В своё время, дабы увеличить численность русскоязычного анклава, мы купили для компании нашим первенцам по паре малолетних рабов — я, например, Кайсара и Мато тогда для Волния именно в этом качестве тогда приобрёл. Оба, конечно, освобождены ещё перед школьным выпуском, но до того момента официально числились моими рабами. И вышло так, что некоторые папаши школоты следующих потоков, кто побогаче, это дело в качестве моды восприняли и тоже стали своих чад рабами-сверстниками обеспечивать. О том, чтобы в такие семьи этих пристроить, разумеется, не могло быть и речи. Свободных обезьянышей в школу не берём, а просочившихся сквозь сито отбора случайно отсеиваем безо всякой пощады в самых начальных классах, невзирая на недетские обиды их родоков, и обезьяныши-рабы нам в нашей школе тем более на хрен не нужны. Но к счастью, мода проникла и за пределы нашего анклава и даже за пределы столицы. Нашлись желающие и среди провинциальных богатеев тоже обезьянистого типа, которым подошли и эти — ага, подобное тянется к подобному, которым мы их с удовольствием и сбагрили. Теперь вот и чешем репу, стоит ли нам ввозить детвору из-за моря, если треть один хрен отсеивается.
Нормальные-то об избавлении от этого отребья уж точно не жалеют, но тут ещё один нюанс наклюнулся — попавшая к бордельным шлюхам девка, хоть о ней-то пленница моих оболтусов и не упомянула, наверняка ведь тоже изрядно укрепила её с подругами в их нехороших подозрениях — типа, будете себя хреново вести, так тоже в бордель угодите, как и эта, а будете вести себя хорошо — элитным шлюхам компанию составите. Что думает мелюзга о судьбе отсеянной шелупони и о своей собственной по аналогии, мне вообразить фантазии не хватает, но что-то ведь думает себе наверняка, и я не уверен, что хорошее...
— Дядя Максим, а нашей программой по "двойке" человек сильно набедокурить может? — спросила меня вдруг Турия, когда ребята уже увели незадачливую беглянку.
— Ты имеешь в виду программу на нужное стечение обстоятельств? — есть такая в числе азов ДЭИРовской второй ступени, и естественно, наша школота её изучала.
— Да, именно её.
— А сильно — это как?
— Ну, вроде тех бед, что на Сардинии осенью произошли. Я ведь, дядя Максим, никому навредить не хотела, а о Сардинии вообще даже не думала...
— Турия, ну при чём тут ты? Где ты, а где та Сардиния? Ты же на свои дела свою программу запускала, а какая у них связь с островом, который хоть и не маленький, но для тебя — просто пятнышко на карте Ойкумены?
— Для меня — да, просто пятнышко, но ведь для Секваны это её родина.
— А она тут при чём, если ты только сегодня впервые в жизни её и увидела?
— Так ведь и Волний тоже только сегодня её и увидел, но сразу же и оценил, да ещё и высоко оценил, если сразу же и на боязнь крыс её проверил.
— Это, конечно, показатель, — на мыше-, крысо— и тараконобоязнь мы при отборе в школу шмакодявок тоже проверяли, потому как смех смехом, но такая дефектная порода нашим потомкам никчему, и этих соображений мы от школоты не скрывали, — Но в школу она даже на ускоренный курс старовата, а без неё для тебя она уж точно не соперница.
— Да я это понимаю, дядя Максим, — улыбнулась Турия, — Девчонка хорошая, и я думаю, мы с ней поладим, если Волний захочет в наложницы именно её...
— А, вот ты о чём? Так ты, значит, и это в свою программу закладывала?
— Ну а как же иначе? Хочется же, чтобы всё хорошо было. Ну, не только это...
— Остальное можешь не рассказывать — догадываюсь, где и кто тебя тревожит больше, — хмыкнул я, — А когда ты программу свою запустила?
— Да в том-то и дело, что ещё летом. И я совсем не хотела, чтобы кому-то из-за этого стало плохо...
— Турия, выбрось эту блажь из головы. Ты ни в чём не виновата. Во-первых, для чего я вас этим программам учил? Чтобы вы ими пользовались и получали преимущества перед бестолочью. Именно это вы все и делаете и правильно делаете. Во-вторых, есть ещё такая штука, как карма, и у любого человека она своя, и её действие сильнее, чем действие всех этих простеньких программ младших ступеней. И если у кого-то она плохая, то ты-то тут мало что смогла бы добавить. В-третьих, все эти программы действуют через эгрегоры на людей и сказываются только на их произвольных действиях, а причина бед Сардинии — природная. Если бы не эта засуха в Италии, Риму не понадобилось бы драть с сардинцев удвоенный хлебный налог, и остров не восстал бы. Но вызвать эту засуху программой по "двойке" ты не смогла бы даже при желании, и по "пятёрке" этого и я не сделаю, как бы я ни тужился, а ты этого ещё и не проходила, да и по времени, если только летом запустила — не хватило бы его на раскачку процесса. Так что ты тут абсолютно ни при чём. Если ты на что и могла повлиять, то разве только на наше решение заказать работорговцу детвору оттуда, но этим-то ты уж точно никому не навредила — там им всем пришлось бы хуже.
Раньше кадетского корпуса шмакодявке ещё не положено знать всего, поэтому я умолчал о том, что и эта италийская засуха, и восстание на Сардинии упомянуты у Тита Ливия, что автоматически исключает влияние нашего вмешательства, а уж её — тем более. Но попытка проанализировать расклад — зачётная, явно не зря мы её учили. А может, и не только проанализировать — как знать? Мы ведь долго колебались, заказывать гадесцу этот рейс или нет, доводов "за" и "против" было примерно поровну, а в таких случаях обычно мы от лишних телодвижений воздерживаемся. И что нас тогда под локоть подтолкнуло, я и сам не вполне понимаю. Просто вот показалось, что зачем-то надо, и не одному только мне, вот и приняли такое решение...
— Папа, а у римлян что, ещё и мелкая пацанва на рудниках работает? — озадачил меня мой наследник, когда вернулся.
— Ну, если только на вспомогательных каких-то работах.
— Нет, я имею в виду именно вырубку железной руды в самой шахте.
— Так смысл-то какой? Работа там тяжёлая, и что толку на ней от слабосильного шкета? В Бетике этого точно нет, иначе мы бы знали, да и в Ближней Испании тоже как-то сомнительно. Ладно бы ещё выработаны были рудные жилы, тогда — да, широкий лаз для взрослого мужика ради тонкой жилы рубить невыгодно, а мелюзга и в узкий пролезет. Но уж в Испании-то это зачем? Хвала богам, железом наша страна не обделена.
— Да нет, папа, Секвана об Италии говорила. На Корсике этого тоже нет, иначе они бы знали, но вот про Этрурию ходят у них такие слухи.
— В Этрурии — может быть. Там ещё до римлян сами этруски успели выработать самые богатые жилы, и им понадобились ещё не выработанные корсиканские. С греками этруски тогда из-за них как раз и рассобачились — я же рассказывал тебе давеча ещё.
— Да, я помню. В общем, мелюзга эта сардская про Этрурию судачит, и пацаны боятся, что и у нас так же. Думают, что держат их у "гречанок", пока ещё не подвезли, а как наберётся достаточно, так могут и на рудник загнать. Вот про это она как раз меня и спрашивала. Я, конечно, объяснил ей, как и ты мне сейчас, что месторождения железа у нас богатые, так что экономить на ширине шахты смысла никакого — вроде, успокоилась.
— Ну, будем надеяться, что и мелюзга успокоится, а то хлопот же не оберёшься, если ещё и они повадятся сбегать, — мы с Волнием рассмеялись, — О себе не спрашивала?
— Спросила, ну и мы ей объяснили как есть — что пока она плохо знает язык и не может показать, на что способна и к чему имеет склонности, никто с решением её судьбы спешить, скорее всего, не будет. И кажется, ты её всё-таки убедил — именно тем советом, что не надо никому верить на слово, а надо всё проверять самой. Но самое интересное вот что — я её спросил, почему она, раз уж задумала бежать, не продумала всё как следует и не подготовилась заранее, так она сказала, что и сама не знает, но просто вот показалось, что надо именно теперь, а по ходу дела всё само образуется...
— Так-так! — я сделал мысленно охотничью стойку, — Ну а вас с ребятами зачем именно в порт и именно в это время потянуло? Какие важные новости вы рассчитывали у матросни гадесской разузнать?
— Да в том-то и дело, папа, что я и сам теперь над этим голову ломаю. Понимаю и сам, что глупо это выглядит со стороны, конечно, но в тот момент мне почему-то сильно показалось, что надо сделать именно так.
— Ты на будущую наложницу давно программу запустил?
— Ну папа, ну и ты ещё туда же! И Турия, мне почему-то кажется, насчёт этого заподозрила, и ребята на обратном пути мне уже в наложницы Секвану сосватали. Вроде бы, и в шутку, но ты же сам любишь говорить, что в каждой шутке есть доля шутки.
— А всё-таки?
— Ну, я понимаю, что до этого ещё очень далеко, и смешно сейчас об этом даже говорить, но вообще-то кота в мешке, как ты это называешь, тоже брать не хочется. Хоть наложница и не жена, но всё равно ведь с ней тоже жить, и лучше выбирать её из таких, которых хотя бы неплохо знаешь. Вот у нас в семье удачно всё сложилось — мама с тётей Софонибой и ладят хорошо, и дружат, и проблем поэтому никаких. А у дяди Сергея тётя Юля с тётей Денатой хоть и не собачатся уже так, как раньше, но всё равно напряги. И я не хочу, чтобы у меня было, как у него, я хочу, как у тебя. Поэтому, конечно, программу я давно уже запустил. Ещё с осени, ближе к середине.
— Ясно. Ну и что ты сам об этом думаешь?
— Пока я ещё не уверен, но вообще-то — как-то уж очень всё сходится. Ты же и сам говорил, что и вы с дядей Велтуром тоже насчёт Сардинии долго колебались. Но ведь решили же в конце концов? Ну и сама девчонка стоит того, чтобы к ней присмотреться.
— Причём, настолько, что ты уже и на крысобоязнь её проверил? — ага, глаза-то прячет, но ухмыляется, стервец, — А не боишься, что табуреткой окажется? Всё-же простая дикарка с дремучих гор.
— Ну папа, ну где ж их взять-то, образованных рабынь? Чему-то ведь её за год с лишним подучат. Тётя Софониба, хоть и не с гор, но тоже без особого образования, а ум есть и соображалка есть, и Икеру учёба даётся без особого труда. Не помню уже, когда он последний раз просил меня помочь ему с уроками — давно уже всё сам. Тетя Дената тоже простая деревенская веттонка, но ведь и Тирс же учится нормально. Ну так и Секвана же, хоть и отчебучила, конечно, но ведь просекла, что в порту её никто искать не додумается. Как дядя Хренио смеялся, когда ты ему звонил, мне тоже из колонки слышно было. Тоже получается, что с соображалкой всё нормально.
— Это — да, для девки очень даже неглупа, — согласился я, — Но ты всё-таки особо с выводами не торопись, а присмотрись-ка заодно и к её подругам, да и вообще ко всем её сверстницам-рабыням у "гречанок". Бестолочь к ним не попадает, а программа — она же непредсказуемым образом работает. Мало ли, может и твой интерес к этой сардке нужен только для того, чтобы через неё на какую-нибудь ещё лучшую тебя вывести?
— Да когда ж тут ко всем присматриваться-то, папа? Каникулы же кончаются, а много ли успеешь за выходной? У меня эта мысль тоже мелькнула, но маловероятно это. Ты сам много таких видел среди рабынь, чтобы и всё при ней, и соображалка, и отчаянная как эта, да ещё и со способностями по нашей части? Вряд ли там ещё лучшая найдётся.
— Волний, выбор в любом случае за тобой. Эту выберешь, значит — эту. Но тогда уж перед окончательным выбором не забудь проверить её и на тараканобоязнь.
— Ну уж тараканов-то — не думаю...
— А зря! — хмыкнул я, — Кто-то, помнится, хотел распределиться после учёбы в Тарквинею. Или ты уже передумал? — судя по его хохоту, дошло до него сразу же.
Я не упоминал о кубинских кукарачах? Ну, значит, к слову не пришлись. Полно их там. Вот они — всем тараканам тараканы. Здоровенные, почти в палец длиной, панцирь такой, что простая мухобойка хрен возьмёт, шустрые, летают, что твои жуки, так ещё же и плавают! Так что бабам, запрыгивающим при виде таракана на стол и пугающим весь дом своим пронзительным визгом, Куба противопоказана категорически, гы-гы!
Мы ещё со второго вояжа туда привезли несколько штук засушенных, так даже Юлька, обычных тараканов особо не бздящая, содрогнулась от этих коллекционных, а уж Наташка закатила истерику и от залитого в кубинский копал, этот мезоамериканский вид янтаря, так что массивный ювелирный полуфабрикат едва не полетел тогда Володе в лоб. Ну так и Ленка ейная, хоть и не один в один по этой части в мамашу пошла и небольших насекомых, как и мышей, боится меньше, но шугается и крыс, и от засушенного кукарачи тоже в ужас пришла. От залитого в копал, правда, истерику не закатила, но даже смотреть не хотела, не то что прикоснуться. Юлькины девки в руки-то этот кусок копала брали, но с таким отвращением, что в конечном итоге этот экспонат прописался у меня. Мои бабы — что Велия, что Софониба — от него, конечно, тоже не в восторге, но разглядывая, смеялись без истерических ноток и шутили, прогнозируя реакцию знакомых баб, насекомобоязнью всё-же немного страдающих, на такого же, но вполне живого кукарачу. Посмеивалась с этой янтарины кубинской и Турия, хоть и вздрогнула слегка, когда увидела в первый раз, но это размерами обусловлено, а обычных мелких тараканов она прихлопывает молча и деловито. Пожалуй, дам я эту янтарину с кукарачей и наследнику с собой, когда пойдёт к "гречанкам", дабы потестировал у них на это дело тамошних девок, а в особенности вот эту девчонку с Сардинии, которая ему явно приглянулась...
10. Кошачий вопрос.
— Ну вот не понимаю я тебя, досточтимый, и всё тут! — картинно развёл руками Танцин, тот самый родовитый олух, которого мы давно за глаза Запрещалкиным прозвали за его систематические потуги запретить и не пущать всё, что ему не нравится, — Ну прямо можно подумать, будто мы запрещаем простолюдинам охотиться! Хвала Ауфании, дичи в наших лесах хватает! Но зачем им наши тартесские коты, когда их деды и отцы прекрасно обходились и охотничьими хорьками, да и сами они вполне ими обходятся? Ну что это за блажь такая, дать им ещё и котов? Ни при дедах наших такого не было, ни при отцах, и я уже не говорю о благословенных временах священного Тартесса, с которых и повелось у нас, что котами владеют и охотятся с ними на кроликов только высокородные. Вообще-то они положены только нам, блистательным, но не будем об этом. Ты, Максим, хоть и не из наших, но разве попрекнул тебя хоть кто-то из нас твоими котами? Ты тоже высокороден, и мы все это понимаем, так что держи котов и охоться, нам не жалко. Не попрекнём мы за них и вождей общин из простых родов, раз уж с некоторых пор завелись у нас среди них и такие. Раз уж они заняли положение высокородных и заседают вместе с нами в Большом Совете — будем считать, что тоже достойны. Но уж простонародью котов давать — за какие такие заслуги? Если бы ты предложил награждать котёнком какого-нибудь совершившего на войне великий подвиг героя — это тоже не по священным обычаям наших предков, но тут я мог бы ещё хоть как-то понять тебя. Но давать низкорожденным котов просто так?! Да где же это такое видано? Хватит с них и хорьков!
— Да разве в охоте дело, блистательный? — возразил я ему, — Ты же не хуже меня знаешь, как нелегко выдрессировать хорошего охотничьего кота. Откуда на это возьмётся время у простого крестьянина, не говоря уже о навыках, для которых у нас специальные люди? Дай сельскому мужику хоть самого лучшего из котят очередного помёта, не будет он всё равно выучен для охоты лучше самого бестолкового из твоих. Ну так и в чём ты тут видишь умаление достоинства для благородного сословия?
