А нам же по-прежнему переводчики нужны. Тех владеющих греческим рабов, которых Мани нам в Тамманаве организовал, он ведь на время только у хозяев одолжил, а продать нам их с концами их хозяева не согласились — самим нужны. Сам Мани и его раб тоже не могут служить нам переводчиками вечно, так что нужны свои. Смотрим мы этих выставленных на помосте бедолаг, прицениваемся. В среднем дешевле где-то примерно на треть, чем на римском Форуме, если по соотношению с ценами на скот сравнивать. Раб в Риме в районе четырёх быков стоит, если большого наплыва после войны нет, здесь двое по цене пяти буйволов идут, два с половиной за одного получается, можно доторговаться и до пары буйволов за раба, но это, конечно, неквалифицированных мужиков и стрёмных баб касается. Бабы нам сейчас без надобности, а вот мужик нам не всякий нужен. Знание языков — это ведь уже какая-никакая, а квалификация. Синхалы тамилов пленных с юга Индостана продают и не особо-то цену при торге сбавляют — Мани пояснил, что тамилов покупают те, у кого родственник какой тамильскими пиратами в плен увезён, тогда его у тамилов обменять на их соплеменника можно. Малабарцы же привозят рабов с севера, кто не выкупился и не обмененялся — в принципе есть шансы и владеющего греческим найти.
Владеющего ломаным греческим мы нашли, да только не раба, а работорговца из числа малабарских пиратов. Ну и урод же, млять! Э, уважаемый, тебе раб-яван сколько надо? Три штука? Есть три штука! Мы обрадовались такому везению, просим показать, и тут выясняется, что сейчас у него ни одного нет. Но будут, мамой клянётся, вот как этих всех распродаст, так обязательно сплавает за новыми и яванов нам обязательно привезёт, сколько закажем. А пока — вот этих бери, много работают и мало едят. А нахрена они нам сдались, орясины эти, которых он первых же попавшихся отловил? Э, уважаемый, возьми вот этот, умный, настоящий брахман, язык яван быстро учит — ага, и тычет своим пальцем в обритого налысо доходягу. Млять, ну вот только раба-брахмана нам ещё не хватало для полного счастья! Я ведь упоминал уже, что такой скорее сдохнет, чем будет делать что-то, не положенное ему по касте? И хрен бы с ним, если бы он реально язык знал, так ведь ни в зуб же нога! Мы уже было отчаялись, но вдруг другой малабарец, по-гречески не знавший ни слова, но понявший, что нам нужно, сообщил через Мани, что буквально вчера продал раба-шудру, говорившего по-явански. Кому, он не помнит, но сделка-то зарегистрирована.
Вот когда я помянул добрым словом этот грёбаный восточный бюрократизм! У чинуши мы выяснили, что покупатель — местный, а раб — откуда-то с севера, так что едва ли он куплен для обмена, наверняка в услужение, то бишь можно и перекупить. Узнав имя и адрес покупателя, мы даже докупку недостающих благовоний отложили, а то мало ли, что ещё приключиться может? Нам повезло вдвойне. Во-первых, покупатель брал просто слугу, а не переводчика, так что принципиальных возражений против перепродажи у него не было. Во-вторых, сам раб оказался молодым парнем, в натуре из шудр, но уж точно не дубиной. Главное же — дравид из северных тамилов, ещё в детстве угодивший в рабство к маурьевским индусам долины Инда, а уже от них пару лет назад к тамошним же яванам, у которых и научился их языку. Ну, научился — это громко сказано, потому как говорил он по-гречески ничуть не лучше того малабарского прохвоста, но это уже принципиальной роли не играло. Говорит же хоть как-то, так что на уровне "моя твоя понимай" с ним уже объясниться можно, а учить ведь мы его один хрен не греческому, а турдетанскому будем. Так зато и получим в его морде лица переводчика и на индо-арийский, и на дравидский — ага, два в одном, как говорится. Короче говоря, парень нам вполне подходил, и за ценой мы стоять не собирались.
Но — Восток есть Восток. Греке предложили бы цену больше той, которую он сам отдал, и что ему тогда раб, купленный только вчера и никак ещё себя в его доме не зарекомендовавший? А у индусов с этим сложнее, у них не принято раба продавать, если тот ни в чём ещё не провинился. Вот если раб сам попросит продать его, тогда это другое дело, на Востоке в такой просьбе отказывать рабу тоже не принято. Ну, поговорили мы с парнем, где ему познаний в греческом не хватало, там Мани подключался. Для начала мы объяснили ему, что мы — не греки, и у нас с рабами обращаются получше, чем у них, да и не навечно рабство, если человек достойный. Лёгкой жизни не обещаем, делать придётся всё, что делают наши, но и ниже плинтуса его никто опускать не собирается, а нужен он нам как переводчик — научится нашему языку, будет с индийских языков переводить на него и обратно, когда понадобится, а когда этого не будет нужно — будет служить так же, как служат наши мореманы и солдаты. Увидев скошенный парнем взгляд на меч и кинжал одного из сопровождавших нас матросов, я подтвердил, что у нас нет жёсткого кастового разделения. Будет послушен и старателен — тоже получит оружие, его будут учить с ним обращаться, и он будет носить его, как и все наши люди. Короче — станет одним из наших.
Парень немного подумал, сразу согласия на перепродажу не дал, но попросил хозяина отпустить его с нами до вечера — типа, пусть иноземцы в деле его проверят, а он к ним присмотрится, и тогда виднее будет. И ведь молодец, соображает. Мало ли, чего ему понаобещают иносранцы, которых он видит впервые в жизни и о которых никто ни хрена не знает, так что и посоветоваться не с кем? А вот так, спонтанно с нами увязаться, чего мы заранее предвидеть не могли, а значит, о добротной показухе едва ли сговорились меж собой заранее, не настолько ведь он важная персона — много чего заметить можно. Если нагрёбываем, то показуху нам на ходу импровизировать придётся, без подготовки, и тут уж хоть на какой-то мелочи, да спалимся. Мы переглянулись, поухмылялись — молодец, говорю ему, правильно сообразил, нельзя верить чужакам на слово сходу.
Сходили с ним снова на рынок, поговорили там с тамильскими перекупщиками о недостающих нам южноаравийских благовониях — переводил в основном он уже сразу на дравидский, а Мани помогал ему с нами на греческом объясняться в затруднительных для него случаях. Торговаться пришлось круто, потому как сперва тамилы заломили цену лишь вдвое дешевле цен Лужи. С немалым трудом мы выторговали у них в конце концов ту трёхкратную разницу, с которой начинался наш торг с бармалеем. Берём ведь много, а им тоже побыстрее расторговаться желательно. Прибыль ведь не только от наценки идёт, но и от скорости денежного оборота. И показал себя парень в этом деле очень неплохо.
Зарегистрировав у чинуши и эту сделку, мы направились обратно к причалам. Уже на полпути нас встретил посыльный, доложивший, что постоялые дворы навигаторы нашли и предварительно о постое с их хозяйками договорились, но теперь нужно утрясать все вопросы окончательно. Естественно, как же без этого? И в Тамманаве были моменты, по которым не сходу к общему знаменателю пришли. В чужой стране — неизбежно. Самое интересное, что о части этих моментов тутошние хозяйки оказались уже в курсе — раньше нас сарафанное радио донести успело. Уже на подходе на берегу лиманчика служаночки по ночной части купально-загорательные процедуры изображают, демонстрируя нам свои стати, и демонстрировать им есть чего — подобраны с учётом наших предпочтений. Тоже в основном дравидского типа, хотя индо-арийской примеси больше, но фигуры и мордашки — то, что надо практически у всех, а уж стрёмных на наш вкус — ни одной. Остаётся только гадать, только ли в деловой смекалке у хозяек гостиничного бизнеса тут дело или им ещё и указание сверху дано из тех, которые хоть и формулируются как рекомендация, но горе тому, кто дерзнёт ей не последовать. Не удивлюсь, если так и окажется — это же Восток.
Цены постоя оказались выше, чем в Тамманаве, раза в полтора — сказывалась и близость к столице. Ну, относительная, с учётом транспортной связности. Так-то по карте если циркулем мерить, так оно примерно то на то выйдет, но из Тамманавы туда по суше топать, а грузы на запряжённой быками арбе везти, если ты не правительственный гонец и не важный чинуша, которому верховой конь или колесница положены. Да и с ними никто ведь не отменял ни рельефа местности, ни петляния дорог, ни их реального состояния, от идеала обычно весьма далёкого. А из Талахори — вверх по реке на лодке по равнине, так что и течение реки не особо сильное, и лодку с гребцами найдётся где сменить, и муссон летний попутных румбов. Хоть и отдалённые, но ещё окрестности столицы, скажем так. С мясом особенно тяжело из-за этих грёбаных индуистско-буддийских заморочек. Полный же синхальский контроль, с которым хрен забалуешь. В Тамманаве и джунгли ведь рядом, и ведды регулярно снабжают дичью. И если не приглядываться и не принюхиваться очень уж дотошно, то мясо — не дефицит. Не только мы сами, но и многие наши люди не раз уже замечали, что и на вид, и на вкус подававшееся им на стол мясо напоминало мясо лемуров мадагаскарских, которые такие же древесные приматы, как и эта священная для индуистов макака. Но это там прокатывало, на фронтире синхальской цивилизации, а здесь твёрдый индуистский порядок, и шаг влево, шаг вправо — ага, считаются попыткой побега. Так что и выбор из-за этого резко сужен, а те сорта, которые доступны — дороже. Из того, что на смешных товарных ценах сэкономили, не так уж и мало постойные издержки сожрут, но если доставим грузы успешно — экспедиция окупится многократно. Не тот случай, чтобы в мелочах своих людей ужимать.
Как раз за обедом мы и нашему тамилу это наглядно продемонстрировали. Ну, в смысле, пока ещё не нашему, а кандидату в наши, но и за этим, думаю, не заржавеет. Он же далеко не каждый день столько мяса ел, сколько в обеденной порции ему досталось за нашим столом. Едва разложили жратву по мискам, парень отпросился ненадолго — типа, к кустикам ближайшим отлить, а вернулся потом весь задумчивый какой-то. Мы потом за перекуром смеялись, когда матрос рассказал нам, что заглянул тогда парень не в кустики, а к ним — типа, дверью ошибся, а сам на стол ихний уставился, что едят, а челюсть отвисла от изумления — не ожидал увидеть, что все едим одно и то же и в равной доле. Но что не принял за чистую монету сразу, а сообразил, как проверить — молодец. В иерархическом до мозга костей кастовом социуме индусов такого не бывает даже в военном походе, так что заподозрить обман у весьма неглупого парня были, конечно, все основания.
Пока мы курили, он снова отпросился — глядим, со служанками хозяйскими уже о чём-то говорит. Ну, бабёнки видные, дело молодое, понять можно. Да только ведь, судя по жестикуляции характерной, не столько клинья он к ним подбивает, сколько о чём-то у них выспрашивает. Вернулся — ага, ещё более задумчивый. Мозгует над чем-то, мнётся с ноги на ногу, поглядывает на нас, колеблется.
— Спросить что-то хочешь? — помогаю ему решиться, — Спрашивай, что хочешь знать, не стесняйся.
— Ты, господин для весь свой люди очень хороший еда заказал. И для раб, даже для маленький девчонка, тоже раб, — это он за обедом и с нашей Паримой пообщался через наш перевод с турдетанского на греческий и обратно, — Для весь свой люди. Свободный люди в весь Индия так хорошо мало кто кушает.
— У нас так тоже не всегда, — ответил я ему, — В походе или в плавании мы тоже едим скромнее — досыта, но скромнее. Мы долго плыли через море и терпели неудобства путешествия — люди заслужили хороший отдых. Опять поплывём — опять будем терпеть.
— Ты, господин, ещё и для весь свой люди женщина заказал.
— Ну, не для всех. Для всех — это слишком дорого. Для половины — по одной на двоих, сегодня у одного, завтра у другого, и так через день по очереди.
— Так тоже очень хорошо, господин. Женщина весь молодой, красивый, старый и некрасивый ни один нет.
— Так не всегда. В плавании не было никаких. Люди долго терпели и заслужили удовольствие на берегу. Потом опять долго терпеть придётся.
— И всё равно хорошо. Много свободный человек такой жена нет.
— Ну, на таких обычно и не женятся, — хмыкнул я.
— Я знаю, — ухмыльнулся и парень, — И всё равно очень красивый. Есть и такой — как настоящий девадаси.
— Тебе сколько лет, чтобы на девадаси этих рот разевать?
— Десять и ещё семь, господин, — он и на пальцах показал для наглядности.
— Ну, тогда уже можно. Хозяин-то тебя на ночь отпустит?
— Ночь не отпустит, — поскучнел парень, — Вечер обещал, вечер и ночь надо быть дом. Вечер прошу хозяин, пусть завтра меня тебе продаст.
— Только из-за девадаси?
— Не только, господин. Твой люди — хорошо. Когда хорошо — все хорошо, когда плохо — все терпят. Я видел и слыхал. У нас большой человек обещает всё, а делает мало. Ты обещаешь мало, а делаешь всё.
— Ну, не всё. Всё, наверное, и боги не могут, если терпят всякие безобразия. Но то, что мы можем — да, стараемся сделать. Если не знаем, получится или нет — не обещаем того, в чём не уверены. Млять, да сколько же вам ещё повторять-то, уродам, что марворид лозим нест! — это адресовалось очередному жемчужному бандюку, заявившемуся и сюда впаривать свою контрабанду.
Ещё до обеда, пока мы по рынкам дела свои проворачивали, разнёсся слух, что одного ловца жемчуга сцапала акула. Отбили, но порван был так, что живым до берега не довезли. Люди гибнут, добывая эти красивые бусины, на которых они наживаются, и хотя бы уж на остаток дня могли бы, млять, и элементарное уважение к их несчастью проявить.
— И ещё, господин, я теперь ещё немного боюсь, — добавил парень, помявшись, — Назад — плохо.
— Хозяин будет сердиться за то, что ты не отказался от продажи сразу?
— Хозяин не сердится. Но от стражи он не защитит. Если схватят — плохо.
— А что ты такого натворить успел, чтобы бояться стражи?
— Я с тобой говорил, с твой друзья говорил. А я кто такой? Шудра и раб. Стража схватит, будет спрашивать, будет бить, будет пытать. Шудра кто защитит?
— Шудрам разве запрещено говорить с чужеземцами? — по Тамманаве ни у кого из нас не сложилось впечатления, что кто-то опасается неприятностей за общение с нами.
— Говорить можно, господин. Но вы — люди с бронзовый корабль.
— И почему ты решил, что это меняет дело?
— Я с женщина говорил. Вон тот девушка — это невеста тот ныряльщик, который акула-бык схватил. Здесь не работает и никогда не работал. Отец и брат на берег помогал жемчужный раковина проверять. Заставили сюда ходить, для люди с бронзовый корабль.
— Её одну только заставили?
— Не один, господин. Весь красивый девушка шудра и весь красивый молодой женщина шудра. Велели — шудра как не пойдёт? Весь семья тогда плохо. Хозяйка двор их весь смотрел и два раза десять самый красивый выбирал. Сказал, из Тамманава будет три бронзовый корабль. Когда придёт — сказал, этот два раза десять весь должен быть на двор.
— Так, понял — молодец, соображаешь. Считай, что ты уже на службе. А теперь — позови-ка эту девчонку сюда. Нет, стой! Надо незаметно. Сходи спокойно в кусты, отлей там, а уже оттуда спокойно её найди и поговори. Скажи, чтобы зашла к нам в эту комнату с тряпкой какой-нибудь или веником, вроде как прибраться. Пусть ничего не боится, мы с ней только поговорим. А ты сам, когда она пойдёт, сразу с ней не иди, а поговори там ещё с кем-то из них немного о какой-нибудь ерунде, потом только приходи. Всё понял?
