Хождение за два океана

Я ведь рассказывал, как балдел Бенат, начальник моей охраны, шмаляя даже из архаичного пулевого полибола? Ну, нравятся человеку технические новинки, заточенные под прореживание супостатов на войне. Надо ли объяснять, в каком кельтибер восторге от настоящего пулемёта, особенно станкового? А наш геолог ведь и не уклоняется от участия в общем деле, ему просто первые роли в таком деле претят, а вторым номером расчёта — нормально. Конечно, не бой выходит, а расстрел беззащитных, против нас всё равно, что безоружных, не солдата работа получается, а палача, и если мы от наших людей делать её требуем, то и сами должны пример им в этом подавать. Да и кому ещё кроме нас работать с этими машинками, даже в серию толком не запущенными? Десяток ручных, из которых в этой экспедиции два, да три станковых, из которых в экспедицию прихвачен один — вот пока и весь наш пулемётный парк. Не такие у нас ещё масштабы производства патронов, чтобы автоматическое оружие серийно производить. Вернёмся — займусь заодно и этими вопросами, а пока — чем богаты, тем и рады, как говорится.

Сама же машинка, будучи на той же томпсоновской основе и соответствующего массогабарита, скомпонована по образу и подобию классического максимки. Тоже лента и тоже водяной радиатор, охлаждающий ствол, пока вода не закипит. В нашем случае даже лучше, потому как и патрон послабже, не так греет, и ствол неподвижный, контачащий с водой получше за счёт оребрения. На седьмой ленте в двести пятьдесят патронов начинает кипеть вода в радиаторе нашего агрегата, а не на третьей, как у того максимки. Ну, если из них непрерывной очередью шмалять, останавливаясь только на смену ленты, а если как в реальном бою, на эффективный результат, то с перерывами выпустишь и больше. Наш и десяток лент выпустит, если противник не обкурен наркотой и не прёт безостановочно.

Храбрости этим потомственным кшатриям, конечно, не занимать. Они именно так и попёрли поначалу, пока трупов не стало слишком много, и через них ещё удавалось нормально перешагивать. Как махдисты, млять, под Омдурманом! И ведь захлестнули бы в конце концов, если бы людей хватило. Или, допустим, если бы был пошире фронт атаки. Но на узкую косу к неширокому броду бежать приходится густой толпой, по которой ни одна пуля не пропадает зря, а картечь выкашивает целые просеки. Ну и слонопотамы тоже куролесить начинают, когда свою порцию свинца схлопочут. Трижды они откатывались и снова атаковали. В третий раз — уже без элефантусов и без конницы, частью повыбитых, а частью выведенных из боя за бесполезностью. Дважды пытались наладить обстрел из-за укрытий навесом, но не хватило мощи бамбуковых луков. Зато наши артиллеристы умели стрелять и по-гаубичному, уменьшив заряды в каморах — полпачки пороху вместо целой пачки, и снаряд летит круче, взрываясь за укрытиями. Конечно, миномёты на такое дело были бы лучше, но чего нет, того нет, а за неимением гербовой нам не в падлу писать и на туалетной. Скорее всего, это их и сломило. Обоз с тыловой обслугой потянулся назад, уже не надеясь на переправу.

Последняя атака была актом отчаяния. Они и половины расстояния до брода не одолели, спотыкаясь об трупы и добавляя к ним свежие. Так и гибли безо всякой пользы, и нам с Володей даже дискотеку возобновлять не понадобилось — всех атакующих вполне успевали отстреливать артиллерия и станкач. Когда они дрогнули и побежали, только он и бил им вдогонку, а орудийные расчёты сразу же перенесли огонь вглубь — снарядами. Или из них кого осколок шальной завалит, добавив прыти, или из тыловой обслуги, на что она уж точно не подписывалась, или арбу какую обозную разнесёт вдребезги взрывом вместе с её грузом. В арбы, кстати, священные для индуистов зебу запряжены, гибель которых от тех же осколков тоже едва ли предусматривалась их планами. Ну и, конечно, внесли свой посильный вклад в сумятицу и уцелевшие элефантусы. Короче, обоз уже откровенно задал стрекача, а наши же ещё и подхлестнули тамильских тыловиков снарядами на предельную дальность. Вояки, возможно, ещё и собрались бы с силами, но без обоза — какая война? Ни новых стрел взамен растраченных, ни жратвы для подкрепления сил, ни воды, и хотя обоз можно еще в принципе и вернуть уцелевшей конницей, но сбежали все уцелевшие лодки. Как и из чего наводить новую переправу? А без неё — ради чего все эти смерти?

После недолгих раздумий, ускоряемых рвущимися среди них снарядами, за ум взялись и доблестные кшатрии. Оглядываются недовольно, оружием грозят, выкрикивают что-то яростное, но уже без куража, а явно для порядка, не переставая шагать туда, откуда пришли. Мы прекратили огонь — и снарядов у нас не бездонный склад, и храбрые всё-таки ребята, а таких убивать без необходимости, оставляя в живых всякую трусливую сволочь — тоже ведь как-то неправильно. Раз уходят — пусть уходят. Вроде бы, для новой попытки им резона никакого — без моста не переправишь обоз, а на себе много ли воды унесёшь? А без воды — правильно, и не туды, и не сюды. Солёная — вот она, в двух шагах, полно её, но нужна-то пресная, а впереди, даже если каким-то чудом переправишься, топать же ещё по островкам и бродам до Талахори добрый десяток километров под палящим солнцем и без единого источника пресной воды. Если и доплетёшься, то в каком состоянии? Только если оружие сложить, да сдаться синхалам за один только доступ к воде. Ну и смысл тогда?

— Тамильский войско больше не идёт, — подтвердил наши соображения Чендан, — Главный начальник приказал весь тамил пойти дом. Лодка нет, вода нет — Тамбапанни как дойди и захвати?

Хрен знает, сколько их там было всего, но у переправы они положили не одну сотню и не две, и ведь это были их лучшие бойцы, не перебздевшие идти в атаку на пушки и пулеиёты. Все такими быть не могут, и оставшиеся наверняка деморализованы по самое "не балуйся". С этим воинством попытку номер два предпринимать ни один вменяемый военачальник банально не рискнёт. Через год — может быть, особенно если ихняя разведка подтвердит полное отсутствие на Цейлоне страшных бронзовых людей, но уж точно не в ближайшую пару месяцев. А новое войско откуда наберёшь, когда ветераны такие ужасы об этой бойне рассказывают и своей родне участвовать в новой попытке категорически не советуют? Какой дурак пойдёт? Вот он, цвет войска Пандьи, валяется готовыми трупами и доходягами Которым, кстати, не мешало бы оказать последнюю милость...

При сортировке подранков нашлись десятка два не безнадёжных, которых наши табибы брались поставить на ноги. Млять, если бы только не этот их поголовный индуизм головного мозга! Ведь отборный же контингент! Не будь они настолько перезомбированы всей этой кастовой хренью, с удовольствием совместил бы их лечение с вербовкой к нам на службу. А так — придётся просто внятно объяснить им, чем наши порядки отличаются от ихних индийских, дабы въехали и дома рассказали родным и знакомым. Переврут при передаче, конечно, но глядишь, кто-то из менее зомбированных, но подходящих для нас, что-то и сообразит. Или хотя бы призадумаются, а позже уже и с новыми слухами сравнят и сопоставят. Задел на будущее, короче. И всё-таки — жаль, что эти не подходят.

— Некоторые ведь разорваны в клочья, — проговорил Серёга, — В первой атаке — понятно, ещё не знали ни хрена, но ко второй-то уже видели сами. И один хрен шли.

— Хреново для следующей жизни? — спросил спецназер, — Типа, родиться заново не смогут, если тушка не погребена честь по чести?

— Это вряд ли, — засомневался я, — Ходила у нас, конечно, такая байка. Но тогда индусы бздели бы выходить в море и вообще путешествовать, как те же гребиптяне сейчас бздят остаться без мумификации и погребения. Но индусы же этого так не бздят.

— Ну так англичане же в натуре сипаев из пушек расстреливали. Не просто же так столько пороху на это дело расходовали. Значит, видели в этом какой-то смысл?

— Да хрен их знает, какой они в этом видели смысл. Может, и сами повелись на чей-то досужий звиздёж.

— Расстрел из пушек для самых тяжких преступников применяли и сами индусы, — заметил геолог, — Англичане ничего не придумали, а просто переняли у них. Значит, сами индусы какой-то смысл в этом видели. Может, Чендан знает?

— Точно! Чендан, поди-ка сюда! — я указал толмачу на разорванные снарядами трупы, — Чем плохо, если тело убитого разорвано вот так, как у этих? В новую жизнь они не смогут родиться или что-то другое?

— Сам воин — ничем не плохо, господин, — ответил тамил, въехав в суть вопроса, — Воин храбрый, погиб бой, карма хорошо. Но вот такой — рука там, нога там, голова там — семья как правильно собери? Семья правильно не похорони — карма семья очень плохо.

— Так это значит, здесь в ближайшие дни следкет ожидать нашествия не войск, а похоронных команд? — прикинул я, — Семьи не вернувшихся из похода хрен ведь простят своим раджам, если те не дадут им возможности найти и похронить своих?

— Не простят, господин, — подтвердил Чендан, — Пока весь убитвй воин не найди и не похорони — какой война? Такой раджа потом воин себе где найдёт?

В общем, по всем видам выходило, что это тамильское нашествие цейлонские синхалы с помощью Будды и нашей успешно отразили. Ну, тот переправившийся отряд в пределах трёх сотен — это им на один зуб. И вторжение их основного сухопутного войска мы им сорвали, и десант с моря им тоже не удался. И продолжать военную активность в этих условиях Пандье весьма проблематично — тут как бы теперь ответное синхпльское вторжение самим не схлопотать, да ещё и перемирие их раджам и царьку нужно позарез сей секунд, иначе семьи убитых их не поймут-с. Короче, наши победили. Но шли-то ведь тамилы не за звиздюлями, верно? На что-то ведь рассчитывали, не приняв в расчёт нас? И ведь грамотно шли, не столь уж и малыми силами, да с хорошим тыловым обеспечением.

— Что-то не вытанцовывается ни хрена, — заценил спецназер, — Допустим, нас тут ни хрена нет. Флот синхальский они тогда, конечно, выносят на хрен и десантируются на берег возле Талахори. Дальше-то что? Весь десант с кораблей нужен под Талахори для его блокирования, и на столицу можно бросить только лёгкий десант на небольших лодках. У синхалов там и войска серьёзные под боком, и своя лодочная флотилия, и слонопотамы в товарных количествах. Эти-то здесь, конечно, переправились бы, но даже до Талахори им ещё топать и топать. Ну, дотопали бы к вечеру, допустим, так отдых же нужен после этого форсированного марша. И значит, лодочному десанту подмоги от них никакой. Синхалы тупо раскатывают его в блин. Что было бы дальше под Талахори, хрен его знает, но этим, которых синхалы уже, считай, помножили на ноль, от этого хоть раз легче? Много ты на такое дело добровольцев-смертничков найдёшь?

— Млять, в натуре! — прикинул я, — Ну, разве только отвлечь на себя синхальские войска, чтобы не помешали взятию Талахори? Даже если бы столько героев-добровольцев вдруг нашлось бы, это же практически невозобновимый ресурс. Бабы может и нарожают, если найдётся ещё от кого, но в строй же груднячков разве поставишь? Лет через двадцать только и восполнятся такие потери. И какой идиот пожертвует отборным контингентом на отвлекающую по сути дела операцию?

— И не факт ещё, что успели бы взять Талахори, — заметил Серёга.

— Тоже верно. Сухопутное войско, допустим, подойти успевает, но без осадных машин у них для штурма стен есть только слонопотамы, на которых стены рассчитаны. За день им Талахори не взять, за два тоже, а на третий день уже высока вероятность подхода синхальских войск.

— А ты уверен, что у них не было осадных машин? Юля, вроде бы, говорила, что какой-то из царьков Магадхи штурмовал какой-то из враждебных ему городов с помощью тяжёлых катапульт.

— Ага, был такой разговор, — припомнил я, — Так это же не греко-римские онагры с баллистами, дальнобойные и транспортабельные, а что-то наподобие тех средневековых требюше с грузом-противовесом. А он оправдывает себя только в крупном типоразмере, и дальнобойность у него ниже плинтуса — надо оборудовать позицию с защитой от обстрела со стен, потом собирать его, искать и свозить к нему здоровенные каменюки, которые есть хоть какой-то смысл из него метать. Это же всё требует и времени, и логистики. Греки же не просто так этим простеньким путём с требюше не пошли, а предпочли заморачиваться с сухожильными и волосяными торсионами.

— Ну, в Средние века он считался крутой осадной техникой, — напомнил Володя.

— За неимением лучшего. После кризиса Третьего века стало слишком накладно делать большие торсионы, и массовыми стали машины попроще, за Тёмные века торсион окончательно забросили и в Византии и разучились его делать, потом вообще забыли, так на Западе к тому времени давно уже не знали, да ещё и забыли. При такой деградации за вершину хайтека, естественно, вполне сошёл и требюше.

— А с чего ты взял, что у индусов именно средневековая классика с грузом, а не натяжной? — спросил геолог, — Ну, где люди по команде резко тянут за верёвки. Натяжной ведь, вроде, ещё раньше появился.

— Скорее всего, знают и тот, и этот. Но у натяжного же резкость боя не та. Надо, значит, ещё больший типоразмер и хренову тучу людей. А как эту хренову тучу укрыть от обстрела лучниками со стен? Представляешь этот объём осадных работ?

— Да, выигрыша времени, получается, никакого.

— То-то и оно. А силы у них — ну, не думаю, чтобы и это войско на Мосту Рамы, которому мы тут дискотеку устроили, было таким уж охренительным. Синхалы и больше собрали бы за неделю. А подкрепления из Пандьи каково при такой логистике присылать?

— Ну, снабжаться-то можно и морем. Флот же ихний господствовал бы без нас.

— Хорошо, жратву, сколько их войска на месте не добудут, подвозят для своих войск морем, боеприпасы для лучников морем, и лёгкую пехоту дополнительную — тоже морем. Реально, согласен. А конницу? А слонопотамов? Их же тоже больше нужно, чем у синхалов, и намного больше, иначе затяжную войну они выигрывают за счёт подножных ресурсов. А перебросить их в товарных количествах морем хрен выйдет. Только вот тут, по Мосту Рамы если собственным ходом их провести. Благо, на нас они не рассчитывали и дискотеки от нас на переправе не ожидали. Но вот регулярная переброска по нему мне представляется затруднительной. И броды эти на мелководье с коралловыми рытвинами, да колдогрёбинами, только ноги ломать, так что хрен особо разгонишься, и сами островки как-то не вдохновляют ни хрена.

— Пустыня посреди моря, — кивнул Серёга, — Прямо почти как наши Горгады, не те повлажнее, которые наши обживают, а те, которые попустыннее. Ты на ландшмфт этот глянь — убожество же. Ну, есть местами трава эта галофитная, есть кустики такие же, есть даже немного кокосовых пальм — Малху с приятелями здесь робинзонить понравилось бы больше, — мы со спецназером рассмеялись, — Но это если втроём робинзонить, а не войско проходящее поить. На сколько там народу хватит тех кокосов? Ну да, дожди ещё иногда льют, но грунт-то какой? Коралловый песок! Кончился дождь, и нет ни хрена этой воды. И колючки тут ещё эти грёбаные для полного счастья, — он указал на колючий кустарник.