Мысли плавно потекли. О мировой политике всегда приятно поразмышлять не углубляясь в лишающую иллюзий конкретику. Прелесть этих мыслей в вечном желании ещё раз пробежаться по уже продуманной цепочке снова и снова. Вскоре лёгкая улыбка поселилась на лице наследника престола. С ней на устах он и прибыл медицинскую академию.
Гордей встретил своего благодетеля стоя. Недавно сделанные костыли были ему непривычны. Перемещался он с трудом, но усердно тренировался. За этой тренировкой его и застал великий князь.
— Здоров будь, Гордей — окликнул он мужика.
— Здравия Вам, Ваше Императорское Высочество.
— Домой готовишься ковылять?
— Иван Фёдорович, говорит пора.
— Ему видней. Чем же ты теперь зарабатывать будешь? В грузчики ту долго будешь не годен. Эту страду всяко пропустишь.
— Не знаю. Бог даст проживём.
— Слушай, у меня есть деревня. Там пока нет управляющего, а за порядком присмотреть бы надо. Может поедешь присмотришь. Да и от Гатчины это не далеко, в Батово.
— Благодарствую. Только прежде чем согласиться, мне с начала надо бы дома побывать, посмотреть как оно там. Почитай пол года не был.
— Хорошо. Адрес Семёну Алексеевичу оставь, я после Пасхи тебя навещу, тогда и договорим. А сейчас прощай, меня Иван Фёдорович ждёт.
Буш был в прекрасном настроении. Когда наследник престола вошёл в его кабинет, старый врач бодро вскочил из-за стола и помчался на встречу гостям.
— Вы как всегда во время, ваше высочество. Я предлагаю сегодняшний класс анатомии провести в нашем театре. Илья Васильевич сейчас там. Он испытывает новые препараты, я уверен что после последнего посещения кунсткамеры Вам будет весьма интересно...
— Ваше высочество, — подал голос Юрьевич, буравя глазами Буша, — я полагаю, что в настоящее время вам может быть достаточно анатомических атласов.
— Вы наверно правы Семён Алексеевич, — неуверенно растягивая слова, согласился наследник престола, которого всегда слегка коробило при посещении кунсткамеры, а память об операции Гордея, подсказывала, что ничего приятного в анатомическом театре он не увидит.
Но Буш был иного мнения. Он протестующее замахал руками:
— Ах, оставьте! Поверьте мне, как опытному педагогу, Ничто не сможет заменить класса по анатомии, проведённого Ильёй Васильевичем. Я даже затрудняюсь назвать второго такого анатома в России. Не даром именно ему было поручено посмертное бальзамирование Александра Павловича. И к Этому он известный педагог, любимец студентов.
— Идём, — скомандовал великий князь и повернулся к двери.
Они быстро двинулись по коридорам. Перед дверьми анатомической наследник престола замер в нерешительности. Он глубоко вздохнул и потянул дверь на себя. Резкий запах ударил в ноздри. Решив держаться до последнего Саша вошёл. Посреди помещения был стол, на котором лежало накрытое простынёй тело. Возле него трудился Буяльский. Несколько студентов с бледными лицами стояли на скамьях и наблюдали за действиями педагога.
— Ваше высочество, если Вам станет дурно, протяните мне руку, я Вас выведу — прошептал Юрьевич.
— Ничего страшного, всем в начале не по себе, но постепенно привыкают. Это полезное умение держать себя в руках, — прошептал Буш. — Посмотрите на студентов, для них это тоже тяжело и непривычно, но будущие врачи должны пройти через это.
Однако Сашу всё таки мутило, наблюдать за вскрытием было тяжело. То и дело он опускал глаза. В гробовой тишине слышался только один голос:
— ... отодвигаю левое подреберье и извлекаю сначала желудок, аккуратно отсекая...
— Даже военному смотреть на такое неприятно, — прошептал Юрьевич.
— Не о приятности следует вести речь, — ответил Буш. — Не о приятности, а о стойкости характера и выдержке...
— ...Кто-нибудь из господ студентов готов мне помочь? — Раздался голос Буяльского.
"Пусть я сдохну, но просто так стоять невозможно"
— Я помогу Вам, — не оставляя даже возможности для отказа великий князь уже бежал к столу на ходу снимая мундир, — У вас найдётся для меня фартук?
— Ваше высочество... — растеряно забормотал Буяльский, — но Вы..
-Вы звали помочь, я пришёл, — голос великого князя отвердел и он крикнул сопровождающим: — Фартук и рубаху какую-нибудь! Быстрее!
Не дожидаясь пока принесут облачение, маленький наследник престола уже взялся за дело.
-Так, Илья Васильевич объясняйте, что нужно держать. Куда? Как?
Ошарашенный несколько утратил самообладание, и беспомощно оглядывался на Буша. Саша же наоборот казалось полностью держал себя в руках и ничем не напоминал ребёнка ещё минуту назад готового упасть в обморок.
— Впрочем... Как изволите...— принял наконец решение Буяльский, — но Вы должны в точности исполнять мои указания без малейшего промедления.
Возле великого князя встал санитар с одеждой, а Юрьевич уже приготовился ловить падающего без чувств наследника. Но Саша быстро натянул полотняную рубаху и криво усмехнувшись взял в руки старый окровавленный фартук:
— Повидал он виды... Завяжите сзади... Я готов.
— Тогда, возьмите левую руку за запястье и отводите руку в сторону. — Буяльский сделал вид что наблюдает за чем-то в грудной клетке. — Теперь руку заводите за голову...
— А знаете Илья Васильевич какое самое лучшее средство от морской болезни? — старательно выполняя указания, спросил Саша. И тут же сам себе ответил: — Занять себя работой.
— Забавно. Возвращайте руку назад, беритесь вот за эти перекусанные рёбра и оттягивайте их на себя, — улыбнувшись приказал Буяльский.
Когда Саша сделал приказанное, в теле что-то чавкнуло и на его фартук брызнуло тёмно красной жижей.
— Хе, — сказал великий князь и потянул ещё сильнее.
— Так держите... Аккуратно извлекаю левое лёгкое...Отпускайте... Положите, туда... не повредите оболочку.
В руки Саши плюхнулась склизкая масса и он понёс её на соседний столик, где уже красовались некоторые вынутые органы и пустые стеклянные сосуды для изготовления препаратов..
— Скажите Илья Васильевич, а что происходит с органами под воздействием бальзамических растворов? Почему они перестают гнить?
— В настоящее время этот процесс изучен слабо, существует довольно много теорий, — Буяльский задумчиво посмотрел на вскрытую грудную клетку.
— Мне кажется что основная проблема в том, что пока недостаточно хорошего микроскопа, дабы можно было рассмотреть кусочек мяса и то как на него влияет бальзамический раствор. Впрочем мясо не прозрачно. Сначала можно было бы взять иную живую материю и посмотреть как на неё влияет раствор.
— Вы правы, это будет весьма интересно. А пока продолжим. Только помятуя о Вашем совете я хотел бы чтобы мне ассистировал другой студент. Мне жалко смотреть на их бледные лица. Вы позволите?
— Как Вам угодно, Илья Васильевич, тогда я переодеваюсь.
Юрьевич облегчённо выдохнул и бросился помогать великому князю переодеваться.
— Ваше высочество, вам нужно умыть руки, пойдёмте...
Глава 29
21 марта 1827, Санкт-Петербург
Послеобеденное мартовское солнце нещадно припекало. Снег оголил землю, оставшись лежать лишь в самых затенённых местах. На смену белоснежной чистоте пришла распутица. Всё это и послужило причиной того, что государь последние дни стал прогуливаться пешком, но ограничивался узкими мощёными набережными и улицами возле дворцовой площади. Река Мойка, в месте впадения её в Неву, стала традиционным местом для начала таких прогулок. Сегодня, после довольно длительного перерыва, великий князь сопровождал императора. Чуть позади беседуя друг с другом, но внимательно следя за своими патронами, шли управляющий канцелярией Его Императорского Высочества и флигель-адъютант Его Императорского Величества.
— Последнее время ты был очень занят, — Слегка склонив голову и улыбнувшись сыну, проговорил император. — Видимо, поэтому ты не пользовался дарованной тебе привилегией сопровождать меня на прогулке.
— Прости Папа, я просто не решился обременять тебя своим присутствием, не имея значительного предмета для разговора. Да и сейчас мои дела, представляются мне незначительными для твоего внимания. И только сыновние желание видеть тебя подтолкнуло меня к этой прогулке. Ведь даже вечерние баталии теперь редки и проходят без твоего участия.
— Я непременно укажу Карлу Карловичу, на необходимость проводить оные баталии ежедневно, поскольку тебе надлежит быть прежде всего военным. Однако сам далеко не всегда смогу принимать в них участие, государственные дела отвлекают меня. Но, впрочем, — быстро перевёл разговор государь, — как тебе показалось Батово?
— Имение не большое и разваливающиеся, народу не много. Но мне сейчас и этого довольно. Земля там не хлебородная. Я попробую картофель растить. В этот год ничего путём не выйдет, только осмотреться, а на следующий год хочу ферму поставить.
— А крестьяне там будут работать по барщине?
— Крестьяне в найм. Я барщину требовать не стал, я оброк и подушную выставил непосильную. Деньги на них они в другом месте не найдут, а я им заплачу. Одной рукой, я им много буду платить, а другой, отбирать буду много. На той земле малое хозяйство убыточно, мученье одно, и барину прибытка нет. Пусть лучше на моём большом хозяйстве трудятся прям как посессионные на мануфактуре. Моя же задача им это хозяйство построить. Надеюсь Карл Карлович одобрит мои расходы.
— И ты полагаешь...
— Государь!!! Ваше Императорское Величество!!! — мужичёнка в потертом армяке прижимал к груди шапку и кланялся с другого тротуара набережной Мойки.
— Подойди, — повелел император, — Чего тебе?
Прохожие, ожидая свежих поводов для сплетен останавливались поодаль и наблюдали.
— Здоровья тебе, Ваше Императорское Величество, сделай милость... Совсем житья не стало... Судейские последнее в мзду берут... — торопливо и сбивчиво начал излагать мужик.
— Постой, полно тебе, — подняв ладонь к верху остановил его государь, не в силах понять мужицкую беду, — прошение подготовил?.. Давай, я разберусь.
— Благодарю, всемилостивейший государь, — радостно закивал мужик и сунул в руку императору свёрнутую бумагу.
Государь немедля развернул письмо и стал читать. Окончив он грозно сдвинув брови посмотрел на челобитчика и повторил:
— Я разберусь, а ты ступай, — И не принимая благодарностей направился по намеченному пути.
Когда мужик пропал из вида флигель-адъютант догнал государя и принял от него бумагу.
— Так о чём я... — попытался восстановить утерянную нить разговора Николай Павлович.
— О Батове.
— Ах, впрочем, пустое...
Внезапно глаз государя зацепился за дрожки, катящиеся по невскому, и везущее юную даму в сторону Охты. Проводив взглядом экипаж Николай Павлович продолжил:
— А как ты полагаешь. они уже приехали в Тобольск?
— О! Я уверен, что они уже там. Я жду отчёта со дня на день. Я выдал указание, как только будут новости нас известят.
— В Тобольске у них большая остановка, и они должны ожидать депеши из твоей канцелярии. Ещё не поздно будет всё отменить. Однако, Несельроде обнадёжил меня что вопрос с Испанской короной будет решён к нашему удовольствию в ближайшее время. Если граф не успеет, ещё будет возможность остановить их в Охотске.
— Стоит ли останавливать. Пусть направляются до цели, а там на месте разберутся сами. Нельзя же все вопросы решать исключительно в Санкт-Петербурге.
— А может Ермолова туда направить? — усмехнувшись поинтересовался государь.
— Боюсь, что не доедет. Его бы в Польшу поставить командующим русскими войсками. Он хоть и слывёт вольнодумцем, но случись чего польским бунтовщикам спуску не даст. Мне писал о нём Александр Сергеевич, уж больно жёстко Ермолов с горцами воевал. А так и надо с бунтарями.
— Ты полагаешь в Польше будет бунт?
— Когда-нибудь будет, не сможет Царство Польское долго под двумя коронами быть.
— А если он к бунтовщикам примкнёт?
— Это тоже хорошо, станет открытым врагом. Бунт в Царстве Польском будет подавлен даже если сто генералов перейдут в лагерь бунтовщиков. Силы слишком не равны. А если же он станет подавлять бунт, то навсегда потеряет славу вольнодумца в глазах общества.
— Ну ладно, — задумчиво произнёс Николай Павлович, — наверно всё же в отставку.
— Напрасно, умелый военачальник, таких не много. Хочет отдохнуть. Дать ему отпуск на год, а потом в строй вернуть.
Но государь не отреагировал на слова сына. Полный задумчивости он шёл вперёд. Они перешли деревянную мостовую Невского проспекта и продолжили прогулку по набережной Мойки. Отойдя с десяток шагов от проспекта Государь очнулся от своих мыслей.
— Так ты переписку ведёшь с Грибоедовым? — с непонятной утвердительной интонацией спросил он у наследника престола.
— О, да! С ним и с Иваном Фёдоровичем. Не так давно Александр Сергеевич прислал мне занимательнейший проект о создании Российской Закавказской компании. Я ещё не до конца понял уяснил его, но уже уверен, что данный проект достоин твоего внимания.
— Вот как, — улыбнулся государь, — И что же тебя привлекло в нём?
— Персия. Этот проект направлен, в числе прочего, на укрепление русско-персидской торговли. А это очень своевременно. Сейчас, когда персидская армия вот-вот склонит знамёна под ударами Паскевича, мы можем предложить персидскому шаху стать твоим младшим братом. И закрепить союз взаимовыгодной торговлей.
— Дальше, — коротко сказал Николай Павлович.
— Мы поможем Персии отнять её земли у Турции, тогда наша дружба станет залогом того что Турция не вернёт эти земли назад. Дружественная Персия предоставит порты для нашего флота в индийском океане. Она будет извечным нашим союзником в любой войне против Турции и если понадобится через Персию мы сможем провести войска к Индии.
— Да? — приподняв левую бровь спросил император.
— Да. Только Англия будет мешать нам. Но прежде всего она будет противится нашей торговле. Единственное что мне пока не нравится в проекте, это устройство основных производств в Закавказье. Пока мне более верным кажется обустройство Астраханских земель. Я уже попросил Арсеньева ознакомиться с проектом. С его помощью я изложу свои соображения в сопроводительной записке и передам проект тебе.
— Нет. Если ты уверен, немедля, направь его Канкрину и Кочубею с просьбой рассмотреть подробнейше.
— Сделаю.
— В одном ты прав, Персия как союзник была бы очень желанна... Ты уже готовишься переезду в Царское сразу после Пасхи?
— Готовлюсь, но я намерен просить у гранд Мама позволения проживать летом в Гатчинском дворце.
— Вот как, не желаешь быть подле меня? — улыбаясь поинтересовался Николай Павлович и тут же, заметив смущение на лице сына, расхохотался: — Ха-ха-ха!.. Ну, полно. Я понимаю, хочешь поближе к Батово поселиться. Одобряю. Однако не только же усадьбой тебе там заниматься. Возьмёшь шефство над Лейб-гвардии Гарнизонным батальоном.
— Слушаюсь. Дозволь просить?
— Да.
— Хочу им форму поменять и службу по-своему поставить. Дозволь?
