Всё это время, великий князь обводил взглядом присутствующих, немного задерживаясь на каждом слушателе, чтобы понять, насколько доходят до него произнесённые слова. Остановив свой взгляд на Сперанском, великий князь сбился. Почувствовав нарастающее волнение, юный оратор бросил взгляд на подоконник ближайшего окна. И за долю секунды обрёл силы для продолжения.
— ...Хм... людям, которые предлагают такое перенимание европейских порядков, кажется, что они следуют заветам Петра Великого и внедряют в России пусть чужое и непонятное, но самое лучшее из возможного. Но только так ли это. Пётр породил великий разрыв между народом, сохранившим традиции, и вельможами ставшими европейцами. И все нынешние европейские нововведения направлены на то, чтоб сделать вельмож ещё более близкими к Европе. Но народ они оставляют в прежнем состоянии. Не хотят или не могут превратить русского крестьянина во французского. Не могут,— великий князь демонстративно упёрся взглядом в Сперанского, — потому, что земля в Нормандии родит до двенадцати зёрен на одно посаженное, а в Ярославле в лучшие годы собирают семь. И не хотят, ибо помнят, как прекрасные французские крестьяне обезглавили короля и множество вельмож. Но почему-то забывают, что прекрасный Наполеонов кодекс был написан именно в результате того что убили аристократов. Поэтому там появились "гражданские права", и в России они появятся, когда сирые и бедные возьмутся за оружие...
Великий князь смущённо кашлянул и мельком взглянул на государя. Император недобро хмурился, что заставило тут же найти другого слушателя — Шишкова.
— ...Творя законы необходимо дать ответы на вопросы: Почему русский крестьянин должен кормить своего европейского барина? Как так вышло, что барин имеет в собственности землю? Почему барин перестал даже быть обязанным службой государству? Какие ответы даны в предлагаемом законе и содержатся ли они в нём вообще? Если их не предложить народу, то он найдёт их сам. Такие же, нашёл французский крестьянин в своё время. И в результате этих ответов и появился кодекс Наполеона. Перенимание чужих законов, только поможет России повторить всё то худшее, что произошло с другой страной, а вот наступит ли лучшее неизвестно, — великий князь перевёл взгляд на Сперанского и, понизив громкость речи, пояснил: — Это не значит, что ненужно изучать европейские законы, и что их идеи нам абсолютно чужды. Из этого следует лишь то, что смотря на опыт европейских стран, надо понимать, что он был приобретён в других, отличных от России условиях, и будет ли полезен здесь ещё неизвестно. Ровняясь на Петра Великого, неплохо было бы помнить, что сейчас наступили другие времена.
Наследник снова обратился к государю:
— У границ России во времена Петра Великого стояла шведская армия. Он выбрал тяжёлый путь, который был оплачен по самой высокой цене. Но выбора у него почти не было. Шведский король не давал иной возможности. Сейчас же, после победы над Великой армией, Россия как никогда сильна и может позволить себе не бежать за Европой, а внимательно изучить опыт своих предков. Нужно понять какие особенности позволяют ей не только до сих пор существовать, но возвышаться огромной империей над окружающими государствами. А поняв, всемерно укреплять, создавая для русских людей русские законы.
Великий князь, до этого стоявший на одном месте, сделал небольшой шаг влево. Заметив недовольство Мердера, неоднократно указывавшего, что воспитаннику надлежит стоять смирно и избегать любых жестов и движений, Саша слегка улыбнулся. Он перевёл взгляд на Канкрина. Егор Францевич сидел, демонстрируя полное благодушие, кивая в такт речи наследника, или может в такт каким-то своим мыслям, и не заметил вызова со стороны докладчика. Только при слове "деньги" он вздрогнул и вынырнул из своих мыслей.
— ...недаром Николай Михайлович вспоминал про куны, отмеченные печатью лоскутки. Поскольку первая и главная надобность в деньгах есть надобность продать товар за деньги и купить другой за деньги. Где оные лишь добавляют удобства для счёта. Всё же желание хранить деньги, давать их в рост происходит из одного — из возможности купить на них потребные вещи. И в этом отношении бумажные ассигнации ничем не отличны от кун и от монет серебряных или золотых. Но серебряный рубль не только деньга, но и товар. Это кусок серебра, который привлекает своей надёжностью купца, особенно купца иноземного. Но идёт ли это в прок для государства российского. Больше чем есть серебра, серебряных рублей быть не может. Это добавляет уважения к рублю, но достоинство рубля порождает и недостаток. Число рублей строго отмерено количеством серебра в казне, и каждый вывезенный за границу рубль это ушедшее из страны серебро. А деньги нужны как посредник в обмене вещами, и число их должно определяться удобством торговли, а не количеством серебра. В войне двенадцатого года, когда судьба страны решалась на полях сражений и на содержание армий потребны были деньги, именно ассигнационный рубль помог спасти Россию от врага. Возможность невозбранно множить число денег, послужило тогда на пользу государству. После неминуемо наступила расплата, и рубль ассигнационный упал в цене. Сейчас он усилиями государя и Егора Францовича в цене поднят, и во многих головах зреет мысль заменить его рублём серебряным. Однако для поддержания того же уважения к рублю ассигнационному достаточно лишь учредить государственную цену на серебро и золото. Тогда цена рубля ассигнационного будет такой же твёрдой как серебряного, до тех пор, пока не возникнет у государя надобности изменить её. При этом, сколько вещей можно купить на один рубль будет определяться не механически, наличием серебра в монете, и не стоимостью серебра на зарубежных рынках, а только волею государя. Его благоразумие даст рублю стабильную цену, такую приятную для торговли. А острая государственная необходимость позволит менять цену рубля, превращая его из неизменной данности в послушный инструмент монарха...
Несколько раз Канкрин порывался что-то сказать, прервав речь наследника, но смирился и с видом полного нежелания слушать откинулся на спинку стула.
— ... Не стоит забывать, что деньги, порох, зерно, заводы, корабли, ружья и прочее есть лишь средство, которым государство охраняет свои пределы. Империя держится не на монархе, и не на министрах. И даже не дворяне основа её. Империя держится на солдатских штыках и крестьянской сохе. Империя будет стоять в своих границах до тех пор, пока русский солдат готов умирать из любви к богу, почтения к царю и уважения к памяти отцов, а крестьянин готов своим трудом кормить и армию и дворянство. Среди современных просвещённых людей, во многословии своём забывших о труде крестьянина, что кормит их, и службе солдата, что защищает их, так популярно ныне вольтерьянство. Прочитав Гюго, Руссо, Вольтера и Монтескье, они грезят республикой, отделением церкви от государства, наивно полагая, что крестьянин и дальше будет кормить их, а солдат защищать. Но им недостаёт понимания, что вера и самодержавное многовековое устроение, так прочно связанное с исконным и потому освящённым опытом предков положением, удерживает крестьянина от того чтобы отправить всех этих вольтерьянцев на вилы. Корона удерживает вместе все эти земли, вера заставляет людей умирать и трудиться. Кто покушается на веру или корону, тот хочет уничтожить империю, разрушить отечество, единое для многих народов. Он либо враг, либо дурак на службе у врага... — щёки великого князя раскраснелись, эмоции, неожиданные для него самого, захлестнули его. Забыв о предостережении учителя, о неуместности жестикуляции, наследник размашисто рубил воздух ладонью, расправляясь с невидимым злом. На секунду он замер, посмотрев на Мердера. Медленно перевёл взгляд на подоконник ближайшего окна, и румянец только что заливавший его щёки начал пропадать. Уже будничным голосом юный оратор продолжил: — А враг России не бунтующий голодный крестьянин или солдат. Настоящий враг за благородными и сладостными речами держит лишь одно намеренье, чтобы великая Российская Империя, способная свою политику вести, перестала существовать. Врагу удобнее Россия, как в годы древние, разделённая на мелкие уделы и не способная едино встретить в штыки любого супостата. И он готов советовать принять нам европейские порядки и твёрдый рубль и даже денег в займы... всё что угодно, лишь бы это вело к гибели государства, мешающего ему господствовать над миром. Нам же вводя законы, создавая банки, строя заводы и ведя торговлю, надлежит помнить о том, что, как бы оное не было важно, империя стоит на другом, кое потерять смертельно. Ваше Императорское Величество, я закончил доклад.
Государь несколько смущённо потёр себе лоб:
— Благодарю Вас, Александр Николаевич, — император повернулся к Егору Францовичу, — кто желает высказаться?
— Дозвольте мне, государь, — вскочил седоволосый Шишков. Император кивнул, и он подошёл к наследнику. Его левую щёку украшала слеза. — Ваше Императорское Высочество, мне так отрадно было слушать Вас. Я вспоминал годы Отечественной войны. Тогда было много людей, которые думали так же как Вы. Они жили и умирали с заботой об отечестве, служа царю презирая личное благополучие.
— Благодарю Вас, Александр Семенович, я надеюсь стать достойным уважения героев той войны.
— Егор Францевич, а ты что скажешь, — Воспользовался заминкой император.
Канкрин встал, сделал два шага вперед и развернулся лицом к государю. Задумчиво потёр чернильное пятно на большом пальце правой руки.
— Его Императорское Высочество, — начал он тихим голосом, — весьма юн и потому с лёгкостью неимоверной судит о делах сложных и запутанных. Однако пройдёт время и по мере своего обучения он поймёт, что финансы не терпят простых и скорых решений. Пока же мысль его молода и резка.
— Чтож...— сказал государь и задумчиво поглядел на наследника.
— Позвольте, Ваше Императорское Величество? — Спросил великий князь, и получив одобрительный кивок, продолжил: — Егор Францевич, во многом прав, я юн и только учусь. И я буду весьма признателен, если он сможет дать мне классы по финансовой науке...
Лицо Канкрина странно подёрнулось, и он позволил себе перебить наследника:
— Ваше Императорское Величество, полагаю, что Александру Николаевичу надлежит постигать науки по плану Василия Андреевича, высочайше утверждённому. И даже если сверх оного, я бы мог дать классы, то прежде надлежит Его Императорскому Высочеству, освоить и математическую и статистическую науки. Иначе путаница может сбить его.
— Хм, — император посмотрел на Мердера.
— Я тоже полагаю, не стоит торопиться. И хоть план научения нуждается в уточнении, но лучше пока придерживаться его, за неимением другого, — высказался воспитатель.
— Вы правы, Карл Карлович, не будем торопиться, сверх меры, — заключил император — Впрочем, не возбраняю наследнику читать из рекомендованного Егором Францевичем.
— Но, Ваше Императорское Величество, — смущёно возразил Канкрин, — Я мог бы дать ему труд господина Смита, но вот поймёт ли его отрок...
— А Вы проверьте и доложите мне, — оборвал Канкрина император, и демонстративно повернулся к митрополиту — А Вы, что скажите, отец Серафим?
— Отпустите дитя с миром, Ваше Императорское Величество. Всему свой черёд. Главное чтобы любовь к господу жила в сердце.
— Хорошо, — император встал, и все присутствующие поднялись с мест. — Александр Николаевич, вы доставили мне большое удовольствие. Выражаю Вам высочайшее поощрение, теперь ступайте.
Великий князь вытянулся смирно.
— Благодарю, Ваше Императорское Величество! — детский голосок превращал торжественный момент в шутку.
Маленький поручик развернулся на каблуках и вышел. Как только двери закрылись у него за спиной, великий князь шумно выдохнул.
— Кивер, саблю — скомандовал он — Один со мной, буду гулять в парке.
Саша долго бродил по аллеям, размышляя о прошедшем выступлении. Тщательно вспоминая сказанное, он корил себя за ошибки, переходя на похвалы за удачные выражения. Когда он уже утомился этими переживаниями и собрался возвращаться в свои комнаты, ему встретился отец.
— Ваше Императорское Высочество, дозвольте мне сопровождать Вас в этой прогулке? — широко улыбаясь и явно наслаждаясь растерянностью сына, поинтересовался император.
— М-м, — но вскоре наследник нашёлся. — Я помню, что одному великому князю была дарована привилегия, сопровождать императора на прогулках, но не помню, чтобы такая же требовалась императору.
— Ха-ха-ха, — рассмеялся Николай Павлович и, улыбаясь, продолжил: — Ты хорошо говорил. Лишь замечу, ты очень споро называешь людей врагами. Ведь если разобраться, то все враги, кто делает хоть что не так, как тебе угодно. Можно их всех в ссылку. Да только, кого поставить вместо них. На свете нет людей без изъянов, один вороват, другой вольнодумен, но вор может оказаться отменным храбрецом, а вольнодумство проистекать из ума и образованности. Дело государя поставить на службу всё то полезное, что есть подданных. Кстати, не ты ли мне советовал Ермолова направить в Польшу? А уж он-то вольнодумец, каких мало. Он будет здесь завтра, и ты можешь присутствовать на его докладе, я дозволяю. Ты, как наследник, должен научиться избегать грубых высказываний о людях. Они не дадут тебе ничего, только посеют обиду, пользы от которой не будет никакой. А вот побудить обиженного к предательству или вражде смогут.
— Благодарю, Папа! — наследник смущённо покраснел и потупил взор. — Я ещё слишком ребёнок.
— Ребячество это не плохо, — улыбнулся Николай Павлович и положил сыну руку на плечо, — всему свой срок. Я вижу твои старания и они радуют меня... Я слышал, у тебя был бунт?
Император внезапно переменил тему, и тон его голоса из мягкого и вкрадчивого стал деловым.
— Вам, стало известно про неповиновение подпоручика Тиса, государь?
— Да, я про него. Он под арестом, и что ты собираешься делать дальше?
— Как Вы и советовали, государь, я собираюсь использовать его на службе. Он задирист, и вообще не робкого десятка, образован. Мне нужно лишь чтобы он подчинился, и тогда я найду ему службу. Не в конвое, чтоб память сослуживцев о произошедшем не мешала ему, но место найдётся.
— О! — Император похлопал наследника по плечу и сделал шаг назад, как бы разглядывая сына. — Похвально применять недавно выученный урок, при первом же удобном случае. Впрочем, вот тебе другой класс. Бунтарство, есть заразная болезнь. И строгий карантин, влекущий даже смерть заражённого, подчас необходим, чтоб защитить здоровых от болезни. Сегодня ты помилуешь Тиса, а завтра остальные поляки решат, что это не так страшно, не повиноваться прямому твоему приказу. Подумай над этим тоже... А завтра, я жду тебя в Лионском зале к десяти и мы продолжим этот разговор.
* * *
26 апреля 1827, Царское село
С самого утра наследник выглядел озабоченным, это не могло укрыться от наставника.
— Вы очень задумчивы сегодня, милый друг. Возможно, Вы обеспокоены тем впечатлением, которое произвёл Ваш доклад. В таком разе, могу сообщить, несмотря на то, что Вы пренебрегли моими рекомендациями и отклонились от оговорённого нами текста, доклад высочайше оценён весьма похвально. Государю понравилось, как вы смогли расположить к себе многих из присутствовавших слушателей. Они лестно отозвались о Вас.
