Вот в этой силе мы как раз и состоим. Мы не самые главные в ней, но и далеко не на последних ролях. Не так давно мне, например, предлагалось официально возглавить правительство этого государства, когда его настоящий глава, а по совершенно случайному совпадению старший сын и наследник нашего самого главного, не мог больше его тащить, поскольку увяз в делах поважнее. Но у меня-то ведь тоже хватает дел поважнее, хоть и не столь почётных и заметных, а посему и решили мы этот вопрос иначе. Но сам факт...
Ну и, для тех, кто не в курсах — кто мы такие, и как с нами бороться. Попали мы сюда из начала двадцать первого века нашей реальности уж точно не по своей воле и даже не по злой воле сильных нашего мира, едва ли и знавших-то даже о самом факте нашего существования — не того мы были калибра в той нашей прежней жизни, чтобы большие и уважаемые люди знали о нас и обратили внимание на факт нашего исчезновения. Люди в нашем мире имеют свойство исчезать с концами, но в подавляющем большинстве случаев паранормальщиной там и не пахнет. А нас вот угораздило, и ни спецслужбы, ни бандиты, ни подпольные хирурги-трансплантаторы в нашем случае абсолютно не при делах Просто взяли и пропали для нашего мира, совершенно спонтанно, нарисовавшись в этом, ничем от нашей Античности, кажется, не отличавшемся — ну, не заметили мы, во всяком случае, никаких в нём отличий окромя тех, которые сами же и устроили. И был тогда на дворе сто девяносто седьмой год до нашей эры. Сейчас — сто восемьдесят первый, шестнадцать лет уже, как мы тутошние, и устроились мы в этом мире, надо признать, неплохо.
Я, Максим Канатов, не был в прежней жизни ни профессором, ни аспирантом, а был простым российским инженером-машиностроителем, хоть и не на совсем уж простом предприятии. Был цеховым технологом по механической обработке, был потом в другом цеху старшим мастером механического участка. В армии не был никаким крутым бойцом спецназа, а был обыкновенным "сапогом" погранвойск. Не был я там и никаким крутым магом, а был только самоучкой по ДЭИРовскому направлению биоэнергетики, умевшим кое-что, но далеко не в той степени, в какой хотелось. Увлекался историей, но далеко не на профессиональном уровне, почитывал и всевозможный научпоп, но так, больше для общего развития. А здесь вот на безрыбье пришлось заделаться местечковым министром всего здешнего тяжпрома, в немалой части как раз из моих мануфактур и состоящего — а кому же ещё тяжпромом рулить, как не главному промышленному буржуину? Недавно, как уже сказал, чуть было вообще премьерство на меня не навьючили, едва отбрыкался. То, что по совершенно случайному совпадению я женат на неполнородной сестре нашего настоящего премьера, к делу, как говорится, не подошьёшь.
Володя Смирнов, в отличие от меня, свою срочную служил таки в армейском спецназе, и хотя подготовка срочников у них, конечно, далека от таковой у их офицеров и прапоров, на нашем безрыбье круче его только вкрутую сваренные яйца. Хоть он у нас и не занимает министерских постов, вся армейская разведка и все спецоперации в основном на нём, а заодно у нашего спецназера ещё и руки из правильного места выросли, потому как на гражданке он работал автослесарем, что особенно важно для наших закрытых для посторонних глаз и ушей проектов. Наташка, его супружница, была студенткой Лестеха, а у нас на безрыбье главная ботаничка — в буквальном смысле, а не в обезьяньем, вообще биологичка и даже агрономша.
Хренио Васькин, а точнее Хулио Васкес, наш главный мент и госбезопасник — единственный среди нас испанец, а по ментовской части оттого, что был ментом и в той прежней жизни. Испанским, конечно, не нашим. Обрусел он уже тут, с нами. Кто с нами поведётся, все в той или иной степени обрусквают, и этот процесс идёт параллельно и навстречу нашему собственному отурдетаниванию. Женат, как и я, на хроноаборигенке, хоть и не из столь крутого семейства, ну так и не всем же на дочках сильных мира сего жениться. Поди найди ещё подходящую. Где ж на всех напастись таких, как моя Велия?
Серёга Игнатьев, пускай он у нас в прежней жизни и офисный планктонщик, по образованию геолог, так что и тут на нашем безрыбье тоже без вариантов. Я не из воздуха продукцию произвожу, а из сырья, а сырьё — это в основном полезные ископаемые, в том числе и такие, о которых хроноаборигены ни ухом, ни рылом, и если уж он чего-то очень нужного нам не найдёт, то без него вообще хрен кто найдёт. Полезны нам и его познания в химии, в которой я, например, хоть и тоже вообще-то изучал, откровенно плаваю. Ну, не моя специальность и даже не моё хобби, если детских хулиганских шалостей со взрывами не считать. А Юлька, супружница евонная, наша главная историчка и главная училка для нашего подрастающего поколения. Собственно, мы все его учим всему тому, в чём кто из нас копенгаген, но для общего образования молодняка, как и для истории как серьёзной науки, профессионализм желателен, и кому на нашем безрыбье тем профессионалом быть, если не студентке пединститутского истфака? Правда, два курса только и успела она там отучиться, но у нас как-то с профессорами, не говоря уже об академиках, вообще негусто.
А обучать молодняк нужно позарез, потому как планов громадье, и всё нужно "ещё вчера", а как тут справишься со всем вшестером? Помогают, конечно, по мере сил и знаний, и втянутые в наш попаданческий анклав друзья и единомышленники из местных хроноаборигенов, но если силами их боги не обделили, то со знаниями у них напряжёнка, и пока мы наш молодняк не выучим, кадрового затыка нам не рассосать. Чтобы мы могли высвободиться от рутины для проектов посерьёзнее, это пара-тройка выпусков нужна, и не из школы-семилетки, а из следующего за ней кадетского корпуса, в котором пока-что учится только на первом курсе наш первый школьный выпуск. А это ещё пару-тройку лет выдержать надо, пока только этот первый выпуск полностью выучим, разрываясь между службой, школой и вот этим кадетским корпусом. И деваться некуда, потому как далеко не всё для античных глаз и ушей предназначено, и многое можно преподавать молодняку только в закрытом учебном заведении, принадлежащем уже не государству, а семейству наших нанимателей, как раз и возглавляющему всю нашу структуру и все наши закрытые для посторонних проекты.
Как я уже сказал, это государство — лишь один из них. За Атлантикой, вдали от лишних глаз и ушей, воплощаются в жизнь и другие — колонии клана простых гадесских и карфагенских олигархов Тарквиниев, которому все эти годы служим и мы сами. Начали с простых солдат-наёмников, побывали и бандитами, и бойцами спецопераций, и агентами для спецопераций поквалифицированнее, на одной из которых я наконец и выслужился в доверенные люди, достойные породниться с семейством. В заокеанском проекте клана на Кубе наша заслуга, откровенно говоря, лишь частичная. Плавали за Атлантику мореманы Тарквиниев и без нас, потому как заокеанские ништяки как раз и дают клану его основные доходы. И не они были в этом бизнесе первыми, хоть и отжали его в конце концов себе у конкурентов весь. И даже идея собственной колонии там рассматривалась кланом, как я узнал позже, задолго до нас. Просто посчитали её не настолько нужной, раз уже есть там колония утративших связь с метрополией фиников-предшественников, а с нашей подачи и с нашими обоснуями просто вернулись к ранее отвергнутому проекту. Прочие же — Азоры и Горгады, то бишь Острова Зелёного мыса — отпочковались уже от этого кубинского как вспомогательные и подстраховывающие основной. То, что до кучи мы их и собственными уже проектами дополнили, стало следствием из их наличия как промежуточных баз. Без этой главной и самоочевидной для торгового клана задачи никто бы колонизацией этих архипелагов не заморочился, а раз уж заморочились и раз уж эти колонии уже есть и так, то почему бы заодно и не попрогрессорствовать на них и на Кубе так, как мы предлагаем? В Испании, рядом с римской Бетикой — категорически нельзя, а за океаном — что мешает? Аналогичным чисто торговым обоснуем мы сподвигли нанимателей и на проект колоний в Южной Атлантике как промежуточных баз для прорыва уже в Индийский океан в обход запрещающей и не пущающей суэцкой таможни гребипетских Птолемеев. Что выйдет из этой затеи дальше — будет видно со временем, когда дойдут руки. Тут на Азорах бы, да на Кубе как следует развернуться! Алчность торгашей-монополистов может и застопорить любой прогресс, но может ему и немало поспособствовать, если дать проекту правильный в глазах монополиста обоснуй. Надо только кадрами ещё все наши проекты обеспечить. Квалифицированные мы учим, а массовку должна дать метрополия. Вот только почистить надо сперва эту массовку, прибрав её хорошенько от генетического мусора...
2. Юнкерские будни.
— Держать строй! Стадо баранов больше похоже на фалангу, чем ходячие трупы вроде вас! — голос гоняющего юнкеров центуриона-инструктора доносился даже до нас, — Как щит держишь, ты, ходячее недоразумение?! Ты уже убит — выйти из строя! Эй, сзади! Кто приказал тебе оставить брешь в первой шеренге?! Сменить эту падаль! Так, ты — тоже труп! Выйти из строя! Сменить и этот корм для стервятников! А ты — как держишь щит?! Тяжёлое ранение в руку — выйти из строя! Сменить подранка! Санитары! На носилки его!
— Меня же только в руку, почтенный! — попытался отмазать девок назначенный "трёхсотым" Миликон-мелкий, — Я могу идти сам! — он и так-то уж точно не дистрофик, а в кольчуге и с увесистым гоплоном греческого типа, который по условиям задачи с руки не снимешь, поскольку он пригвождён к руке пробившей его стрелой, груз для носилок из него получается весьма немилосердный.
— Поговори мне ещё! Кросс в полной выкладке после ужина захотел?! А вы чего встали?! Раненый истекает кровью! На носилки и живо в тыл! Эй, вы четверо! Прикрыть эвакуацию этого подранка! Центурия — черепаха! Как щиты держите?! К нему захотели присоединиться? Держать наискось, чтобы стрелы рикошетировали! Сзади — не сметь им помогать! Ещё раз увижу — они побегут кросс вместе с подранком! — две девки стонали под тяжестью носилок с бронированным царёнышем, но вечерний кросс — хуже, а между рядами строя вчетвером не втиснуться, и только когда они выбрались наконец из него, им помогли две другие.
— Развернуть строй! — скомандовал центурион, — Держать равнение! Я надеюсь, никто из вас не состоит в родстве с бессмертными богами и не собирается жить вечность? Тогда — в атаку, ходячие недоразумения! Вперёд — марш! Вторая шеренга — выше копья! Не мешать передним!
Строй двинулся вперёд, изображая атаку фаланги, из которой её мучитель то и дело выдёргивал облажавшихся, назначая их кого "двухсотым", а кого и "трёхсотым", так что и девкам попрохлаждаться не довелось. К концу назначенной дистанции "сближения с противником" строй, смыкающий ряды после каждой потери, заметно съёжился.
— Стыд и позор! — вынес свой вердикт центурион-инструктор, — Вы ещё даже не вступили в рукопашный бой, а уже исхитрились потерять каждого третьего! Даже ума не приложу, за какую такую тяжкую провинность я заслужил такое наказание — командовать раззявами вроде вас. Ваше счастье, что по условиям задачи вас обстреливали лузитаны, не очень-то привычные воевать с тяжёлой одоспешенной пехотой. Критские лучники выбили бы вас всех до единого. Завтра я хочу наблюдать гораздо лучший результат. А чтобы вы были старательнее, условный противник будет применять отравленные стрелы. Поэтому каждый раззява, словивший завтра стрелу, будет считаться убитым. А убитому отпуск на выходные домой нужен? Правильно, абсолютно не нужен. Всё всё поняли?!
— Поняли и запомнили, почтенный! — гаркнули остатки строя.
— А вы, трупы и подранки, всё поняли?
— Поняли и запомнили, почтенный! — без особой радости отозвались те.
— Трупы! В лагерь бегом — марш! Подранки — назад! Кто приказал вам покинуть носилки?! А ну живо мне улеглись обратно! Санитары! Носилки с ранеными — в лагерь! — девки застонали, едва лишь осознав, что им сейчас предстоит, — Центурия — сомкнуть ряды и прикрыть эвакуацию раненых! Держать строй! Десять шагов назад! — он так и заставил оставшихся в строю пятиться назад вслепую, отчего темп отхода строя оказался раза в три медленнее темпа предшествовавшей ему атаки.
— Да гоплон этот, млять, здоровенный! — делились впечатлениями добежавшие уже до лагерных ворот и переводящие дух "убитые", — Как ты его правильно удержишь на хрен, когда он задевает, млять, оба соседних? — последовавшие после этого переговоры со стражей у ворот уже на турдетанском их тоже не обрадовали, потому как вердикт матёрых профессионалов тарквиниевской ЧВК сводился к принципу, весьма близкому по смыслу к современному нашему — "хреновому танцору и яйца мешают".
— Сиди, царёныш! — одёрнула пытавшегося встать с носилок Миликона-мелкого бывшая "гречанка", — Тащить тебя после ужина вокруг лагеря, млять, да ещё и бегом, мне что-то не хочется, а с Кербера ведь станется! — три её подруги. тоже едва перевёвшие дух, натужно рассмеялись.
— Это кого ты Кербером назвала, соплячка?! — рявкнул на неё стоявший рядом со мной опцион, — Он воевал тогда, когда ваши родители были ещё сопляками вроде вас, и поэтому для вас он — почтенный Диталкон! Всё всё поняли?!
— Поняли и запомнили, почтенный! — ответили скопившиеся у ворот.
— А что такое кербер, досточтимый? — спросил он уже меня.
— Это у греков такой трёхголовый пёс, который стережёт вход в ихний Тартар, — объяснил я ему, — Его ещё ловил и притаскивал в Микены ихний Геракл.
— Неплохо! — служака прыснул в кулак, — Мы сами Диталкона прозвали Клещом, когда он был в нашей центурии опционом, а ваши, значит, псом этим трёхголовым? Меня они Слепнем прозвали, — опцион снова хохотнул, — Они себе думают, наверное, будто мы с Диталконом издеваемся над ними? Видел бы ты, досточтимый, как гоняли нас, когда мы сами были ещё зелёными новобранцами!
— Вы с ним служили ещё у Баркидов?
— Да, у Магона, когда он пополнял войско после того, как его разгромил Силан, легат Сципиона. Мы думали, что во вспомогательные войска попадём, как все турдетаны, мобилизованные в Бетике, но Магон из-за нехватки африканской пехоты решил добавить к ней часть наших, и мы с Диталконом угодили как раз в эту часть. Ваши вот жалуются на гоплон, а мы мечтали перевестись в щитоносцы с такими гоплонами, зато с нормальными копьями, хоть нам и пришлось бы тогда стоять в первых шеренгах строя. Но кто нас тогда спрашивал? Зачислили в сариссофоры с этими длиннющими сариссами, и таскайся с этой жердью повсюду как дурак! Да, щиты-то у нас были поменьше, эти македонского же типа пельты, но много ли нам было от этого радости? Даже хуже с ними было "под стрелами", как вашим сейчас — прикрытие-то от пельты меньше, чем от гоплона, и условную стрелу словить — раз плюнуть. А лохагос из финикийцев был зверь, куда там до него Диталкону!
— И чем это дело для вас закончилось?
— Илипой, досточтимый. Поставили нас вместе с ливицйами, ну и вляпались мы вместе с ними в окружение — толку-то от этих дурацких сарисс, когда с фронта тебя никто не атакует, а только обстреливают, а атакуют с флангов и тыла? Ну, мы-то в глубине строя оказались, так что под эти атаки не попали, но от обстрела навесом досталось и нам. Убил бы собственными руками того, кто придумал, будто бы поднятые вверх копья защищают от обстрела! Никто не пробовал защищаться от дождя решетом?
