Я не то, чтобы не ожидал, дело ведь к этому и шло, но ожидал не в эти зимние каникулы, а в летние. В эти она его раздраконит, за втором семестр Секвана добавит жару в Нетонисе, и вот тогда уж, по весне, мой наследник и дозреет. Турии ведь два года ещё до совершеннолетия, как раз кадетский корпус после школы окончить, так что времени ещё — вагон. То, что вошли они, вернувшись с прогулки, в обнимочку — ну, забылись немножко, бывает. Но они и за обедом уселись рядышком — даже Софониба прибалдела, а Трай уж и не знал, куда ему взглянуть, дабы "не заметить" неприличия. Обернулся ко мне, начал о погоде в Кордубе рассказывать, явно в надежде, что опомнятся, въедут и рассядутся тихо и незаметно. Но не тут-то было!
— Папа! — отвлёк меня Волний от уже вторичного прослушивания кордубской метеосводки, — Мы вот тут с Турией подумали, ты же всё равно задержишь меня ещё на год в Нетонисе, и все наши будут или там, или здесь, а значит, ни в какую Тарквинею я летом не поплыву.
— Ты передумал служить там? — вопрос был чисто риторический, потому как и я въехал, и он въехал, что я въехал, а судя по подобравшемуся кордубцу, тот тоже если и не въехал ещё, то уж всяко заподозрил.
— Нет, папа, как я хотел, так и хочу попасть туда. Но ведь это же будет не на год, а может, и не на два, и разве не лучше мне будет отправиться туда уже с женой? А Турии два года до совершеннолетия, да и доучиться же ей надо, и этот один год получается — ни два, ни полтора. А через два года нас и выпустится уже больше, и уже целыми командами на места службы разъедемся. Ты же сам говорил, что дел там — много, и в одиночку их всё равно не вытянуть. Ну и понятно же уже всё, и чего мы будем дядю Трая в подвешенном состоянии держать? В общем, когда будет прилично объявить о нашей помолвке?
— Что скажешь, Трай? — я обернулся к кордубцу, — Собираем народ назавтра?
— Ну, так вот прямо и сразу? Тут надо подготовиться как следует...
— Папа! Летом же война будет, и вам может стать вообще не до того! — нажала Турия, — И что нам тогда, ещё год ждать? Мы можем и сами, но ведь это же будет совсем не по тем традициям, которые ты любишь.
— Да не в традиции тут дело, — её отец замялся и обернулся ко мне, — Максим, у меня тут с гражданством трудности. Италика ведь римский город только по факту, но она не признана в сенате колонией римских граждан и сама римского гражданства давать не может. Римская часть Кордубы — то же самое. Ты — римский гражданин, Волний тоже, а я и вся моя семья — просто союзники, перегрины без гражданства. И пока я не решил этого вопроса, законный римский брак невозможен. Здесь мы по нашим турдетанским законам и обычаям сделаем всё, как полагается, и наши турдетаны Бетики это признают, а о чём я могу объявить нашим римлянам и италийцам? Для них даже сам брак будет всё равно как если бы я Турию в простые наложницы любому из них отдал. Не этого мне хотелось...
— Ну, это-то нас не остановит, — хмыкнул я, — Хоть и хотелось, конечно, немного другого, — млять, Юлька могла бы и предупредить об этой тонкости заранее, — Но раз так не выходит, то и наплюём на пустяки. Есть же проверенная лазейка.
— Максим, время же есть. Я хочу всё-таки не этим способом. В этом году как раз римский ценз, списки граждан будут составляться в Кордубе, я попробую договориться...
— Трай, это ненадёжно. Сегодня ты договорился с нужным человеком в римской комиссии, и вы с ним поняли друг друга, а завтра ты с ним повздоришь, он сверит список со списком прошлого ценза и "исправит ошибку". И Волний у меня в свободнорожденные из вольноотпущенников переписан таким же путём, и если это вскроется, то его обратно в вольноотпущенники перепишут, но рискует он только этим, а не римским гражданством.
— Папа, ну чем тебе в самом деле вариант через фиктивное рабство не нравится? — спросила Турия, — Это же не всерьёз, а гражданство — настоящее и законное. И мне там быть не нужно — дядя Максим семью в Рим не возил, а прямо там похожих людей нашёл и за них выдал, а документ на свою семью получил настоящий.
— И в Рим ехать не обязательно, — добавил я, — Альбин — точно такой же римский претор, как и городской в Риме, и все его полномочия точно такие же, как и у городского претора. А римский военный лагерь — юридически тоже часть Рима, а его площадь перед преторием равнозначна римскому Форуму, и римский суд на ней так же законен, как и на нём. А освобождение римлянином раба — это судебная процедура, и в римском лагере все положенные формальности можно соблюсти не хуже, чем на Форуме в самом Риме.
— Да я это понимаю, Максим. Я даже знаю о нескольких таких случаях. Но все они были простолюдины. Процедура же публичная, а мы всё-таки не простая семья, и я не хочу, чтобы в нас тыкали пальцами и называли нас римскими вольноотпущенниками. Нас, потомков тартесских царей? Это немыслимо.
— Папа, речь же не о тебе, а обо мне, — напомнила девка, — Ты всё равно отдаёшь меня в семью римского вольноотпущенника, и моё достоинство в ней будет всё равно по мужу, а детей — по их отцу. И что изменится от того, что я и сама буду числиться римской вольноотпущенницей? Ты же не этим руководствовался, когда сам захотел за Волния меня замуж выдать, ну так и какая тогда разница?
— Дядя Трай, породниться с "блистательным" родом — большая честь, но и при всём моём уважении к твоим славным предкам, я вовсе не за них выбрал Турию, — добавил мой наследник, подчёркнуто обнимая девку, — Не будь её, я всё равно искал бы такую же, и родовита она окажется или безродна, для меня было бы делом десятым. Пусть бы даже и настоящей вольноотпущенницей оказалась, лишь бы во всём остальном была подходящей.
— И я слова бы ему при этом не сказал, а только одобрил бы его выбор, — дожал я кордубца, — У нас, Трай, совсем другая жизнь, и ценим мы в ней другое. Но тебе — есть чем гордиться и помимо знатности рода. Соперницами твоей девчонки были не кто попало, а лучшие из лучших. Помнишь же, как я предупреждал тебя об этом с самого начала? И то, что выбор пал на твою — это показатель настоящего достоинства, личного, а не предков. В том, что она родилась в твоей "блистательной" семье, её заслуги нет, это заслуга твоя и её матери. В том, что вы её правильно воспитали, заслуга тоже больше ваша, чем её. Но вот то, что она без вашей поддержки и в среде, где мало ценится знатность рода, оказалась не худшей, а лучшей — это заслуга бесспорно её. И это — показатель той добротной породы, которую мы ценим выше, чем просто знатность или просто богатство.
— Ну, возможно, вы и правы, — задумчиво проговорил отец девки, — Я подумаю и посмотрю, что тут можно сделать. Если не найду лучшего способа — сделаем так. Хочется подостойнее вопрос решить — ну, через фиктивное удочерение достойной римской семьёй хотя бы уж, что ли? Где бы ещё найти такую? На примете достойные — только латиняне.
— Пойдёт, — заверил я его, — Браки римских граждан с латинскими законны без ограничений, а нам ведь только это и желательно, и пусть лучше будет достойная семья латинян, чем сомнительного достоинства римская.
— Это другое дело, — кордубец заметно повеселел, — Этот вопрос я к весне решу. Пожалуй — да, собирай назавтра знакомых, объявим о нашей турдетанской помолвке, а по весне у меня уже будут основания объявить в Кордубе и о римско-латинской...
Решит он этот вопрос или нет — не столь уже и важно. Волний жену выбирает, а не модную тряпку с этикеткой брендовой фирмы, и как бьют не по паспорту, а по морде, так и детей делают не в разворот означенного паспорта, а в звизду его обладательницы. И даже фотка в нём не столь важна, когда заценивается непосредственно оригинал. В самом начале, когда я с этим римским гражданством заморачивался, оно для подстраховки имело смысл. Не было ещё ясно, выгорит ли у нас наш проект с нашими карманным царством и колониями, а римское гражданство в римских владениях от самой главной беды оберегает — от обращения в рабство. До тех пор, пока римский гражданин никакого особо тяжкого преступления не совершил, кара за которое гражданских прав его лишает — ни под каким соусом он не может на подвластной Республике территории в рабах оказаться. Даже за все свои долги он лишь имуществом отвечает, но не личной свободой. А посему, учитывая, что и "Карфаген должен быть разрушен", и вообще предстоящее римское господство над всеми странами и народами по берегам Лужи, римское гражданство для себя и потомков было приобретением ценным — достаточно ценным, чтобы даже через фиктивное рабство его заполучить. Хреново быть и только что завоёванным варваром, по которому рабский ошейник плачет, и обираемым римскими откупщиками бесправным перегрином, который за налоговые недоимки тоже запросто означенный ошейник примерит, и только римский гражданин неприкасаем, он — римский гражданин, его не тронь. Сейчас, когда проект наш не только удался, но и упрочился, оно нам уже не столь важно, это римское гражданство. Другая у нас теперь жизнь. Оно полезно для дипломатии, разведки и деловых связей, ради которых и желательно нам его иметь, но теперь мы проживём вполне себе неплохо и без него, если что. Приятный, но не обязательный по нашей жизни бонус.
Только бы выдержать эти дни! Первые три — это было что-то с чем-то! Велтур держится молодцом, честь ему и хвала, Фабриций время от времени вырывается из Гадеса помочь, Серёга кое-какие вопросы помогает разрулить, но кое-что и накопилось для меня. Не всё еще разрулил, далеко не всё. Сегодня вот передышка небольшая по случаю приезда Трая, а уже вечером и клиентов принять надо, иначе хрен они своей очереди дождутся, а завтра о помолвке детей объявляем и это дело отмечаем, и тоже день вылетает, и неделя остаётся на все оставшиеся вопросы до отплытия обратно на Азоры, потому как юнкерам учиться, а мне помимо собственных буржуинских дел — ещё и их учить. Как первый поток доучим и в помощь себе припашем — всего нашего кадрового затыка мы этим, конечно, не рассосём и на четверть, но с его помощью мы заткнём наиболее назревшие дыры и доучим следующий поток, который наконец и подразгрузит нас уже ощутимо, высвободив время для работы на перспективу. Сейчас — это разве работа? Там то сдвинешь с мёртвой точки на шажок, тут это, так и в третьем же месте ещё что-то хотя бы на шажок сдвинуть надо, и в четвёртом, и в пятом, а на следующий их все сразу же сдвигать некогда — можно только по очереди, по одному. И пока не выучим молодняк, так оно и будет всё стоять в очереди, ожидая дохода наших рук. Пока рук этих обученных не станет достаточно, чтобы хоть по одной паре, но доходили до всего одновременно.
Если весь этот сделанный урывками мизер, да со всем громадьем наших планов сравнить, то реально тоскливо делается. Мышиная возня, млять! Но с другой-то стороны, если не с планами сравнивать, на которые наполеоновская треуголка сильно жмёт, а с тем, что было исходно, так оно уже и немного в другом свете видится. Хоть и урывками, а ведь что-то осилили. В метрополии, где нас связывает по рукам и ногам и этот маскировочный псевдоантичный ампир — и то жизнь уже немножко другая становится, а уж в колониях-то, где нам не страшно палево — дайте только срок, дайте только молодняк выучить, да к делу серьёзному его припахать, по его знаниям и способностям — тоже не вдруг, тоже по шагу, далеко не семимильному, но уже без длительных остановок двинется вперёд множество дел, формируя там, где можно, уже совсем другую жизнь...
21. Пика или штык.
— Митурда! Ты опять дёрнула спуск? — Володя оторвался от трубы, — На ладонь выше круга влепила!
— Прости, почтенный, забылась, — щелчок при освобождении от защёлки скобы, негромкий лязг отошедшего назад затвора, гидьза летит в корзину, а девка достаёт новый патрон из ячейки закреплённого на винтовке ускорителя заряжания, укладывает его перед затвором и вдавливает пальцем пулю в патронник, — Механизм тут другой, почтенный, не успела ещё привыкнуть, — снова лязг затвора и щелчок зафиксированной скобы.
— Вот из-за этого ты и мажешь. Это же не револьвер, тут спуск мягче, аккуратно выбирай свободный ход, ты этот момент почувствуешь, и это же тебе не хрен, его не надо дрочить ... тьфу! Прошу прощения, — юнкера рассмеялись, — В общем, плавно его дожми, не дёргай, и ты сделаешь дырку именно там, где ей и положено быть. Вот, совсем другое дело! На три пальца левее центра, но уже в круге. Можешь же, когда захочешь? Каллироя, а ты зачем по нижнему краю круга чиркаешь?
— Кайсара на месте мишени себе представила и решила отстрелить ему яйца! — выдвинул научную гипотезу Мато, вызвав прысканье всего курса в кулаки.
— Фильтату жалко, а то давно бы уж отстрелила, и не из этой ручной хлопушки, а из крепостной! — отшутилась бывшая "гречанка", вызвав уже взрыв хохота.
— Аттставить смех на стрелковом рубеже! — рявкнул спецназер, хлопая тростью по голенищу сапога, — Вы стреляете из винтовок и с винтовочной дистанции, на которой любая самая малая ошибка ведёт к промаху. Поэтому при стрельбе из винтовки не нужно представлять себе на месте мишени никого из тех, кого вам хотелось бы кастрировать или просто и незатейливо убить. Ни Кайсара, ни Кербера, ни Слепня. Даже меня не нужно. У вас задача просто сделать дырку в центре этого круга. Мишень для вас — просто мишень, и как только вы выбрали свободный ход спуска и взяли её на ровную мушку — отрешитесь с этого момента от всего. Нет больше никакого окружающего вас мира, нет даже винтовки, а есть только ваш глаз, мушка с целиком, этот круг и ваш спусковой палец. Всё, и мозгов ваших тоже нет, и нечем вам думать ваши воинственные мысли о противнике и выстреле. Вы просто не дышите, а плавно выжимаете спуск, в этот момент даже круг исчезает, и вы держите одну только ровную мушку, и чем неожиданнее для вас самих вдруг бабахнет выстрел, тем точнее будет его результат. Все всё поняли? Ты всё поняла, Каллироя? Круг мишени — это круг, и ничего больше. Перезарядилась? Теперь просто прицелься получше в этот круг и сделай так, чтобы эта железяка напугала тебя саму внезапным бабахом.
Как я уже упоминал, в качестве солдатского унитарного образца у нас принята и внедряется упрощённая однозарядная модификация винчестера. Тот же самый затвор, управляемый рычажной скобой, тот же самый ударно-спусковой механизм, только нет ни магазина, ни механизма подачи патрона из него. И не в том дело, что нас жаба давит дать бойцу скорострельную магазинку, разработанную нами ещё раньше, "кастрация" которой и дала вот эту однозарядную модель. Просто классический винчестер с его подствольным трубчатым магазином жрал патроны не центрального боя, а бокового, дабы пуля патрона в трубчатом мвгазине не давила на капсюль предыдущего. Центральный бой для трубчатого магазина подходит только при пуле, полностью утопленной в гильзу. Охотничья классика тут подойдёт или патрон нагановского типа вроде нашего револьверного, а винтовочный с его торчащей наружу пулей — только с экспансивной пулей, у которой головка в её центре высверлена. Но баллистика такой пули оставляет желать лучшего, а под обтекаемую пулю нужен срединный магазин а-ля знаменитая своими поставками для русской армии модель тыща восемьсот девяносто пятого года, которого я пока не потяну. Вот и выходит, что на данном этапе оптимален однозарядный винтарь с пристёгнутым ускорителем заряжания патронташного типа а-ля русская берданка.
