Пополнение

Так что постреляют они из своих табельных револьверов, покажут их и своим бойцам, объяснят отличия и принцип действия, объяснят и причины их редкости, а затем объяснят на их примере и возможности дальнейшего прогресса с унитарным патроном и образцами под него, которых сами эти бойцы, возможно, и не дождутся, но уж их дети и внуки будут тащить службу уже с ними. А потом покажут бойцам класс на стрельбище и с обычными солдатскими кремнёвыми образцами — зря, что ли, сейчас их изучают? Народ и его элита — едины. Собственно, для этого прежде всего и нужна казнозарядная кремнёвая пистоль, однотипная с винтовкой Холла — Фалиса.

— Турия, почтенная Теква тебя не заругает за то, что ты отбилась от класса? — на добрую половину экскурсионной программы своего класса шмакодявка наплевала, многое повидав и опробовав ещё в моих мастерских на вилле, а тут они с Волнием как раз добили гравировку шкалы логарифмической линейки и настраивали пантограф на следующую.

— Не заругает, досточтимый, я у неё отпросилась, — и улыбается, оторва, — Мне и с папой ещё пообщаться надо, полгода ведь почти не виделись, — благодаря ослаблению режима карантина на зимний период, в этот раз была возможность не мариновать Трая в приграничном "концлагере", а впустить его внутрь страны и тоже прихватить с собой в Лакобригу, дабы пообщался с девчонкой, не отрывая её от производственных экскурсий.

— Я, конечно, ничего не вижу, Максим, как мы с тобой и договаривались, но то, что мне здесь "случайно мерещится", просто поражает, — я знаю сдержанность кордубца, и мне нетрудно понять, в какой он степени прихренения от увиденного, — И люди, вроде бы, такие же, как и у нас, и говорят они, вроде бы, по-турдетански, но о чём говорят — я едва только половину понять могу, включая ругательства мастеровых, да и их-то понимаю не все, а уж что они при этом делают — не понимаю и на треть. Догадываюсь, конечно, что что-то вполне осмысленное для них и нужное для тебя, но от меня этот смысл ускользает. Мне казалось, что живя в Кордубе, я знаю о работе с железом всё, что только может о ней знать тот, кто не работает с железом сам. Но здесь мне "мерещится" такое, что поставило бы в тупик и лучших кордубских кузнецов. Подозреваю, что и греческих тоже, а чего-то, наверное, не поняли бы и мудрейшие из их философов. Турия кое-что объясняет мне, но я всё равно не понимаю слишком многого, и мне даже делается стыдно — сопливая девчонка знает и понимает в этом деле гораздо больше меня, хоть я, вроде бы, и не дурак. И это ещё только школа для сопляков, после которой будет ещё Академия? Кого вы готовите из этой малой детворы? Я понимаю, что не богов, но мыслимо ли такое для простых смертных?

— А отчего ж нет, Трай? Мы сами-то кто, по-твоему? Человек — он такой. Много чего может, если его этому научить, и если ему это нужно или интересно настолько, что он ради этого преодолеет даже свою лень. И то, что тебе "мерещится" здесь — ещё не всё, что мы можем уже сейчас, и лишь малая часть того, что мы хотим и рассчитываем сделать в будущем. Правда, уже не здесь, а за Морем Мрака.

— Ты и это всё хочешь туда перенести?

— Не абсолютно всё, но всё то, что поражает тебя здесь — да. А что мне остаётся? Это с тобой мы можем договориться, что некоторые вещи тебе здесь только "мерещатся", а вот с другими, особенно с римлянами — едва ли. Так зачем же мы будем лишать их сна и покоя? Это же было бы не по-союзнически, верно? — шмакодявка, переглянувшись с моим наследником, захихикала в кулачок, а её отец расхохотался и в голос от железобетонной логики моих рассуждений.

— И из моей Турии вы делаете такую же?

— Да, точно такую же, как и наши дети. И собственно, не делаем, а уже сделали. Помнишь, я предупреждал тебя с самого начала, что обратной дороги ей не будет? Теперь ты понимаешь, почему?

— Да, ты так и объяснял мне тогда. Муж ей, конечно, теперь подойдёт только из ваших парней. Во всей Бетике я не найду ей такого жениха, с которым ей не будет скучно и тоскливо. Но и из ваших — ты же понимаешь, что мне не всё равно, кто им станет. Да и сама она, как видишь...

— Давай, Трай, всё-же не будем решать за моего парня. Шансы у твоей девчонки очень неплохие, но решать — ему. Я вот, например, очень не любил, когда мне кто-нибудь выносил мозги, пытаясь повлиять на моё решение сверх разумной меры. Подозреваю, что у нас с ним это наследственное, так что давай и не будем портить твоей девчонке всё дело, которое у неё, считай, практически на мази. Споются сами — я буду рад этому не меньше, чем ты, сам лучшей невесты для него не вижу, но окончательное решение — за ним.

— А не перехватит его какая-нибудь вот из этих постарше? — кордубец опасливо скосил взгляд на "гречанок" выпускного потока, которых как раз только что привела на экскурсию Клеопатра Не Та, — Девки все видные, фигуристые, всё при них — да такие кого угодно завлекут, если захотят. И в этом вы нас, кстати, тоже обскакали так, что вас уже и не догнать. Наши жеманные гетеры, что понаехали уже в Новый Карфаген, меня бы так не тревожили, но эти, хоть и пигалицы ещё — сразу видно, что отборные.

— Если и перехватит какая на ночку-другую, пока твоя подрастает, так я в этом трагедии не вижу. В том, что он попялится на их первосортные выпуклости — тем более. А кто в его годы не пялился бы на такое зрелище? — я как бы невзначай встал сам так, чтобы заслонить спиной пацана, который уже, конечно, доставал из поясной планшетки трубу, — Не эти опасны, а те, которые перевелись в школу к нашим и учатся вместе с ними. Вот те — да, некоторый риск есть.

— Да я, собственно, их и имею в виду, — уточнил Трай, — И всё при них, и знают, чего хотят, и трудности для этого преодолевать готовы, и показать это умеют наглядно, а главное — крутятся ведь перед носом ежедневно. Эти-то что? Пусть пялится, — судя по его усмешке, он прекрасно разгадал смысл моего "случайного" манёвра.

— Староваты они для него.

— Так ведь на следующий год такие же, но помоложе подоспеют.

— А через год подоспеют следующие, и твоя будет среди них. Не беспокойся, на его совершеннолетие, а точнее — на выпуск его потока, я парню такую наложницу подарю, что ему будет не до других, так что до подрастания твоей опасность минует точно.

— И где же ты такую отыщешь?

— Не я. Эти-то на что? — я кивнул ему в сторону "гречанок", — Закажу им, а вкус его они изучат быстро, когда он начнёт гулять по ним после совершеннолетия, так что они и подыщут ему девчонку по вкусу, и обучат её в лучшем виде. Или ты думал, что мы свою школу гетер затеяли исключительно подражая грекам? — и мы с кордубцем рассмеялись...

— Папа, а кто такие эти англичане? — спросил меня Волний после обеда, выбрав момент, когда мы с ним оказались с глазу на глаз, — Ты как-то раз проговорился о них.

— И о том, что они ружья кирпичом не чистят? — я ухмыльнулся.

— Ну, в общем-то да, — мой наследник старательно изобразил смущение, — Я из-за этого и заинтересовался. Я понял, что это шутка, но ведь не просто же так она появилась?

— Молодец, соображаешь! — одобрил я, — На втором курсе мы расскажем вам и о них. Сейчас такого народа ещё нет, но он появится, когда окончательно рухнет Рим.

— А где они будут жить?

— Там, где сейчас Британия.

— Потомки тамошних кельтов, значит?

— Не только. Там будет сложнее. Бриттов завоюют римляне и будут владеть их страной почти до самого краха Империи. Потом, уже романизированных, завоюют снова уже германцы — англы, саксы и юты. Будет несколько королевств, и где-то века через три после завоевания королевство англов одолеет остальных и овладеет всей бывшей римской Британией. Поэтому новое королевство назовут Англией, а его народ — англичанами.

— И у них будут ружья?

— Не сразу и не только у них. Примерно через тысячу лет после краха Рима они будут уже у всей Европы, в том числе и у этих англичан.

— И что, их кто-то где-то НА САМОМ ДЕЛЕ будет чистить кирпичом?

— Да по всей Европе, считай. Не сразу, но начнётся, когда ружей станет много, и вся пехота будет вооружена ими. Будут наводить порядок, а порядок у вояк своеобразный — оружие должно блестеть как? Правильно, как у кота яйца. Вот солдаты и начнут драить свои ружья растёртым в порошок кирпичом, чтоб полегче, да побыстрее, и командование настолько к этому привыкнет, что начнёт считать это нормальным и даже требовать.

— Но папа, ну ведь глупость же.

— Конечно глупость. Представляешь, каково попадать в цель из ствола, который разодран абразивом? Но гладкий ствол и так не очень-то пригоден для меткой стрельбы, и стрелять будет весь отряд залпом по такому же отряду противника — глядишь, хоть кто-то хоть в кого-то, да попадёт. И как тогда проверишь, попал ли вот этот конкретный солдат именно туда, куда целился? Поэтому и для солдата будет важнее не в цель свою попасть, а избежать наказания за недостаточно блестящее ружьё. А для его командира важнее будет показать начальству, что у всех его солдат ружья блестят как у кота яйца.

— И эти англичане тоже будут так делать?

— Да, как и все. Но лет через триста после появления у них ружей они перейдут с гладких стволов на нарезные. Их промышленность будет лучшей, чем у всех остальных, а сухопутная армия небольшая, поэтому они перевооружатся на винтовки первыми. И тогда они, конечно, перестанут чистить ружейные стволы кирпичом. А у кого оружие останется гладкоствольным, те так и будут продолжать заниматься этой дурацкой показухой. С того времени и появится эта шутка, только шуткой-то она станет гораздо позже. Сам ведь уже знаешь, что в каждой шутке есть доля шутки...

8. Керенский.

— Кардеад Киренский, — озвучила Юлька, — Именно Киренский, а не Керенский, — мы рассмеялись.

— А что это за птица? — поинтересовался я, — Надеюсь, поумнее будет реального Керенского?

— Не беспокойся, для птицы он достаточно неглуп. Пожалуй, и для философа.

— И чего он там нафилософствовал?

— Ещё не нафилософствовал, но нафилософствует, когда выучится сам. Сейчас он как раз учится в Афинах, изучает диалектику у Диогена Вавилонского.

— В платоновской Академии?

— Нет, Диоген — стоик, и у него своя школа, отдельная от Академии.

— Делай, что должен, свершится, чему суждено?

— Вроде этого. Логика, физика и этика. А в Академии принят скептицизм, и он со стоицизмом не ладит — главным образом по вопросу познаваемости истины. Примерно ближе к середине этого века, когда Кардеад склонится к идеям скептицизма, он возглавит Новую или Третью Академию.

— Так для нас-то какое из этих направлений полезнее? Ты только не грузи меня мелкими тонкостями, а растолкуй на пальцах.

— Оба нужны. Суть этики стоиков ты сам выразил цитатой Марка Аврелия, и уж тебе-то не нужно объяснять её полезность. А в теологии стоики развивают идею Платона о логосе как единой божественной силе, управляющей миром. Ты хотел основ пантеизма? Вот они тебе, в состоянии "как есть" на текущий момент.

— Понял. А скептики — ради научного скептицизма при оценке гипотез?

— В целом — для недопущения догматизма, скажем так. Всё должно подвергаться сомнению и по возможности проверяться. Но не только. Ты же сам говорил, как важен для нас вопрос о чётком разделении понятий бога и Абсолюта. Кардеад первый поднял вопрос о том, что бог как живое существо с личностью и чувствами не может быть бестелесным и совершенным. То есть он как раз и даёт философский обоснуй такому разделению. А как бывший стоик, он будет полезен и для нужного нам синтеза обоих учений.

— Хорошо, уговорила, Керенский — так Керенский, — и мы снова рассмеялись.

Я ведь рассказывал уже о нашей задумке по религиозной реформе? В какой-то мере она уже воплощается в жизнь — на нижнем уровне, где мы добиваемся синкретизма культов племенных языческих богов. Ведь запущено-то всё в этом деле до удручающего состояния. Вплоть до того, что и общие-то боги близкородственных племён могут даже и не восприниматься ими как общие. Того же Нетона чтут в принципе все иберы, но если у турдетан, бастетан и кониев благодаря былой общей тартесской ещё государственности он уже один и тот же без споров, то у оретан он свой, отдельный, а у тех иберов, которые живут восточнее — тем более. А уж у племён долины Ибера он не просто свой, а может и быть враждебным нашему, если его тамошним жрецам что-то у нас не понравится. И для всех это представляется нормальным и естественным, и похрен то, что и зовут бога у всех племён одинаково, и храмы одинаковые, и культовые обряды. И так со всеми богами всех божественных профессий, а ведь помимо этих племенных богов есть ещё и мелкие божки, в общий племенной пантеон не входящие, но господствующие на территориях отдельных родов и почитаемые ими нередко выше общеплеменных. Точно такое же безобразие и у кельтов, и у лузитан, и у кельтиберов. Было это и у римлян со всеми прочими италиками, и даже теперь сохраняется ещё пережитками в виде тех же римских ларов с пенатами, для каждого рода своих особых, было это и у греков на архаичном этапе их культуры. Именно такое оно и есть на самом деле, это реальное естественное язычество, а не то классическое греческое, отшлифованное за века цивилизации и известное нам по причёсанным мифам уже времён её излёта. Но, судя по ним же, как и вообще по известной нам истории этого греко-римского мира, перспективы не столь уж безнадёжны. В конце концов, устаканился же единый греческий пантеон олимпийских богов, а путём синкретизации с ним точно так же устаканивается и римский. Идёт синкретизация греческих культов с гребипетскими у Птолемеев, идёт аналогичный процесс и у сирийских Селевкидов, пойдёт он и в Галлии, и в Испании в процессе их романизации, и даже окажется успешнее, чем на Востоке. Играя на опережение, мы просто ускоряем этот вполне естественный и закономерный процесс, дабы у нас он шёл под нашей эгидой, а не под римской.

Всё бы ничего, и трансформация примитивного реального язычества в берущее своё начало из Ренессанса современное неоязычество нас бы устроила, если бы античные религии довольствовались своей современной экологической нишей и не лезли затычкой во все дырки, стремясь объять необъятное. Но ведь они же лезут и в космогонию, то бишь в создание Вселенной и нашего бренного мира в ней. В результате Вселенной становится нужен Создатель, на роль которого абсолютно не тянут ни родовые божки, ни племенные боги типа греческих олимпийцев. Во-первых, они слишком уж примитивны для этой роли, хоть их даже и в общенациональные и общегосударственные возведи и с богами других народов синкретизируй, потому как один хрен слишком уж они земные, под уже готовый мир заточенные, а разве такими должны быть его создатели? А во-вторых, их слишком уж до хрена, а плюрализм для сложных и грандиозных проектов противопоказан, и всем это понятно по хорошо знакомым земным делам — басня Крылова про лебедя, рака и щуку как раз об этом. В идеале Создатель должен быть вообще один, потому как давно и не нами сказано, что если хочешь, чтобы дело было сделано хорошо и по уму — сделай в нём всё сам. А религии — они ведь тянутся к идеальному. Для начала какого-то одного из равных по своей сути богов главным во всём пантеоне назначить норовят, и хорошо ещё, если при этом жрецы договорятся мирно, а не передерутся сами и соплеменников своих меж собой не рассобачат. Таков, например, Зевс у тех же греков. Но и он слишком человекоподобен и на роль Создателя не тянет, да и не очень-то его слушаются прочие боги. Не полностью и не во всём, скажем так. То Гера напакостит из бабьей ревности Гераклу, то Афродита за спиной у Гефеста любовь-морковь с Аресом закрутит, да ещё и не предохраняясь и рожая внебрачных детишек — тут и скандал на Олимпе гарантирован, и срыв планов. Работать же надо, а она в очередном декрете, и кто за неё отдуваться должен? Такой легкомысленной шалаве серьёзное дело разве доверишь? Ну вот и как тут с такой командой мир сотворять?