— Сначала ставим кузнечный цех, затем механический. Одновременно ищем грамотных людей в бюро. Первое бюро должно быть занято обеспечением единого способа измерений и сохранением единых размеров всех выпускаемых изделий. Второе должно заниматься изобретением инструмента и оснастки и способов их применения. Третье будет изобретать сами изделия. Четвёртое займётся учётом и доставкой всего необходимого для завода. Следом надлежит ставить фурмовочный цех. Остальные цеха уже не столь важны, но на эту работу, полагаю, уйдёт не менее двух лет. А первой задачей для Образцового завода будет изготовление паровой машины для парохода. Прежде всего для того парохода, который заменит наёмный.

— Что ж полагаю, для начала, можно и согласится с вашим планом, — кивнул Кларк, — хоть я и сожалею, что не смогу в ближайшее время освободить Александровский завод от ваших заказов. Я, честно говоря, и не ждал подобного чуда. Но паровую машину мы быстро не восстановим.

— Не знаю. Я предлагаю следующее. Уже в понедельник начать разбирать кирпичную обкладку. Снять остатки трубы. Освободить рабочий цилиндр и котёл с топкой. Поднять их, попеременно подсовывая подкладки. Затем подвести под них брёвна, за которые поднять и выставить на упоры, вывесив тем самым машину. Затем выровнять основание, путём накладки сверху слоя кирпича стёсанного надлежащим образом. Вернуть машину, заделать швы котла, уложить новую обкладку и навести трубу. Так будет быстрее. Это основание нельзя считать прочным, но на первое время должно хватить. Машину же всё одно предстоит переделать в ближайшем будущем полностью.

— Звучит не плохо, что скажешь? — Кларк спросил Плятова

— Это, — растеряно заозирался Плятов.

— Захара позовите, — распорядился великий князь, — так что скажете?

— Выполним, Ваше Императорское Высочество! — Рявкнул Плятов.

— Ну, да, — усмехнулся великий князь.

Через пять минут, неспешно подошёл Захар. Этот пожилой, лет шестидесяти, мастер был чем-то симпатичен Саше. Улыбнувшись, Захар сказал:

— Кухни уже приехали, но пока еду не дают, говорят рано.

— Раз говорят рано, значит рано, — пожал плечами великий князь и указал рукой на паровую машину, — Ты вот сюда смотри. Работы много. Завод это надолго. Но сейчас надо начать с ремонта машины. Вот, как ты думаешь, если сбить обкладку. Затем вот так набросить верёвки и качнуть. И тут же подбить вот здесь деревянные клинья. Затем в обратную сторону и здесь подбить и так приподнять.

— Нет-нет, — замотал головой Захар, — Опасно это, может хрумкнуть где-нибудь. Поднять хотите. Надо обить машину деревянным обкладом, так чтобы подвести дерево под самые прочные части. И уже за него тянуть и под него клинья ставить и подпорки.

— Соображаешь, — улыбнулся великий князь и обернулся к Кларку. — Захар пусть этим командует, а дело Плятова, достать всё необходимое.

— Хорошо, — пожал плечами управляющий.

— В понедельник начнёте, а пока ступай Захар.

Посмотрев в след удаляющемуся мастеровому, великий князь сказал Плятову: "Не сделаете, с тебя взыщу".

22 апреля 1828, Санкт-Петербург

* * *

Это воскресенье великий князь решил посвятить прогулкам. Утром он навестил Образцовый завод, откуда, убедившись, что работы идут, отправился в Зимний, желая быть на литургии рядом с отцом. Времени было более чем достаточно, поэтому великий князь выбрал путь вдоль побережья залива. Он старался осмотреть не столько сам берег, а строения на нём стоящие. Интересно было понять, как столичные жители используют своё прибрежное расположение. Достаточно быстро он разочаровался в предприимчивости местных, обладающих на побережье лишь немногими, очевидно рыбацкими, лодками.

"... видимо есть какие-то обстоятельства мешающие прибрежной активности. Таких причин может быть много, от тупого администрирования, боящегося контрабанды и шпионажа, до причин вполне объективных. Первое, что приходит на ум это наводнения. Вообще уровень воды крайне не стабилен. То, что можно назвать наводнением происходит фактически каждый год. Обычно это осень, но бывает и в другое время года. Берег залива очень полог. Не раз приезжие гости удивлялись, посещая Петергоф и наблюдая, как наши советские люди входили в воду и шли, шли, шли... а всё им вода по пояс. В результате строиться на этом низком, регулярно заливаемом, пусть только по щиколотку, водой берегу никто из приличных людей не хочет. Насыпать берег дорого. Точно так же и с кораблями. Мелко. Ничего, кроме лодки пройти не может. Копать фарватер долго, а мне надо уже в ближайшее время подтаскивать по воде брёвна для стройки. Потом подвозить железо, уголь и прочее. Нет вариантов. Пусть сначала это будет вдающийся в залив мол, но насыпать долго. Тогда пирс. На конце будем перецеплять плоты от парохода и дальше к берегу тащить кабестаном. Для начала, попробуем навести пирс...

... Отказать. Поставим на буй плавучую платформу. На неё конец от кабестана довозить лодкой. Это проще всего. Можно сделать хоть завтра. Но берег всё равно надо облагораживать. Ведь сейчас даже к воде не пройти из-за заросшей тростником болотины. Брёвна через неё ещё можно протащить, а как потом чугун или руду разгружать. Как временная мера пойдёт. Потом можно пирс навести и на его окончании делать разгрузочную площадку. По пирсу уложить рельсы и утаскивать грузы вагонами. Получится этакий порт на выносе. Со временем, возможно, берег до туда насыплем.

Много строить предстоит. Завода фактически нет. Место и толпа маргиналов...

Людей понять можно. Кларк всех толковых на Александровский забрал. Оставил самых никчёмных. Они здесь четвёртый год живут в гниющем бараке. Почти сплошь одни бабы. И заняты тем, что ломают созданное людьми. За этот высокопроизводительный труд им платят копейки. Под любым предлогом зажимая деньги. И они работают так же, как им платят. Это уже не рабочие люди... Хотя Захар вроде соображает, наверное, горькую пьёт.

А потому, сразу за лесопилкой надо ставить новые просторные и тёплые бараки. Люди должны почувствовать изменения к лучшему, приходящие вместе с тяжёлым трудом. А потом баб надо за дело пристроить. Пусть шьют. Легиону много чего надо.

Первая задача для завода, сделать паровую машину для парохода. Чтобы к тому времени, когда верфь будет готова, машина уже была. А значит, к осени основные корпуса надо поставить. Что бы зимой начать работу. Пусть это будет одна машина за всю зиму, но её надо выдать и санями отправить на верфь. А уже с весны начинать серию. Инженеры нужны. Пусть Кларк сыщет. А на стройку Юрьевича поставить. Может вспомнит чему его учили..."

— Семён Алексеевич, — очнувшись от своих мыслей, обратился великий князь к своему наставнику, — не могли бы вы мне помочь в одном деле.

— С радостью, Александр Николаевич, но чем я могу быть полезен.

— Завод предстоит отстроить заново, но для этой работой нужен человек сведущий. Не могли бы вы?

— Если бы речь шла о фортификациях, я согласился бы не раздумывая, — улыбнулся Юрьевич.

— Это понятно, — не дожидаясь продолжения, сказал великий князь, — Дело новое, необычное. Но Кларк слишком занят и за стройкой уследить не сможет. А нужна пристань, новые цеха, новые бараки. Нужно отвести воду из земли. Насыпать берег и укрепить его. Кларк. управляющий завода, а здесь нужен... фортификатор.

— Я предлагаю иное. Ждать вы не согласны, — Юрьевич широко улыбнулся, — и я готов начать командовать стройкой. А тем временем поищем среди птенцов Базена толкового молодого инженера. О чём совершенно несложно справиться у Павла Петровича.

— Хорошо, — кивнул великий князь, -так действительно лучше всего. Ещё нам необходимо пересмотреть план Кларка. Возможно, строительство обойдётся всё же дешевле восьмисот тысяч. Или эту сумму удастся разнести по годам.

— Никогда, так не было, чтобы строительство вышло дешевле, чем планировалось, — улыбнулся Юрьевич.

Великий князь улыбнулся в ответ, и они замолчали. Вдали замелькали между деревьями отблески вод Невы и путники пустили коней рысцой. Оказавшись на Английской набережной лошадям дали возможность идти шагом, и великий князь снова погрузился в свои мысли:

"Да, так будет нормально. Но что меня ещё ждёт на верфи и железоделательном заводе. Наверняка такая же разруха. Не будем загадывать, в любом случае этот завод я поставлю на ноги. А как выйдет с другими, посмотрим. Не удастся замкнуть заводы друг на друга, будем брать сырьё со стороны. Верфь окажется никчёмной, здесь пароходы собирать начнём... Интересно..."

Стоило им выехать на Английскую набережную, как великий князь заметил Жуковского, выходящего из дверей большого дома с колоннами.

— Это что за дом?

— Бывший особняк Шереметьева, — откликнулся Юрьевич, — сейчас выкуплен и лет десять как перестроен на деньги английской общины.

— Понятно, неспешно пошли.

Всадники позволили коням идти шагом, в результате Жуковского нагнали уже на площади, известной по декабрьским событиям.

— Здравствуйте Василий Андреевич, — слегка обогнав поэта, поздоровался великий князь и соскочил с седла.

— Здравствуйте, Александр Николаевич, — улыбнулся воспитатель, — рад вас видеть.

— Прогуливаетесь? А я еду в Зимний, возможно нам по пути. Вы, наверное, к себе на Миллионную?

— Да, я буду рад сопровождать вас, Александр Николаевич.

— Прекрасно.

Они сделали буквально с десяток шагов. И великий князь поспешил поделиться своими переживаниями:

— Я сейчас еду с Образцового завода, вы себе даже не представляете какая там разруха. От завода одно лишь название. Полагаю, в ближайшее время ничему кроме него не смогу уделить должного внимания. Придётся на время отставить и литературные дела. По-прежнему, надеюсь на вашу помощь в этом деле.

-Тут я должен огорчить вас. Я знаю Зотова, в теперешних обстоятельствах он не станет добросовестно работать над вашей пьесой. Я сожалею, что вы не обратились к Погодину.

— Почему? Что могло произойти?

— Зотов, человек служащий, карьера является основной его заботой. Он всегда угодлив с начальством. А как известно, новые столоначальники весьма неблагосклонны к старым.

— Вы о чём?

— Ах, я забыл, что вы не литератор. А, стало быть, можете не знать новостей, всколыхнувших сегодня богему. Так вот, этим днём государь отставил от должности господина Шишкова. А вместе с ним был отставлен, — Жуковский широко улыбнулся, — и прежний цензурный кистень. Теперь настают новые времена в литературе.

— Уверен, через месяц вы будете проклинать новый цензурный устав и благоговейно вспоминать времена Александра Семёновича, когда он во всём своём доброжелательстве к литераторам, не столько карал их, сколько отечески научал.

— Граф Ливен, примилейший человек и, в отличии от Шишкова, не имеет никаких желаний облагодетельствовать русский язык или снабдить общество плодами своего литературного творчества.

— Тем хуже для литераторов, значит, он не знает их труда и не сможет оценить его.

Жуковский остановился, но затем махнул рукой в сторону и продолжил идти.

— Вы просто молоды. Вы опасаетесь, что ваши надежды связанные с Шишковым и Зотовым рухнут. Не переживайте. Государь никогда не допустит этого. И пока я ваш воспитатель, я всегда смогу стать для вас проводником в литературе. Я готов всему научить. Главное чтобы у вас было желание учиться.

— Для знаний я всегда открыт. И если только эти сомнения мешают вам полнее участвовать в моих делах, то я прошу забыть их. Я рад иметь такого учителя и готов перенимать у вас знания.

— Но вы так заняты. Я постоянно слышу, как вы то в Гатчине, то в Финляндии, то учения легиона, то железная дорога, теперь верфь и заводы. Когда вам. Я не так давно имел разговор с государем, он обеспокоен вашим знанием французского. Вы слишком медленно постигаете язык. У вас нет времени.

— На самом деле всё не просто. Действительно времени мало. Но возможности для учёбы есть, только нужно совместить эту учёбу с другими делами. Французский идёт медленно. Всё верно. Но это потому, что Флориан Антонович не может быть со мной везде. Заботы об Эрмитаже заставляют его быть в столице. Его заботы как гувернёра мне не нужны. Я же бываю здесь не часто. Но выход есть. Я практикую язык с другими людьми. С ним же веду переписку. И по своему приезду непременно бываю в Эрмитаже. Пусть не так быстро, но язык я освою. Что не даёт нам с вами найти способ обучения не мешающий другим важным делам?

— Вполне возможно, месье Жиллю всё равно о чём говорить на французском, но литература требует отвлечённости, а иногда и отрешённости от остальных дел. Впрочем, я уверен, что можно найти способ.

— Прекрасно. Если есть желание, способ сыщется. Я постараюсь сегодня же обрадовать государя, что вы не отчаялись в обучении меня полезному.

— Ох, — шумно вздохнул Жуковский, — я даже не знаю... Государь сейчас слишком занят, чтобы отвлекать его таким несущественным делом, тем более, что мы не можем быть ни в чём уверенны. Полагаю, мы сможем обрадовать его, когда возобновим обучение.

— Вы слишком осторожничаете.

— Не люблю поспешности, столь свойственной юным. Знаете, Александр Николаевич, я изменил своё намерение идти к дому. Мне надо бы посетить одного приятеля, потому позвольте с вами распрощаться.

— Всегда буду рад встрече.

Провожая взглядом удаляющегося в сторону Сенной Жуковского, великий князь спросил у Юрьевича:

— Как думаете, Семён Алексеевич, что он мог делать в том доме?

Юрьевич пожал плечами, ничего не ответив.

— Надо бы поспешить, возможно, удастся встретиться с государем до литургии, — сказав это великий князь вдёрнул себя в седло и пустил коня лёгкой рысью.

Взбежав по лестнице в свои комнаты, великий князь тут же распорядился узнать, где государь. Император прогуливался в Летнем саду, и наследник поспешил туда.

Николай Павлович задумчиво глядел на плавающих по канавке лебедей. Он как-то ссутулился и подался вперёд, будто высматривал что-то. Его руки были сложены за спиной и пальцы перебирали невидимую верёвочку. Адъютант, готовый приблизится по первому зову, замер метрах в пяти от государя. Саша почти бесшумно приблизился к отцу метров на пятнадцать и встал, ожидая момента. Конвойные поляки благоразумно не стали приближаться даже на двадцать метров. Они просто обошли значимое место и загородили собой подходящие к нему дорожки. Ожидание затянулось. Где-то через десять минут, император скинул с себя оцепенение и огляделся.

— Саша! — Николой Павлович широко улыбнулся. — Я рад, что ты здесь. Посмотри, какие красавцы.

Взглянув на лебедей великий князь кивнул.

— Красивые.

— Да-а... — неопределённо протянул император, — Война не будет долгой. Я пока отложил твой доклад в государственном совете и тебя попрошу, пока я не вернусь, ничего для сторонних людей не писать. Только для наставников своих и по настоящей необходимости. Веди себя смиренно, не высовывайся.