— Не взорвётся, — успокоил я насторожившихся девок, наверняка представивших себе разлетающиеся по помещению осколки стекла с бритвенно острыми краями, — Дело, ребята и девчата, в другом. Электролиз хлората из хлорида — процедура долгая. Большие ёмкости нам пришлось бы перерабатывать слишком долго — на каждый литр насыщенного раствора у нас уходило бы не меньше недели, а полулитровые перерабатываются дня за четыре. Это тоже немало, поэтому есть смысл каждый день добавлять по одной маленькой банке взамен той, в которой реакция завершились. Как раз сейчас вы видите момент такой смены — в банку со свежим электролитом устанавливаются электроды, а из отработанной слили воду и заканчивают извлечение из неё выпавшего в осадок хлората.

— Досточтимый, а электроды обязательно должны быть серебряными? — спросил царёныш.

— Вовсе нет. В самом начале мы применяли электроды из сирийского графита, и это было ещё в Карфагене, когда мы только начинали наши работы, а кое-кто, ещё очень мелкий, которому нравились бабахи, так и норовил подорвать мне готовую продукцию, — Волний заухмылялся и ткнул пальцев в себя для особо недогадливых, а добрая половина его однокурсников рассмеялась, — Но графит, ребята и девчата, в процессе работы сыпется в порошок, и его взвесь загрязняет электролит — он у нас становился вообще чёрным. А у нас же только исследования шли, эксперименты, и где нам тогда было терпения напастись на очистку продукта перекристаллизацией? Служба, опять же — хоть и не рядовыми давно уже были солдатами, но всё равно ведь служба. А делать же всё приходилось самим. Вот и перешли на серебряные, которые, хвала богам, могли уже себе позволить. У нас и провода в то время были ещё из золота — не было ещё очищенной электротехнической меди. А там и труднее стало с графитом — в Испанию его из Сирии везти было уже вдвое дальше, чем в Карфаген, а кому он в ней был нужен кроме нас? Здесь — тем более. Серебряные для нас и удобнее, и доступнее.

— А зачем хлорат теперь в большой банке водой заливают, досточтимый? — одна из девок указала на манипуляции работяги с извлечённым из электролизера продуктом.

— Это делается для перекристаллизации. В малом количестве воды бертолетова соль не растворится, поэтому нужна большая ёмкость. В том верхнем уравнении, которое я вам написал на доске, описана реакция переработки чистой калийной соли, но на самом деле она загрязнена примесями, и в основном пищевой, которая не вся отделяется от неё при очистке в Испании. А это такой же хлорид, только не калия, а натрия. Оба металла по свойствам схожи, так что на самом деле в электролизере идёт переработка в хлораты двух хлоридов — и калия, и натрия. Натриевого немного, и он тоже будет работать, но зачем же нам его гигроскопичность? Если кому-то из вас придётся делать хлоратный порох, то он у вас не залежится, вы его в самые ближайшие дни всё равно расстреляете, и вам хватит на него одной перекристаллизации — вот этой первой через растворение в обычной воде. Но нам-то с вами бертолетова соль нужна для капсюльного состава, а капсюли делаются уже в запас и храниться должны годами. Поэтому для них после этой перекристаллизации ещё две будут, уже не в простой, а в дистиллированной воде. Это же не просто химия, ребята и девчата, это — пиротехника, да ещё и военная, и для неё немалая чистота процесса нужна.

— То есть вон тот самогонный аппарат — это на самом деле дистиллятор? — Мато указал на довольно внушительный агрегат.

— Абсолютно верно. Спирт в производстве хлората нам не требуется, а вот вода дистиллированная требуется, и её нужно достаточно много. Теперь, ребята и девчата, мы с вами увидели здесь всё, что нас интересовало, а в следующем помещении нас ждёт самое интересное — то, для чего вся эта бодяга с красным фосфором и бертолетовой солью у нас и затевалась. Вы уже не раз стреляли из ваших капсюльных револьверов и знаете, для чего нужен капсюль, но пока-что он для вас — просто медный колпачок с чем-то бабахающим. Вот теперь вы и узнаете, что это такое, как это делается, и как это сделать самому, чтобы оно бабахнуло именно в револьвере, а не в руках или перед глазами, которых у нас с вами лишних нет, и со склада нам новых тоже не выдадут, — курс рассмеялся, и мы направились в капсюльную лабораторию.

— Так, а вот здесь спиртом уже пользуются! — одна из девок потянула носом, — А где аппарат?

— Нет, здесь спирт получают для работы готовый, — пояснил я, — Он нужен здесь для очистки рук, инструмента, посуды и медных колпачков, которые с мануфактуры идут "как есть" и самому отштамповавшему их работяге на полном серьёзе кажутся чистыми. И ведь он прав, для металлообработки так оно и есть, но не для химии же с пиротехникой. И кроме того спирт используется в самом приготовлении ударного состава, так что хотим мы того или нет, но без него в этом деле не обойтись.

— Поэтому здесь работают женщины? — спросила Каллироя.

— Ну, и поэтому тоже, но не только и даже не столько. Это не та работа, которую можно выполнять в подпитии, и любитель этого дела спалится на ней быстро. Но на этой работе требуется предельная собранность, усидчивость, аккуратность и неукоснительное соблюдение технологии, поскольку иначе...

Резкий хлопок на одном из столиков, от которого парни вздрогнули, а девки аж присели, прервал мои разглагольствования, а крепкое выражение работницы за столиком подтвердило, что это не плановое испытание образца смеси, а именно "иначе". Да и звук погромче, и дымок погуще, чем при испытаниях бывает — явно рванула порция штатной смеси, хоть и каким-то чудом не вся.

— Что случилась, Фиона? — начальник лаборатории, только что занятый чем-то в другом конце помещения, материализовался возле неё мгновенно.

— Прости, почтенный, ошиблась, — повинилась та, — Промахнулась немного.

— Шпателем? — спросил я, тоже подойдя к столику.

— Да нет, досточтимый, я просто когда спиртом капала, промахнулась немного и не заметила, что край не смочен. Начала размешивать, ну и...

— Досточтимый, Фиона — очень хорошая работница, но бывает же с любым, — тут же вступился её босс на всякий пожарный, — Тут совсем чуть-чуть ошибёшься, и уже...

— Знаю, Стик, всё нормально, — ухмыльнулся я, — Вот поэтому, ребята и девчата, здесь и работают женщины, которые усидчивее и дисциплинированнее в монотонной, но ответственной работе, и даже это ещё ничего не гарантирует. Хотя Фиона — одна из самых лучших работниц, которую я хорошо знаю и очень уважаю за её добросовестность. Но это такая смесь, что с ней, как видите, надо держать ухо востро.

— Корокута, смени её, — распорядился начальник.

— Погоди, Стик. Сделай-ка ты лучше небольшой перерывчик для всех. Мы ведь всё равно сейчас нормально работать вам не дадим — сам посуди, что это за работа, когда ходят тут всякие, стоят за спиной столбами и болтают? Пусть у тебя лучше все немножко передохнут, а мы с тобой расскажем и покажем молодёжи кое-что.

— Как скажешь, досточтимый. Перерыв для всех!

— Итак, ребята и девчата, технология тут очень ответственная и ошибок прощать не склонная, но по своей сути она не так уж и сложна. Бертолетова соль опасна в смеси с горючим, но если керамические ступка и пестик хорошо промыты и обезжирены спиртом, её можно толочь в тонкий порошок, не боясь взрыва. Красный фосфор тоже растирается в порошок на листе бумаги вполне безопасно. Его тоже можно в принципе измельчить и в такой же ступке, но у нас так не делается. Догадываетесь же, чем чревато перепутать две одинаковых ступки с пестиками? Теперь смотрите, как почтенный Стик приготавливает смесь, — тот тем временем аккуратно перемешивал компоненты на листе бумаги птичьим пером, стараясь буквально "не дышать" на них, — По весу она составляет семьдесят семь процентов бертолетовой соли и двадцать три процента красного фосфора, по объёму это примерно две части соли на одну фосфора — можно и так, и эдак, большой разницы тут не будет. По объёму, конечно, удобнее, вот только мерку при этом желательно использовать не одну и ту же. А сейчас мы с почтенным Стиком покажем вам наглядно, за какие такие заслуги эта смесь требует к себе такого уважения, — я смочил спиртом кусочек хлопковой ваты, тщательно протёр им пальцы и помахал кистями рук, давая им высохнуть.

Для начала мы показали молодняку небольшой экстрим — взрыв порции смеси со спичечную готовку при резком сдавливании её пальцами. Народец выпал в осадок, но затем этот фокус повторили за нами с десяток парней и три девки. После этого уже все без исключений осуществили вслед за нами взрыв немного большей порции надавливанием на неё металлическим шпателем, для чего понадобилось замешать ещё несколько порций смеси силами добровольцев из их числа. Демонстрации взрыва порошка от удара юнкерам после этого уже не требовалось — всё ведь теперь было прекрасно понятно и так...

— Вот поэтому, ребята и девчата, смесь и приготавливается только маленькими порциями — если ей судьба шарахнуть, то шарахнет немного, и люди отделаются лёгким испугом, а не увечьями, не говоря уже о смертях, которые тем более никому не нужны. Ни при каких обстоятельствах эта смесь не должна храниться готовой, особенно в стеклянной или керамической таре. Если осталась сколько-то не использованной — её лучше взорвать, не дожидаясь, когда ей вздумается рвануть самой. Но если смочить эту смесь спиртом, то её можно безопасно размешать в кашицу, что у нас и делается при расфасовке зарядов по капсюльным колпачкам, — мы со Стиком снарядили у них на глазах пару капсюлей, плотно утрамбовали ударный состав в них и поставили сушиться, — Только смачивать желательно при этом всю порцию смеси, а не часть, как это случайно получилось у уважаемой Фионы, — юнкера рассмеялись, — А в процессе замешивания тоже не считать ворон, а внимательно следить, чтобы спирт не высох, и если нужно — не полениться капнуть ещё. Как только он высохнет, смесь снова станет капризной и фамильярничать с собой уже не позволит. Ну и наконец, когда заряд в капсюле высыхает, его желательно защитить от сырости и вообще от контакта с воздухом. Смеси с бертолетовой солью этого не любят, но если с хлоратным порохом нам ничего не поделать, и его поэтому надо расходовать, то в капсюле его заряд защищён колпачком, который можно уже и загерметизировать. По нашей бедности мы это делаем олифой, которая образует при высыхании защитное покрытие. Это плохая замена тому лаку, который применялся для этого в моём мире, но пока у нас его нет, пользуемся тем, что имеем. Лучше всего льняная или хотя бы конопляная — их масла сохнут лучше и быстрее прочих, и для капсюлей мы используем только их. Десятилетиями такой капсюль храниться не будет, но год или два он такую грубость потерпит. Вот так, ребята и девчата, устроен и работает этот ваш бабахающий медный колпачок...

За обедом Велия рассказывала мне о беспокойстве ганнибаловских Имильки с Федрой о мелкой Дионе, которую этим летом переправили из Нетониса в Оссонобу для зачисления в подготовительный класс перед школой. Здесь-то ведь такой же школы у нас ещё нет, потому как преподавать в ней пока некому, а шмакодявка подросла, и пора уже на следующий год в первый класс. Циклоп хотел Федру, её настоящую мать, с ней туда отправить, но решили не рисковать. Конспирологи — они же не только в нашем прежнем мире, они же и в античном тоже имеются. И хотя пропали баба со шмакодявкой на другом конце Лужи, а на нашем посторонние не в курсе, кто они и чьи они, но там-то ведь о них знают, и не надо нам слухов о двух похожих, всплывших через три года в Испании. Если на Востоке они всё ещё кому-то интересны, пусть так и продолжают искать проданных на Родосе или Делосе рабынь, похожих по описанию хотя бы отдалённо. Бабы есть бабы, их беспокойство о шмакодявке понятно и естественно, но тут уж придётся им потерпеть. Две сразу — это явно чересчур. Велтуровская Мильката о мелкой там, что ли, не позаботится?

— Чем она, кстати, не невеста для Ремда? — закинула супружница пробный шар.

— Да собственно, вырастет — будет невеста как невеста. Нам старшего через два с лишним года женить, если он не передумает и станет ждать, пока поспеет Турия, а ты и младшего уже женить нацеливаешься? — прикололся я, — Когда наш в шестом классе будет учиться, она — только в первом. Пять лет разницы — ему ждать вдвое больше, чем Волнию.

— Ну так зато какая! Да, придётся подождать, но ведь и есть кого.

— Девчонка, насколько о ней можно судить сейчас, очень неплоха, а судя по её матери, дурнушкой уж точно не будет, но перед ним ведь будут мелькать и ровесницы, и пара следующих классов, и на их фоне шмакодявка бледновато будет выглядеть.

— Смотря в чём, Максим, смотря в чём. Дочери Ганнибала, знаешь ли, тоже не в каждом школьном классе учатся. Правда, Диона, конечно, не от законной жены...

— Особенно забавно от тебя это услыхать, — и мы с ней рассмеялись.

— Ну, можно подумать, я её этим попрекаю. Дочь Ганнибала всё равно остаётся дочерью Ганнибала, и ведь можно же это Ремду объяснить, если он сам не поймёт.

— А ты сама как замуж выходила? За кого хотела или за кого велели?

— Забавно слышать это от тебя! — вернула она мне шпильку, — Будто бы и забыл, каких усилий нам с тобой стоило, чтобы за кого я сама хотела, за того и велели! — и мы с ней снова рассмеялись, — Хоть, правда, и настоящих препятствий нам не чинили...

— Так может, давай и детей не будем лишать того, чего добились сами? Волний сегодня снова туда же, к Доркаде?

— Если на пляж Секвану у неё не отпросит. Тебе ещё не жаловались? Мне — уже.

— И сплошь мамаши её ровесниц и близких по годам?

— Естественно! Мало нам, говорят, этих гетер с амазонками, так тут ещё рабыни гетер вслед за ними всё туда же!

— И при этом сами бывшие рабыни каждая третья или каждая вторая?

— Пока — две из трёх, — мы расхохотались.

Наш первенец — лёгок на помине:

— Мама, я ещё не оттуда, — ага, сразу предвосхищая вопросы, — Туда — ещё пойду.

— Что ж тебя ещё задержать-то могло? — хмыкнул я.

— Циклоп, папа. Устроил нам тактические игры, ну и мокрого места ни от кого из нас не оставил. Я хотел за наш Первый Турдетанский против Пятого Дальнеиспанского сыграть на пересечёнке — вот знаешь, где Анас у самого устья, теснины с нашей стороны? А он сказал, что для меня это слишком просто, ну и отдал этот мой вариант Мартиалу из ребят дяди Хренио, а меня заставил играть Канны за Варрона. Ну и что там можно было сделать? Это же Канны, и это же Циклоп! Ну, моё перестроение клином он одобрил и сам часть африканской пехоты растянул, чтобы сделать свой галло-испанский центр плотнее, так что продержался я подольше, был на грани прорыва, и своих потерь он признал раза в полтора больше, чем было на самом деле, но всё равно же раскатал меня в лепёшку. Ну и Мартиала, конечно — у меня-то хоть план был на свой вариант, а у него же не было, и нам переговариваться было запрещено. Обидно, папа! Хоть и Циклоп, но там — были хорошие шансы. Я же не один вариант его построения и действий прорабатывал, а штуки три.