Шоколадная лихорадка

— Ты не прошел проверку. Забудь обо всем, о чем мы говорили. Прощай, — с грустью ответил Сутулый и, дотронувшись до горба, поковылял из переулка на Хозяйственную улицу.

У мальчика опустились руки: как "Люди Моро" узнали, что он отступил? Неужели у них везде глаза и уши? Уно захотелось сесть обратно на землю, привалиться к стене и заснуть — не в такой реальности ему хотелось проснуться! Сара по непонятной причине мертва, но путь в город А закрыт — разве может быть большая несправедливость и насмешка?!

Мальчику хотелось залиться смехом, да только радости в нем не нашлось бы и капли, только горечь. Он остался ни с чем. Почти ни с чем.

Теневой талон Уно не держал в руках со смерти отца, и теперь с любопытством осмотрел карточку, желая увидеть нечто особенное, что-то такое, за что можно убить, но ничего подобного в двухцветной бумажке не было.

Стараясь не думать о несправедливости, мальчик поплелся из переулка к Хозяйственной улице, освещенной утренними лучами, — не выкидывать же талон. Может, он поможет отстраниться от всех несчастий, разом свалившихся на голову. Пока Уно маневрировал между одиноких прохожих и привычно направлялся к обменному пункту, выделяющемуся жёлтой крышей на фоне фиолетовые домиков, в памяти всплывали обрывки воспоминаний: что-то про стирание памяти через два дня. Назойливая мысль не спешила исчезать, и Уно с волнением подумал, что совсем не хочет, чтобы атлант копался в его голове! Вдруг с ним случится тоже, что и с папой, или он станет как Дэви, который до сих пор не высовывал носа из дома!

Шмыгнув носом, мальчик еще быстрее пошел в сторону виднеющегося впереди длинного трехэтажного здания из грубо стёсанного жёлтого кирпича: сейчас точно не помешает шоколадка!

У распахнутых дверей было не так уж многолюдно: лишь пара незнакомых ребят лет шестнадцати возбуждено спорили о красном талоне — выяснить хотели, что по нему получают, да только из обменного пункта все выходили с черными, запаянными пакетами — не разглядишь, что внутри.

Пройдя внутрь, Уно оказался в холле получения талонов, обычно называемом "очередянка": несмотря на то, что в здании находилось шесть закрытых шторкой комнат, каждый день все равно собирались жуткие очереди. Синие автоматы работали очень медленно и с первого раза почти никогда не принимали квитанцию. Скрипели, шуршали, мигали зеленными лампочками, но принимать бумажку не желали: ровная, скомканная, облитая химической жидкостью — все равно не было гарантии, что быстро примет. Да и талоны выдавались также медленно и со скрипом, ждать их приходилось минут пятнадцать. Говорили, что это из-за мер безопасности: в аппараты было встроена куча технических штук для отлова нечистых на руку граждан. Периодически появлялись умники, подделывающие квитанции, а один раз нашлись храбрецы, попытавшиеся украсть автомат, но на выходе их словили атланты. С подделкой талонов все было строго.

Этот день не стал исключением, но, к счастью, обменивать похоронную квитанцию на талон не было нужды, и Уно бегом поспешил на второй этаж по каменным ступенькам. В спину несся завистливый шёпот.

"Обменка", в отличие от холла, всегда повышала настроение — мальчик и сам не мог объяснить почему. Наверное, так действовали витражные разноцветные окна или стеклянная крыша, пропускающая лучи в громадное полукруглое помещение. На желтых стенах всегда задорно играли солнечные зайчики, поднимая настроение даже самому хмурому человеку Таксонии. В который раз Уно замер, с восхищением всматриваясь в искусные рисунки из кусочков разноцветного стекла. На одном окне в полный рост высился удивительный зверь, стоящий на двух лапах: тучный, с громадный ушами, носом, который напоминал шланг, и двумя белыми отростками на морде. Он выглядел дружелюбно и улыбался, а зеленые глаза поблескивали в солнечных лучах. Зверь бережно обнимал свое пузо, такое большое, как у беременных, и вызывал этим умиленные вздохи. Со второго окна на посетителей смотрел забавный, взъерошенный старичок, сидящий на большом сундуке. Худой весь, в обносках и порванных ботинках, а глаза выпучены — чуть из орбит не вываливаются. Сжимает костлявыми пальцами мешочек в руках и зыркает на всех — Уно всегда улыбался, глядя на забавного человека.

В освещенном зале у стен стояли железные ящики с разноцветными табличками: какой талон пришел менять, к такому цвету и подходи. Для теневого талона тоже нашлось свое место, в отдалении от остальных — прямо под еще одним витражом с красивой, обнажённой девушкой: волосы длинные, рыжие, распущенные обвивали смуглое тело. Кожа у девушки была темной, загорелой, особенно лицо, но больше всего завораживали ее глаза — ярко-синие, насыщенные, хитро поблескивающие. Краем уха Уно слышал, что звали ее Кариной — матери часто называли дочерей в ее честь.

Руки мальчика задрожали от волнения, и хоть он почти разочаровался в теневом талоне, но, стоило ему подойти к ящику, как сладостные воспоминания нахлынули и закружили его в волшебном водовороте эмоций. Вспомнилось и первые ириски, когда умерла тётя Сара, в честь которой и назвали сестренку, и шипучки после смети дедушки. Уно вновь вспомнил радость, когда в руки попадает обёртка, шелестящая от самого робкого прикосновения, и воспоминания о смерти сестренки перестали быть пугающими. Все переживания и страхи испарились, ведь совсем близко, на расстоянии протянутой руки маячила шоколадка.

Карина с одобрением взирала на мальчика с витражного окна, и под ее подбадривающим взглядом ярко-синих глаз, он вставил талон в узкою щель, напоминающее те, что были в дверях на АЭС. Кнопочки на ящике вспыхнули зелёным светом, и черно-белый квадратик с шуршанием исчез в железном нутре. На матовой поверхности вспыхнула надпись: "Ожидаете 5 минут", и Уно послушно присел на пол, смотря на заслонки внизу ящика.

Под первым этажом, глубоко под землёй, сейчас паковали сладости для мальчика — в который раз он подумал, что это лучшая работа, но нужно обладать большим везением, чтобы оказаться на этом месте. Ведь наверняка рабочие прикарманивали продукты, кто бы их на месте поступил бы по-другому.

Раздался щелчок, защелка отодвинулась, и показался черный, плотный пакет. Тут же схватив его, будто кто-то мог решиться его отобрать — хотя таких глупцов в обменном пункте нужно было еще поискать — Уно торопливо запихнул сокровище под костюм, и почти бегом кинулся из здания.

Мальчик несся по улице, думая лишь о том, что найдет внутри пакета, и пытался пальцами прощупать через костюм содержимое. Но плотный материал мешал, и интерес из-за этого все усиливался и усиливался. Уно пришел в себя лишь подбежав к дому — опасливо замерев перед дверью, он, прислушавшись, толкнул створку. Встречаться с мамой ему совсем не хотелось, но она, к счастью, уже ушла на работу.

Ничего не видя перед собой, мальчик подбежал к маминой кровати и резким движением разорвал пакет. На синий плед высыпались конфеты в разноцветных обёртках: красные, зеленые, фиолетовые — словно огоньки фейерверков они рассыпались по синему небу. Облизнувшись, Уно сразу узнал длинную конфету, завернутую в зеленую фольгу. Он нюхом чуял, что внутри шоколад, и рука сразу потянулась к лучшей награде.

— Нет, это должны видеть все! Особенно Арчи!

Сграбастав сразу пять конфет в одну руку и четыре в другую, мальчик собрался выбраться на крыльцо, но вдруг увидел пустую колыбельку и замер. В один миг рухнул внутренний барьер, защищающий Уно от осознания, что сестра мертва. Пока перед глазами не появилась пустая колыбелька, все казалось нереальным — разве Сара могла погибнуть? Разве возможно, что он никогда ее больше не увидит? В голове молоточками застучали два слова: "Сара мертва", и Уно стало дурно. Ком подкатил к горлу, и щеки вспыхнули нестерпимым жаром.

Невольно отступив на шаг назад, он запнулся и рухнул на кровать. Руки ослабели, и конфеты осыпались на покрывало, да только былого восторга от подобного зрелища не осталось. Зато появился жгучий стыд, будто Уно сам убил свою сестру, но ведь он этого не делал!

Взгляд скользнул по полке рядом с колыбелькой, и мальчик заметил, что пакет из АЭС исчез, и в голове стали рождаться смутные, но от этого не менее страшные подозрения: а если монстр и правда убивает? Тем самым порошком, который был закупорен в контейнере.

Похолодев от мысли, что все-таки он мог убить Сару, мальчик в отчаянии оттолкнул сладости и схватился за волосы. Дернув вихры и почувствовав острую боль, он пришел в себя, и шоколадное марево схлынуло. Уно смотрел на яркие обертки и не мог понять, что же его так заворожило, нет, правильнее будет: что заворожило всех? Таксония стала казаться уродливой, искаженной, как будто реальный мир просматривался через мутную жидкость, что выдавали по фиолетовым талону! Все здесь было неправильно!

Новым взглядом Уно осмотрел комнату: развалина, готовая обрушиться в любую секунду. Мальчик и раньше понимал, в какой дыре живет, но обычно его утешали мечты об улице Зеленых крыш, на которую он бы переехал, или о городе А, но сейчас это не помогало — все было отвратительно, каждая улочка, каждый закоулок! Богачи были ничем не лучше, ведь даже в их домах виднелись трещины, и они шатались от каждого чиха.

Шмыгнув носом, Уно собрал в охапку все конфеты и отправился на крышу — вид разноцветных домиков успокаивал его, но стоило мальчику в полный рост стать на покатистой поверхности, осторожно зацепившись одной рукой за ограждение, установленное папой, как еще одна иллюзия со звоном рассыпалась. Впервые мальчик осознал, что яркость красок выглядит искусственной, прямо как фантики от конфет: вроде бы такие привлекательные, но бесполезные. За разноцветными крышами скрывались разрушенные комнаты и хлипкие стены. Да и само покрытие было дырявым, даже на хваленной улице Зеленых крыш. Зимой все спали в защитных костюмах, но если бы снег шел не две недели, а больше, то никому бы не удалось спастись от обморожения.

Так к чему эти красивые цвета, если изнутри Таксония серая и прогнившая? Даже дым и то ярких тонов, да только все знали, что за его красочностью кроется смертельная опасность. Ничего в городе Б не было настоящего! Все вывернуто наизнанку. Уже не детским взглядом Уно осматривал город, и чувствовал себя маленькой песчинкой в страшном и непонятном механизме. Да только у каждого механизма есть создатель.

Повернув голову к Стене, ограждающую город А, мальчик всмотрелся в плотную пелену заводского дыма, как всегда скрывающую счастливчиков от любопытных взглядов. Даже потоки выбросов по необъяснимой причине подчинялись людям А — ведь как еще объяснить, что зелёное марево никогда не исчезало, а ластилось у верхушки Стены? Все, что можно было разглядеть, так это кусочки неба, где иногда расцветали так любимые мальчиком фейерверки.

Присев и свесив ноги вниз, Уно развернул одну из конфет — оказалась ириска. Не чувствуя былого наслаждения и даже вкуса, мальчик прожевал сласть и потянулся за следующей, не отрывая напряжённого взгляда от города счастливчиков. Мальчику было страшно, и это было особое чувство: он не мог назвать себя смельчаком, но раньше он боялся чего-то конкретного — атланта, задир, диггеров, крыс, а сейчас его охватил страх неизвестности. Мир рушился, и Уно не мог найти опору: все привычное и понятное вдруг перестало быть таким. Он думал, что знает мир, а оказалось, что он не знает ничего.

Еще одна конфета отправилась в рот, но Уно даже не распробовал вкус, все его мысли заняла одна запись в блокноте отца — он ее написал прежде, чем исчезнуть на несколько дней. Вернулся он уже не в своем уме. Там было всего несколько слов: "Или ты сломаешь систему, или она сломает тебя. Я смогу победить".

Дожевывая шоколадку, мальчик подумал, что отец знал куда больше, чем только можно представить. Он ведь тоже понял, что город Б неправильный, поэтому и отправился к Стене. Да только система, похоже, сломала его, ведь домой он вернулся сумасшедшим. Прямо как Клэн.

— Эй, Уно! — раздался снизу дрожащий голос Шэр, — можно войти?

Наклонившись вперед, мальчик увидел подругу и радостно улыбнулся — ему бы не помешало поговорить с кем-то, но выражение лица быстро изменилось, когда он пригляделся к девочке.

Шэр стояла, запрокинув голову, и в солнечных лучах отлично были видны кровоподтеки на опухшем от слез лице. Вокруг глаз виднелись черные следы от косметики.

— Заходи, — поспешно крикнул мальчик, и кинулся обратно в дом.

Подруга дожидалась внутри, нервно кусая рыжую прядь: девочка дрожала всем телом, и готова была разрыдаться в любую секунду. Жалобно хлюпнув носом, она неловко попыталась вытереть лицо, но лишь сильнее измазалась.

— Шэр, что случилось? — ошарашенно выдохнул мальчик, впервые увидев подругу в таком состоянии.

— Я не знаю, что мне делать. Не знала, к кому прийти, — очень тихо сказала она, виновато смотря на Уно. Голос предательски срывался. — Я... я искала Джимми, но его нигде нет... и я подумала... Хотя это глупо...

— Что произошло?! Я помогу!

Покусанные губы растянулись в робкой улыбке: девочка не смогла сдержаться, увидев как смело кинулся на ее защиту обычно такой неуверенный в себе мальчик. Она прошла к кровати и осторожно села на край. Руки все еще подрагивали, когда она неосознанно сжала плед.

— Это будет непросто, — пробормотала Шэр после паузы, понемногу успокаиваясь. — Мелкий, вляпалась я. Сильно вляпалась.

— Это из-за твоей работы?

— Да, можно так сказать. Помнишь, Джимми назвал меня прошмандовкой? — болезненно поморщившись и схватившись за один из синяков на лице, спросила девочка.

Уно ошарашенно посмотрел на Шэр и с трудом кивнул: он не мог поверить, что сирота был прав! Да только внешний вид наводил на обратные мысли.

— Он не совсем прав. В общем, я связалась с одной компанией, не совсем хорошей. Хотя о чем я... — грустно улыбнулась девочка. — Гнилая компания, мелкий. Они занимались грабежами, но сам знаешь, что народ у нас шуганный добровольно в подворотни не лезет, так что у них была особая схема. Им как раз нужна была наживка, когда подвернулась я. Девочки лет тринадцати как раз в ходу в ночных переулках Таксонии... Знал бы ты сколько извращенцев шастает.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Я притворялась проституткой, заманивала в подворотню, а дальше уже разбирались ребята, — продолжила рассказ Шэр, не обратив внимания на вопрос мальчика. Она усердно смотрела в пол и комкала плед. — Все было хорошо до сегодняшней ночи...

Уно не стал торопить, видя как тяжело задышала подруга. Осторожно подойдя к кровати, он присел рядом.

— Помнишь, я говорила про Мэгги? Ей совсем плохо... — голос девочки дрогнул на последней фразе. — Но я слышала, что ее родители наконец-то нашли талоны.

— И что? — растерялся Уно, не улавливая связи.

— Сегодня ребята действовали по наводке: знали когда и где будет человек с кучей талонов. Мне не сказали имя, да я и не спрашивала... Только выйдя из подворотни, я узнала этого мужчину. Мелкий, это был отец Мэгги. Отец Мэгги, несший талоны на ее лечение. Возможно, ее единственный шанс.