Учёные и чиновники повскакивали со своих мест и дружно рванулись к автоматически открывшимся аварийным выходам, образовав около них давку. Срываюсь с трибуны и бегу через технический коридор в операторскую, вспоминая перекошенные от жуткого страха лица собравшихся в конференц-зале людей. Я-то понимаю, пока ничего опасного не может произойти, а им этого ещё никто не успел подробно рассказать. Мне сейчас тоже нельзя терять времени на объяснения и попытку остановить панику. И пусть на меня после спустят всех собак, главное не допустить срыва эксперимента. Успех поставит всё на должные места. В коридорах пусто, лишь отрывисто звучит отрывистый зуммер опасности, и мигают под потолком красные лампы тревоги. 'Критическая ситуация, персоналу немедленно покинуть лабораторный комплекс', — снова по громкой связи говорит интеллектуальная система управления. Быстрее, быстрее, бегу вниз по лестничным перелётам, лифты забиты спешно эвакуирующимися сотрудниками комплекса.
Вот она, операторская, в ней вообще никого, все сбежали, бросив посты и ничего не предприняв для прекращения этого кошмара. Обзорные экраны мониторов светятся красным, показывая ситуацию критической перегрузки. Накопители заполнены энергией на двести пятьдесят шесть процентов, балластная система вот-вот выйдет из строя, дублирующая тоже долго не протянет. Хорошо хоть охлаждение ещё держится — внутренняя температура оболочки ядра находится ещё в 'желтой зоне'. Вдоль установки снизу вверх постоянно бьют толстые змеистые молнии мощнейших электрических разрядов, сверхпроводящий магнитный контур удержания ядра начнёт вот-вот разваливаться из-за сильнейших помех. В самом ядре творится что-то невообразимое, словно сама реальность окончательно сошла с ума, если верить показаниям контрольной аппаратуры. Температура постоянно скачет от миллиона градусов в минус до миллиарда в плюс. Совершенно невозможные значения, бред, галлюцинации. Точно аппаратура сошла с ума.
Откидываю защитный колпак рубильника экстренной остановки всех процессов и перезагрузки системы управления, дёргаю его на себя, ожидая немедленного прекращения творящегося ужаса. На десять долгих секунд гаснет свет, темнеют обзорные экраны мониторов, затыкается тревожный ревун, и лишь не утихающие ни на мгновение яркие вспышки молний за затемнённым защитным покрытием из металла обзорным стеклом освещают комнату. Мигнул свет, одновременно зажглись контрольные мониторы, и кошмар вернулся обратно. А ситуация стала ещё хуже. 'Основная система удержания ядра разрушена, балласт принимает нагрузку. Пятьдесят секунд до разрушения конструкции', — включился обратный голосовой отсчёт времени до катастрофы. 'Сорок', 'тридцать', 'двадцать'. За отделяющим операторскую комнату от главной установки толстым свинцовым стеклом прямо у меня на глазах медленно формируется небольшой шаровидный сгусток тёмной плазмы. Он постепенно набирает объём, и повисает точно перед обзорным стеклом с другой стороны. Не в силах оторвать от него взгляда, чувствую, как постепенно останавливается само время, секунды растягиваются всё больше и больше, удлиняясь в часы и даже года. Сгусток тёмной плазмы медленно проникает сквозь стекло и превращается во внимательно рассматривающий меня огромный глаз с вертикальным зрачком. От его пристального внимания виски наливаются невыносимой болью, тело скручивает судорога, остатками сознания чувствую, как падаю на пол...
Сон и явь.
Ааа...ааа... где-то совсем далеко звучит мой собственный крик, от которого я просыпаюсь в холодном поту. Всё так же ритмично стучит в висках боль, и никуда не исчезает ощущение заглядывающего прямо в мою душу глаза с вертикальным зрачком. Разве только судорог больше нет и если как-то перетерпеть острую боль, можно уверенно действовать руками и ногами. Боли за последнее время я уже столько натерпелся, легко переживу и эту. Вокруг стоит кромешная темнота и пахнет сыростью. Это всё та же пещера, где устроилась на ночь маленькая команда искателей-новичков с опытным проводником во главе. Где сон, а где явь, теперь уже совсем ничего не понимаю. Фонарь прыгает в левую руку, взведённый пистолет уже держит правая. Начинаю осторожно осматриваться вокруг, кто-то посторонний находится совсем рядом. На мозги как-то давит гадёныш, ох как сильно давит. Очередную резкую вспышку боли в висках отмечаю просто как очередную данность бытия. В прежней жизни такая боль уже давно отправила бы меня в нокаут, а теперь запросто держусь, крепко стиснув зубы. Значит не всё потеряно, сейчас я тебя, падлюку, найду...
В узком луче равномерно обшаривающего стеры и пол пещеры света мощного тактического фонаря замечаю тела компаньонов, какую-то секунду отстранённо радуясь, что все они ещё дышат. Отмечаю как бы между делом вытекающую изо рта Носатого Следопыта тонкую струйку слюны. Интуиция говорит — пытаться его будить совершенно бесполезно, только время зря потрачу, здоровым сном так люди не спят. А боль в висках лишь только усиливается, скоро её станет сложно терпеть даже с моим новым повышенным порогом болевой чувствительности. В пещере никого постороннего нет, около самого выхода тоже, однако ощущение давящего на мозг чужого взгляда недвусмысленно кричит — противник где-то совсем рядом. И сейчас в нём уже нет той абсолютной уверенности в собственном превосходстве, которое имелось поначалу, и даже присутствует какая-то лёгкая растерянность. Никогда ранее ему не оказывали реального сопротивления, значит.
Разрезая скачущим лучом света чернильную темноту горного ущелья, мельком замечаю какую-то высокую серую тень всего в десяти метрах от себя. Направив свет целенаправленно в ту точку, опять ничего не вижу кроме голых камней и растрескавшихся скал. А давление так никуда и не исчезает, всё чаще накатывая периодическими вспышками резкой боли уже по всему телу. Свожу вместе руки с фонарём и пистолетом, снова обшаривая окружающее пространство. Есть!!! Размытый серый силуэт попадет всего на полсекунды в яркий луч, мгновенно жму спуск, бьёт громкий хлопок выстрела, отзываясь раскатистым горным эхом в ночной тишине. Давление на мозги и боль мгновенно прекратились, вдруг стало как-то совсем легко и спокойно, вернулось чувство дрожания тёплого воздуха, опять неизвестно куда пропавшее ранее. Захотелось присесть на камни и смаковать это чувство единения с окружающим миром.
'Попал, убил?', — тревожные мысли не позволили мне уйти в блаженную нирвану. Надо бы посмотреть, кто там так нехорошо со мной развлекался. Обшаривая светом место, где в последний раз заметил серую тень, так ничего и не смог разобрать. Место открытое, склон виден до самого ручья внизу, но никого там нет. Ни тел, ни следов. Ан, нет — вон на том белом камне тёмный след крови. И рядом ещё один. Значит, попал, но не убил, лишь слегка подранил. Хорошо и плохо одновременно. Хорошо — сам живой остался, а плохо... я ведь даже не знаю, кто это такой был. Зверь или человек, но на мозги он воздействовать мастер. Хорошо если он сейчас к нам не полезет, ибо искать опасного подранка по ночной темени с одним фонарём глупо, а прибора ночного видения я с собой в поход не брал. Да и не стоило ждать от него особой помощи в подобной ситуации, тут уже полноценный тепловизор нужен.
Внимательно осмотрев окрестности ещё раз и убедившись в бесперспективности дальнейших поисков, вернулся в пещеру, подобрав по пути стреляную гильзу. Попытался разбудить хоть кого-то из спутников — безрезультатно. Даже на нашатырь никакой реакции. Искатели пребывали в далёких мирах грёз, пуская изо рта длинные слюни. Что с ними можно сделать совершенно не представлял, и решил просто подождать, если до утра сами не оклемаются, попробую как-либо колдануть, положившись на интуицию в очередной раз. Может и тогда получится что-то, хотя уверенности в благополучном исходе сейчас никакой. Спать больше не хотелось, да и боязно как-то. Ещё один подобный кошмарный 'сон' можно ведь и не пережить.
Запалив небольшой костерок около самого входа, дабы дым сразу вытягивало наружу, пристроился в дальнем углу пещеры, откуда хорошо видно освещённый огнём проход. Если кто-то полезет снаружи — сразу же замечу. И, не мудрствуя лукаво — банально подстрелю, тут сложно промахнуться с десяти-то метров. Костерок постепенно прогорал, приходилось вставать и подкидывать в него сухих веток, ненадолго отвлекшись от безмолвного созерцания каменных стен. Так и просидел до самого рассвета, не сомкнув глаз. Снаружи уже давно рассвело, когда подал первые признаки возвращения к реальности Следопыт. Пробудившись, он резко вскочил, и едва устояв на ногах, опустился на корточки, схватившись за голову двумя руками.
— Болит головка-то? — сочувственно заметил ему. — А не надо было вчера столько буюло в одно горло пить! Делиться надо было, одним словом.
— Какое буюло, откуда? — вытаращил он на меня мутные глаза. — Да я это... и где мы находимся... — тут он обшарил взглядом окружающее пространство, явно вспоминая вчерашний день.
— Шутка это была, — перестал я играть в дурачка, резко посерьёзнев, — снилось, наверное, что-то очень хорошее, да?
— Ммм... — не смог он передать нахлынувшие чувства как-то более связанно, но резко изменившееся выражение лица говорило о многом.
— Понятно, — не стал настаивать я, пытаясь вытянуть из него самые сокровенные мечтания, ведь мой сон как раз таковым поначалу и был. — Мне вот тоже сначала что-то снилось, а потом, когда случайно проснулся, обнаружил у нас незваного гостя.
— Какого гостя? — Носатый Следопыт, наконец, сумел восстановить в своей голове некоторую целостность картины происходящего и она ему сильно не понравилась.
— Не знаю, — совершенно искренне ответил ему, — что-то такое серое. Там, снаружи. На мозг этот гость сильно давил, а когда его подранил, куда-то быстро сбежал. Было слишком темно, чтобы за ним по горам гоняться.
— Покажи где? — искатель подошел ко мне вплотную, и чуть было не схватил за грудки.
Мы вышли наружу, не став пытаться будить оставшихся новичков. Сами вскоре должны проснуться, наваждение давно сбежало.
— Вон, смотри кровь на камне, — показал рукой на следы ночной стрельбы, — там ещё кровь и дальше тоже.
Цепочка кровавых пятен протянулась через низину и уходила вверх по противоположному склону. Расстояние между ними составляло никак не меньше трёх метров. Мы неторопливо спустились к ручью, где на мокрой земле отпечатался чёткий след звериной лапы рядом с пятном крови. Большой такой след, чуть меньше моего собственного. Следопыт посмотрел на меня диким взглядом, и мне было совершенно непонятно, о чём он сейчас думает.
— Это следы очень плохой смерти, — через некоторое время, немного успокоившись, тихо сказал он. — Некоторые группы искателей изредка находили стоянки других групп, где от людей оставались лишь одни обглоданные кости. По оставшимся медальонам удавалось определить — все они умерли ещё во сне. Причём погибали не один год ходившие в поиск очень опытные искатели, но не так близко к городу. Как минимум, в неделе пути вглубь Смертных Земель от этого места. И там видели похожие следы. Какой зверь их оставляет до сих пор никто не может сказать. Все, кто его мог видеть, бесславно погибали. Ты, кстати, мне ничего не хочешь сказать? Кто это был, и как ты сумел его ранить? И чем? У тебя-то и оружия никакого при себе нет, — а во взгляде столько недоверия, аж мурашки по спине.
— Сам до конца не понял, — пожимая плечами, с задумчивым видом на лице соврал ему, не желая показывать действие пистолета. — Было что-то большое, серое, совсем рядом с входом в пещеру. Сильно болела голова, а потому по-настоящему очнулся только когда тварь убежала. До этого всё как в тумане, что-то делал, а теперь не помню. После пытался вас будить — бесполезно. Спали и вправду как убитые, только слюни текли, — продемонстрировал на лице опаску и лёгкую растерянность для большей достоверности.
— Плохо, действительно плохо! — наставник хмурился всё сильнее и сильнее. — Если такие зверушки стали подбираться столь близко к городам, искателям придётся ходить большими группами, и с прикрытием из нескольких бывалых буси, а это невыгодно. Особенно для подготовки новичков. Совсем никакого дохода не останется — одни расходы. Знаешь, когда вернёмся обратно, лучше не говори в городе никому о том, что тут было, — попросил меня Следопыт тихим голосом почти шепотом.
— А ты-то сам не боишься? Вдруг эта зверушка тебя потом где-то прихватит сонного на привале? — лишь ехидно заметил на его стыдливую просьбу.
Мне такие весьма странные просьбы совсем не по душе. Тут, понимаешь, реальная опасность, а он только о бизнесе думает.
— Не боюсь, и без того всяких опасностей хватает, — резко мотнул он головой, как бы отгоняя от себя умозрительную опасность. — Крупные твари редко задерживаются на одном месте. По крайней мере, на одной и той же стоянке от них группы пока не гибли. И вообще подобные происшествия случаются далеко не каждый год. А если мы по возвращению разнесём тревожные слухи, то у многих искателей возникнут очень большие проблемы. В том числе и у меня, а я того не хочу. Лучше уж привычно рисковать на каждом выходе, чем бояться ещё до него, трясясь от страха в трактире с пустой кружкой, так как больше нечем заплатить хозяину.
Даже и не знаю, кого он сейчас пытался убедить, меня или себя? Оставалось лишь понадеяться на его опыт и как-то побеспокоиться о собственной безопасности без привлечения сторонней помощи.
— Хорошо, как скажешь, — кивнул ему. — Только расскажи, куда мы сегодня пойдём, дабы я лучше представлял ситуацию. Может пойму, как можно защититься от нападения подобных тварей в пути.
— Защитишься тут, думай больше... — Следопыт лишь презрительно фыркнул в ответ на мою просьбу. — Если такой зверь на нас нападёт в пути — шансов вообще нет. Даже не знаю, как ты его ночью сумел отпугнуть. Если опять нападёт — знать у нас судьба такая, её не обманешь, — фатализм нашего проводника мне сильно не понравился. — Но они вроде как нападают только ночью, днём прячутся где-то в норах, наверняка света боятся, — задумчиво добавил он в конце.
— Говорил же, стоило кому-то сторожить остальных, — напомнил ему вчерашний вечер.
— Признаю, был неправ, — не стал отпираться он. — И раз тебе удаётся сдержать ментальный удар твари, то завтра ночью будешь дежурить. Мы сегодня никуда не пойдём, успеешь хорошенько отоспаться.
— Что-то мне не очень хочется тут оставаться, — мысленно поёжился, вспоминая прошедшую ночку. — Вдруг та зараза вернётся. Лучше бы куда-то идти, не так муторно на душе будет. Ребята скоро должны оклематься, и давай, Носатый, валить отсюда поскорее, а? — с лёгким заискиванием в голосе озвучил разумную просьбу.
— Нельзя нам отсюда, как ты говоришь — 'валить', — Следопыт остался непреклонен в принятом решении, всё же пояснив: — Сегодня вечером ожидается волна дикой силы, лес смертельно опасен. И лучшего места, где можно спокойно переждать эту волну, в ближайшей округе нет. Потому мы отсюда никуда до завтра не пойдём! — категорично заявил он.
— 'Дикая сила'? — переспросил его, зацепившись за знакомые слова.
