— Так это правда, что ли, что эта Клеопатра Та Самая жемчужину невгребенной ценности в чаше с вином на глазах у Антония растворила и вылакала? — поинтересовался Володя, припомнив расхожую легенду.
— Сильно преувеличено и наверняка переврано в мелких деталях, — ответил ему Серёга, — В вине жемчужину не растворишь, а в винном уксусе той концентрации, чтобы можно было выпить и не скопытиться, жемчужина будет растворяться не одни сутки, так что в том виде, как ей это приписывают, она такую фортель выкинуть не могла физически.
— А что могло быть на самом деле?
— В принципе-то египетские жрецы могли уметь получать и соляную кислоту, а в ней карбонат кальция растворяется в самом деле быстро и эффектно. Правда, и кислота при этом реагирует далеко не вся, так что пить это залпом я бы уж точно не стал. Но если развести вином до безопасной концентрации и пить не одному человеку, а всем, кто был на том пиру, то почему бы и нет? Суть ведь легенды в чём? Эта показушница поспорила, что потратит на блюда для этого пира невообразимую по тогдашним меркам сумму. Ну и вот таким манером выиграла спор. Собственно, для этого ей даже не требовалось полное растворение жемчужины, а достаточно было просто испортить её до потери ценности. И я думаю, что так и было — жемчужина ведь наверняка была не только отборного сорта, но и очень крупной по размеру, и если ждать, пока растворится полностью — не тот уже будет эффект. А для неё же смысл был в том, чтобы сей секунд впечатление произвести. Ну и цена жемчужины в десять миллионов сестерциев мне кажется сильно преувеличенной...
— Два с половиной лимона римских денариев или аттических драхм, — прикинул я, — Шесть штук драхм — это талант серебром. Шестьсот штук — это сотня талантов, а эти заявленные два с половиной лимона — это четыреста с лишним талантов. Думаю, что пару ноликов прибавили последующие пересказчики легенды. Но и несколько талантов за одну пускай даже и уникальную жемчужину — это очень круто для такого способа их расхода.
— Млять, счастье этой сучки в том, что мы хрен доживём до ейного рождения, — хмыкнул спецназер, — Сам бы башку ей свернул за такие, млять, обезьяньи понты! На что три шкуры со своих колхозников дерут? Вот на это пускание пыли в глаза иносранцам?
— То-то и оно. И хотя вешать абсолютно всех собак на одну только Клеопатру Ту Самую было бы несправедливо, потому как не с неё эти безобразия начались, и я даже не уверен, переплюнула ли она в этом своих предшественничков, которые тоже ведь были обезьяны ещё те, но случай — наглядный. Иметь такой уникальнейший для античного мира НИИ, как этот ихний Мусейон, иметь такие деньжищи на эти обезьяньи понты, и не иметь их на внедрение всех этих наработок своих яйцеголовых — это кем надо быть, млять?
— Гражданами Птолемеевыми, — подсказал Серёга, и мы рассмеялись.
— А за что этот чёрный жемчуг так круто ценится? — спросил я его.
— За редкость. Обычно он бывает светлый — белый, серебристый, кремовый или желтоватый. А цветные жемчужины — ну, я имею в виду яркий такой, насыщенный цвет — среди него попадаются редко, поэтому и ценятся при равных прочих повыше. И чем реже цвет жемчужины, тем она ценнее. Самые редкие — ярко-голубые, их вообще единицы, а из более-менее распространённых — чёрные. Все прочие цвета встречаются чаще, поэтому и ценятся не так высоко, хоть и один хрен выше светлой массовки.
— Тем более, что и эту массовку ещё и не в каждой десятой раковине найдёшь, — заметил Володя, — И ныряешь ведь, млять, за грёбаными раковинами вообще без ни хрена, гробишь здоровье, рискуешь жизнью, и хрен тебя знает, найдёшь ли ты в этой очередной раковине хотя бы грошовую некондицию.
— Жемчужина хорошего ювелирного качества и достойного размера попадается даже не в каждой сотой раковине, — уточнил геолог, — И это речь о светлой и относительно малоценной массовке. Яркие цветные — на десяток светлых хорошо, если одна попадётся. А чёрные — очень хорошо, если одна на сотню. А крупная, правильной формы и хорошо насыщенного чёрного цвета — одна на тысячи. Вот за это, Макс, они так и ценятся.
— И ты хочешь сказать, что вот в этих водах чёрный жемчуг хоть жопой жри?
— Ну, не жопой, конечно. Частота встречаемости хорошего ювелирного жемчуга в раковинах такая же, как и везде. Но вот процент ярких цветных жемчужин среди общего улова в некоторых местах бывает повышенный. И там, где преобладающий цвет светлого — сероватый, возможен повышенный процент редчайшего чёрного. Именно такие места и знамениты своим чёрным жемчугом. В Атлантике таких мест не известно. В Тихом океане это отмели возле Таити и Калифорнийский залив в Мексике. А в Индийском океане такие места возле острова Сокотра у сомалийского выступа и вот здесь, на Сейшелах.
— И что, прямо вот тут в море?
— Не прямо вот тут, но очень близко, в пределах гранитной части архипелага. На северо-восток отсюда остров Праслин, километров сорок пять до него — вон, вершина его даже видна, глянь вон туда в трубу, — Серёга указал пальцем, — Он поменьше Маэ, но тоже очень приличный, второй по величине в архипелаге. А к северу от него, но совсем рядом, намного меньший остров Курьёз, и он не зря так обозван — как раз на его отмели и есть то самое место с повышенной частотой встречаемости чёрного жемчуга. Был момент в конце девятнадцатого века, когда две трети его мировой добычи были как раз отсюда.
— Прямо, настолько шикарное место?
— Скорее, менее истощённое на тот момент. Другие места были уже в основном повыбраны, мало жемчужницы осталось, так что снизилась и добыча. Сейчас — не думаю, чтобы разница была большой, но в Персидском заливе при высоком качестве жемчужин частота их встречаемости не на высоте, а у Сокотры частота хорошая, но качество хуже — преобладает свинцовый оттенок. Вдобавок, оба места давно известны, и там всё схвачено и поделено. До Тихого океана нам пока не дотянуться, зато вот эта сейшельская делянка никому ещё не известна, так что будет наша.
— Ты, кстати, не назвал Тапробану, то бишь Цейлон, — спохватился я, — Жемчуг с неё ведь сейчас на слуху в основном. Чем он там знаменит?
— На слуху оттого, что элитный практически весь через неё идёт — там основной центр торговли им, так что в Луже он и считается весь оттудошним. А так — есть, конечно, и нехилая местная добыча, но по сравнению с Персидским заливом и Сокотрой — ничего в ней выдающегося нет. Цейлонский жемчуг в основном желтоватый, но насыщенный цвет золота — редкость, а ещё реже другие расцветки. В основном они там привозные — там, где крутятся большие деньги, быстрее и дороже продашь редкий эксклюзив. И с той Сокотры, и с того Персидского залива — всё самое лучшее скупается индийскими купцами и везётся для перепродажи на Цейлон. Местные правители с их жадностью — сами же себе злобные буратины. Платили бы ловцу настоящую цену — спекулировали бы эксклюзивом сами.
— Главнюки, как всегда, норовят минимизировать издержки административным ресурсом! — прикололся Володя, — Вот только жемчужина — это им не скорлупа жопастого ореха, которую хрен приныкаешь от стукачей главнюка, — мы рассмеялись.
— Желтый жемчуг и на Маргарите ничем не хуже цейлонского, а вот тутошний чёрный получше чёрного жемчуга с Сокотры, — добавил геолог, — Кстати, на Сокотре наши жопастые орехи наверняка будут стоить дороже, чем на Мальдивах — туда они по ветрам и течениям сами хрен приплывут. А там драконовой смолой можно закупиться, да и кадры ловцов жемчуга квалифицированные оттуда сманить.
— Толку-то от них! — хмыкнул спецназер, — Сам же говоришь, что и не в каждой сотой раковине бывает хорошая жемчужина.
— Пару-тройку семей для фермы, — о традиционном сборе дикого жемчуга я даже и думать не собирался, — Знатоки жемчужницы научат наших людей работе с ней, и будем выращивать элитный чёрный жемчуг как нормальные цивилизованные люди.
— Я на это и намекаю, — подтвердил Серёга, — В реале один норвежец как раз это на Праслине и сделал лет за пятнадцать до нашего попадания, а лет за семь занялся, вроде, даже селекцией местной жемчужницы именно на высококачественный чёрный жемчуг. В Индийским океане — единственный, кто этим занялся. А нам что мешает?
— Нам пока-что катастрофически не до того, — вернул я его с небес на грешную землю, — Но на перспективу — ты прав. Надо столбить эти островки за собой сразу же, как вернёмся, и пущай ротозеи потом кусают локти, когда у наших детей и внуков всё будет давно уже схвачено. И в чём там суть с той селекцией?
— Моллюсков тестируют на выдачу маленьких жемчужин, а потом тем, которые дали самые лучшие по цвету и форме, подсаживают ядра покрупнее и самих их отделяют от прочей массовки. Занялся ли тот норвежец их разведением с отбраковкой остальных, в источнике не говорилось, но решение-то ведь самоочевидное. Там и по цвету перламутра самой раковины понятно, какой цвет будет у жемчуга именно от этого моллюска.
— И что, прямо раз за разом одному и тому же можно?
— После тестовой подсадки — ещё два раза там делалось. Но это же пара-тройка лет проходит, пока слой перламутра хороший на ядре нарастёт, и моллюск при этом два раза в год размножается, так что есть возможность полноценного отбора.
Картина маслом вырисовывается соблазнительная. Младшие дети отучатся, так вот им и место службы напрашивается — ага, с попутным налаживанием своего будущего благополучия. Ведь сюрреализм же натуральный, кто понимает! Чёрный жемчуг Сокотры, самый отборный, место того, чтобы прямо через Красное море в Лужу отправиться, идёт на Цейлон, где здорово прибавляет в цене, за которую его и приобретает птолемеевский грека или финик. Это если они сами туда добираются, а не покупают его на северо-западе Индии у индийского перекупщика. Грека или финик везёт жемчуг обратно мимо Сокотры через Аденский залив в Красное море, где наверняка нехило башляет местным бармалеям в проливе за безопасный проход, из-за чего жемчуг снова прибавляет в цене. Прибывает в Гребипет, а там Птолемей Очередной разве упустит своё? Отродясь не водилось такого за Птолемеями, и во сколько раз, вдвое или втрое, чёрный жемчуг с той Сокотры становится дороже в Александрии даже по сравнению с Цейлоном, тайна сие великая есть, поскольку другой грека, средиземноморский, об этом уже не в курсах. Он по александрийской цене тот жемчуг купил, да ещё и пошлину на александрийской таможне отбашлял или на лапу знакомому таможеннику, и ему ведь тоже свой навар нужен, на который он живёт и свою семью кормит, и с которого наверняка ещё и в порту прибытия что-то отбашлять обязан.
Так что в Греции тот тапробанский, потому как кто же там слыхал о какой-то засранной мухами Сокотре, чёрный жемчуг приобретает уже такую цену, что индийский спекулянт на Тапробане повесился бы с горя, если бы узнал. Или, если нервишки у него покрепче окажутся, то и напишет он тогда от обиды на священном ведическом санскрите "Манифест" с "Капиталом", не дожидаясь рождения двух бородатых, потому как борода у него и у самого не хуже. А нахрена нам, спрашивается, эти ррывалюции от всяких там изобиженных бородатых? Поэтому и не станут наши дети с внуками портить всем этим восточным бородатым их тонкое и легкоранимое восточное настроение, а вырастят себе втихаря ещё лучший чёрный жемчуг на Сейшелах, в обход Африки переправят в Лужу, да и толкнут в ней по справедливой средиземноморской цене — ага, нормальные герои всегда идут в обход, а если при этом ещё и торговая цепочка от лишних звеньев оптимизируется, и финансовые потоки в правильные руки перехватываются, то и о чём тут вообще можно дискутировать-то? Тут и при обычной дикой ловле за счёт сокращения посредников уже дело себя оправдало бы, а уж при выращивании на ферме — и подавно.
Главнюки восточные в чёрном теле своих ловцов жемчуга держат, заставляя их здоровье гробить и в зубах акул гибнуть, и учитывая частоту встречаемости в раковинах хорошего жемчуга, не удивлюсь, если за каждую человеческой жизнью заплачено. А чего их беречь, этих людишек, бабы ещё нарожают. За века и тысячелетия властные главнюки на Востоке давно привыкли не стоять за ценой, героически жертвуя сотнями и тысячами подвластных людей ради своих обезьяньих хотелок. Но нам-то эдакий дурацкий героизм нахрена? От обезьян мы и без него избавляться уж научились, а нормальными людьми мы почём зря не жертвуем. Поработать — да, придётся немало. Отгородить от моря хорошими каменными дамбами мелководные бассейны с проточной водой, в которых нашим людям не нужно будет нырять на глубину, гробя здоровье и рискуя жизнью, а спокойно себе без напрягов работать с выращиваемыми в бассейнах жемчужницами, размеренно и немного скучновато, эдакое морское земледелие. Ну, крокодила разве только пристрелить не туда заплывшего или акулу, дабы не шлялись возле дамб и не нервировали работников нашего морского жемчужно-зернового хозяйства. Ведь можно же организовать прибыльное дело по уму, если целью задаться? Как честный буржуин — на том стою и не могу иначе.
Другое дело, что ни бармалеи южноаравийские такому бизнесу рады не будут, ни раджи Цейлона и юга Индостана. Птолемеи, строго говоря, тоже едва ли обрадуются, но кого гребёт их изобиженное, но некомпетентное мнение, поскольку не подкреплённое реальной военно-морской силой в Индийском океане? Вот раджи индийские с бармалеями — эти кое-какими местными военными флотилиями располагают. А посему и сейшельская флотилия сюда со временем напрашивается, и огнестрела сюда побольше, и боеприпасов к нему. Чтоб понимали, значится, что такое хорошо, и что такое больно. Самый же юмор в том, что боеприпасами, а точнее — сырьём для их получения, сами же наших колонистов и снабдят. Со свинцом, например, Серёга говорил, на Мадагаскаре напряжёнка, сам в реале его импортировал, да и на Капщине не враз ещё до него доберёшься, зато в долине Инда свинцовых руд хватает, а использование свинца многократно меньшее, чем в Луже. Там же бамбука халявного хоть жопой жри, так что на водопроводы свинец не нужен, а суда им ниже ватерлинии от червя обшивать на Востоке как-то тоже не повелось. Так что уж свинец-то там не дефицит ни разу, и продадут его охотно. Ну и смысл тогда вокруг всей Африки его везти? Селитра калийная тоже не зря индийской обозвана. Есть, кстати, и на Цейлоне, так что в Бенгалию за ней плыть уже не надо. А в той же долине Инда и медь с доарийских ещё времён добывалась, и если сами рудные месторождения могли с тех пор поистощиться, то уж отвалы пустой породы и отходов наверняка высятся кучами, в том числе и серы на бывших колчеданных медеплавильнях. Это если чёрный порох нужен, а если бездымный, так хлопок — он ведь тоже в Индии уж точно не дефицит.
Оружие, конечно, привезём. Глупо же в самом деле кустарщину на месте ваять, когда я в Нетонисе стрелковку серийно уже произвожу, да и по артиллерии на серийный уровень выходить начинаю. Вот боеприпасы — да, оборудование и оснастку для местного производства привезти желательно. Ручьи с водопадами есть, так что мануфактуры будут на должном уровне. Пожалуй, Праслин ещё и под это дело столбить надо. А как заселятся на архипелаг наши сейшельцы турдетанского разлива, да обживутся — в крови потопят и сами любые поползновения недругов на родную Сейшельщину. О том, чтобы было чем — мы уж как-нибудь позаботимся.
