— Ты же сама спрашивала меня о списках, помнишь? — она сузила глаза, всматриваясь в лицо Панси. — Так вот, я действительно помню их наизусть! Думаешь, я не знаю, что у тебя никого не осталось?
Панси слабо улыбнулась. Она вспоминала, как с семи лет Нарцисса билась с ее несдержанностью, стараясь восполнить пробелы в воспитании.
— Думаю, ты просто не понимаешь, что такое родство для нас.
Тонкс хотела ей что-то ответить, но обратила внимание на Гермиону, которая сидела, сжав голову руками и сверля ее глазами.
— Дора, зачем все это? — раздраженно пробормотала она, выпустив голову из рук. — Вы что, успели превратить палату Билла в штаб обороны, пока меня не было? Или здесь решаются вопросы британской Короны? Что такого мы могли здесь сказать, что ты на нее взъелась? — она устало указала глазами на Панси. — Все чистокровные семьи связаны, и в этом нет никакого секрета.
Нимфадора недовольно поморщилась.
— Не говорили, — согласилась она. — Но как мы можем обсуждать что-то серьезное при ней?
— А нам есть, что обсуждать? — спросил Билл. — Ты всерьез думаешь, что мы располагаем теми сведениями, что еще не устарели? Или теми, что Пожиратели еще не знают? Очнись, Тонкс, мы все еще здесь просто потому, что до нас никому нет дела!
Нимфадора недовольно сжала губы и хмыкнула. Она взмахнула палочкой и избавилась от разбитых зелий, отлеветировала палочку незнакомого волшебника на место, а затем направилась к выходу из палаты.
— Думай, как хочешь, Билл. Но не так нас и мало, чтобы с нами не считаться, — бросила она ему через плечо, на ходу трансфигурируя растянутую помятую футболку и маггловские джинсы в длинную мантию с глубоким капюшоном. — Это ведь я, а не ты, работала в Аврорате.
Билл лишь неодобрительно покачал головой на ее рвение что-то немедленно решать. Слова об Аврорате только вызвали в нем воспоминания о сопровождающих Яксли, на каждого из которых были надеты форменные министерские мантии, подозрительно напоминающие мантии авроров. Сидевшая было молча на подоконнике Джинни подскочила, боясь отпускать подругу. Она обеспокоенно подошла к Тонкс и схватила ее за предплечье.
— Куда ты собралась одна? — Джинни потянула ее на себя обеими руками, не желая выпускать из палаты. Ей казалось, что стоит только выйти за дверь, и на них начнется охота. Здесь, в центре больничного переполоха, их не замечали, когда весь внешний мир за ночь превратился во что-то чуждое и страшное.
Дора успокаивающе улыбнулась ей и сняла ее руки с предплечья. Она понимала, что девочке страшно, но больше не могла сидеть здесь без дела, когда все вокруг стремительно менялось. Каким бы убедительным ни казалось постоянство их маленького сформированного мира, ему предстояло разрушиться очень скоро.
— Сначала к целителю, затем к родителям. Собрать остатки своих вещей, наладить связи, разузнать побольше про этот барьер, — она махнула рукой в сторону улицы, — узнать, когда он спадет и как можно его пересечь… Да все, чем нужно заняться, и не перечислишь! Но здесь явно не то место, где стоит ждать сов от друзей.
Джинни растерянно отпустила ее руку и повернулась за поддержкой к Биллу, но тот только пожал плечами. Связь со штабом была потеряна. Они поняли это, когда посланные утром совы не вернулись в совятни, а у больничного камина собралась целая толпа волшебников, желающих лично убедиться в том, что невозможно пробиться в Ирландию и Шотландию. Во всех сейчас играли свои мотивы и свои страхи.
— Каждый волен поступать, как желает, Джинни, — высказала не озвученную мысль Билла Гермиона.
Тонкс благодарно улыбнулась ей за поддержку и осмотрела всех в палате перед тем, как выйти. Остановив взгляд на Панси, она растерялась. Гермиона была права, но Дора не знала, как реагировать на нее и просто кивнула той перед уходом. Девушка в ответ махнула рукой и легко улыбнулась, стараясь сгладить на прощание появившиеся углы. Глупым было бы начинать знакомство с надуманных противоречий.
Как только дверь за Нимфадорой закрылась, Джинни вернулась на свое место у подоконника, но, раздираемая собственными мыслями, не смогла высидеть там и пяти минут. Билл и Гермиона думали о своем, чем еще больше подстегали хаос в голове Джинни. Он грозил вылиться в новую истерику с поливанием. Наконец она не выдержала:
— Пойду, помогу эльфам с ужином, если там еще осталось что-то, что можно приготовить, — сообщила она всем, спрыгивая с подоконника. — Билл, тебе что-то нужно еще от целителей? Мази, зелья? Сами они неизвестно когда еще придут сюда, а раз уж нас принимают за санитарок, то нужно пользоваться положением.
Он отрицательно покачал головой и сел на кровати, натянув на себя одеяло. Волосы соломой рассыпались по его лицу, и он, тихо выругавшись, запустил в них пальцы, стараясь, если и не пригладить их, то хотя бы равномерно распределить по голове. Джинни, пожав плечами, ушла.
Осуждающе проследив взглядом за его действиями, Гермиона призвала палочкой сумку и достала из нее расческу с крупными зубьями. Потом посмотрела на Панси и достала еще одну. Билл так серьезно выглядел, когда пытался, словно ребенок, распутать слежавшиеся пряди, что Гермиона невольно хихикнула и прикрыла лицо ладошкой.
— Вот тебе инструмент, — посмеиваясь, она кинула ему на колени расческу. — И не надо рвать на себе волосы, а то Молли нам этого никогда не простит!
Поймав взгляд Панси, Гермиона бросила вторую расческу ей. Та удивленно ее поймала и начала расчесываться, смущенно глядя на Грейнджер. Но Гермиона уже ее не замечала, внимательно смотря на Билла. Он улыбался ей, вспоминая, как мама мечтала самолично его подстричь.
— Не беспокойся, вернусь к матери в целости! — пообещал он и резво принялся приводить свои волосы в порядок.
Гермиона только покачала головой.
— Билл, ты ведь уже часа три, как чувствуешь себя прекрасно, — она посчитала в уме время действия аконитовой настойки, которую подробно изучила еще на третьем курсе. — А то и все пять. И отлично знаешь, что шрамы не сойдут.
Он перестал чесать волосы и недовольно посмотрел на нее из-под длинных свисающих прядей. Панси тоже невольно замедлила движение, вспомнив о том, что Грейнджер не просто заучка, а еще и лучшая по зельям на курсе. В тот момент Панси поняла, что не зря она благодарила четырех основателей за то, что послали к ним единственную драгоценную часть золотого трио.
— Знаю, — прервал ее мысли Билл, выравнивая голову. — Но как только я это скажу, она, — он указал расческой на дверь и вновь запустил ее в волосы, — опять начнет говорить про Францию и Румынию.
— А чем они, в сущности, так плохи? Прекрасные места для того, чтобы переждать там кризис и вернуться, когда нас найдут шотландские совы.
Панси уловила во взгляде Гермионы грусть, но Билл, занятый вычесыванием волос, слушал только ее голос.
— Мерлин упаси до свадьбы мне видеть родителей Флер! — громко засмеялся он, запрокинув голову. — И особенно ее бабушку!
— Билл, я серьезно! — Гермиона легко стукнула его по колену.
— А что серьезно? — он резко перестал смеяться и посмотрел на нее. — Ты же видела Яксли. Если у них дошли руки проводить ревизию больницы, то уж, поверь мне, все остальное они давно держат под контролем! Я никуда не поведу сестру до тех пор, пока не узнаю, какие отношения установит новое правительство с зарубежными Министерствами. В чем смысл сбегать из страны? Чтобы за рубежом прятаться от местного Аврората?
— Так уж и прятаться? — Гермиона с сомнением покосилась на него.
— Так уж и прятаться, — отрезал Билл. — О другом можно будет говорить, когда я получу письмо от Чарли. А пока дай Джинни день, чтобы она успокоилась, и я увезу ее отсюда.
Гермиона кивнула и замолчала. Чем больше времени проходило, тем тяжелее становилось скрывать страх перед неизвестным за шутками и длинными разговорами. Утром, когда ее выбросило из аппарации прямо на западном побережье, не было времени для анализа ситуации. Нужно было обработать расщепленную руку, которую она к тому же сломала, когда кувырком вылетела на берег. Затем она должна была выбраться пешком к ближайшей дороге, а на ней еще с десятком других хромых и косых волшебников вручную толкать заглохший Ночной Рыцарь к тому рубежу, где можно будет наколдовать хотя бы слабую Левиосу. Все происходящее с нею до того момента, как она попала в Мунго, представлялось какой-то сказкой, пропитанной злой иронией. Но за полдня в больнице, где целители так ни разу и не взглянули на ее руку, сказка начала становиться явью. В ней появились друзья, выброшенные жизнью так же, как и она, на распутье, в ней появились вопросы.
Пока Гермиона окуналась с головой в прошедший день, Билл уже собрал волосы в хвост и отложил расческу на тумбу, взяв книгу Панси по зельям. Джинни так и не возвращалась, из чего Гермиона сделала вывод, что кормить их сегодня ужином все-таки будут. Она не заметила, как со спины к ней тихо подошла Паркинсон и потянула за плечо на себя, прося последовать за ней. Растерявшись, Гермиона не стала задавать вопросов и покорно встала с кровати Билла. Ей было любопытно, что же самой удачливой из них могло понадобиться от нее в такое странное время. В руках у Панси позвякивал мешочек с монетами, и Гермиона подумала было, что та хочет выкупить у нее какие-то сведения. Но, когда они оказались на шестом этаже, и Паркинсон поставила перед ней два больших бокала с кофе и несколько пирожных, она выбросила эти мысли из головы.
Буфет был на удивление свободен. Видимо, посетители, разогнанные перед появлением министра, так и не возвращались, а большинство проснувшихся больных не были в состоянии дойти до кафе. Молодая ведьма в кружевном переднике энергично натирала тряпкой витрину со сладостями, и группа взрослых волшебников пила чай за дальним от девушек столиком. Панси тяжело опустилась на один из стульев и несколько секунд отдыхала прежде, чем начать разговор. Когда синева перед ее глазами спала, она увидела заинтересованно смотрящую на нее поверх бокала с кофе Гермиону.
— Я хочу доверить тебе один секрет и попросить твоей помощи, — Панси взяла свой кофе и кинула на нее беспокойный взгляд, а затем наложила на них отводящие внимание чары. Гермиона теперь смотрела на нее с опасением, и Панси поняла, что ни о каком Обете здесь не может быть и речи. — Я могу тебе доверять?
— А я тебе?
Гермионе казалось все это ненастоящим. Казалось, что если не проявить должной осторожности, она обязательно оступится и произойдет что-то очень плохое. День уже и без того не заладился.
— Грейнджер, мой секрет не связан с судьбами мира, — усмехнулась Панси, глядя на то, как спадает пенка с ее кофе. Она взяла два кусочка сахара из сахарницы и добавила их в бокал. — Он связан исключительно с моей судьбой. И я бы не стала раскрываться перед тобой, если бы не находилась действительно в отчаянном положении.
Гермиона вздохнула и прикрыла глаза, боясь, что еще пожалеет о сказанном. Но за полдня общения Панси не вызвала в ней ни одного неприятного чувства. Хогвартс же просто не располагал к тому, чтобы те, кто носят красные и зеленые цвета в одежде, могли спокойной поговорить. Раньше ситуация бы ввела ее в ступор, но сейчас прежние барьеры пошатнулись. Что плохого можно было ожидать от бледной и больной девушки, едва вступившей в совершеннолетие?
— Я не выдам твоего секрета, если тебя волнует это.
Панси кивнула. С тех пор, как идея привлечь Грейнджер для помощи пришла в ее голову, она думала над тем, сколько информации следует ей выдавать. Дашь слишком мало — не заслужишь доверия, дашь слишком много — подставишь себя. Она и так шла ва-банк, ища помощи у подруги Гарри Поттера. Однако Гермиона Грейнджер не была бы Гермионой Грейнджер, если бы не обладала страстью докапываться до самой сути.
— Месяц назад, когда мы еще были в Хогвартсе, я много общалась с одним человеком, — уклончиво начала она. — Ничего серьезного между нами не было, но встречались мы довольно часто, и встречи обычно затягивались до самого утра. Я лично приобретала в лавках все необходимые зелья для того, чтобы у наших встреч не было последствий, и регулярно принимала их в точном соответствии с инструкцией. Но в какой-то момент эти зелья дали осечку, — Панси непрерывно следила взглядом за Гермионой, которая, судя по выражению лица, понимала, куда клонит Паркинсон. — И вот, проснувшись в одно прекрасное утро, я поняла, что у меня задержка. По всем тестам магии выходило, что произошло невозможное: я беременна.
Гермиона закрыла глаза ладонями и зарылась пальцами в волосы. В нормальном мире она должна была быть последним человеком, которому Панси стала бы рассказывать эту историю. Сжав голову руками, она тихо простонала, страдая от абсурдности всего происходящего.
— Грейнджер, мне не нужен этот ребенок, — закончила она.
Гермиона убрала одну руку от лица и раскрасневшимся глазом посмотрела на нее.
— Ну, и что ты намудрила, что здесь очутилась?
— Выпила зелье, которое дали в Лютном переулке моему другу. Оно должно было избавить меня от бремени и было на основе болиголова, печени дракона и еще чего-то…
Панси поморщилась, вспоминая ту отраву, которую пила под беспокойным взглядом Гарольда. Было непохоже, что это зелье вообще было предназначено для человеческого желудка. Гермиона прыснула себе в запястье и не знала, стоило ли ей заплакать.
— Своеобразный способ использовать доксицид [1].
Панси почувствовала, как начали наливаться краской ее уши. Паркинсон не понимала только, откуда взялась в них кровь, когда она и десяти минут не могла простоять на ногах.
— В общем, я кучу крови потеряла, а проблема, как была, так и осталась. Сейчас глотаю кроветворные на завтрак, обед и ужин, только они не особо помогают. Уже неделя прошла, а я до сих пор чувствую себя привидением, — пожаловалась она и посмотрела на свои белые как снег руки.
— А что? Аристократическая бледность к твоим темным волосам очень идет, — пошутила Гермиона, пододвигая к себе одно из пирожных. Панси только злобно посмотрела на нее. — Так что ты сразу не обратилась к Снейпу? Он же всегда покровительственно относился к вашему факультету. Куда бы он делся? Помог бы.
— Конечно, так бы помог, что Вельзус бы в одиночку из Азкабана сбежал, чтобы меня в родной земле закопать, — она раздраженно бросила в чашку еще один кусочек сахара, отчего брызги полетели в разные стороны. Гермиона подавилась пирожным от неожиданности и судорожно запила его кофе.
— Ну а что мешает тебе самой пойти и купить нужное зелье? — откашлявшись, поинтересовалась она.
