— И в этом тебе тоже не хватает описаний? — уточнил Николай Павлович.
— Не хватает. Потому что мне важны мелочи, которыми обычно пренебрегают. Я не могу их увидеть, но Замин станет моими глазами. Он доложит мне, как хорош в действительности порох, сколько выстрелов за день делают егеря, так ли они метки в бою. Сколько из них и чем были убиты, как в действительности они чистят свои ружья и многое другое.
— И зачем тебе это?
— Накопленные знания отличают опытного офицера. Но ведь необязательно получать опыт самому, можно собрать чужой.
— Хочешь стать опытным офицером, не участвуя в боях? Похвально, — усмехнулся Николай Павлович.
— Это не мне. Знания нужны для обучения офицеров легиона. Чем большему они научатся сейчас, тем меньше солдат потеряют в бою, когда настанет их время. Я же, как наследник престола, наверно должен буду беречься и не смогу позволить себе участие в бою, если бог не поставит меня перед иным выбором.
— Ладно, — улыбнулся Николай Павлович, — когда ты собираешься в Гатчину?
— Завтра провожу Мама и сразу от заставы поеду. Не могу надолго оставить дорогу без своего глаза.
— И так будет всегда.
— Э, нет. Ни один человек не сможет держать в своих руках вожжи от ста экипажей и править ими. Просто пока у меня нет проверенных возниц.
— И у меня нет, — усмехнулся император.
26 апреля 1828, Санкт-Петербург
* * *
Карета Императрицы миновала Нарвскую заставу и оставив на обочине великого князя покатила дальше, сопровождаемая казачьим конвоем. Александра Фёдоровна вместе с княжной Марией направилась в Одессу, чтобы быть ближе к мужу. Наследник престола, взяв у егеря поводья своего коня, посмотрел им вслед и закинул себя в седло.
— Сейчас на образцовый завод к Юрьевичу и потом в Гатчину.
Они тронулись в путь и примерно через четверть часа уже были на месте, и великий князь имел возможность бегло осмотреть работы, ожидая, когда Юрьевич соберётся в дорогу. Десяток рабочих под руководством Захара суетились возле паровой машины, обшивая её досками. ещё толпа людей суетилась на берегу сколачивая плавучую платформу. великий князь направился к баракам. Один из них освободили от хлама и разместили там швейный цех. Однако, плохо освещаемый барак был явно не приспособлен для кропотливой швейной работы, и пользуясь дневным светом, швеи расположились на улице. Они расстелили парусину прямо на земле. одни кроили из неё детали легионных палаток, другие загнув края ткани простёгивали её, вшивали верёвки и усиливающие детали. Не желая отвлекать людей от работы, великий князь только убедился, что люди трудятся, и тут же направился к въездным воротам. Его ждала уже заложенная коляска. Юрьевича пока не было. Саша соскочил с коня и, в ожидании наставника, пересел в экипаж. Буквально через минуту вынесли путевой рундук и закрепили на запятках. А следом вышел и хозяин рундука. Юрьевич легко вскочил в коляску и, справившись всё ли готово, скомандовал: "Трогай!". Коляска покатилась вперёд.
— Я видел шатры уже кроят, — начал долгую дорожную беседу наследник престола.
— Я велел сначала сделать только один, — пояснил воспитатель. — бабы увидят, как всё получается, и начнут кроить остальные все сразу.
— Думаете, успеют к десятому?
— Вполне возможно. Если и опоздают, то не больше чем на день другой.
— Прекрасно, послезавтра отправим из Гатчины стрелков, и первого они смогут начать учиться ставить и снимать шатры.
— Повозки будут готовы не раньше, чем к пятому, — нахмурился Юрьевич.
— Это меня устроит. Даже если к десятому команда не будет готова, то к двадцатому точно успеет.
— Я рад, — Юрьевич улыбнулся, — что вы понимаете насколько государю важно увидеть ваших легионеров в деле.
— Ах, не думаю. У него сейчас заботы о всей армии.
— Несомненно, но эта команда есть первое серьёзное дело легиона. Именно она покажет, насколько правилен ваш путь.
Великий князь пожал плечами и сказал:
— А мои мысли целиком поглощены дорогой и заводами. Не терпится узнать насколько продвинулись работы.
— Нет лучше времени, чтобы выспаться, чем дальняя дорога, — пожал плечами Юрьевич.
Они замолчали. Воспитатель среди бела дня благоразумно погрузился в сон, оставив воспитанника наедине с его мыслями.
27 апреля 1828, Гатчина
* * *
Расправившись с супом, великий князь решил скрасить разговором ожидание основного блюда. Заметив, что Григорьев тоже закончил есть, он поспешил обратиться к нему:
— Итак, Пётр Порфирьевич, какие у вас, как старшего по команде, есть соображения о предстоящем деле?
— Получив ваше распоряжение, я уже отобрал людей в обоз и большинство поваров. Я понимаю, что вы полагали взять ездовых из школы, но позволил себе предвосхитить ваши желания. Чему может научиться ездовой в этом походе, так ли это важно. В то время как я отобрал в ездовые дознавателей. Пусть молодцы поучатся опрашивать пленных и местных. Также вместе с прапорщиком Зиминым отобрали стрелков, здесь также нужно ваше одобрение. Мы взяли лучших на сегодняшний день, но свести их в один взвод без вашего указания невозможно.
— Хорошо, но у меня есть условия. Я разрешаю брать любые звенья из любых взводов, но только звенья, а не отдельных солдат. С этим условием вы можете отобрать себе любых стрелков и гренадёр. Вашу идею с дознавателями я всецело одобряю. Других соображений нет?
— Пока нет, ваше высочество. Сейчас важнее определить людей и довести их в столицу, для окончательного формирования команды. Там уже могут появиться и иные соображения.
— Когда вы готовы выходить?
— Двадцать девятого.
— Прекрасно. А как сейчас дела на стройке? Павел Петрович, как идут работы?
— Хм, работы идут, — с неохотой отозвался Мельников, — медленно. Существенно медленней, чем ожидалось.
— В чём видите причину.
— Арестанты не желают работать. А охрана, — Мельников взглянул на Григорьева, — не может понудить их к надлежащей работе.
— А мальчишки? — Поинтересовался великий князь, — Как мальчишки справляются с учётом норм отработки.
— К сожалению у мальчишек слишком лёгкие кулаки, — мрачно усмехнулся Мельников.
— Понятно, я не сильно удивлён, — великий князь обратился к Григорьеву: — Пётр Порфирьевич, прежде чем вы уедете.. И, возможно даже, вам придётся несколько задержаться. Нужно отобрать из арестантов десятка полтора надсмотрщиков. Не дело охране вмешиваться и понуждать к работе без особой необходимости. Пусть одни арестанты заставляют работать других.
— Хм, полагаю можно отобрать кое-кого из воров, — Григорьев почесал подбородок, — но они народ бедовый.
— Согласен, воры подойдут, мужики слишком привыкли на мир оглядываться, — отметил великий князь. — Давайте сначала выберем старшего из них.
— У меня есть предложение по этому поводу.
— Отлично. Эти помощники администрации станут кулаками ведущих учёт мальчишек. Задача же охраны следить за общим порядком во избежание бунта.
— Павел Петрович, а как мальчишки, есть от них толк в обучении?
— О, да. Могу только хвалить их. Не знаю, чтобы я делал без этих зорких глаз и шустрых ног. Пятеро из них настолько сообразительны, что способны следить за ходом строительства моста или платформ, проверяя качество полученного результата.
— Прекрасно, Может попросить больше воспитанников у сельского дома?
— Было бы прекрасно. Я готов принять под свою руку ещё дюжину.
— Я распоряжусь. Пётр Порфирьевич, а что с детьми арестантами? Сельский дом их принял?
— Пока нет. И я полагаю, что они побегут.
— И что делать?
— Я предлагаю оставить их в арестантских бараках.
— Это не хорошо. Если мы их оставим там, никого кроме воров из них не вырастет. Их нужно отдавать в сельский дом. Пусть даже на особом надзоре, но из бараков их надо забирать. Кстати, Пётр Порфирьевич, мои мальчишки на еду в сельском доме не жаловались?
— Нет, ваше высочество. В последнее время их кормят весьма неплохо. Старые времена им кажутся прошедшими.
— Насколько вы уверены в источниках?
— Я подобрал ключи к нескольким ребятишкам. Полагаю сведения достаточно верными.
— Надеюсь, завтра вы представите мне человека на время своего отсутствия. А как идут дела у Овцына?
— Печь будет готова через четыре дня, — ответил Мельников. — Прессовальный цех уже готов, но сами прессы будут через неделю. Тогда можно будет опробовать печь, не дожидаясь пока всё отстроится.
— Прекрасно, а подвод хватает на строительстве?
— Их достаточно, но сожалею о вашем решении забрать полевые кухни, без них будет тяжело.
— Я знаю, но они нужны в армии. Постарайтесь придумать что-то, пока Кларк не сделает новые. Может просто поставить временные печи посреди пути и готовить на них.
— Не думаю, что это поможет. Мы с самого начала собирались отстраивать до конца бараки в Мариенбурге и на торфяном предприятии. Нужно это делать быстрее. И поставить там полноценные кухни. Для этого полагаю снять половину людей с дороги.
— Это что получится? — поинтересовался великий князь.
— Не ослабным будет строительство моста и подъезда к нему, в прежней силе будет заготовка шпал и леса, а строительство насыпи придётся временно прекратить.
— На сколько?
— На неделю точно, потом часть людей можно будет вернуть.
— Делайте, всё одно это нужно.
28 апреля 1828, Гатчина
* * *
Начав осмотр строительства с торфяников, только к обеду великий князь добрался до стекольного завода. Управляющий заводом арендатор, Карл Генрихович Веддер, встретил великого князя радушно, но с видимой настороженностью.
— Надеюсь, Ваше Императорское Высочество отобедает у нас? — поинтересовался управляющий, слегка наклонив голову влево.
— С радостью, — кивнул великий князь, — я и мои люди с самого утра в разъездах и изрядно голодны. Вы распорядитесь, чтобы моих гусар накормили?
— Непременно. А вас и Семёна Алексеевича, я буду рад видеть за моим столом. Обед будет подан через тридцать минут. Сейчас предлагаю пройти в мой кабинет, где мы сможем скоротать время за беседой.
— Хорошо, тем более нам есть о чём поговорить.
Веддер провёл гостей в свой кабинет. Стоило всем сесть, как великий князь приступил к делу:
— Насколько мне известно, основным товаром, изготавливаемым на заводе, являются садовые горшки для Павловского дворца. Также вы делаете детали по моему заказу. Довольно много торгуете простой глиняной посудой. Изготавливаете немного стеклянной и бисера, но они продаются плохо. Я не ошибаюсь?
— Вы хорошо осведомлены, — натянул улыбку Веддер.
— Таким образом, вы взяли в аренду у императрицы стекольный завод и превратили его в гончарную мастерскую.
— Кх, — управляющий шумно выдохнул, — Я бы сказал, что фаянс находит значительно больший спрос, чем стекло, потому я посчитал к обоюдной выгоде, дабы своевременно выплачивать аренду...
— Ах, оставьте, — оборвал его великий князь. — Я, как новый владелец завода, не выказываю никакого неудовольствия. Я лишь отмечаю, что наш завод стекольный. И я хотел бы дать вам заказы на изготовление стекла. Вы можете взять их?
— Что Ваше Императорское высочество намерено заказать?
— Я намерен поставить в Гатчине мастерскую по сборке зрительных труб. Я хочу заказать у вас стёкла. А ещё нужно много листового стекла для окон и тысяч семь фляг. Возможны и другие мелкие заказы.
— Цех очень мал. Остался всего один стеклодув. Фляги или бутылки он может сделать, но не больше двух сотен в месяц. Для листового стекла у меня нет потребной печи. А стёкла для труб никто здесь не изготавливал, и я даже не могу предположить каким качеством они должны обладать.
— Это же замечательно. У вас, Карл Генрихович, есть все условия для того, чтобы показать себя по-настоящему дельным человеком. Вам предстоит найти или научить мастеров, купить новые инструменты, наконец, произвести необходимые опыты и получить требуемые стёкла. Это настоящая работа. Она потребует от вас больших усилий, но и наградит вас.
— Но для этого помимо усилий потребуется изрядное количество денег и времени.
— Я подожду, — улыбнулся великий князь. — А деньги... я готов их дать вам, нужно лишь оговорить условия.
— И каковы ваши условия, — лицо Веддера сморщилась, будто он жевал лимон.
— Я могу предложить самые разные, из которых вы выберете наиболее удобные для вас. Возможно так же, что ваши предложения будут мною приняты. Итак, что нужно определить с самого начала. Имея стекольный завод, я намерен удовлетворять свои надобности за счёт его работы. Если вы не готовы развивать производство, я, в самом неудобном для меня случае, поставлю в Гатчине другой стекольный завод, и ваши дела станут совсем плохи. Я предлагаю вам расширить завод. Я могу дать вам деньги заимообразно, если вы готовы дать соответствующий залог. Я не против того, чтобы вложить деньги в усовершенствования, если мы подпишем соглашение о дальнейшем разделении прибытков. Я готов войти с вами в товарищество и внести в него сам завод и деньги, освободив вас от аренды и обещая вам долю с прибытков. Могу же просто освободить вас от аренды и сделать своим управляющем на заводе. Тогда я буду выплачивать вам не только уговорённую сумму вознаграждения, но и процент от прибытка. Что вам нравится?
— Вы не назвали цифр, без этого выбор невозможен.
— Вы правы. Цифры нам с вами предстоит определить отдельно. И начать нужно с расчёта потребных вам денежных сумм и времени. Когда вы готовы будете доложить мне об этом?
— Мне потребуется две недели.
— Хорошо, примерно двадцатого числа я намерен вернуться из столицы, к этому времени прошу вас тщательно обдумать все потребное для расширения завода.
— Я успею, — кивнул Веддер. На секунду он прислушался к стуку, раздавшемуся за дверью, -мы можем продолжить разговор за обедом, стол уже накрыли. Прошу.
Гости встали и направились вслед за хозяином. Обед был достаточно прост. Вкусный и сытный фасолевый суп. Жареная курица с каким-то сложным гарниром из грибов и зерновой каши. Пирожки с разнообразной начинкой, марципаны и чай. Утолив голод, великий князь осмотрел дом управляющего и поспешил во дворец. Надлежало подготовиться к намеченной на семь часов вербовке старшего капо.
Стол для великого князя установили в подземном ходе, ведущем из дворца к пристани, сразу за дверьми подвала. Установили масляные фонари. Пришлось поддеть тёплое бельё, поскольку несло сыростью, и подземный ход обеспечивал постоянный сквозняк. Наконец, в назначенное время к столу подвели арестанта. Великий князь припомнил, как он выглядел на Сенной, когда стрелки его вязали, и пришёл к выводу, что работы не сильно сказались на арестованном. Перед ним стоял всё тот бодрый человек с проворным ощупывающим окружающих взглядом. Его лицо не выдавало возможного беспокойства.
-Здравия желаю, Ваше Императорское Высочество, — неспешно выговаривая слова, произнёс арестант.
— И тебе здоровья, Дмитрий. Как работа идёт?
— Так ведь, идёт понемногу.
— Вот и господин Мельников говорит, что работы очень медленно идут. Не стараются люди.
