Приободрившись, Саша улыбнулся встречающему его Томякову. Тот вряд ли заметил улыбку наследника престола, потому что пароход был ещё достаточно далеко. Потому, спускаясь на берег, великий князь опять заулыбался. Он бодро ответил на приветствие товарища управляющего и сразу перешёл к делу:
— Времени у меня немного, как только пароход достаточно пополнится углём я отправлюсь дальше. Потому надеюсь Матвеич готов к разговору со мной.
— Он ожидает у меня.
— Тогда поторопимся, — не дожидаясь ответа, великий князь быстрым шагом направился к зданию управления верфи.
Матвеич встретил великого князя, стоя в одиночестве над разложенными эскизами.
— И так... Здравствуй... — с порога начал великий князь и, не давая ничего ответить, продолжил: — Садись. Посмотрел... Все садитесь. Я слушаю. Начни с катера.
— Кх-м, — немного стушевался старый мастер, — Так это... с чего начать-то.
— Начни с главного. Видишь ли ты пользу от железного набора корпуса?
— Ну-у... нет сомнений, что железный шпангоут будет крепче дубового той же толщины.
— Ха-ха! — громко рассмеялся великий князь. — Той же толщины. Кто бы сомневался. А того же веса?
— А это смотря, что за железо, — решительно выпятив бороду вперёд, ответил мастер.
-Вот, — демонстративно поднял палец вверх великий князь. — Теперь поговорим о деле. Ты видел какую форму я предлагаю для шпангоутов. Что скажешь?
— Пробовать надо.
— Это всё? А чуешь что? — заметив, что мастер начал рыскать глазами по комнате, великий князь поинтересовался: — Остальные корабелы где?
— Рядом, ожидают, — встрепенулся Томяков.
— Зови. Не сдал ты свой экзамен Матвеич, не выдержал ответ.
Мастер потупился в пол, но стоило войти остальным, как на него нашло озарение.
— А чую Ваше Императорское Высочество, что от баловства этого лишь ущерб казне будет и ничего боле.
— Понятно, — кивнул великий князь — за казну ещё один радетель объявился, так всё людей не доставало, теперь-то всё наладится. Ладно. Других давай послушаем. Что скажете мастера. Интересное дело будет?
Корабелы молчали. Тогда великий князь выбрал самого молодого на вид лет тридцати.
— Вот ты. Как зовут? Иди сюда, к столу.
— Алексей Толгинов, Ваше Императорское Высочество, — мастер подошёл.
— Что скажешь за форму шпангоута?
— Так дело известное, на ижорском подъёмные балки такие же. Вес экономится, а жёсткость держится. Не в этом беду вижу. Соединение этих железок не выглядит надёжным. С деревом всё ясно: в паз или под нагели. Дело привычное, способов много. Само железо если толщину подобрать не хуже дуба. Но вот соединять так... А если нет навыка, то что тут скажешь. Гадание одно.
— О, а скажи мне мастер. Вот сделали вы дубовый набор. Вы как прочность его проверяете, без обшивки чтоб. Как узнаёте, годно ли держат ваши нагели.
— Опытному глазу и так видно. А вы хотите сравнить прочность такого набора и дубового? — Алексей почесал подбородок. — Это не сложно.
— Отлично. Про станок под пушку, что скажешь?
— Хитро придумано, только не нашего ума такая работа. Тут механики дельные нужны. Мы такое не сделаем, и пробовать нечего.
— Это понятно, но сам поворотный круг и щит вам в набор вписать придётся.
— Это можно.
— Про обшивку что скажешь?
— Так доска, она и есть доска. Ничего особого. Тут, как и с парусами, дело привычное. А вот мачты...
— А есть по ним сомнения? — поинтересовался великий князь и, обратившись к остальным мастерам, указал: — Садитесь все за стол. Пусть каждый скажет.
15 мая 1828, Санкт-Петербург
* * *
— Александр Николаевич, получено письмо, — сообщил Юрьевич великому князю, наблюдавшему за учениями готовящейся к отправке команды.
— Вот как, от кого?
— От Лишеня.
— Давайте сюда.
Великий князь прочёл письмо, нахмурился, затем улыбнулся и перечитал ещё раз.
— Пойдёмте в мой кабинет, Семён Алексеевич, нам непременно надо будет написать ответ и скорейшим образом его отправить. Здесь я увидел что хотел, поспешим. Было бы хорошо успеть до ужина.
Войдя в кабинет, великий князь сел за стол и взялся за перо, но Юрьевич остановил его:
— Александр Николаевич, вы уверены, что на это письмо должен быть ответ.
— Не сомневаюсь. Оно может показаться достаточно грубым. Но это лишь беда Лишеня, не умеющего сообщать руководству неприятные вещи. В нём есть главное, подполковник переживает за вверенный ему полк и за предстоящую компанию. А это дело не личных амбиций, а беспокойство о пользе государю. Разве можно такое оставить без ответа. И ещё, я мог бы ему указать, но хочу убедить. Посему я своими словами напишу ему ответ, а потом мы вместе с вами подправим его. Мне не хотелось бы оскорбить боевого офицера. В тоже время я хотел бы донести до него свою мысль, а потому не могу целиком доверить написание ответа вам.
— Хорошо.
— Приступим.
" Любезн...Милост... Нет. Свободу советскому бюрократизму.
Уважаемый Пётр Степанович!
Хм... Радостно... С сердечной радостью прочёл я Ваше... Э-э-э... ваше письмо, и за скупыми строками увидел человека заботящегося о вверенном ему деле. Я... Мне... Государь вверил моим заботам тридцать второй егерский. Судьба полка и успех всей кампании теперь являются моим долгом перед императором. Я полон решимости исполнить свой долг надлежаще...
Государь выделил ваш полк из общего числа, и нам предоставлена особая честь. Нам предстоит испытать ряд новшеств, которые могут быть введены по всей армии. Для этого и направляется особая команда. Я ожидаю, что большинство новшеств будут способствовать успеху кампании, но не могу исключать и ошибок. Я уверен, что какие-то из них будут казаться ошибочными первое время, прошу вас быть внимательным и терпеливым. Надеюсь ваш опыт и наблюдательность поможет Государю отделить зёрна от плевел.
Несомненно, ваши заботы умножатся с прибытием моей команды. Я буду рад хоть в какой-то мере облегчить ваш труд. Старший по команде, поручик третьего ранга Григорьев предупреждён мной о необходимости подчинения вам в интересах успеха кампании, несмотря на то, что его основной целью является испытание новшеств... Хм, этого явно недостаточно. Что же добавить...Наверное так...
Особую надежду я возлагаю на полевые кухни и полковой госпиталь. Действия лекаря Бланка и поваров вызовут множество неудобств и открытое недовольство солдат и офицеров. Предвижу, что первый месяц всем будет казаться, что врачебный надзор не более чем глупость придуманная людьми далёкими от реальной войны, а централизованная раздача еды и воды и вовсе является происками врагов, но именно они позволят сохранить солдатские жизни на походе и в лагере. Пройдёт месяц, и вы сможете сравнить потери от болезней нашего полка и других, это наглядно покажет пользу от нововведений. Ведь как известно, удача на стороне больших батальонов... Похоже, что это перебор...
Также прошу вас использовать легионных стрелков для охоты за офицерами и артиллерийской прислугой, предоставляя им значительную свободу в действиях. Полагаю, что при осадах они смогут значительно влиять на боевой дух неприятеля. Их новое оружие даёт возможность использовать новые способы войны, которые необходимо опробовать. Государь ожидает от нас подробного отчёта о применении стрелков и гренадеров... Да, снова перебор...
От тридцать второго егерского и легиона зависит будущее всей армии. При всей трудности нашей миссии, я верю в будущие победы русского оружия. Нам предстоит долгий и ответственный труд на благо короны. И я рад, что воля Государя позволила мне обрести в вашем лице товарища в столь нелёгком деле...
Пора заканчивать... Пребываю вам благосклонный,... и подпись."
— Вот, Семён Алексеевич, — протянул письмо Юрьевичу великий князь, — Прошу отредактировать его, если посчитаете недопустимыми некоторые обороты. Я хотел бы видеть его в двух списках. Один отправим почтой, а другой вместе с командой. Я намерен подписать их сразу после ужина.
В офицерском собрании ракетного заведения, любезно приютившего легионную школу, собравшиеся на ужин были удивлены присутствием четырёх унтер-офицеров. Понимая, что присутствие нижних чинов за ужином входит в противоречие с более древней традицией, чем его привычка превращать ужин в совещание, великий князь решил обратить эту трансформацию в противоположенную сторону. Дождавшись появления всех важных для дела лиц, он немедленно приступил к делу:
— Господа, прежде всего, я хотел бы разобраться с теми недостатками подготовки команды, что мог заметить сегодня.
Все затихли.
— Должен высказать унтер-офицерам команды своё неудовольствие. Я хочу похвалить вас за ту умелость, с которой стрелки устанавливают легионные шатры, расставляют рогатки и иным образом обустраивают лагерь, имея подготовленный для этого обоз. Но то, как они собирают обоз совершенно непростительно. Я наблюдал, как солдаты тороплива просто сваливают на повозки имущество, превращая его в груду мусора. Когда же я потребовал после загрузки обоза развернуть лагерь снова, этот недостаток немедленно сказался. В этом я вижу, прежде всего, недогляд со стороны унтер-офицеров. Ваша забота заключается в приучении солдат к соблюдению ими порядка во всяком деле. Теперь нижним чинам надлежит покинуть офицерское собрание.
Унтер-офицеры поспешили удалиться, а великий князь подождал, когда за подчинёнными закроется дверь, и спросил их командира:
— Итак, Сергей Николаевич, что вы собираетесь предпринять?
Прапорщик Замин поднялся с места и вытянувшись смирно доложил:
— Я обращу на это особое внимание. С утра взвод будет учиться собирать лагерь по установленному порядку.
— Хорошо, на это я даю вам весь завтрашний день, — великий князь повернулся к Бланку. — А вот, фельдшера показали себя весьма не плохо. Хотя можно отметить некую неумелость в занятии своего места в обозной колонне.
— Я лекарь, — посмотрел в глаза наследнику престола медик, — Порядок в инструменте есть вещь строго обязательная. Всякое медицинское имущество всегда должно находиться на своём месте. И мне это известно, и я могу научить этому своих людей. Но управлять повозкой я не умею, и научить движению в обозе не могу.
Великий князь посмотрел на старшего по команде.
— Ваше Императорское Высочество, — встрял в разговор Григорьев, — позвольте доложить свои соображения.
— Я слушаю.
— Полагаю необходимым подобрать на медицинские повозки ездовых, высвободив фельдшеров от этого дела. Я позволил себе заблаговременно подобрать людей. Если на то будет ваше повеление, то послезавтра они будут здесь.
— Похвально, — улыбнулся великий князь, — Но дело представляется не таким простым. С одной стороны, медицинская повозка похожа на любую другую в обозе, только везёт особое имущество. И можно было бы посадить обычных возниц, в подчинении командира обоза. С другой, будучи разгруженными и находясь при действующем госпитале, эти повозки должны служить подвозу раненных, воды или иным медицинским нуждам на усмотрение командира госпиталя. И тут уж лучше, если повозками будут управлять подчинённые полкового лекаря.
— Тем не менее, — отметил Бланк, — фельдшеру при действующем госпитале всегда найдётся другая работа, нежели смотреть за лошадьми. Возможно, следует при медицинской службе иметь отдельно возниц в подчинении командира госпиталя.
— Возможно, — кивнул великий князь, — а когда они будут свободны от заботы о лошадях, их можно будит использовать на других работах при госпитале... Только если эти работы будут связаны с ранеными, то возницам надлежит быть фельдшерами. Впрочем, ничто не мешает утвердить новый разряд для нижних чинов медицинской службы. Пётр Парфирьевич, я согласен на ваше предложение.
— Слушаюсь.
— Тогда на восемнадцатое назначаю большие учения. Утром команда выступит маршем к Павловску. Пройдя пять вёрст, поставит лагерь. После чего вернётся обратно. Девятнадцатое оставляю для отдыха и устранения недочётов, а двадцатого утром провожу вас в путь.
17 мая 1828, Сестрорецк
* * *
— Ваше Императорское Высочество, могу обрадовать вас, дела наши обстоят хорошо, — сообщил Аммосов, отпивая чай, — к концу месяца мы дадим вам две тысячи винтовок по вашему образцу. А в следующем думаю закончить заказ полностью.
Великий князь сидел, вытянув под столом уставшие ноги. Он приехал на завод утром, до обеда осматривал цеха, потом съездил в Райвола на железоделательный завод. Теперь уставший и готовый уснуть после сытного ужина, он пил чай и слушал управляющего заводом.
— Да, я видел. Работа идёт споро. Однако прошу помнить о принадлежностях к винтовке. Я заметил, что тесаков произведено очень мало.
— Это так, но мы быстро наверстаем отставание. Было бы железо.
— А оно будет? — улыбнулся великий князь.
— Несомненно, даже если Райволовский завод и подведёт нас, то мы вскорости ожидаем железо с Выксы. Возможно, это некоторым образом задержит нас, но до августа я намерен отдать вам последнюю винтовку не смотря ни на что.
— А если и с Выксы придёт брак.
— Нет, отборку железа производят прямо на Урале. Это здешнее железо мы отбираем здесь.
— Это интересно, и много брака?
— Почти треть, иногда больше.
— Это хорошо, — улыбнулся великий князь, — а могу ли я забирать этот брак по сходной цене.
— По сходной? — переспросил Аммосов. — Видите ли, Ваше Императорское Высочество, завод наш предприятие казённое. Для его нужд железоделательный завод невозбранно поставляет полосовое железо. Но Райвола находится в Финляндии, продажа железа кому-либо другому, особенно с вывозом через границу княжества, должно облагаться сборами.
— Но ведь Сестрорецк может забирать всё железо. А отбраковку передавать мне.
— Это скоро станет известно всем окружающим.
— Но вы же можете продавать мне не только винтовки, но и что-то ещё? — улыбнулся великий князь.
— То, что производит Сестрорецк, — спокойно пояснил Аммосов, — для казённых нужд.
— Вы же можете для казённого завода поставлять заготовки из выбракованного полосового железа?
— Но зачем? — вскинул брови Аммосов.
— Мне для казённых нужд требуется много полосового железа. Я бы хотел приобрести его наиболее дешевым образом, при этом качество железа для меня не настолько важно. Но его должно быть много. Через ваш завод за год проходит около двенадцати тысяч пудов райволовского полосового железа, из которого вы отбраковываете около четырёх тысяч. Я бы хотел ещё больше железа, но и четыре тысячи вполне неплохо.
— Хм, наш завод был бы рад изготавливать для вас потребные детали, но выбракованное гнутое железо... Мне не хотелось бы иметь недопонимание с финскими властями. И так я постоянно вынужден отстаивать перед ними казённый интерес, когда речь заходит о наших рабочих.
— Я понял, но вы могли бы отбирать и отмечать выбракованные полосы и ровнять их, превращая из лома в заготовку. Для вас это не составит большого труда. Это будут изделия Сестрорецкого оружейного направляемые на мой опытный завод. Что же касается финской администрации, то злоупотребления её будут легко пресекаться. Уже в августе я размещу первый гарнизон в Кивинебе. Его заботой станет следить за порядком в этой местности. И в случае если финские чиновники позволят себе хоть каплю мздоимства... только дайте командиру гарнизона знать...
