких частностей.
Маленький поручик сел, откинулся на спинку стула и спокойно переспросил:
— Тогда сейчас ответьте. Как были наказаны офицеры?
— Я не вижу оснований, для каких либо взысканий на них. Отсутствие провианта и денежного содержания, тяготы службы, направление рекрутов из российских равнин в горы подстрекают насильно забритых молодых солдат к побегу. Необходимо...
— Вы не поняли, — перебил генерала великий князь, — я догадываюсь о причинах побуждающих солдат к побегу. Но что предпринимали офицеры, чтобы побегов не было?
— Не устранив причин сделать с этим решительно ничего не возможно...
— Значит, ничего. Что предприняли Вы, чтобы Ваши офицеры несли службу надлежаще?
Лицо Ермолова раскраснелось. Он усилил свой и без того громоподобный голос.
— Может быть, Вы знаете, как прекратить дезертирство? Так подскажите...
— Я Вас спросил, что сделали офицеры. Вы ответили: "Ничего". Я спрашиваю, что сделали Вы? Вы будите отвечать... генерал? — великий князь говорил спокойно, даже излишне тихо, только последнее слово он произнёс с вызовом и вновь спокойно добавил: — Или будете задавать вопросы как поручик?
— Полно, — решил прекратить эту перепалку государь, — Александр Николаевич, Вы ведёте себя несообразно вашим летам и положению.
