— Хозяйка вернулась! — радостно воскликнула она, захлопав от восторга ушами, и намеревалась уже обнять ее за колени, когда была остановлена серьезным взглядом Панси. — Почему хозяйка не предупредила, что приедет сегодня? — она требовательно посмотрела на нее, с упреком опустив уши. — Маня бы приготовила вкусный ужин!
Панси бросила на Гермиону красноречивый взгляд, даже без слов громко заявлявший: «Не смей воспитывать моего эльфа!» — и протянула домовичке набитую продуктами сумку, а затем ласково погладила ее по опущенным ушам.
— Я и сама точно не знала, что приеду сегодня, — ответила она ей, — поэтому по пути купила готовую еду. Но ты можешь разогреть ее для нас через полчаса и приготовить крепкий чай к ужину.
Маня исчезла с сумкой также стремительно, как и появилась, широко улыбаясь и довольно начав напевать какую-то неизвестную Гермионе песенку на своем языке. Она несколько секунд удивленно провожала ее взглядом, понимая, что еще никогда в жизни не видела эльфа таким счастливым при виде своего хозяина, и не находила, что сказать. Говорить она ничего и не стала, от удивления с запозданием вспомнив, что не в том положении находится. Панси за это время успела снять обувь, сбросить длиннополую мантию на рядом стоящий диван и уже направлялась внутрь дома, намереваясь провести Гермиону в отведенную ей комнату.
— Разве кому-то из твоих нужно теперь скрываться? — вспомнила Гермиона не вовремя прерванный домовичкой разговор. — А Орден ты не интересуешь. Не стал бы за тобой никто следить.
Панси только раздраженно хмыкнула из-за вновь поднятой Гермионой темы, но решила не спорить. Может, и правда — не стал бы, но это не было поводом ставить ее в неловкое положение.
— Так почему? — повторила свой вопрос Гермиона. — На те галеоны, что ты отдала за продукты, можно было бы снарядить парой учебников первокурсника.
Гермиона прищурилась, когда Панси, в пол уха слушая ее вопрос, разом зажгла свечи во всех смежных с прихожей трех комнатах, соединенных с нею французскими дверями, и быстро от неожиданности заморгала.
— И мне с этим жить, пока барьер не рухнет, — утомленно выдохнув, пробормотала Панси себе под нос с недовольным видом. — Да потому что продукты нужны здесь только тем, у кого на них есть деньги. Те, у кого денег на местные продукты нет, и живут не здесь. Пару лет назад кто-то из соседей подавал прошение о регулировании цен в Министерство, да только ничего так и не поменялось. Застопорили там, наверное, среди остальных никому не нужных бумажек. — Панси недовольно на нее глянула и, заранее предугадав следующий вопрос Гермионы, ответила: — Здесь нет свободных помещений под магазины. Уизли только благодаря своей невиданной удаче получили тут место, да и то, я уверена, отдали весь свой начальный капитал за первый взнос, только чтобы перебить цены конкурентов за аренду.
— Мм… — согласно протянула Гермиона, кивнув головой.
— Твоя комната — там, — быстро прервала ход ее мыслей Панси и указала рукой в сторону дальней двери, за которой виднелась лестница. — Идем.
Если первый этаж показался Гермионе наполненным роскошной простотой, то второй был обставлен с простой известной роскошью. Сразу за лестницей открывалась просторная гостиная комната второго этажа с мягкими, стоящими по центру диванами, круглым журнальным столиком между ними и даже небольшой нишей в книжном шкафу, где был размещен аквариум с несколькими золотыми рыбками. Здесь не было видно ни одного портрета и каждую из стен украшали картины с обычными натюрмортами в золоченых рамах. Гостиная плавно переходила через высокие окна в находящийся над крыльцом балкон, очень напоминающий собою оранжерею и заставленный множественными комнатными цветками в горшочках.
«Наверное, убирают в тепло на зиму», — промелькнула мысль у Гермионы, когда Панси направилась к левой от лестницы двери.
— Никогда не думала, что ты богата, — смущенно пробормотала Гермиона, следуя за ней и на ходу рассматривая высокий книжный шкаф из цельного дубового массива с искусной ручной резьбой. Она знала, что в маггловском Лондоне такие стоили целое состояние, хотя и не сомневалась, что Панси он достался в наследство от родителей.
— Я последняя представительница рода. Конечно, у меня есть деньги, — ответила ей Панси. — Хотя иногда мне кажется, что лучше бы и не было: накладывает свои обязательства.
— Какие? — Гермиона подняла брови.
— Раннее замужество.
— Из-за денег? — удивилась Грейнджер. — Это же глупость какая-то.
— Из-за обязательств перед семьей.
Гермиона удивленно встряхнула головой.
— Род продолжать нужно, — пояснила ей Панси, открывая перед нею дверь в спальню. — Больше ведь некому. В таких случаях не принято долго ждать: это и глупо, и опасно.
— Но ведь, выходя замуж, берут фамилию мужа? — покачала головой Гермиона, заходя следом. Если прежде она и встречала упоминания о двойных фамилиях у волшебников, то они точно не принадлежали к культуре Англии.
— Да, конечно, — согласилась Панси, опустив глаза, — но второй или третий сын может взять девичью фамилию матери, если муж не будет против. Это редкость, но такие случаи уже бывали, — не оборачиваясь к Гермионе, Панси спешно осмотрела гостевую спальню, открыла окно, а затем направилась к двери в ванную, чтобы убедиться, что и с ней тоже все было в порядке.
Гермионе послышалась в тоне Панси неуверенность, но глубоко вдаваться в мысли об этом она не стала, чувствуя, что Паркинсон все равно не станет отвечать. С того самого момента, как она зажгла первые витые канделябры, дом все больше захватывал сознание Гермионы. Если бы ей нужно было описать его одним словом, то она, недолго думая, коротко бы ответила: «Свет». Повинуясь заклинанию Панси, в доме зажглись не только свечи, но и открылись все портьеры на многочисленных панорамных окнах, пропуская внутрь последние золотые лучи вечернего солнца. За дверью в гостиной оказалась прибранная спальня в молочных тонах с небольшой ванной комнатой через стенку и объемным старым шкафом. Камина в ней не было, и Гермиона подумала, что, должно быть, для связи здесь используется один-единственный очаг в нижней гостиной перед лестницей, что она видела по пути сюда. Это было просто и удобно: не приходилось опасаться случайных гостей или внезапных взломов каминной сети, которые, Гермиона слышала, часто происходили в последнее время по всей территории Великобритании. Этим промышляли как авроры, так и Пожиратели смерти, преследуя друг друга и пугая по ночам мирных аполитичных жителей.
— Ну вот, здесь ты будешь жить, пока не разрешится вся эта суета с антиаппарационными барьерами, и ты не вернешься к своим милым гриффиндорским друзьям, — сказала Панси, выйдя из ванной, и обвела рукой комнату. — Можешь менять здесь все по своему вкусу, если тебе что-то не нравится в мебели или используемых цветах. Моя комната находится по другую сторону верхней гостиной, как раз напротив твоей. Кухня на первом этаже справа, под нами, там же и столовая, — Панси указала глазами на пол. — Дом небольшой, не заблудишься. А после ужина мы обсудим решение наших с тобой проблем.
Гермиона молча кивнула и хотела было задать вопрос об обещанных ей еще в больнице книгах, но на этот раз промолчала, заметив, как Панси тоже намеревалась что-то сказать. Начать говорить она, однако, не успела: внизу раздалось несколько громких ударов дневного молоточка. По растерянному взгляду Панси Гермиона поняла, что та вовсе не ждала гостей и была удивлена не меньше нее самой.
— Стой тут, — не терпящим возражений тоном сказала Панси, для большей убедительности указав рукой на кровать. — Кто бы там ни был, я быстро прогоню его, и мы продолжим решать наши с тобой вопросы.
Быстро развернувшись, Панси широким шагом удалилась к выходу из помещения, оставив за собой едва уловимый шлейф того запаха больниц, который ни с чем и никогда не спутаешь, будь ты хоть в маггловском госпитале, хоть в клинике для волшебников. Конечно же, Гермиона дожидаться ее не стала и быстрым шепотом наложила на себя привычные дезиллюминационные, которые, как ей казалось, предстояло еще много раз использовать перед тем, как весь этот кошмар закончится.
Стук в дверь повторился с большей настойчивостью, и Панси ускорила шаг, уже зная, кто стоит за дверью. Только один человек из всех ее знакомых считал, что имел полное право беспокоить хозяйку дома когда угодно, не считаясь ни с чьим мнением по этому поводу, кроме своего собственного.
— Да иду я, иду, — недовольно выкрикнула Панси в сторону двери, чтобы звон в ушах наконец-то прекратился.
Запыхавшись, она сдула с лица выбившуюся прядь и, громко дыша, рывком распахнула дверь, которая поддалась внезапно образовавшемуся сквозняку и со всей силы стукнулась о стену, раскрывая перед гостем проход.
— Люциус!
— Панси, — он радушно улыбнулся ей.
Сама же Панси не улыбалась. Ей был слишком хорошо знаком этот серый цвет лица и чуть осунувшиеся плечи, которые от ее глаз не могла скрыть никакая напускная маска Малфоя, и уж точно не скрывал толстый слой его мантии.
— Маня! — нервно выкрикнула Панси, и, не обращая никакого внимания на возражающий взгляд Люциуса, взяла его под руку и повела к дивану.
— Панси, успокойся, я сам дома с этим разберусь, — тихо пробормотал он. Пораженно наблюдавшая за происходящим со стороны Гермиона готова была поклясться, что услышала в его тоне нотки смущения.
— Ну, нет, именно с этим мы сначала разберемся, а потом будем выяснять, зачем ты пришел, — раздраженно прервала его Панси и помогла опуститься на широкий диван, а затем уселась сбоку от него, подогнув под себя ноги. Злясь больше прежнего, она выкрикнула: — Маня, голову оторву, если сейчас же не принесешь мне коробку с зельями первой помощи!
Послышался громкий хлопок, и испуганная домовичка вывалила на ковер перед Панси огромную кучу зелий, которые держала в своих тонких ручках. Похоже было, что, услышав первый зов хозяйки, она уже знала, в чем дело, и спешно опустошала кладовые дома, собирая из разных уголков все имеющиеся лекарства. Панси спрыгнула с дивана, и уже начала было перебирать разноцветные склянки в поисках нужной, когда Маня протянула ей откупоренный сосуд с белой жидкостью. По судорожно сжатым кулачкам, дрожащим плечам и бегающему от одного угла комнаты до другого взгляду Гермиона поняла, как сильно домовичка боялась Малфлоя.
— Вот, выпей, тут как раз полстакана. Должно хватить, — облегченно выдохнула Панси, протягивая Люциусу запылившуюся склянку с непонятным содержимым. Тот, ничего не отвечая, забрал баночку у нее из рук и опустошил ее одним большим глотком.
— Спасибо, — улыбнулся он Панси, не глядя возвращая сосуд в руки Мане. Та, приняв его, хлопнула большими глазами, прижала уши к голове и спешно аппарировала куда-то подальше, так и оставив лежать на полу остальные принесенные с собой лекарства. — Должно сработать.
— И сработает, — нейтральным тоном подтвердила Панси, вглядываясь в его лицо. — Сколько уже можно, Люциус?
— Он никогда не наказывает без причин, — Малфой сжал губы и посмотрел вдаль, за окно через французские двери на кухню. — Нужно было работать лучше.
— И сколько еще таких наказаний выдержит твое сердце? — недовольно пробормотала она, пряча за сжатыми губами свой страх. Глаза прятать было не нужно: Люциус и сам боялся в них смотреть. — Сколько было в этот раз? Минута? Две? Пять? И не ври мне, что легко восстанавливаешься: от Министерства до моего дома быстрее, чем за полчаса, не добраться.
Люциус ничего не стал ей отвечать и только сжал губы в том же жесте, что и Панси. Боль в теле стала утихать, и голова переставала кружиться.
— Иди сюда, — он притянул ее к себе за плечи и крепко прижал к груди, накрывая большой ладонью ее голову. Гермионе показалось, что плечи у Панси трясутся.
— Ты появился на пороге как приведение. Я так испугалась! — Панси сильнее прижалась к нему и протерла глаза рукой. — Прости, мы так давно не виделись, и я, наверное, совсем уже забыла, как видеть тебя таким. Отвыкла…
Люциус, почувствовав ее слезы, только слабо покачал головой и по-отечески поцеловал ее в пробор.
— Мы победили, Панси. Просто мне в Гринготтсе совсем не удается сдвинуть с мертвой точки гоблинов, а время все идет. Терпение Лорда не безгранично, — Люциус окончил предложение тяжелым выдохом и прижался подбородком к голове Панси. — Если бы твой отец был с нами, он бы решил это дело за день. Мне приходится поднимать все его старые связи за рубежом даже без уверенности в том, что они помогут.
— Не надо о работе, дядя, — беспокойно пробормотала Панси, скосив взгляд в сторону лестницы, за которой, она точно знала, стояла Гермиона. — Скажи лучше, зачем ты пришел? Знаю же, что не просто так.
— Простое посещение своей воспитанницы после года разлуки тебя не устраивает? — усмехнулся он, отпуская ее из объятий.
— Ты бы пришел утром, — серьезно ответила она и добавила: — И никогда бы — в таком виде.
Люциус грустно усмехнулся в ответ на ее предположение, молчаливо с ней соглашаясь.
— Налей мне чего-нибудь выпить.
Побоявшись от него отходить, Панси призвала по Акцио две простых стеклянных рюмки и початую бутылку Огденского из буфета на кухне, которые Люциус ловко перехватил рукой еще на подлете и наполнил до краев.
— Нарцисса пропала, — хрипло произнес он и немедленно осушил стопку.
Панси ощутила, как ее бросило в холод.
— Что? — пробормотала она. — Не говори мне только…
— Пей, — прервал он Панси, втолкнув в ее руки вторую рюмку, и проконтролировал, чтобы она, морщась, проглотила все до капли. — Нет, в списках погибших ее нет, сам проверял несколько раз. Розье обещал сообщить, если обнаружат тело. В Мунго подтвердили, что к ним она не обращалась.
Панси молчала, и Люциус вновь наполнил их рюмки.
— Пей, — повторил он.
Второй глоток был мягче, и Панси даже не стала морщиться, проглатывая огневиски.
— Лучше стало? — спросил он ее и, как немногим ранее, прижал к груди, шепотом беспалочкового заклинания левитируя бутылку на стол.
— Глупо было думать, что нас обойдет эта беда, — бесцветным голосом тихо ответила Панси, слабо кивая.
Люциус вновь молча с ней согласился.
— Ты знаешь, мне никогда не было так страшно, как сегодня, когда я с ужасом понял, что ничего не знаю о своей жене, — таким же тихим голосом сказал он и, чуть помолчав, добавил: — Ты нужна Драко.
