— Здесь Важно помнить, Александр Николаевич, что лёгкая пехота и линейная, суть разные войска. И если вторая определяет исход боя, то первая лишь помогает нанести противнику наибольший ущерб.
— Несомненно, но иначе я себе гарнизонную бригаду не мыслю. Всё указывает на то, что прежде всего солдаты и офицеры должны быть научены рассыпному строю, меткой и дальней стрельбе, подвижности и неприметности, умению действовать самостоятельно малым числом. Они этим во многом напоминают егерей.
Ратьков, улыбнулся, но не позволил себе высказать одобрения. Посему некоторое время они шли молча. И уже почти возле самых дверей Зимнего старый генерал заметил:
— Ракеты крайне не надёжны. Прошу Вас быть осторожнее и не полагаться на них.
— Хе, — усмехнулся великий князь, — придёт время, я обязательно покажу Вам, Авраам Петрович, на что способны ракеты. Вы измените своё мнение.
В ротонде возле входа в Большую столовую собралось более двух десятков человек. Саша с видимой радостью здоровался со своими учителями, многих из которых он не видел с весны. Именно тогда, переезжая на лето в Гатчину, он распрощался с учителем математики Коллинзом, художником Зауервейдом, Жиллем и другими. Мердер представил наследнику престола нового главного воспитателя, Павла Петровича Ушакова, и фехтмейстера, Ивана Ефимовича Сивербрика, которые забирали у Карла Карловича наиболее утомительные из обязанностей. Поджарый, быстрый в движениях и скупой на слова Сиверброк сразу расположил к себе великого князя. Чувствовался в этом человеке с цепким и беззастенчиво-упорным взглядом прямолинейный характер, что вызывало доверие. Павел Петрович, украшенный сединами, наоборот, производил впечатление доброго старичка чуткого и, несомненно, хитрого. В разговоре Ушаков нарочито вслушивался в слова собеседника, всячески демонстрируя своё внимание. При этом не позволял себе ни малейшей бесцеремонности. При пересечении взглядов он всегда первым опускал глаза, но и при этом его невозможно было уличить в излишней поспешности. Большой опыт светского общения был очевиден.
Когда часы пробили четыре, арапы открыли двери в Большую столовую и пригласили всех пройти. Неспешно, не прерывая своих разговоров, люди потянулись в сторону сервированного стола и встали каждый возле своего места, не спеша при этом дотрагиваться до стула. Лишь Жуковского, запутавшегося в схеме рассадки, арап проводил к его месту. Ближе всего к императору оказались великий князь, Ушаков, Жуковский, Мердер, Ратьков и Юрьевич. Все ожидали государя.
Николай Павлович, вошёл в залу быстрым и широким шагом. По-деловому сухо ответил на общий поклон, немедленно сел за стол и указал всем присаживаться.
— И так, господа, — начал речь государь, не дожидаясь пока гости успокоятся, — с возвращением Василия Андреевича, нам следует с надлежащим усердием приступить к обучению Наследника Престола Российского. Обдумав всё и учтя пожелания Карла Карловича, я повелеваю назначить первым лицом при моём сыне, моего старого друга и воспитателя, Павла Петровича Ушакова. Его опыт в воспитании великих князей будет полезен на этом месте. Прошу Вас, Павел Петрович, сказать несколько слов.
В движениях Ушаков был неспешен, а речь его текла размерено, имея характерную особенность в выделении в качестве значимых слов, прежде всего, прилагательных и наречий. Начав с благодарственных слов императору, Павел Петрович, не смущаясь, повёл полный своих воспоминаний рассказ о нравах столичного и провинциального общества, о народе и, разумеется, о научении будущего государя управлению всем этим. Сколько продолжалась его речь, сказать было сложно, но завершилась она почти мгновенно, стоило Николаю Павловичу слегка склонить голову к левому плечу. Послушав своё первое лицо, великий князь ощутил сожаление о потраченных минутах, не давших ему никакой пищи для размышления. Впрочем, возможно неумелость молодого наследника в ведении салонных бесед не позволяла намывать золотой песок из этой словесной реки. Государь дал сигнал к подаче первого блюда, и на этом официально-торжественная часть была закончена. Император, помешивая серебряной ложкой кислые щи, начал непринуждённую беседу:
— Что Василий Андреевич, готовы ли Вы начать обучение в ближайшее время?
— Ваше Императорское Величество, вполне возможно, что придётся пересмотреть наши планы научения. За время моего отсутствия Александр Николаевич оказался настолько вовлечён в военные дела, что это побуждает меня изменить начальным планам. Тем не менее, после рождества я намерен начать обучение в надлежащем виде.
Великий князь на секунду задумался, желая встрять в беседу, но вскоре предпочёл заняться щами. Государь, словно заметив порыв сына, произнёс:
— Не понимаю Вас, Василий Андреевич. Как бы то ни было, а Наследник Российского престола должен быть, прежде всего, человеком военным.
— Ваше Императорское Величество, — Жуковский вскинул глаза куда-то вправо к потолку, вздохнул и, бросив взгляд на воспитанника, продолжил, — Вы правы, в том, что военное образование необходимо Александру Николаевичу, но особенностью вовлечения его в военные дела является, помимо научения, ещё и восприятие им неискусности ума, свойственной многим офицерам. Не имея основательного знания о многих сложных вещах, он уже выносит о них свои суждения. Более того, он стремится своё мнение закрепить действием, влияющим на многих людей, в полной мере не сознавая своей ответственности за судьбы людские.
— Постойте, Василий Андреевич, — подняв брови, перебил наставника император, — но разве плохо то, что будущий наследник короны под присмотром знающих людей приобретает опыт от своих действий, как успешный, так и нет?
— Не основанный на твёрдом знании, беспорядочный опыт не позволяет сделать правильных выводов и не может служить основой для научения. Когда человек совсем недавно научившийся читать приступает к строительству дороги и созданию армейских бригад, доброго из этого опыта извлечь невозможно. Мною был предложен план обучения в котором наследник должен был последовательно, шаг за шагом, под присмотром опытных наставников постигать решение всё более сложных задач. Теперь же я не уверен в возможности проводить учение по заданному плану. Юный наследник, девяти лет отроду, не зная основ общественного устройства, не знакомый с передовой философией, не вхожий в нынешнее общество, намерен вносить изменения в законы целого княжества. Каков бы ни был исход этого действа, оно само по себе не позволит Александру Николаевичу надлежаще оценить достижения современной философии и юриспруденции. Весь этот многосторонний опыт является несвоевременным и потому вредным.
— Хм, — император нахмурился и обратился к Ушакову: — Что Вы скажете по этому поводу, Павел Петрович.
Седой генерал прищурился и, усмехнувшись, подмигнул великому князю:
— Ваше Императорское Величество, что могу сказать я, старый генерал о своевременности получаемого опыта? Ничего. У нас, в армии, обычно как... Полководец готовится к битве, составляет план, размещает войска. Но если вдруг сражение идёт не по плану, то это означает лишь одно: прежний план был ошибочен, и надлежит немедленно придумать, как исправить дело, учитывая действительное положение вещей.
— Кстати о философии, Саша, как тебе показался Або, ведь ты там был после пожара? — перевёл разговор Николай Павлович. — Хочу сообщить тебе, что я принял решение перевести твою императорскую академию из Або в Гельсингфорс.
— Мою? — переспросил великий князь, вскинув брови.
— Ах, да... Ты, верно, не знал об этом. После декабрьских событий ты болел. Мне же, как государю, не престало совмещать должность канцлера провинциального университета, и я назначил на неё тебя.
— Прекрасно! Знай, я о своём назначении, то непременно посетил бы академические здания в Або. А так, я не въезжал в город. Мне показалось неуместным отвлекать на себя внимание властей, вынужденных наводить порядок после пожара. Я определил место для размещения гарнизона в предместьях города и направился в Санкт-Петербург. С удовольствием займусь делами Гельсингфорского университета. Тем более, что эти дела не похожи на военные.
— Полагаю, что Вы не сможете, этим заняться, — вмешался Жуковский, — Вам предстоит многому научиться и времени на иные, кроме учения, дела у Вас не будет.
Великий князь улыбнулся своему наставнику и пожал плечами, не позволив себе устно возразить. Император, улыбаясь, обратился к Ушакову:
— А знаете, Павел Петрович, мой юный сын, вдохновлённый примером Петра Великого, создаёт свои полки в финляндских землях. Я Вам передам его проект устава, там есть кое-что достойное внимания...— император внезапно развернулся к наследнику. — Вот поясни мне, Саша, зачем тебе понадобилось делить солдат на звенья из трёх человек? Чем не устроили тебя привычные егерские пары?
— Я думал об этом...— задумчиво, слегка растягивая слова, ответил великий князь. — Всё что я описал, стало результатом тех отличий, кои имеет гарнизонная бригада от егерских полков. Егеря несут службу в полках. Они, бывает, стоят гарнизонами до роты по населённым пунктам, но всегда кучно, дабы быть собранными в единый полк при первой надобности. В бою они участвуют всем полком или батальоном. Очень редко они действуют отдельной ротой. Егеря могут быть построены в трёхшереножный строй и так участвовать в баталии, заменяя линейную пехоту. А могут действовать рассыпным строем в промежутках между колоннами, каре, линиями или перед ними. При рассыпном строе егеря действуют парами, стремясь к тому, чтобы один из двоих всегда был готов к выстрелу. Эта привычка действовать вдвоём, весьма полезна в стычках на улицах городов или лесу. Но как бы не поворачивалось дело, егерская пара всегда окружена товарищами из своей роты. Расстояния между парами редко превышают сажень, другую. Совсем по-иному предстоит действовать стрелкам гарнизонной бригады. Гарнизоны весьма малочисленны, не превышают взвода. При этом стрелкам необходимо будет нести сыскную и полицейскую службу: арестовывать неблагонадёжных, досматривать обозы, контролировать переправу по мостам и многое другое. Действия даже самой малой группы солдат могут производиться на значительном расстоянии от гарнизона. Для таких действий пары солдат мне показалось недостаточным. Даже вынести раненого в случае необходимости будет сложно. Потому я разделил стрелков на тройки. Такое звено вполне может быть направлено за пределы гарнизона для выполнения какого-нибудь незначительного дела. Тогда оно вынуждено будет действовать самостоятельно. Три звена объединяются в отделения. Во взвод входят три стрелковых отделения, группа дознания и группа управления. Возможно, если генерал Засядко изготовит для меня нужные ракеты, я добавлю ещё группу огневой поддержки. Всё это связано с тем, что взвод будет находиться в отрыве от остальных частей бригады, и вообще от каких-либо войск. Ему, возможно, придётся самостоятельно обороняться от бунтовщиков или осуществлять многодневные переходы для соединения с остальными войсками.
— Как Вы сказали, Ваше Императорское Высочество: "группа дознания" и "группа управления", что это? — вскинув брови, поинтересовался Ушаков.
— Именно так я назвал их в уставе. Группа дознания состоит из заместителя командира взвода и трёх дознавателей. Они должны следить за настроениями в окружающей гарнизон местности и внутри самого гарнизона. Группа управления включает в себя каптенармуса, помощника каптенармуса, повара, санитара и трёх вестовых, дабы командир мог передавать сообщения своими отделениям, если они находятся достаточно далеко, а также мог обмениваться сообщениями с командиром роты.
— Ха! Я был уверен, что Вас это заинтересует Павел Петрович, — улыбнулся император, — а как Вам идея пренебрежения невыполнимым распоряжением?
— Это как?
— Сейчас, Александр Николаевич, пояснит, зачем он такое написал в уставе.
— Это будет объяснить чуть сложнее. И начать мне придётся издалека. Я слышал, что во время Бородинской битвы Михаила Илларионовича спросили, почему он спокойно сидит и наблюдает за битвой, а не отдаёт распоряжения войскам. На это Кутузов ответил, что пока адъютант передаст указания войскам обстановка изменится настолько, что это принесёт больше вреда чем пользы, потому он доверяет своим генералам и они на месте разберутся как им воевать сподручнее. Гарнизоны численностью в полсотни человек располагаются друг от друга в нескольких днях пути. Отдельное звено может досматривать телеги, проходящие по мосту в дне пути от гарнизона. В таких условиях командир каждой отдельной группы вынужден действовать самостоятельно, не ожидая конкретного указания от начальства. Потому в уставе все распоряжения разделены на два вида. Первый это приказы. Это конкретные распоряжения, определяющие не только цель, но и сами действия подчинённых. Выполнимость приказа очевидна сразу. В случае же если распоряжение оставляет подчинённому возможность самому выбрать способ достижения цели, то это директива. Во всех случаях подчинённый должен действовать согласно распоряжению, если цель заданная им является достижимой. В ином случае подчинённый должен руководствоваться сохранением вверенного ему отряда в боеготовом состоянии.
— Хе, — усмехнулся Ушаков, — если я, боевой генерал, встану перед вашими стрелками, выну шпагу и крикну: "Вперёд сынки! Бей супостата!", то какой-нибудь унтер ответит мне, что цель-то недостижимая. Так?
— Если всё будет происходить, как Вы описали, — усмехнулся великий князь, — скорее всего так и будет. А ещё Вас попросят отойти в тыл и не мешать. Времена, когда седые генералы водили в атаку солдат уходят. В нынешнем времени генералы должны давать директивы полковникам, а не размахивать шпагой. Когда гарнизонную бригаду необходимо будет собрать в один кулак, генерал Ратьков даст директивы командирам полков, куда и к какому сроку им надлежит представить свои полки, какие города занять. Командиры полков дадут директивы батальонам, и так далее до командиров взводов. Последние дадут своим подчинённым приказы, что собрать, когда выступать, какой дорогой идти. В бою генерал Ратьков не сможет лично руководить каждой ротой. Потому командир роты получит директиву. Если рота будет построена в три шеренги, то он сможет управлять ротой приказами. Однако в рассыпном строю, расстояние между звеньями может быть более двух саженей, тогда и командиру взвода без вестовых становится сложно отдавать приказы. А в городе, когда одно отделения могут двигаться по разным улочкам, командиры отделений также будут получать лишь директивы, а не приказы. Цель моя в том чтобы научить их действовать самостоятельно в пределах общего замысла командования. Для этого они должны точно представлять свою цель и уметь самостоятельно распоряжаться своими подчинёнными. Особенно это важно для командиров взводов, которые в мирное время являются командирами гарнизонов разделённых между собой значительными расстояниями.
— Хе, — Ушаков широко улыбнулся, махнул рукой, и проговорил, обращаясь к государю: — молодой... шустрый...главное, что голову к делу прикладывает, а опыт наживёт.
