— Я уже слышал это ранее. Поясните лучше ваши планы по переделке печи, и какими особенностями обладает именно эта печь. Ведь я уверен, что при строительстве были обнаружены недостатки.
-Э-э-э, не понимаю.
— Ну например, насколько удачной получилась тяга из нижней топки? Много ли теряется дёгтя на стенках верхней? Возможно ещё что-то?
— К сожалению, печь ещё не так долго работает, чтобы заметить такое.
— Хорошо, но обращайте внимание на подобные мелочи. Нам предстоит построить на моём образцовом заводе подобную печь, Затем, возможно, перестроить эту... А почему вы выбрали такой размер для верхней топки?
— Печь приходится то разогревать, то останавливать. Если размер верхней топки будет слишком мал, то это придётся делать часто. Если слишком велик, то жара нижней топки будет не хватать.
— Вы говорили, что собираетесь остудить печь и потом через час вынуть уголь. Я понимаю, что если открыть верхнюю часть с горячим углём, то он сразу вспыхнет. Но почему вы не сделали в печи расширение, куда можно было бы сдвинуть уголь из верхней топки, а не остужать всю печь. Пока же уголь остывает в освободившуюся верхнюю топку можно снова заполнить. Почему вы выбрали именно такое устройство верхней топки?
— Хм, — Овцин задумчиво почесал подбородок, — мне представляется это слишком сложным, чтобы...
— Да? — удивлённо вскинул брови великий князь. — У вас сделан чугунный под разделяющий топки. Он очевидно весьма гладок. Если в верхнюю топку не укладывать торф прямо на под, а сделать жаровой короб. Тогда этот короб, с уложенным в него торфом, можно было бы сразу целиком задвигать в верхнюю топку. Точно также его потом протолкнуть дальше в место где он должен остывать. Фактически это сведётся к двум задвижкам. Вот смотрите. Снаружи печи подготавливается короб с торфом. Дальше он задвигается предтопочную нишу, где он прогревается. Ниша отделяется от топки поднимаемой вверх заслонкой. Когда топка освобождается. Заслонка поднимается и железными прутами короб вталкивается в топку. На противоположенной стороне топки имеется выходная заслонка отделяющая камеру для остывания. В топке торф превращается в уголь из него стекает и испаряется дёготь. А если впрыскивать на раскалённый уголь воду, то уксусная вода и светильный газ. Железными крюками короб вытягивается через поднятую выходную заслонку в камеру остывания. Оттуда, подняв конечную выходную заслонку, короб крюками вытаскивается в выходную нишу, где остывает окончательно уже на воздухе. Далее короб освобождается и передаётся для заполнения новым торфом. Вот так, на одной нижней топке можно придумать замену торфа в верхней. Это сложно? Возможны и другие варианты. Вы выбрали остужение всей печи. Почему? Не кажется ли вам, что те затраты и сложности что позволят работать печи без излишнего остывания сулят больше выгод, нежели решение остужать печь всякий раз доставая уголь и прогревать её снова при загрузке торфа?
— Виноват.
— Виноватиться будете перед батюшкой в церкви. Мне нужна печь. Хорошая. Самая лучшая. Вы сделали, очевидно, не самую плохую. Мы сразу предполагали, что эта печь только для пробы. Поэтому, думайте над тем как исправить её, а не восторгайтесь своим успехом. Оставим это. Как вы собираете дёготь и остальное?
— Они испаряются в топке и вместе с газом выходят в трубку. Дёготь оседает первым. Пар смешанный с газом оседает позже в уксусную воду. Остатки газа сжигаются.
— Вы не завели трубу в нижнюю топку, чтобы дожигать там остатки газа?
— Пока нет. Это всегда можно сделать, но пока любопытно понять какие газы выходят из торфа. Сейчас мы их сжигаем только потому, что не можем собрать
— Ладно, это на будущее. Теперь о планах по перестройку тёплой стенки. Мы с вами утвердили, что печь должна стоять одной из стен хранилища угля. Но тёплый дым из нижней топки, сейчас выходит в трубу напрямую. Вы продумали возможность установки на складе угля горизонтального теплоотвода-дымохода?
— Пока я не придумал. Любой, самый незначительный горизонтальный дымоход не даст требуемого тепла, а тяга уменьшится существенно. Большой же просто уничтожит тягу.
— Вы не думали о том, чтобы создать тягу искусственно?
— Это как?
— В паровозах, часть пара выводят в трубу, он увлекает за собой остальной воздух и создаёт тягу. Также можно было бы поставить какую-нибудь воздуходувную машину на трубу.
— Я подумаю.
— Ладно, не будем терять время. Сразу напомню о предстоящей перегонке дёгтя, а теперь пойдём, посмотрим на готовый уголь.
Они перешли в хранилище. Великий князь взял в руки один из угольных брикетов и попытался раздавить его.
— Он не более хрупок, чем обычный уголь, — заключил он в итоге, — но, полагаю, при попытке довезти его до столицы превратится в труху. Посмотрим на прессование торфа.
22 мая 1828, Гатчина
* * *
После почти получасового ожидания Батенькова пригласили в столовую, где его, стоя у окна, ожидал великий князь. Большой обеденный стол был завален бумагами. Большая эскизная карта Сибири выполняла роль скатерти.
— Здравствуйте, Гавриил Степанович, — поспешил приветствовать вошедшего наследник престола. — Я рад, что дождался пока вы уладите свои семейные дела. Государь предоставил вам на это время, но дело ожидало вашего возвращения на службу.
— Здравствуйте, Ваше Императорское Высочество. Государь, в милости своей, был сострадателен к моим обстоятельствам.
— Особенно учитывая события декабря двадцать пятого года, — улыбнулся великий князь, — впрочем, оставим это. Дело ожидает вас. Нам предстоит большой труд на благо российского государства. Надеюсь, никакие обстоятельства не помешают вам.
— Я, тоже надеюсь на это, — Батеньков слегка искривил уголки губ.
— Вот, и прекрасно, — широко заулыбался великий князь, — присаживайтесь к столу. Нам предстоит на новый манер обустроить сибирский тракт. Вам, как сибиряку, это должно быть особо желанно, или я не прав?
— Отчего же, — Батеньков криво усмехнулся, — Сибирь наполнена ссыльными государевыми преступниками и вольными казаками, там очень не хватает благочинных помещиков и их трудолюбивых крестьян. Удалённость не позволяет распространить на Сибирь все российские порядки. Несомненно, я мечтаю изменить это.
— Что ж, — улыбнулся великий князь, с секунду помолчал и добавил: — тогда я предлагаю начать с того чтобы выпить по чашке чая. Прошу пересесть за тот маленький столик.
Наследник престола позвонил в колокольчик. Вошёл гусар.
— Распорядитесь, голубчик чаю нам, — и немного подумав Саша добавил. — И ещё, пусть Чернявский встанет возле меня.
Гусар, бросил взгляд на Батенькова и вышел. Дверь за ним закрылась, спустя мгновение её отворили и бывший снаружи караульный теперь замер на посту в столовой. Некоторое время Саша и Гавриил Степанович сидели молча. Батеньков по своему положению не мог начинать беседу. Великий князь же намеренно не желал разговаривать, бесцеремонно разглядывая подполковника корпуса инженеров путей сообщения. Тридцатипятилетний мужчина, немного грузный. Довольно большой прямой нос выдавался вперёд, контрастируя с глубоко посаженными глазами. Это делало его припухшее лицо каким-то неестественным. Впрочем, очки немного улучшали восприятие. Успевший повидать многое на своём веку офицер сидел спокойно, взгляд его неспешно скользил по столешнице. Руки покоились на подлокотниках и пальцы беспомощно свисали, почти не шевелясь. Вошёл Чернявский и два лакея с чайными принадлежностями, и это изменение обстановки оживило гостя.
— Сядь там, — наследник престола указал Чернявскому на стул у стены, в метре за спиной Батенькова, — и ожидай.
Дождавшись, когда чай будет разлит по чашкам и попробовав напиток, великий князь отпустил прислугу и изволил начать разговор:
— Хороший чай, Гавриил Степанович. Немного горячий, но я люблю такой. А вы предпочитаете его пить более холодным? Можно добавить прохладной воды из вот этого кувшинчика.
— Ах, нет, благодарю, — Батеньков зачем-то оглянулся на Чернявского.
— Тогда, предлагаю цукаты. Они не слишком сладкие, чтобы испортить вкус напитка.
— Благодарю.
— Вот и прекрасно. Я очень хорошего мнения о вас как об офицере и инженере, — не давая вставить слово, великий князь поспешил продолжить: — Мои учителя, Василий Андреевич и Михаил Михайлович, весьма лестно отзывались о вас. Вы умеете служить. Ваша карьера впечатляет. В семнадцатом году вы были лишь поручиком, а к двадцать четвёртому уже подполковник. Далеко не всякому удаётся каждые два года получать новый чин. Так почему вы ушли в отставку?
— М-м, — подполковник побледнел. — Злые наветы не оставили мне возможности...
— Ах, оставьте, -Саша предостерегающе выставил руки перед собой ладонями вперёд, — Мне эти ваши басни. Нам предстоит вместе вершить грандиозное дело. И необходимо, чтобы мы занимались делом. Не хотите быть откровенным со мной, тогда я вам скажу, почему вы ушли в отставку.
Батеньков покраснел.
— Вы хотели чинов, и вы добивались их. В Томске вам было не уютно. Начальство было холодно с вами. Но вы нашли себе влиятельного друга. Он поспособствовал получению вами чинов, привёз в столицу. Мне неизвестно чем, кроме дружбы, это было обусловлено и не хочу этого знать. Но когда положение его пошатнулось, у вас нашёлся другой друг. И снова вы получили чин и переехали к покровителю. Но там случилась осечка. Вы говорите о злых наветах. Они есть всегда. Они и в Томске были. Но причина вашей отставки была не в этом. Вы искали дружбы и представлялись другом. И к вам относились как к другу и как друга вас отставили. А вместе с этим закончилась и ваша карьера. Не нужно...
Жестом великий князь остановил уже отрывшего рот, чтобы возразить, Батенькова.
— Мне всё это не интересно. Мне не нужна ваша дружба. У меня есть дело. Вы должны исполнить то, что потребно для него. Ваши знания, опыт, даже место рождения, всё идеально подходит. Хотите прославиться? Прославьтесь главным строителем нового Сибирского пути. Со славой придут и деньги и почести. Мне они не нужны. Я сын своего отца. Пусть будут ваши, но дело должно быть сделано... Вы пейте чай, он вкусный.
Великий князь взял из вазочки яблочную пастилку и принялся её разжёвывать. Отхлебнул из чашки. Всё это время Батеньков смотрел на мальчишку не сводя глаз, руки его вцепились в подлокотники так, что пальцы побелели.
— А теперь, — отхлебнув чая, продолжил великий князь, — немного о крепостничестве и самодержавии, а потом перейдём к делу... Знаете ли, я весьма настороженно отношусь ко всяким благодетелям, спешащим познакомить нас с достижениями европейского просвящения. Вот пара случаев из жизни. Не буду называть имён. Жил помещик. Были у него крестьяне. Как он ими управлял, то мне не известно. Может и порол нещадно. Но нужен ему был знающий в хозяйстве человек. И послал он смышлёного крестьянского паренька учится. И всё вроде справно. Московские учителя паренька хвалят. Сочувствуют ему все, ведь крепостной. Нет ему свободы. Но услышались их причитания. Барин старый возьми, да умри. А в завещании всем вольную дал. Счастье. А не особо наш паренёк обрадовался, кто ж теперь заплатит за жильё, за еду, за учёбу. Сам. Ты свободен, парень. Из училища тебя гонят, с квартиры гонят. Ты свободен, иди умирай под забором. И стал паренёк икать себе нового барина. Как вам история?
Батеньков молчал.
— А вот помещик, получил имение. Приехал, посмотрел учётные книги, а там недоимки. А помещик начитанный был, на европейский манер. И немедля решил он крестьян своих освободить. Вот только долги как же. И мысль была шальная... Освободить, а из имущества крестьянского изъять всё ценное в уплату недоимок. А потом обнищавшие крестьяне, как в английских работных домах, будут за плошку супа трудится от рассвета до заката. Вот ведь путь свободы. Твоя жизнь становится нужна только тебе. А наниматель намерен платить сущие гроши. Ведь если ты умрёшь, всегда можно нанять другого оборванца. Вы же заведовали военными поселениями? Там же настоящее рабство. Одно лишь спасает, что командир вынужден следить, чтобы люди не мёрли. Где он других возьмёт. А свобода это хорошо. Помер десяток оборванцев, вместо них два десятка голодных на работы просятся. Вы же хотели свободы, я всё правильно помню?
Батеньков молчал. Однако, теперь его руки были расслаблены, и в ответ на вопрос великого князя, лишь кончики губ слегка дрогнули.
— И о самодержавии. Государь велик. Он стремится во всякое дело вникнуть основательно, но не в силах человеческих охватить своими заботами всю Россию. Потому всё, что вы видите вокруг, создано самими россиянами. Они друг друга судят. Они друг друга порют. Они друг друга кормят, защищают, обманывают, обирают, награждают, понуждают... Государь лишь верховным арбитром над ними стоит, но он не в силах переделать людей. Господь их создал такими, и поставил над ними государя. Мешает он вам. Чем? Тем, что на всякого пройдоху можно управы попросить не только у бога? Не в государе беда. В людских головах беда. Но я помогу вам. Лучшее средство от беды в голове, это напряжённая работа. Лишние мысли сразу уходят... На этом все разговоры о крепостничестве и самодержавии мы закончили. О дружбе тоже. Сейчас допиваем чай и отныне занимаемся делом, которое заждалось вас, Гавриил Степанович.
Сидевший до того неподвижно и даже казавшийся успокоившимся, Батеньков вскочил с криком: "Ты! ...", и рухнул на пол под тяжестью Чернявского, навалившегося сзади.
Примерно через десять минут они продолжили беседу. К тому времени великий князь выпил ещё одну чашку чая, молча наблюдая за придавленным к полу и что-то хрипящим подполковником.
— Можете работать? — наконец, поинтересовался великий князь, — Садитесь к столу.
Батеньков бережно поддерживаемый Чернявским и караульным, сел за стол. Глаза его бессмысленно таращились. Он явно был не в состоянии думать.
— Прекрасно. Я даже рад, что сегодня вам удалось ознакомиться и с этой стороной нашего совместного дела, — великий князь посмотрел на Чернявского. — Ты садись рядом.
Великий князь достал небольшую указку и пустился в пояснения.
— Сначала повторю общие мысли, чтобы у вас было время придти в себя. Наша цель наладить путь для перевозки грузов и людей с Волги до Охотского моря, через всю Сибирь. Вы уже проехали этим путём, и ваши заметки в этой части бесценны. Итак, Сибирский путь. От Перми до Ирбита по суше. С Ирбита до Оби вниз по течению. Потом по Оби и Кети до Озёрной. Далее по суше до судоходной части Каса. Затем по Касу, Енисею и Ангаре до Богучанских порогов. А дальше, по суше до Киренска. От Киренска по Лене, по Алдану. И по суше до Охотска. Итак четыре сухопутных участка Пермь-Ирбит, Кеть-Кас, Ангара-Киренск, Алдан-Охотск. И три водных участка, на которых предстоит основать пароходства. Всякий участок должен проходиться за один сезон. Сухопутные за зимний, водные за летний. На соединениях участков нужно обустроить перегрузочные склады, пристани и прочее. По сухопутному пути нужно наладить фуражные склады и станции замены лошадей. По водному, склады дров и кабестаны. Вот общее описание пути. Необходимость организации складов и пристаней потребует от нас достаточно плотного заселения по этому пути. Люди должны будут жить на нём постоянно. Вы понимаете, о чём я?
