— Камору возьми! Поднеси! К лафету ставь! Второе орудие каморы зарядило!
— Первое-второе орудие — заряжай! — вместо меня теперь командует канонир. . — Клин отбей! Клин вынь! Камору возьми! Камору вложи! Подровняй! В ствол задвинь! Клин вставь! Клин подбей! — наши командиры расчётов тоже сменились, теперь правым расчётом командует Мартиал, а левым Кайсар, — Второе орудие заряжено! Первое орудие заряжено!
— Первое-второе орудие — навестись на цель!
— Прицел минус ноль две! Выстрел на гребне! Готовьсь! Первое орудие готово! Второе орудие готово!
— Первое-второе орудие по готовности — огонь!
Тут уже не залпы, тут у каждого расчёта своя готовность. Шмальнула на гребне волны правая пушка — перелёт, шмальнула на гребне следующей левая — ближе к цели, но тоже перелёт — надо брать ниже.
— Прицел минус ноль пять! Выстрел на гребне! Готовьсь! Второе орудие готово! Первое орудие готово!
— Первое-второе орудие по готовности — огонь!
На этот раз, естественно, у обоих расчётов недолёты немного ближе к лодке, но условно погрешность можно считать той же. Цель взята в вилку, и теперь остаётся гадать лишь о числе потребных выстрелов. Вряд ли сразу — и сама цель мала, и бить приходится в носовой профиль.
— Прицел минус ноль четыре! Выстрел на гребне! Готовьсь! Первое орудие готово! Второе орудие готово!
— Первое-второе орудие по готовности — огонь!
Правый снаряд чиркнул по борту лодки, отрикошетировал, зарылся в волну и рванул в её толще, левый ударил рядом с бортом, подбросив его взрывом — по дистанции бьют верно, и в тот баркас-брандер, который топили из носовых орудий, сейчас попали бы наверняка. Но потому-то перед ними теперь и не баркас.
— Так стрелять! Выстрел на гребне! Готовьсь! Первое орудие готово! Второе орудие готово!
— Первое-второе орудие по готовности — огонь!
Левый снаряд, вылетевший первым, ударил в борт у самого носа и разворотил его надводную часть, правый, пользуясь тем, что лодку слегуа развернуло, проделал то же самое в другом её борту ближе к корме. Собственно, она и теперь уж не жилец, поскольку черпает пробоинами воду с каждой волной, но надо же достреливать и пятые каморы.
— Так стрелять! Выстрел на гребне! Готовьсь! Второе орудие готово! Первое орудие готово!
— Первое-второе орудие по готовности — огонь!
Теперь изуродованная лодка ещё и рыскает туда-сюда — надо поточнее ловить момент, когда она под выстрелом окажется, но зато качает её на волнах меньше — успела начерпать воды. Правый снаряд размочалил корму, влепив прямо в ахтерштевень, левый снёс гребные банки и разворотил днище. Будь это настоящая трирема, с учётом захлёста волнами ей пришлось бы немногим лучше, и поскольку дразнилась бы она как угодно, но уж точно не "Варягом", попытка капитуляции была бы практически гарантированной. Да только кому она на хрен нужна, эта капитуляция ни разу не "Варяга"? Тонешь — и хрен с тобой, каждому — своё. Подтянули уже почти затонувшую только ради линя, который зря выбрасывать жаба давила, смотали его, обрезали конец, да и взяли курс на гавань.
— А какой смысл в этом буксире? — спросил меня канонир, — Настоящая трирема разве стала бы гнаться за нами в кильватер? Наверняка ведь заходила бы сбоку.
— Да, вышла бы на параллельный курс для захода на таран. Тем хуже для неё же — мы-то на моторном ходу тоже в манёвре не стеснены — мы отворачмваем от неё, и перед нашими кормовыми пушками не нос её, а борт, в который мы тем более не промажем. Им пересаживать гребцов, а нам только каморы сменить — мы их просто расстреливаем как на учениях до полного потопления, после чего добиваем уцелевших из каронад и винтовок.
— Досточтимый, это же как-то неправильно! — заметила Митурда, — Сдаются же!
— Это война, — напомнил ей царёныш, — У них свой приказ, у нас — свой, и кто из нас выполнит свою задачу, тот и прав. А наша задача — не попасться и не оставить лишних свидетелей. Найдут выброшенный на берег обломок — и пускай гадают, что случилось с их триремой, — вот молодец, что твой Нельсон сформулировал — ага, Англия надеется, что каждый выполнит свой долг...
— И что, так будет всегда и везде? — спросила Каллироя.
— К счастью, не везде, ребята и девчата, — успокоил я их, — Это придётся делать только там, где нашим людям нельзя палиться. В основном — возле Гибралтара, где могут повстречаться и проявить ненужный нам интерес римляне или их друзья. Никто лишний не должен знать о том, кто плавает на этих кораблях. По ту сторону Атлантики никакой тайны в этом нет, а значит, нет и никакой необходимости избавляться от свидетелей. Не будет её и в Индийском океане, когда наши люди доберутся в обход Африки и туда. Кто их там встретит? Восточные греки и финикийцы на службе у Птолемея Очередного? Ну и что? Кто из них бывал в Испании и знает турдетан и турдетанский язык? А тайна ведь — только это. Местным туземцам и вовсе без разницы. Кто там проверит наших людей, если они представятся атлантами?
— С платоновской Атлантиды? — улыбнулась Митурда.
— Да, именно с неё. Что значит утонула? Это кто такой шустрый нас всех в море утопил? Платон? А ну подавайте-ка этого выдумщика сюда, мы с ним сейчас разберёмся! Ах, нет его у вас? А где его можно найти? Ах, умер давно уже? Ну, тогда ладно, вороны с ним, с мёртвого пусть уже Аид ваш греческий спрашивает, — юнкера рассмеялись, — Ну да, было дело, разгневались на наших предков боги, да так разгрекались, что волну высотой до облаков на нашу землю пустили, и кого она смыла — те, конечно, утонули. Ну, может и не до облаков, нам и самим не очень-то верится, но так уж сказано в старинных легендах, и кто их теперь проверит? Давно ведь дело было, точно никто не помнит. Очень большая была волна, короче, многих смыла, но не всех, и мы — потомки уцелевших. За что боги на предков гневались — не знаем, и в старинных легендах об этом ни слова. Наверное, смыло всех, кто знал. Может и справедливо, но об этом не нам судить. Платона вашего спросите, раз уж он у вас такой умный, что всё на свете знает. Это не тот великий мудрец, кстати, по которому, если курицу ощипать, то человек из неё получится? — молодняк снова грохнул от хохота, — Наверное, ваши греческие куры — какие-то особые, человекообразные, у нас таких кур не водится. А наших богов мы чтим, так что нас им топить большими волнами абсолютно не за что, — мореманы тоже долго смеялись, когда Волний перевёл для них мой свежеиспечённый миф на турдетанский.
— А на носу левой гром-трубой твой сын командовал, досточтимый? — спросил Малх, как раз сменивший подуставшего кормчего.
— Да, левым орудием мой старший, правым — младшмй сын царя.
— Молодцы ваши ребята, не важничают и не заносятся, хоть и высокородные, и учёные, — одобрил бывший робинзон, — С таким начальством — отчего же и не послужить?
— Для этого мы их такими и готовим, — ухмыльнулся я, — Не всё же вам мучиться с самодурами вроде того, который у вас сперва отличное судно вам загубил, а потом ещё и сам на острые черепки амфор падать повадился, — и мы с ним рассмеялись.
— А где твой служить будет, когда выучится?
— Пару лет здесь подержим, поможет следующих выучить, а так он давно уже в Тарквинею хочет попасть.
— Прямо сам просится? Ну, молодец! Только вот что, досточтимый, хоть это и не моё дело, но на твоём месте я бы здесь его женил. Сам же видишь, какие девки! Таких он там точно не найдёт, а лучших — тем более. Вот что эта, что вон та — обе хоть куда, Где ещё такие отыщутся?
— Отыщутся, Малх — там же, где и эти отыскались. Вот как раз для этого мы и их такими готовим. Его невеста помладше этих, школу заканчивает, а осенью сюда прибудет и тоже будет такая же, как и эти. Ничем не хуже, хоть и из "блистательной" семьи, — мы с ним снова рассмеялись.
— Завтра других тренировать везём?
— Да, если опять не заштормит. И этих не сегодня, а раньше свозили бы, есди бы не проклятый недавний шторм. То и дело планы приходится прямо на ходу перекраивать.
— Такой сезон, досточтимый. Зато есть чего расстреливать из гром-труб.
Что верно, то верно — как раз после штормов и появляются те ушатанные в хлам посудины, которые реставрации для дальнейшего использования не подлежат, а пригодны разве только на дрова. В смысле, подлатать-то можно так, чтобы один выход в море как-то выдержали, но ведь не будешь же латать всё время на каждый выход. Вот такие посудины мы и начали использовать в качестве плавучих мишеней для тренировки морских стрельб. Пока — из-за нехватки снарядов — прежде всего для юнкеров, подготовка которых важнее, но в перспективе планируем, конечно, и штатных морских артиллеристов тренировать — вот как раз по этим отрабатываемым сейчас с юнкерами методикам. Зима выпадает на это дело в силу учебной программы, и это создаёт неудобства из-за непредсказуемой погоды, но зато и подготовка получается комплексная — севернее бушуют серьёзные шторма, и их отголоски доносятся до Азор, делая здешний океан и между штормами уж всяко не тихой заводью. Хоть и не шторм, но его ослабленное до безопасного уровня подобие как раз для учебных задач неплохо, чем мы и пользуемся по возможности. В этом плане именно зима на Азорах наилучший опыт вырабатывает. Дождь, туман и солнце могут смениться здесь в течение одного дня, и нередка ситуёвина, когда в одной части острова ясный солнечный день, а в другой льёт как из ведра в одно и то же время. Хоть и мягче в целом климат, чем на материке, не лишние здесь зимой ни плащ сагум, ни штаны кельтиберского типа, и это входит в привычку, всё больше сглаживая и разницу между турдетанами с бастулонами и лузитанами, веттонами и кельтиберами из числа освобождённых рабов. Ещё быстрее, чем в метрополии, наши азорские испанцы сплавляются в один народ. Его бы ещё подучить...
Снова замелькали в волнах дельфины — видимо, и в этот раз взрывы наглушили для них рыбы. Вдали вынырнули, выпустили немного вбок свои фонтаны и снова, плеснув хвостами, нырнули давешние кашалоты. На западе сгустились тучи — не то, чтобы шторм, но ветер начал крепчать, а волнение усиливаться. Начал накрапывать и дождь. В лучшую погоду Гигин приказал бы заглушить два движка и идти штатным маршевым порядком на одном, но сейчас, заценив обстановку, решил подстраховаться, и "Косатка" продолжила движение к гавани Нетониса полным ходом на всех трёх моторах.
— Это, конечно, далеко не шквал — и тучи не такие, и движутся они помедленнее, но настоящий шквал может налететь в считанные минуты. Вот увидел ваш марсовый тучи у самого горизонта в хороший солнечный день, а уже через пару-тройку минут вы можете угодить и под штормовой порыв ветра, — по моей просьбе навигатор преподал небольшой штормовой ликбез для молодняка, — Одного такого порыва может хватить для того, чтобы опрокинуть судно, если вы прозевали тревожный признак или пренебрегли им, и шквал застиг вас в момент движения под полными парусами. Поэтому ночью никогда не идите даже по слабому ветру с полной парусностью, а днём, даже если вы не уверены в том, что это шквал, а только подозреваете его, не пренебрегайте мерами предосторожности — пусть лучше ваши люди поворчат на вас за лишнее лазанье по вантам, зато вы приведёте судно в гавань целым и невредимым, а все ваши люди, тоже целые и невредимые, продолжат вас костерить за стаканчиком вина в портовой таверне, — рассмеялись и юнкера, и мореманы.
— Сейчас мы идём вообще без парусов, почтенный, — заметил мой наследник.
— Раз машины работают, масла до гавани хватает, а в ней нет никаких проблем пополнить его запас, то нет и смысла выматывать людей работой с парусами, — пояснил Гигин, — В море никогда ни в чём нельзя быть уверенным полностью, и пусть лучше люди сберегут силы на возможный непредвиденный случай, чем окажутся усталыми, когда от их сил зависит спасение судна. По этой же причине мы и идём сейчас на трёх машинах, а не на одной или двух. Болтанка на волнах тоже утомляет, и если есть возможность уйти от неё в тихую гавань побыстрее — в этом есть смысл. Заодно и моторист с его помощником набираются опыта работы с машинами. Но если бы мы сейчас были посреди океана вдали от гавани, то я бы берёг масло для случаев, когда без машин не обойтись — для штиля или для настоящего серьёзного шторма. А при такой погоде, как сейчас, я бы приказал взять рифы на основных парусах и свернуть полностью верхние на случай внезапного резкого порыва. Чем ниже парус, тем меньше риск опрокинуться, и если его хватает для хорошего хода, то и зачем тогда зря рисковать людьми и судном?
Конечно, полудизель не может быть основным движителем. И прост, и всеяден, и неприхотлив, но уж очень прожорлив, и правильно Гигин его предназначение определил — для штиля, да для шторма, для кратковременного вмордувинда на крайняк, да в узостях вместо вёсел там, где палево с ним не страшно. Немалый прогресс для античного полного безмоторья, но полного переворота в судовождении ему не совершить. Тут вся надежда на нормальный дизель, над которым мы с Володей и бьёмся. С картером тем, который корпус движка, справились наконец-то. Есть ещё трудности с корпусом топливного насоса, но и они преодолимы по аналогии с картером. Главное — плунжерные пары эти, с которыми у меня и у моих работяг было больше всего секса, пашут себе нормально и снашиваться не спешат, так что конструкцию и технологию этого наиболее проблемного узла можно уже считать условно отработанной. Условно — в том же смысле, что в космической отрасли — да мы их делаем, и они у нас работают, но тысячами штук в месяц по грошовой цене вам их отгружать — и не просите, несерьёзный это разговор. Штатные насосы ими оснастить, да запасным комплектом его на всякий пожарный снабдить в единичном и мелкосерийном производстве — вот и всё, что я пока в состоянии выдать, даже если и поднапрягусь. Пашет от багдадской батареи и экспериментальная нихромовая калильная свеча, и у меня уже в работе прокатные валки для выпуска нужной для неё нихромовой проволоки. Но хреново пока-что ладится дело с разборными шатунами. Точнее — с быстрорежущими метчиками, которые надирают резьбу, и из-за этого шатун оправдывает своё название во всех смыслах — не только шатается, но и слишком быстро расшатывается на валу. Хотел я обойтись без резьбошлифования, но для метчиков, похоже, не судьба. Сам коленвал — тоже сволочь ещё та. Как ни старайся, один хрен ведёт его и после закалки, и после чистовой обработки, так что без правки хрен обойдёшься. Володя, правда, говорит, что и фабричные тоже правят, но мне от этого радости как-то маловато. Радость с этим дизелем только одна — что ко дню рождения фюрера мы его никому не обещали, и руки со сроками его окончательной сдачи нам никто не выкручивает. К лету — едва ли, но через год прототип судового дизеля будет.
Пока огибали мыс, тучи подрассосались, и ветер слегка стих, но на западе опять что-то нехорошее сгущается. А по пустому пляжу рассекают рысью две всадницы, и мне даже труба не нужна, чтобы понять, что это кто-то из "гречанок" — а кому ещё пришло бы в башку прокатиться нагишом? Волний отчего-то уж очень внимательно приник к своей трубе. Достаю свою, гляжу — ага, так и есть, Доркада с Секваной закаляются. Похоже, что слегка перезакалялись, судя по спешке к тому месту, где ещё одна служанка стережёт их шмотьё — правильно, не май месяц, а я ведь не удивлюсь, если они ещё и искупались.
