— Через пару часов мы достигнем берега, Ваше Императорское Высочество, — раздался сзади голос Нахимова. Лейтенант стоял в паре шагов, держа в руках подзорную трубу. — Не желаете ли посмотреть в зрительную трубу? Ветер к сожалению не очень крепкий, весьма удачно, что мы вышли утром. Встанем на рейд, пройдём таможенный осмотр, и Вы успеете не только заночевать на берегу, но и возможно посетить какое-нибудь примечательное местечко...

— Таможенный осмотр? — переспросил великий князь.

— Ну, да, — Нахимов выглядел слегка растерянным, — мы же пересекли границу княжества и нам необходимо пройти осмотр финской таможни.

— И что они будут искать?

— Поскольку беспошлинный ввоз товаров из империи в княжество запрещён, то они будут осматривать корабль на предмет контрабанды.

— Императорскую яхту?

— Мы же не под императорским штандартом.

— Спасибо, Павел Степанович, — поблагодарил великий князь, протягивая руку, чтобы принять подзорную трубу.

Финская земля встретила великого князя радушно, в виде чиновника с невозмутимо будничным лицом произнёсшего:

— Glada att vДlkomna Dig till storfurstendЖmet Finland.

— Что? -переспросил наследник престола, за что был немедленно награждён презрительным взглядом.

— Ваше Императорское Высочество, — вмешался один из помощников чиновника, на чистом русском языке, — господин Янгенсен приветствовал Вас на Финской земле.

— Благодарю. Жаль, что он не знает русского. А как зовут Вас?

— Меня зовут Виртанен, Ваше Императорское Высочество. Господин Янгенсен владеет русским, но официальный язык в Великом княжестве Финляндском шведский. И как лицо официальное, господин Янгенсен, обязан говорить с Вами на этом языке.

— Михаил Михайлович, надеюсь, Вы достаточно хорошо владеете шведским. Будете исполнять роль не только рассказчика, но и переводчика, — постановил великий князь.

— Хорошо, Ваше высочество. Однако позволю себе заметить, что мы находимся в Старой Финляндии, которая давно состоит под русской короной и здесь нужды в переводчике не будет.

— Не понял, — мотнул головой великий князь, направляясь к выходу в город из порта, — насколько я знаю княжество присоединено к империи при предыдущем правлении. А вы говорите, что эти земли давно под короной.

— Вы правы, само княжество присоединено в одна тысяча восемьсот девятом, однако Выборг и прилегающие земли, так называемой Старой Финляндии, отошли под нашу руку еще при Петре Великом после победы над Швецией. На ней прочно утвердились русские порядки, но после присоединения остальной Финляндии, государь Александр Павлович заботясь о благе финского народа, издал манифест о передаче этих земли под корону княжества.

— Подождите Михаил Михайлович, я правильно понял. Эти земли были переданы из империи в княжество Финляндское и теперь здесь установились финские порядки вместо имперских. Зачем?

"Дело Хрущёва живёт в веках. Росчерком пера отдать землю, за которую потомки потом положат миллионы жизней, чтобы забрать назад."

— К сожалению, не во всей империи установлены единые порядки, и государи стараются сохранять лучшие из них и распространять их на большее количество земель. Ровно потому, Александр Павлович обещал сохранить в Финляндии шведские законы. Эти порядки он признал лучше российских, и я надеюсь, что в этой поездке Вы убедитесь в этом. Например, шведские законы не позволяют иметь крепостных. Все крестьяне после передачи этих земель под корону княжества стали свободны. Теперь до тридцатого года он могут оформить землю в аренду.

— Минуту, — прервал учителя великий князь, — я верно понял. С Петра Великого здесь была установлена российская крепость. Помещик владел крестьянами и землями и был обязан в содержании крепостных и наделении их землёй. И с подписанием манифеста о передаче Старой Финляндии под корону княжества, крестьяне оказались свободны, а вся земля была передана помещикам без обременений. Крестьяне теперь вынуждены платить им аренду. Так?

— Да.

— А арендная плата устанавливается владельцем земли?

— Разумеется, да.

— И много бунтов уже было? — усмехнувшись, спросил великий князь.

— Я не думал, что ваше высочество заинтересует... — слегка побледнев, заговорил Сперанский, постепенно заглушая речь и заканчивая фразу почти шёпотом. Но внезапно он ощутил прилив сил: — К сожалению, любые перемены вызывают в народе недовольства. В силу своей необразованности, он не может оценить, сколь благостны для страны проходящие изменения. Нам же доступен опыт европейских стран, наглядно показывающий правильность такого пути. Именно по нему мы придём к развитию производств, нравов и искусств. Свободные в своих желаниях и стремлениях люди приведут страну к благоденствию. Конечно, свобода налагает и ответственность, которая пугает многих. Народ слишком привык, что за него решают как ему жить и за него несут бремя этих решений. Он ведёт себя как ребёнок под опекой отца. Но только повзрослевшие дети дарят благую старость своим родителям. Так и народ должен повзрослеть, хотя бы это и казалось ему бедой. Здесь, в Выборге, Вы можете наблюдать такое взросление. Оно идёт тяжело, через недовольства. В Гельсингфорсе Вы увидите первые плоды, которые приносит такое взросление народа. А в Або поймёте каким, вскоре станет Выборг, а следом за ним и вся Россия.

— Будем надеяться, — коротко ответил великий князь. — А пока, я хотел бы осмотреть замок.

* * *

30 мая 1827, Гельсингфорс

Центр Хельсинки выглядели уютным маленьким городком. Чистые, кое-где уже замощенные, улицы радовали Сперанского, рвущегося показать воспитаннику здание Сената, церковь Ульрики Элеоноры и другие "достойные посещения места". Великий князь, напротив, рвался выбраться из центра молодой столицы в окраины, благо городок был весьма невелик.

— Право слово, Михаил Михайлович этим зданиям не дано поразить человека из столицы империи. По сравнению даже с Гатчиной, Гельсингфорс вчерашняя деревня. Даже центральная площадь здесь просто не замощённое ухабистое поле. И единственным культурным местом на ней является гауптвахта, там хотя бы фонари установлены. Я полагаю необходимым и интересным, посмотреть, как живут простые люди в этой замечательной стране, управляемой по европейским законам. В центре города живут приличные господа, они заходят в кафе и магазины. Этого я довольно могу наблюдать и на Невском проспекте. А я хочу увидеть финский народ.

— Как Вам угодно, Ваше Императорское Высочество, — с явной обидой, согласился Сперанский, — однако ж обратите внимание на тишину и упокоение. Такого вы не встретите у нас. Здесь нет ни горланящих извозчиков, да и сами коляски тихи и удобны не в пример нашим скамейкам. Нет здесь и кричащих водоносов, и баб наперебой расхваливающих свою снедь. Культура здешних нравов очевидна, и проистекает она из порядка, заведённого в этом крае. Даже в Выборге мы видели на улицах шатающееся без дела мужичьё. А здесь совсем иной уклад.

Сперанский был явно доволен собой, и великий князь решил воспользоваться этим, а заодно и скрасить свою прогулку на окраины беседой.

— И всё же, Михаил Михайлович, я не уразумел себе положения дел в княжестве. К чему граница и таможня между ним и империей?

— Порядки в княжестве отличны от порядков в империи, это вынуждает установить границу между ними и некий протекционизм таможенными пошлинами.

— И в чём различие порядков?

— Как вы уже знаете, здесь действуют шведские законы. Именно они установили, отличные от имперских, подати и обязанности. И потому были установлены пошлины на ввоз товаров из империи в княжество, дабы не было ущерба финской казне.

— А из княжества в империю установлены таможенные пошлины?

— На все товары транзитные, сиречь покупаемые местными купцами за границей и ввозимые в империю через территорию княжества, пошлины установлены. А с товаров местного производства при провозе их в империю оная не взимается. Это специально установлено указом Александра Павловича, дабы не вводить этот край в разорение.

— Вот как. Я заметил, здесь в ходу наш рубль.

— Рубль, однако, казна княжества отделена от имперской и высшим благоволением в княжестве дозволено хождение только русской монеты.Однако, финляндский банк выпускает свои кредитные билеты, которые также имеют довольно большое хождение.

— Занятно. А что это строится, вот там в дали?

— А это? — лицо Сперанского как-то сморщилось, — это детище Закревского, Свято-Троицкая православная церковь.

— Идём к ней, — и, удаляющийся было от церкви, великий князь резко сменил направление и быстрым шагом направился к стройке.

— Право слово, стоит ли тратить время на неё.

Вскоре наследник стоял возле стройки. Впрочем, церковь была уже почти готова, рабочие снимали внешние леса, где-то шли доделки.

— Когда освящают храм? — поинтересовался великий князь.

Чернявский, неотлучно следовавший за наследником, ринулся в сторону. Через несколько мгновений он появился вновь и доложил:

— Отец Михаил, говорит, что торжественное освящение намечено на начало июля.

В это время к ним подошёл священник.

— Ваше Императорское Высочество, рад приветствовать Вас возле этого, первого на финской земле, православного храма.

— Спасибо, отче. Как идёт строительство, не нужно ли храму помощи от меня?

— Благодарение Господу. Строительство идёт хорошо. Начиналось оно трудно. Сенат долгое время не давал разрешение, но благодаря Арсению Андреевичу дело наладилось.

— А каково сейчас живётся Вашей пастве?

— Эх, — досадливо вздохнул священник, — жизнь православных здесь незавидна. Финские власти делают всё, чтобы нас здесь не было. По действующим законам состоять на военной и гражданской службе могут лишь лютеране. Православным даже отказано в праве участвовать в выборах местного управления. Хотя все они исправно уплачивают все установленные подати. Более того, церковный налог выплачиваемый православными идёт на поддержание лютеранской церкви, а не православной. Русские люди считаются здесь иностранцами, но тут даже нет посольства, куда бы мог обратиться русский человек за защитой.

— Карл Карлович, прошу Вас распорядиться от моего имени пожертвованием этому храму в тысячу рублей.

— Благослови Вас бог, — перекрестил наследника отец Михаил.

— Неся в этом крае свет православной веры, Вы оказываете короне неоценимую услугу. И потому всецело можете рассчитывать на мою помощь.

Пройдя с две сотни метров от церкви, великий князь обратился к воспитателю:

— Карл Карлович, мне было бы весьма любопытно ознакомиться с делами здешней епархии. Сколько церквей закладывается, каково отношение местных властей и населения к православию. В княжестве, если не ошибаюсь, стоит значительное число русских войск, и солдаты нуждаются в церковном служении.

— Позвольте заметить, ваше высочество, — подал голос Сперанский, — что вопрос организации приходов в княжестве во многом определяется Императорским финляндским сенатом и лежит вне разумения короны.

— Кстати, Михаил Михайлович, а какими делами вообще ведает сенат? — проигнорировал возражения учителя великий князь.

— Сенат есть учреждение высшей административной и судебной деятельности. Председательствует на нём генерал-губернатор Закревский. Административный департамент возглавляет фон Борн, и заведует он делами юстиции, финансов, милиции, гражданства, духовными, камерными, сельского хозяйства, путей сообщения, торговли и промышленности. Судебный департамент под началом Гильденстолпе наблюдает за отправлением правосудия.

— Это правда, что православные не могут занимать гражданских и военных должностей?

— Хм, порядок в княжестве установлен шведскими законами, а они однозначно говорят, что все должности могут занимать лишь лютеране. — Сперанский смущённо покраснел.

— А великий князь тоже должен быть лютеранином? А губернатор? — с видимым удивлением спросил великий князь. — что-то не так с этими прекрасными европейскими законами. Может их нужно поправить слегка?

— Это довольно затруднительно, поскольку по существующему порядку законы принимает и изменяет только сейм, собранный со всей земли по сословиям.

— И как часто он собирается?

— Закон не устанавливает этого. Последний раз он собирался в девятом году. С тех пор все нововведения происходят решениями сената, утверждаемыми государем. Так называемыми административными установлениями.

— Ого, и сколько могут действовать данные установления? — великий князь даже остановился и развернулся к Сперанскому.

— Пока их не отменит сейм или новое установление сената, — еле слышно ответил учитель.

— А сейм можно не созывать больше никогда, — хищно сощурив глаза и ухмыльнувшись, наследник престола заключил: — Годно.

Его фраза совершенно вывела из равновесия законоучителя, его просто прорвало. Раскрасневшись, он повысил голос и отчаянно за жестикулировал, то указывая вверх, то обращая перст куда-то вдаль:

— Когда в восьмом году наши войска заняли здешние земли, Вам не довилось увидеть всего того ужаса народной войны, которая разразилась здесь. Когда офицеров, вышедших в город, находили с перерезанным горлом и отделённым мужским достоинством. Когда, — Сперанский почти кричал, — целая сотня лейб-казаков была найдена в лесу закопанной по пояс с отрезанными головами. Когда за каждым поворотом дороги могла быть засада, и даже государь, проезжавший по ней, рисковал нарваться на пулю партизана. Я до сих пор помню эти внезапные и стремительные ночные переезды. Когда мы как зайцы мчались по этой земле. А теперь вы ходите по ней спокойно в сопровождении лишь нескольких человек...Как я сейчас понимаю весь ужас французов в войне...

Сперанский запнулся, взглянув на великого князя. Лицо наследника было белым, глаза сощурены, правая рука сжимала эфес так, что побелели костяшки пальцев. Неестественно выдвинув челюсть вперёд, мальчик захрипел:

— Зубов бояться... — Внезапно, лицо его стремительно покраснело, — ... Финское мужичьё смогло напугать вас всех. Ваши генералы, видимо, забыли, как надо приводить земли к покорности. Это поправимо. Ваши политики посчитали, что безопасней вести себя как портовая шлюха, раздвигая ноги по первому требованию...а лучше за монету.

Великий князь повернулся спиной к учителю и с трудом снял руку с эфеса, по одному выпрямляя непослушные затёкшие пальцы. Когда он развернулся обратно, лицо его было вполне спокойным. Великий князь широко улыбнулся и сказал:

— Впрочем ситуация представляется мне забавной. Столь чудный порядок основан на законах, полных нелепиц и неприемлемых несуразностей, которые просто молчаливо игнорируются. Воистину закон что столб, перешагнуть нельзя, а обойти можно. Надеюсь, Михаил Михайлович, Вы дадите мне возможность ознакомиться с этим сводом законов княжества. Впрочем, мы напрасно остановились, — и великий князь продолжил идти, увлекая всех за собой.