Шоколадная лихорадка

Первая глава. Уно привык быть один

Маленький камешек со звонким "дзинь" ударился в закрытое окно, но Уно не шелохнулся. Все внимание рыжеволосого мальчишки приковала ярко-зеленая, такая манящая на вид, брошюра, не похожая на привычные серые объявления, которыми завешивали стены домов. Даже запах от бумаги шел особенный! Почти как от горячей картошки! От подобного сравнения рот мальчика наполнился вязкой слюной, а желудок заурчал — эх, дождаться бы следующего талона на пюре.

Мысли Уно на секунду отвлеклись от черных закорючек на бумаге, и он представил большую тарелку, наполненную картофельной массой ярко-желтого цвета. Щеки мальчика как наяву защекотал мягкий горячий пар, а в нос проник чуть сладковатый запах.

Мотнув головой, так что непослушные вихры всколыхнулись в разные стороны, ребенок отогнал от себя видение и вновь сосредоточился на объявлении. Буквы с трудом складывались в слова — все-таки читать он научился всего несколько месяцев назад — ого-го какое достижение для одиннадцати лет! Но длинные предложения все еще давались тяжко и требовали полной сосредоточенности. А как тут сосредоточишься, когда желудок вовсю напоминает о том, что химические смеси уже ни в какую не лезут, и даже в обычной бумажке чудятся кулинарные изыски!

— А — первая буква,— как мантру вслух произнес Уно и постарался вчитаться в объявление.

Текст на бумаге был очень уж особенный, по-другому и не скажешь! Просто волшебный!

"Новая школа для всех! И вы не ослышались — для всех! Единственное учебное заведение Таксонии "Химера" готово принять детей классов и А, и Б! Отличный шанс получить лучшее образование во всей Таксонии. Где еще ты — уникальный ребенок класса Б — сможешь получить образование и однажды стать полноправным членом класса А? Да только представь: никаких серых талонов, никакого отбоя в восемь часов и главное — никаких больше запретных зон в нашем замечательном городе! А все, что тебе нужно, это заполнить анкету в одном из приемных пунктов и затем решить пару элементарных задачек!

Не упусти свой шанс и сейчас же отправляйся в приемные пункты, расположенные по адресам:

ул. Желтых фонарей, 8; ул. Зеленых крыш 9; ул. Заводская, 35!"

Еще один камешек попал в стекло, а через мгновение раздался глухой хлопок — привычный звук для промышленного района. Старые трубы заводов извергали порции едкого дыма с таким звуком, словно готовились развалиться на части в любую секунду. Вибрация прокатилась по всему дому — полка над головой Уно подозрительно скрипнула и накренилась. С трудом оторвавшись от чтения и настороженно отодвинувшись от стола, чтобы ненароком не схлопотать по голове, мальчик повернулся к окну.

Бордовое вечернее небо затянула зеленая пелена заводских выбросов, почти полностью скрыв отблески заходящего солнца. Уже наступало время отбоя — через несколько минут каждого случайного прохожего могли арестовать и наложить штраф в десять, а то и пятнадцать серых талонов. Заводской район все еще шумел, но рабочие уже с минуты на минуту должны были разойтись по домам. Атлантам ведь никак не объяснишь, что задержался на заводе — железной машине все равно: стрелки прошли цифру восемь, а значит, на улице должно быть пусто.

Едва не споткнувшись о разбросанные по комнате куски арматуры, Уно с любопытством подскочил к окну и высунул голову в дыру между рамой и потолком — железные створки открывалась с трудом. Холодный ветер неприятно лизнул шею, а нос мгновенно забил усилившийся кислый запах заводских выбросов.

— Эй, мелкий! — заговорщицкий голос раздался снизу. — Глазенки расплющь, мы тут!

У стены дома, притаившись, стояли Шэр и Дэви. Защитные костюмы ребят оказались измазаны чем-то черным, и даже на лицах можно было различить мазки жирной, поблескивающей жидкости. Огненно-рыжие волосы Шэр, которые девочка обычно носила распущенными, сейчас крепко сдерживались заколкой — редкое зрелище! Да и вообще, знакомые выглядели крайне подозрительно, почти как самые настоящие преступники. Кто еще кроме преступников будет измазывать белый костюм в грязи?! За такое ведь и влететь может.

— Вы чего здесь делаете? Отбой сейчас объявят! — обеспокоенно заметил Уно, невольно окинув взглядом улицу — не показываются ли из-за разноцветных домиков длиннющие лапы атланта.

Однако Заводская уже пустовала: по уложенной щебенкой дороге разве что одинокий "вестник" прокатился, сверкнув гладкой круглой поверхностью, но и он быстро скрылся от завистливого взгляда мальчика. С тоской Уно подумал, что нашелся очередной везунчик, которого забирают за стену — в самое желанное место для каждого человека Б — город людей А.

Дэви показательно фыркнул и вышел в узкую полосу света, откидываемую керосиновой лампой из комнаты. Громила выглядел очень странно: если бы Уно не знал мерзкого задиру несколько лет, то решил бы, что тот волнуется. Даже фырканье было не такое уничижительное, как обычно. Да и желваки особенно ярко выделялись на скуластом лице, как будто в рот хулигана попали пару камней, и тот тщетно пытался их раскусить.

— А чё? Трусишь, мелкий? — с вызовом спросил Дэви и смачно отхаркнул. — Говорил тебе, Шэр, незачем было тащиться за этим хлюпиком! Ты только на лицо его перепуганное глянь! Да он сейчас обосрется от страха!

— Успокойся, — поморщившись, сказала девочка, тоже отходя от стены.— Уно, выбирайся к нам! И не слушай этого болтуна, он сам храбрится, как может!

— Чего?! Ты чё несешь, рыжуха?! — возмущенно воскликнул Дэви. — Чё я должен железяк боятся? Ага. "Ща-аз"!

Шэр ничего не сказала, только многозначительно улыбнулась, а зеленые глаза хитро блеснули. Девочка выглядела веселой, а еще очень взрослой: будто ей не тринадцать недавно исполнилось, а целых пятнадцать.

— Ничего я не боюсь, но ведь отбой сейчас будет, — пробормотал Уно.

Мальчик не считал осторожность трусостью — да и не тянуло его гулять по ночной Таксонии. Посидеть дома всяко лучше, чем шляться по свалкам и закрытым объектам. Уно не мог понять тягу ребят к опасным прогулкам. Не было в этом ничего веселого!

— И чё? Шэр, мы только время тратим! Сразу видно, что изгой! Любой бы с нами пошел, а этот про отбой ноет, — не сдержал колкость Дэви. — Валим отсюда!

— Мелкий, выбирайся — мы тебе кое-что очень классное покажем! Не пожалеешь, — не стала слушать задиру девочка и подбадривающе улыбнулась. — Только давай быстрее. Нужно уйти с улицы пока атланты на ночной обход не вышли.

— Может, днем пойдем? — не став сдаваться, опасливо спросил Уно.

— Ага, днем. А то без тебя бы не додумались днем пойти. Мало того, что трус, так еще и тупой... Малой, хочешь от звания изгоя избавиться или нет? Решай быстро! Или ты с нами, или завтра ночью жди очередного "привета".

Секунду Уно еще колебался, но, когда посмотрел на серьезное лицо Дэви с раздраженно поджатыми губами, быстро понял, что это уже не шутки. Быть изгоем — худшее, что может случиться, особенно если ты живешь в промышленном районе. Уно успел ощутить это на собственной шкуре, когда однажды отказался пойти со всеми в катакомбы на улице Желтых фонарей. Дня не прошло, как ему разбили окно и закидали всю комнату разложившимися трупами крыс.

Едва не задохнувшись от вони, Уно тогда подхватил черную лихорадку и пять месяцев пролежал в постели, громко чихая и задыхаясь. Если до этого в голодные времена он еще мог поесть отловленных папой зверьков, то после болезни готов был в обморок без сил падать, лишь бы не прикасаться к отвратительному мясу.

Получать еще один "привет", ему ох как не хотелось.

— Ты заснул? Мелкий, у тебя две минуты! — теряя терпение, воскликнул задира и грозно сверкнул светло-серыми, почти что белыми глазами.— И дальше быть изгоем хочешь или как?

Вонь мгновенно всплыла в памяти мальчишки, и его передернуло от отвращения. Еще месяца черной лихорадки он бы не выдержал — до сих пор в стенах запах остался. У Уно даже мысль мелькала, что закинули ему пару полудохлых грызунов, которые облюбовали его спальню и остались жить где-то в кучах хлама или даже в стенах. Не мог же запах сам по себе до сих пор не выветриться.

— Сейчас выйду. Только в костюм переоденусь.

Чуть не ударившись о потолок, Уно кинулся за защитной курткой, валяющейся на батарее. Въевшиеся следы фиолетовой слизи все еще виднелись на белом материале — на днях мальчишка попал под ядовитый дождь из-за неполадки на заводе по изготовлению химических добавок. Он тогда чудом успел накинуть капюшон, а то бы пропалил не только волосы, но и всю голову. Говорили, что выбросы могли разъесть череп за несколько секунд! Быть может и враки, но рисковать не стоило.

Поспешно одеваясь, Уно с грустью посматривал на зеленую брошюру — большего всего на свете ему хотелось еще пару раз ее перечитать. Вдруг он не так понял ее смысл? Вдруг где-то ошибся? Слишком уж волшебными казались слова про школу для всех. Невероятными! Но ребята не станут ждать вечность под окнами.

С первого этажа неожиданно донесся лязг, а затем истеричный всхлип — проснулась малышка Сара. Боясь, как бы мама не попросила его успокоить сестру, Уно засобирался еще быстрее, но руки постоянно скользили, а змейки никак не хотели застегиваться. Вдобавок, ботинки куда-то запропастились — не в юфтевых же сапогах на улицу идти!

Сара кричала все громче и громче. Голосу младшей сестрички могли позавидовать аварийные сирены, особенно если она просыпалась от голода. Детские талоны на еду как раз подошли к концу этим утром, а следующих предстояло ждать еще пару суток, так что мелкая надрывалась с шести утра, периодически замолкая от недостатка сил. Астма нисколько не мешала ей долго кричать на одной высокой ноте.

Отчего-то Уно становилось безумно стыдно каждый раз, когда сестренка начинала кричать. Словно это он был виноват, что маму оштрафовали на десять талонов, и теперь Саре приходится давать меньше еды.

Мальчик бы, не задумываясь, поделился своими талонами на химические смеси, однако, серую жижу малышка есть еще не могла. Сара хоть и вызывала у старшего брата скорее непонимание — маленькая, красная, постоянно кричащая, но он сразу проникся к ней симпатией. Мамы всегда не было рядом, а сестренка готова была слушать рассуждения мальчика о людях А хоть круглые сутки. Куда ей из колыбельки деться.

Но сейчас времени на посиделки с сестрой не было.

Уно с опаской покосился на кусок брезента, заслоняющий вход в комнату — мама могла появиться в любую секунду — и, вновь чуть не споткнувшись о куски арматуры, поспешил к кровати. Из-за металлической ножки выглядывал обитый железом носок ботинка.

Наглотавшись пыли, Уно выудил обувь и поспешно стал ее натягивать. Налезали защитные ботинки с трудом: нога у него уже давно выросла на два размера, да только очередь на обновку стояла такая, что еще пару лет ждать можно было. Да и не заплатишь никому, чтобы поменяться и продвинуться по записи вперед — после смерти отца дела с талонами стали совсем плохи. Под кроватью заодно нашлась одна из перчаток, пропавшая еще два дня назад, и потерянный неделю назад блокнот, подписанный "Виттор С.".

Сколько Уно себя помнил, папа каждый вечер переписывал в этот блокнот цитаты из старых газетных статей и книг, которые ему удавалось достать. Он мечтал однажды написать свою книгу с мудреным названием: "Сущность человека под микроскопом". Но получились только отдельные заметки с малопонятным набором слов. Впрочем, даже название было малопонятным — отец так и не смог объяснить, что же такое микроскоп. Ему просто нравилось мудреное слово.

Открыв блокнот наугад, мальчик натолкнулся на одну из заметок, выделяющуюся среди других — она была написана не размашистым почерком отца, а квадратными одинаковыми буквами, такими же как на агитационных плакатах и объявлениях.

"...азвития общества

Приложение 2.2.

В основу эксперимента также лег психологический эксперимент Аша, который доказал, что жизнь в обществе подразумевает консенсус как необходимое условие, а также склонность человека жертвовать независимостью собственных суждений из-за тяги к конформности. Гипотеза доцента Е.О. Ниццемова основывается на том, что тяга к конформности в обществе столь сильна, что независимо от уровня образованности, под давлением большинства испытуемые будут называть черное белым. Учитывая, что чем ниже будет уровень образованности, тем легче индивидуумы будут поддаваться внушению, предложена поправка 3.54б касательно реформ в сфере образования"

В очередной раз не поняв ни слова, Уно откинул блокнот на стол и рванул к окну, а затем ловко забрался на подоконник. Железная обивка по краям ботинок громко звякнула от резких движений, заставив мальчишку дернуться и испуганно оглядеть пустующую улицу. Шэр и Дэви будто бы испарились. У Уно мелькнула облегченная мысль, что они просто решили подшутить и уже убежали по домам. Мальчика бы устроил такой расклад — он бы лучше с Сарой повозился, чем нарушал режим.

— Шевелись! Прыгай быстрее...

Рывком открыв окно, мальчишка прыгнул. Частые удары сердца на пару мгновений оглушили, а затем тупая боль разлилась от ступней. Про себя ругнувшись, мальчик помянул создателей железок на обуви — кто только додумался до такого!

— "А-атлично", — как всегда через протяжное А произнесла Шэр и сдула с лица выбившуюся прядку огненных волос. — А теперь тихо и быстро уходим отсюда.

— Подожди, — раздался донельзя довольный голос Дэви, а в следующую секунду рыжий мальчишка ощутил, как теплая жижа потекла по волосам и лицу.

— Эй! — чересчур громко воскликнул Уно, почувствовав, как вязкая смесь затекла в уши. — Ты что делаешь?!

— А ты хочешь весь такой белый по городу шастать? — с ухмылкой уточнил задира, отряхивая измазанные руки, и, приподняв до этого спрятанное у стены ведро, с явным удовольствием вылил на костюм ошарашенного мальчишки черную пузырящуюся жидкость.

С отвращением Уно смотрел, как жижа расползается по белому материалу. Если бы не горький запах, то он бы решил, что на него вылили целое ведро чернил. Хотя откуда бы ребята смогли достать столько?

— Это жидкость от насекомых, — пояснила Шэр, включая маленький налобный фонарик. — Папа с завода принес. Она еще и тепло приглушает — атлантам сложнее будет нас почувствовать.

— Хватит трепаться — нам нужно к внутренней стене. Только не сдай нас, мелкий, своим топаньем, — скомандовал Дэви и, угрожающе глянув на Уно, щелкнул языком по сломанному переднему зубу.

Осторожно, стараясь не шуметь, дети двинулись вдоль покосившихся железных домиков с шиферными разноцветными крышами. Некоторые окна были выбиты или не застеклены, так что приходилось красться на цыпочках, но получалось это неважно, и от каждого звяканья сердце мальчика уходило в пятки. Как же Уно хотелось испариться с пустующей улицы и оказаться дома под пледом.

Взгляд мальчика цеплялся за разноцветные агитационные плакаты приклеенные к каждому дому и столбу: люди с рисунков с осуждением следили за действиями нарушителей.

С красного плаката с крупной надписью "Счастье в талонах" на него посмотрел бородатый мужчина, и хоть на рисунке он радостно улыбался — еще бы, в руке талонов двадцать, не меньше — Уно показалось, что взгляд не предвещает ничего хорошего.

А уж когда мальчик чуть не влетел носом в зеленый плакат с надписью: "Не трать перерыв впустую! Сдай нарушителя — получи талон! Охранные отделы расположены на ул. Хозяйственной 21 и ул. Мыльных пузырей 45", то чуть не споткнулся и не рухнул на землю. На рисунке для не умеющих читать очень красочно было нарисовано, как один человек тащит другого за волосы и тянет руку к пачке талонов.

На небе уже проглядывались первые звезды, но их почти полностью скрывали зеленые и фиолетовые потоки дыма. Слышалось журчание питьевых источников — как раз парочка била водой неподалеку от пищевых заводов, но больше ни один звук не нарушал тишины. Заводской район словно вымер.

Уно боялся спросить о том, зачем им идти к внутренней стене, ограждающей город А. Даже скорее опасался услышать, что сумасшедшие "друзья" решили пробраться к счастливчикам. Если их там поймают — а их обязательно поймают, то даже страшно представить, что может случиться. Таких нарушителей просто так не отпускают. С ними творят что-то жуткое: если кто и возвращался из-за стены, то только немым и сошедшим с ума.

— Может, скажите, куда мы идем? — тихо спросил мальчишка, когда Дэви уверенно свернул к пыхтящим трубам завода.

— Нет, тогда это перестанет быть сюрпризом, — задорно ответила Шэр, ускоряя шаг. — Поверь, мелкий, ничего более крутого ты в жизни не видел!

Впереди высились лишь стальные гиганты, огражденные хлипкими заборами: трубы различной высоты с хрипами извергали дым, а провалы темных окон словно наблюдали за ребятами — будто заводы были живыми существами, готовыми сдать нарушителей атлантам. Да что там, Уно был уверен, что каждый камень в Таксонии готов сдать нарушителя!

Но все заводы меркли перед самой большой трубой АЭС, плюющейся в небо белым паром, и единственное, что успокаивало мальчика — Дэви и Шэр пошли в другом направлении от самого запретного объекта всей Таксонии.

С языка Уно готовились сорваться другие вопросы, но вдруг он услышал тихий, но такой знакомый каждому жителю Таксонии звук: "тук-тик". А затем еще и еще: "тук-тик", "тук-тик", "тук-тик".

Кинув испуганный взгляд на знакомых, мальчик понял, что шум услышал только он. Дэви, как ни в чем не бывало, переваливаясь, пытался перебраться через груду строительного хлама, а Шэр бойко перескакивала, будто была на развлекательной прогулке.

— Атланты...

Фраза, сказанная шепотом, прозвучала подобно грому: ребята мгновенно оцепенели. Задира побледнел и, нелепо качнувшись, чуть было не свалился, но в последнюю секунду ухватился за выпирающий железный штырь. Вечно бойкая и такая уверенная в себе рыжая девчонка испуганно клацнула зубами и замерла не донесся ногу до земли. Дрожащими руками она быстро выключила фонарик.

— Тук-тик, тук-тик.

К стуку добавилась ощутимая вибрация.

Уно не мог пошевелиться от страха. Где-то год назад он видел поздно вечером из окон дома, как по улице проходила эта страшная машина: черная матовая поверхность, будто стража порядка изрядно измазали в чернилах, круглое туловище, от которого расходились под острым углом шесть тонких заостренных лап, и маленькие красные огоньки, видимо, заменяющие глаза. Даже сидя в своей комнате под одеялом, мальчик испуганно задрожал, когда эта тварь развернулась в его сторону и сверкнула светящимися пятнами. Он тогда еще долго не мог уснуть. Да и проклятый стук: "тук-тик" преследовал его не в одном кошмаре.

Не веря, что это происходит с ним, Уно попятился. Перед глазами пронеслись золотые талоны на картофель и серые на химические смеси. Как он сможет объяснить штраф матери? Что они вообще будут есть, если сейчас его оштрафуют на пятнадцать талонов?! Она же ему не простит этого!

Чуть не икнув от страха, он еще быстрее попятился, не глядя себе под ноги. Уно успел сделать пару поспешных шагов, когда налетел на осторожно сложенные друг на друга стеклянные листы. Душераздирающий звон огласил погрузившийся в сон заводской район, так что уши детей мгновенно заложило.

— Диггер мне в задницу! — выругался Дэви и рванул в сторону чернеющих служебных зданий ближайшего завода.

Тут же пришла в себя Шэр и сразу припустила вслед за другом — только пятки заблестели. Уно же растерянно захлопал глазами и нервно переступил на месте.

Ярко-красные огоньки блеснули в темноте.

— Мелкий, беги! — крикнула обернувшаяся Шэр — и это стало сигналом для оцепеневшего мальчишки.

Еще секунду назад он не чувствовал ног, но теперь сорвался с места, ничего не разбирая на своем пути.

Черное существо сливалось с темнотой подкравшейся ночи, но дети явственно слышали усиливающийся перестук лап по бетону. Тварь вышла на след нарушителей.

Слезы от быстрого бега хлынули из глаз Уно, но он продолжал нестись к виднеющемуся провалу входа сталелитейного завода. Ноги подрагивали то ли от страха, то ли усталости, но громкие, отдающиеся в висках звуки "тук-тик" подгоняли как нельзя лучше. Лучше без сил упасть, чем оказать в заостренных лапах.

— Канава!— донесся откуда-то из темноты крик Дэви.

— О! — раздался звонкий голос Шэр.

Где-то совсем близко послышался устрашающий грохот, но Уно уже не мог понять — это шумит одна из труб завода, или страж порядка дышит ему в спину и готовится схватить холодными тонкими лапами. Давление в груди мальчика усиливалось, а проклятый завод будто бы лишь отдалялся.

Атлант издал пищащий звук, а затем бесчувственным голосом объявил:

— Немедленно остановитесь! Если вы сейчас не остановитесь, то будете оштрафованы по статье 54-78 — противодействие правосудию!

Шумно сглотнув, Уно вспомнил, что за такое нарушение он мог лишиться золотых талонов на ближайшие шесть месяцев, и тогда плакала его картошка — все, что он смог бы получить в ближайшие пол года, это лишь гадкие, остающиеся на зубах крупинками, химические смеси.

С трудом различимый в темноте костюм Шэр мелькнул у самого входа в завод. Уно рванул вперед из последних сил, но вдруг резко потерял опору — нога ушла в пустоту, и он рухнул на землю. Дикая боль обожгла ладони и колени, но мальчик не сразу понял, что разорвал и защитный костюм, и перчатки. Лишь когда горячая вязкая жидкость коснулась незащищенной кожи, он в отчаянии застонал — только не это!

— Немедленно остановитесь! Если вы сейчас не остановитесь, то будете оштрафованы...

Дослушивать фразу мальчик не стал. Слабо соображая, он подскочил, словно подкинутый пружиной, и побежал вперед, стараясь не думать о том, что измазался в химических отходах. Темнеющий провал входа в завод виднелся совсем близко.

— Мелкий! — раздался дрожащий голос Шэр — сощурив глаза, Уно увидел машущую ему девочку.

Измазанное в черной массе лицо на секунду показалось из-за наваленной груды старых железяк для переплавки. Чудом не споткнувшись в темноте, Уно подбежал к знакомой. Он слабо представлял, что делать дальше. Убегать от атланта — глупое занятие, машина ведь не устает. Да и так легко им не спрятаться. Атлант легко их найдет в груде металлолома — он сразу почувствует тяжелое дыхание, да и тепло, несмотря на жижу, тоже, наверняка, ощутит. Единственная мысль, которая подбадривала: лучше уж прятаться с Шэр, чем оставаться одному в кромешной темноте один на один с жутким монстром. Вдвоем не так страшно.

— Осторожно,— предупреждающе прошептала девчонка побелевшими от страха губами. — Главное, не бойся и повторяй за мной!

Даже дрожащая всем телом, она вселила в Уно веру, что все обойдется. Атлант не всесилен, он может их пропустить и, например, последовать за Дэви, который исчез где-то в глубинах завода. Задиру мальчику было совсем не жалко — по делом ему достанется за все издевательства!

— Не бойся, — повторила Шэр то ли для мальчика, то ли для самой себя и резко дернула крышку металлического люка в бетонной плите.

Синяя жидкость пузырилась в конусообразной впадине, открывшейся глазам детей. Концентрированный едкий запах обжег ноздри Уно, и он пошатнулся, на секунду потерявшись в пространстве.

— Оно! — радостно воскликнула Шэр и провела рукой по щеке, смазывая слой грязи. На бледном лице стали различимы яркие веснушки — как искорки, разлетевшиеся от затухающего костра. — Ныряй, мелкий! Это раствор для охлаждения — атлант не сможет почувствовать наше тепло. Только активируй "полный капюшон"!

Не став больше ничего объяснять, девочка провела пальцем по синей линии на своем костюме. Послышалось шипение, и всего через секунду белоснежный защитный шлем скрыл ее голову — лишь через застекленные прорези можно было увидеть ненормально блестящие зеленые глаза.

Показав Уно высоко поднятый большой палец, Шэр ловко и с тихим всплеском с головой ушла в раствор.

Будто во сне, настолько все стало казаться нереальным, Уно посмотрел на свои руки. Опаленные по краям, дыры покрывали перчатки, да и точно такие же нашлись и на коленях. Защитный костюм не сможет защитить от холода бурлящего раствора.

В голове мальчика пронеслась паническая мысль: "Если я прыгну, то умру от обморожения", и холодный пот прошиб ребенка насквозь.

— Тук-тик...

Спасение, бывшее таким близким, в один миг испарилось, и слезы обиды выступили на глазах Уно. Понимая, что это конец, он обернулся.

Маленькие красные огоньки светились всего в паре метров от него. Затылок мальчика стал мокрым от пота, когда он увидел длинные металлические лапы стража порядка с заостренными концами. Черная поверхность круглого тела отливала едва заметным зеленоватым светом. Тварь видела Уно и готовилась арестовать его — и мальчику стало плохо от одной мысли, что острые лапы сейчас сомкнуться вокруг него.

— Ау, я здесь, железяка! — громом прозвучал веселый голос Дэви.

На крыше завода стоял задира и нагло махал рукой замершей механической твари. Робкая надежда вспыхнула в душе Уно.

— Ку-ку! — надрывался Дэви, прыгая на месте и размахивая руками. — Чё, слабо арестовать меня?!

Глаза атланта мигнули, но он по-прежнему стоял без движения. Задира вновь подпрыгнул и показал неприличный жест.

Атлант переступил лапами на месте, будто принимая решение: пойти за наглецом или поймать более легкую оцепеневшую жертву. Нервно сглотнув, Уно приготовился в любом случае бежать, как вдруг громкий крик прорезал тишину.

Еще не понимая, что произошло, мальчик поднял голову и увидел... Дэви в железных лапах еще одного атланта. Судорожно извиваясь, задира пытался выбраться, но страж порядка держал крепко. Бессмысленные барахтанья прекратились очень быстро: не успел Уно моргнуть, как Дэви обмяк.

Робкая надежда на спасение потухла. Как загипнотизированный мальчик посмотрел на стоящего перед собой атланта и сжал зубы так сильно, что раздался хруст.

— Диггера мне в задницу! — дрожащим голосом крикнул Уно и прыгнул в бурлящую жидкость, на ходу активируя защитный капюшон.

Тягучий раствор обволок тело, и мальчик стал быстро погружаться все ниже и ниже, пока темнота не сомкнулась над головой.

Холод коснулся ладоней и колен.

Вторая глава. Помню

Уно стукнуло пять, когда к нему прицепилась позорная метка изгоя. Роджер и Ким подстерегли его рядом с домом — резкий толчок в спину, и мальчик уже глотал паль.

— Умный самый, да? Читать учишься? Ну как, помогают тебе буквы? — с издевкой спросил Ким и с силой пнул упавшего по животу.

Губы предательски задрожали, и Уно сжав кулаки попытался отползти. Ботинок уперся ему в спину, а смех ребят постарше заставил сердце мальчика сжаться. Он не умел драться. Да и как тут подерешься...

— Пустите! Я папе скажу!

— Ты о чокнутом папаше своем? Утю-тю, — загоготал Роджер и пнул песок так, чтобы он попал в лицо мальчишке. — И что он сделает? Читать нас научит? Вот ржака! Малой, а малой, а каково жрать одну химку? Говорят, ты конфет вообще не видел!

— Видел! — выкрикнул Уно, стараясь не заплакать.

— Нищеброд! Ха, Ким, он конфет ни разу не ел! Малой, запомни — если у тебя нет конфет, то ты полное ничтожество. Тьфу. Чего от тебя руки марать! И так подохнешь в Заводской районе, как и вся твоя семейка.

— Смотри сюда, это зеленый талон, — с ухмылкой сказал Ким и достал карточку. — Ты такую никогда не увидишь! Потому что будешь жрать одну химку всю жизнь, как и твои тупые родители.

Не выдержав, Уно заплакал, а ребята загоготали.

Чередующиеся разноцветные вспышки промелькнули перед плотно закрытыми глазами Уно, а холод добрался, кажется, до самого сердца. Мальчик погружался на самое дно впадины, и раствор становился все темнее и темнее.

Родители всегда обещали: "Скоро будет повышение", "На днях придет разнарядка на завод получше", "У нас будет много-много продуктовых талонов, и мы переедем на улицу получше". Но только обещали.

Со злостью, Уно оттолкнул тарелку с химкой — серая масса вызывала рвотные позывы. Обиженно сцепив руки перед собой, он выкрикнул:

— Я хочу картошки! Ребята смеются, что я ем химку!

— Это вкусно. Кушай, Уно. Кушай, — на этих словах папа натянуто улыбнулся — он и сам не верил в то, что говорил. Карие глаза выглядели потухшими, а маленькие морщинки, покрывающие лицо, как паутинка, так и кричали о бесконечной усталости. — К тому же, это очень полезно! Все нужные человеку вещества в одном блюде.

— Я шоколада хочу! Почему у Дэви есть теневой талон, а у меня нет? Это нечестно!

— И у тебя однажды будет теневой талон... Но талоны — это не главное, сынок.

— Врешь! Все знают, что главное в жизни — талоны!

Уно посмотрел на серую массу и кинул тарелку в стену.

Всеобъемлющее желание жить, несмотря ни на что, стало покрываться ледяной коркой безразличия. Теперь Уно хотел одного — спать, просто бесконечно долго спать. Веки налились свинцом, и тянули мальчика ко дну.

Уно всегда хотел знать, отчего одним везет, а другим нет. Чем люди А лучше его? Ведь это несправедливо, что он получает сладости только по теневым талонам, а они могут есть шоколад в любое время дня и ночи!

— Мам, а как выглядят люди А? Почему нам нельзя к ним?

— Замолчи. Прекрати задавать глупые вопросы! Нельзя это обсуждать, ты же не хочешь чтобы железный монстр пришел за тобой? — раздраженно перебила мама, откладывая чистые тарелки. — Ты прекрасно знаешь, что нам запрещено видеться с людьми класса А. Пообещай, что не будешь даже пытаться подглядеть за ними через стену!

— А папе тоже интересны люди А. Я видел его бумажки!

— Хватит! Иди погуляй!

Уно ударился о дно. Устало моргнув, он осмотрелся — темнота. Вязкая, как черная жижа, в которой его измазал Дэви. Прикрыв глаза, мальчик погрузился в дрему. Силы покинули его — теперь ему стали безразличны и талоны, и люди А. Мама всегда этого хотела.

Очередной удар по ребрам и смех, от которого хочется спрятаться в самом укромном уголке Таксонии. Кисти саднило из-за веревок, а мутная жижа свалки подобралась к кадыку. Дернувшись, Уно постарался удержать равновесие и не утонуть в воняющей кислым запахом массе.

— Изгой, чё это ты рыпаешься? — насмешливо спросил Дэви и щелкнул языком по сломанному зубу.

— Я не изгой!

— Да? И когда ты жрал конфеты? А ну, расскажи, какие на вкус карамельки или шоколад?

— Вкусные! Отпустите меня! Пожалуйста!

— Не, малой. Так неинтересно. Ты ж бедняк — вот и пожри чё-то на свалке. Давай! Жри! Жри!

Голову с силой окунают в тягучий раствор. Горечь покатывается по языку, а глаза начинает щипать. Издалека доносятся выкрики ребят:

— Вот даже пойди ты с нами, все равно бы остался изгоем — ты слишком много из себя строишь. Ты серьезно думаешь, что сможешь однажды стать человеком класса А?! Если ты кем и станешь, так это сумасшедшим, как и твой папаша! Будешь таким же овощем, пускающим слюни!

Уно почувствовал, что задыхается.

Мальчишка вдруг почувствовал такую реальную боль в плече, что даже очнулся и вынырнул из потока быстро сменяющихся чужих голосов. Вязкий темно-синий кисель по-прежнему окружал его, и сквозь "полный капюшон" можно было рассмотреть лишь пузырьки воздуха, но почему-то Уно двигался вверх. Свет стал пробиваться через ледяной раствор, и какая-то невидимая сила тащила ослабевшего ребенка вверх. Тянущая боль в плече усилилась, но Уно уже не обращал на это внимания, с надеждой смотря на приближающуюся поверхность.

Всего пара секунд, показавшаяся ему вечностью, и вдруг перед глазами появилось ночное небо с такой родной зеленой пеленой заводского дыма. Как же мальчик был рад видеть этот дым, вызывающий судорожные приступы кашля!

Больно стукнувшись о твердую поверхность, он радостно улыбнулся.

— А ну очнись! Мелкий! Или я тебя брошу, — с трудом Уно смог услышать раздраженный и одновременно взволнованный голос Шэр. — Это не шутка, чтоб тебя! Нам нужно бежать!

Тяжесть сковала тело, но неимоверным усилием воли Уно попытался приподняться.

— Онемели, — с ужасом пробормотал он, стараясь пошевелить пальцами.— Мои руки и ноги онемели!

— Идиот! — прошептала Шэр, нависнув над обессиленным мальчиком.— Везучий, но идиот, как ты только додумался в порванном костюме туда лезть?!

Зеленые глаза девочки метали молнии, а губы при этом беззащитно дрожали от страха. Она боялась, да только вот за глупого мелкого или из-за того, что в любой момент их могли схватить атланты — она и сама до конца не понимала. От холода незащищенные колени и ладони Уно почернели. Неразбавленный раствор для охлаждения мог заморозить ткани навсегда, но мальчик не хотел об этом думать.

— Уно, ты должен встать и дойти до дома! — приказным тоном произнесла девочка. — Волочить я тебя не смогу — нас схватят.

— Сил нет, — выдавил мальчик, стараясь сдержать позорные слезы.— Тяжесть во всем теле! Шэр, я не чувствую ног!

— Вставай — ты сможешь! — упрямо повторила девочка, хотя отчаяние в голосе изгоя не на шутку напугало ее.

Уно понимал, что у него нет выбора, но... он не мог.

— Эй, ты еще заплачь, как маленькая девчонка! До твоего дома идти два шага! — раздраженно сказала Шэр, стараясь скрыть страх. — Он за той трубой почти виден — я тебя вытащила через самый южный люк. Мелкий, на кой черт я тебя ждала и тянула, если ты собираешься сдаться?! И не надо тут ныть про "не могу"! Давай же!

Разноцветные крыши домов, и правда, виднелись совсем близко. Только сейчас Уно осмотрелся и сообразил, что они выбрались совершенно в другом месте.

— Стой, это ты меня тащила за плечо? — растерянно пробормотал мальчик, осознав смысл сказанных слов.

— О, Боже, — закатила глаза Шэр. — Ты думал, тебя чудом наверх вытолкнуло? Чудом, как же. В общем, или ты сейчас встаешь и идешь со мной, или я одна отсюда сматываюсь!

— Спасибо, — ошарашенно пробормотал Уно, привыкший справляться сам, даже не надеясь на чью-то помощь — ведь в Таксонии было так принято, особенно если ты оказался изгоем в компании ребят.

Время утекало, и атланты могли найти их в любой момент, так что Уно, сцепил зубы и попытался встать. И рывок!

Едва не прикусив язык от старания, мальчик упал на спину, так и не пошевелив даже большим пальцем ноги. Полнейшее бессилие, конечно же, увидела Шэр, сочувственный взгляд которой тут же прожег Уно насквозь. Теперь они оба знали, что вариантов не осталось.

— Осторожнее, лежи, — коротко, чуть дрогнувшим голосом скомандовала девочка. — Мелкий, я тебя оттащу под пласты брезента, и ты будешь там тихо лежать. И даже не вздумай шевелиться до рассвета: в шесть часов сюда придут рабочие и найдут тебя. Феня — мой старший брат — как раз будет проходить мимо, и я скажу ему, где тебя искать. Самое главное, чтобы в ближайшие пару часов тебя не нашли атланты.

Через силу заставив себя уверенно кивнуть, мальчик чуть прикрыл глаза, ведь он не хотел, чтобы Шэр увидела выступившие слезы страха. Уно боялся показаться в ее глазах трусом — и так с него довольно насмешек.

Сил девочки явно не хватало, но она крепко схватила мальчишку под руки и упрямо, чуть сопя от напряжения, потащила по земле. Тихое шуршание донеслось до ребенка, а затем хватка подруги ослабла. Теперь Уно действительно мог назвать ее подругой. Ведь она рисковала, дожидаясь его в холодном растворе, и даже сейчас не кинула его на растерзание атлантам.

— Иррационально, — почему-то прошептал Уно, вызвав у уставшей девочки удивление.

— Если это ругательство, то я обижусь, — на секунду перед мальчиком мелькнуло покрытое серыми потеками грязи лицо Шэр с робкой улыбкой.

— Это значит, что ты поступаешь нелогично и глупо. Мой папа часто говорил это слово. Так он, видимо, пытался мне сказать, что я глупый.

— Он, похоже, был странным, — уже чуть шире улыбнулась подруга, из последних сил пытаясь подбодрить мальчика. — Меня папа только раздолбайкой называет — это тоже не самое хорошее слово.

— Или он так показывает, что переживает, — заметил Уно, стараясь бессмысленной болтовней оттянуть момент, когда останется в одиночестве.

— Феня его любимый сын, а я так, просто лишний рот в семье, — откровенно сказала Шэр, и между ее бровей залегла маленькая морщинка. — Сиди... то есть, лежи тихо. Осталось подождать всего пару часов и за тобой придут рабочие. Что бы там ни говорили, а мой брат никого и никогда не подводил.

Устало вытерев пот с лица, девочка потянула на себя один из кусков брезента и прикрыла им Уно. В поле зрения мальчика теперь попадал лишь небольшой проблеск темного неба и одна из пыхтящих труб завода. Слух при этом сразу же обострился, и дребезжащий шум железных подошв Шэр стал казаться самым громким звуком во всей Таксонии. Только скоро и это приятное дребезжание исчезнет.

— Шэр, — робко прошептал Уно, боясь остаться в одиночестве. Если бы колени не онемели, то сейчас бы ходили ходуном от страха. — А почему ты сказала "о Боже"? Что это значит?

Девочка ответила не сразу, так что у мальчика мелькнула мысль, что она уже ушла.

— Не знаю. Просто бабушка так говорила, когда мы с Феней делали какую-то глупость. Всегда кряхтела, закатывала глаза и говорила: "О Боже" или "За что мне Бог вас послал". В общем, Бог — это кто-то важный, наверное, из людей класса А, но я не уверена. Глупость, в общем, но я привыкла так говорить.

Возникла небольшая пауза. Уно прислушивался к глубокому дыханию подруги: она чуть посапывала заложенным носом, когда делала вдох — раньше он не обращал на это внимания, но сейчас простой звук стал казаться успокаивающим.

Мальчик хотел попросить Шэр остаться, но не мог решиться.

— Ладно, я побежала, а ты держись, мелкий, — вдруг тихо сказала девочка, и уже через мгновение шум от железных подошв стал быстро отдаляться, пока полностью не исчез.

"Иррационально, но правильно", — пронеслась в голове Уно одна из самых часто повторяемых фраз отца — конечно, до того момента, как тот сошел с ума. Если он и говорил в последние дни до смерти, то только бессвязный бред. Будто за одну ночь превратился в младенца. Разве что слово "победил" мелькало чаще обычного. Но как можно победить, сойдя с ума, мальчик понять не мог.

Тишина обволокла испуганного ребенка, и если бы не далекое дребезжание труб, он бы решил, что оглох.

Онемение не отступало. Уно пытался пошевелить пальцами рук, но ничего не получалось, и он отбросил бессмысленные попытки. Теперь он мог лишь лежать, запрокинув голову и всматриваясь в узкое отверстие перед собой.

Мальчик тысячу раз видел звездное небо над Таксонией, но сейчас оно стало казаться другим. Особенным. Однажды отец сказал, что пока люди не посмотрят на привычные вещи по-новому, ничего в их жизни не изменится. Сейчас, лежа под куском брезента, Уно стало казаться, что он понял папу. Во всяком случае, он впервые посмотрел на небо по-другому.

Жизнь в Таксонии не давала обычно простора для фантазии: когда уж тут помечтаешь, если каждый твой день расписана поминутно. Да и к чему думать, если схема одна для всех: родился; до шестнадцати лет прошлялся по улицам, не зная, чем себя занять — развлечения в городе Б можно было по пальцам пересчитать; получил разнарядку от людей А — пошел работать на указанное место; получаешь талоны и надеешься, что однажды насобираешь достаточно, чтобы к тебе пришел вестник из города счастливчиков. Но, скорее всего, он не придет, и в пятьдесят ты состаришься и умрешь. Конечно, была и другая надежда, кроме прихода вестника: что тебя переведут на один из закрытых заводов и выделят дом на более престижной, чем Заводская, улице — если совсем повезет, то на улице Зеленых крыш.

Но Уно все еще умел мечтать — очередной повод для шуток других ребят. Вот и сейчас он погрузился в фантазии.

А ведь над городом людей А точно такое же небо. Может, в эту секунду кто-то стоит за стеной, запрокинув голову, и всматривается в тоже зеленое или фиолетовое облако выбросов.

Мальчик погрузился в воспоминания. Они окутывали, как теплое одеяло, и защищали от страхов. В голове вновь появился образ отца. Такой теплый, почти ощутимый образ — будто руку протяни и дотронешься до него.

Фантазии — это почти все, что оставалось у Уно, когда речь заходила о папе. Сам отец почти не появлялся в его жизни, ведь большую часть дня он пропадал на фабрике по изготовлению защитных костюмов, а затем до самого отбоя отправлялся гулять по городу. Но мальчик был уверен, что папа был очень сильным и хорошим человеком. Высоким, с добрыми карими глазами и короткими волосами, торчащими смешным ершиком.

Однажды Уно нарушил обещание, данное маме, и пошел вслед за ним — папа гулял рядом с высоченной стеной, окружающей верхний город, город счастливчиков, город людей класса А.

Чуть позже мальчик с радостью начал понимать, что весь пошел в отца — они оба хотели попасть туда! Уно с гордостью и взрослым пониманием смотрел на папу и думал: "Он ведь тоже хочет есть конфеты и шоколадки и смотреть фейерверки близко-близко!". Видимо, это понимала и мама, все чаще кричащая на него из-за того, что он забивал голову глупыми мечтами.

Сам того не заметив, Уно стал робко улыбаться — страх медленно отступал.

Терпкий запах, исходящий от брезента, забивал нос, и время от времени мальчик невольно с шумом втягивал воздух, стараясь не чихнуть. Валяться без возможности почесать нос — это очень неприятно, как оказалось.

Чуть дернувшись, ребенок зацепился плечом за брезент и прямо перед его лицом развернулся очередной агитационный плакат с вдохновляющей надписью: "Не уделяйте время детям — они вырастут людьми, которые ничего не добьются! Ребенок должен быть один!". Мальчик всмотрелся в изображение женщины, уверенно уходящей из дома, где на полу сидел счастливый младенец, и подумал, что он-то должен всего добиться — родители следовали постулату людей А.

Искушение громко чихнуть нарастало, так что Уно снова попытался думать о чем-то другом. Его всегда отвлекали мысли о людях класса А. Это ведь здорово фантазировать о том, какие они и как живут, а иногда даже представлять себя на их месте, смотря на ночное небо.

Они, наверное, выглядят также, но не носят дурацкие защитные костюмы — в идеальном мире за стеной нет заводов, а значит и ядовитых луж и дождей тоже нет.

Мамина подруга, работающая на одном из заводов высокого класса, однажды проговорилась, что она фасует пироги с самыми разными овощами и фруктами. И, как понял Уно, пироги — это как большая картошка, только другая по вкусу, и внутри нее совсем не картофельная масса. Фрукты — это вроде как сладкие овощи, но их очень сложно получить, а потому их и получают по особым талонам. Но самым желанным для каждого ребенка все равно оставался талон на сласти!

Уно мечтал, чтобы однажды теневые талоны бы заменили на какие-нибудь фанерные, которые бы выдавали каждый месяц — тогда бы он смог часто есть конфеты и не был бы изгоем! Тогда и мечтать бы было не о чем.

Иногда мальчик даже думал, что папа сошел с ума как раз из-за того, что давно не ел ничего сладкого — целых пятнадцать лет! Взрослые не получали теневые талоны — это ведь так несправедливо!

Едва Уно начинал думать о такой жуткой цифре, как ему сразу становилось плохо. Это ведь очень долго. Он сам не ел конфет четырнадцать месяцев и это было ого-го каким сроком.

Трепетные воспоминания нахлынули на мальчика: он вспомнил четверть сладкой, чуть подтаявшей шоколадки, которую он съел, получив долгожданный теневой талон. Она оказалась такой сладкой, что не передать словами: даже сейчас только от одних воспоминаний рот Уно заполнился вязкой слюной, а желудок ощутимо забурчал. Мучительная мысль, что он, наверное, еще не скоро вновь ощутит этот вкус, заставила мальчика с грустью поджать губы. Изумительная горечь и одновременно сладость шоколада — это, наверное, и есть съедобное счастье.

Фиолетовые клубы дыма стали чуть светлее, и Уно с часто забившимся сердцем понял, что он дождался рассвета, а значит, еще совсем чуть-чуть и появятся рабочие с ближайшего завода! Собравшись с духом, мальчик попробовал еще раз пошевелить пальцами. Очередная попытка — и ничего, будто руки и ноги принадлежали другому человеку. Черные уродливые пятна на коленях пугали мальчика, но он не хотел думать о том, что это теперь навсегда. Уно даже представить не мог, как это: больше не суметь ходить? Ведь это же просто невозможно!

Скрип донесся слева, но разглядеть источник шума из-под брезента мальчик не мог, так что на всякий случай затаился и стал прислушиваться. Только бы дальше не последовало мерзкое: "тук-тик". Весь сжавшись, Уно старался различить даже малейший шорох, но звуки, словно в издевку, стихли. Инстинкты кричали мальчику не двигаться, но ему так хотелось приподняться и высунуть голову наружу, в надежде увидеть Феню!

Эмоции уже начинали побеждать осторожность, и Уно даже подался всем телом вперед, чуть задевая макушкой брезент.

— Тук-тик, — раздалось совсем близко, и мальчик тут же рухнул обратно на землю, чувствуя, как у него немеет от страха все тело, а не только руки и ноги.

От резкого движения брезент качнулся, и комок пыли упал прямо на лицо мальчика — проклятый нос зачесался еще сильнее — и Уно, не выдержав, оглушительно чихнул. Медленно раскрыв глаза, он увидел громадную тень на земле, достающую до кончиков его ботинок.

— И как ты только два часа пролежал? — прозвучал издевательский голос, а в следующую секунду с шелестом брезент съехал влево.

Феня, одетый в защитный костюм, с наглой ухмылкой навис над лежащим мальчиком. Он напоминал Шэр такими же янтарными, как и у девочки, волосами и темными веснушками, хаотично разбросанными по бледному лицу.

— Струсил, мелкий? — задал провокационный вопрос Феня. — Ожидал уже увидеть жутких атлантов, да? Чего молчишь, Уко?

— Уно, — поправил мальчик, нервно сглотнув и еще не веря, что его мучения закончились.

— Плевать. С тебя три золотых талона за спасение, — абсолютно серьезно сказал старший брат Шэр. — Тебя же еще до дома донести нужно, да и я на завод опоздать могу — это, понимать уже должен, нехорошо.

Волнение охватило Уно, когда он вспомнил, что в ближайшие пару недель ни у него, ни у мамы золотых талонов не будет.

— Извини, но у меня нет золотых, — пробормотал мальчик, не ожидавший такого развития событий: Шэр ничего не говорила про плату за помощь.

— Если так, то... — тут Феня сделал долгую паузу, задумчиво осмотрев колени и ладони Уно. — Это нехорошо, но поправимо. Тогда шесть стандартных талончиков — все равно лучше, чем штраф, согласись. Очень сомневаюсь, что ты хочешь и дальше здесь валяться и ждать атлантов.

Не слишком уверено мальчик кивнул и, как наяву, услышал бурление желудка.

Феня улыбнулся и довольно потер ладони предчувствуя сытный ужин.

Третья глава. По алфавиту

"Проще пареной репы" — Уно понятия не имел, ни что такое "репа", ни почему она пареная, но, заскочивший на беглый осмотр Аврелий, выразился именно так, скептически посмотрев на почерневшую кожу мальчика.

— Разве это нормально? — спросила мама, обеспокоенно покачивая на руках все никак не желавшую задремать Сару.

Малышка чувствовала, что внимание уделяется не ей, и уже который час возмущенно всхлипывала. Может, она плакала просто из-за шума, но мальчику казалось, что она смотрит на происходящее осмысленно. И беготня вокруг старшего брата ей не нравится, а может, она тоже переживала.

Уно постарался улыбнуться малышке, но губы конвульсивно дернулись — такое зрелище лишь напугало сестренку. Однако искреннюю радость мальчик подделать не мог.

Мама нервничала не меньше: волнуясь, она всегда закусывала нижнюю губу, и за сегодняшнее утро уже успела искусать ее до крови. В том, что она еще и злится, можно было не сомневаться: на худом лице явственно выделялись желваки, русые волосы были всклочены, а на руке не нашлось кольца. За одиннадцать лет Уно успел хорошо изучить подобные детали. Она бы никогда не забыла надеть кольцо и расчесаться, если бы была спокойна.

— Абсолютно! Особенно учитывая, что он свалился в охладительный раствор. Верьте мне, Лэсли, — помажете вот этой мазью, и скоро он будет скакать, — поправил маленькие круглые очки доктор и громко шмыгнул длинным носом.

"Для него, может, и проще пареной репы", — со злостью подумал Уно, посматривая на покрытые язвами и шрамами руки Аврелия. Старикашка никогда не нравился мальчику. — А я до сих пор не могу нормально двигаться. На него бы посмотрел, окажись он в таком состоянии!".

По статусу доктор считался чуть ли не выше всех остальных людей класса Б и за работу получал несколько особенных талонов — правда, жил все равно в Заводском районе. Специфика работы докторов: в остальных районах Таксонии были свои умельцы. Однажды Уно разглядел в его кармане фиолетовые картонки, но до сих пор оставалось загадкой, что же на них получал Аврелий.

Но, наверное, именно из-за них серые глаза доктора периодически затягивала мутная пелена, а зрачки расширялись просто до невозможных размеров. Даже говорить в такие моменты он начинал странно, словно не мог управиться с собственным языком. Язвы на руках у него появились тогда же, когда он начал получать особые талоны, но это не удивительно, ведь с тех пор он постоянно падал на ровном месте!

— Тебя же Уно зовут, не так ли? — доктор посмотрел в глаза мальчика и подбадривающе улыбнулся. — Давай, рассказывай. Поспорил с кем-то, что в раствор не побоишься залезть, да? Знаю я вас, умников. Каждую неделю такие ко мне поступают! А я вот всем говорю, что нужно нормальные заборы ставить и на люки замки вешать, но разве меня кто послушает? "Промышленная зона, детей здесь нет". А вот пару месяцев назад случай был! Двое, брат с сестрой, средь бела дня пробрались и в дырку в полу полетели. Насмерть, конечно, разбились... Эх, дети.

Мама побледнела и еще усерднее стала качать на руках Сару. Малышке это понравилось, и она даже перестала жалобно всхлипывать.

— Смертность же вообще жуткая: то в котел для плавки, кто свалится — а это, я вам скажу, не шутки. Все двери закрывают, атланты ходят, а мелкие шкодники все равно пробираются. Тараканы и то спокойнее, — Аврелий стал рыться в чемоданчике, не прерывая бойкого рассказа.— А знаете сколько детей падает в канавы с отходами? Даже говорить не буду. Все же умные пошли, на отбой внимания не обращают, а о том, что света ночью нет, никто не думает. Один шаг и полетели. А сколько Саре лет?

— Полгода, — пробормотала мама, настороженно посматривая на доктора.

— О, самый лучший возраст. Смертность зашкаливает. А у вас ведь еще и без отца растет — надзора ноль. Виттор же месяцев четырнадцать назад умер? Не дождался дочку, эх. А вообще, в любых семьях болеют, болеют, а врача разве кто вызовет, пока младенцы совсем не посинеют? Говорят, что я много беру. Так разве можно много заплатить за жизнь своего ребенка? Вот проходили бы плановые осмотры раз в месяц, так и умирали бы меньше...— на последней фразе Аврелий особенно внимательно посмотрел на Сару. — Но в наше время мало хороших родителей. Да и новое поколение то еще! Про новый законопроект от людей А слышали? Теперь при заключении брака все новоиспеченное семейство переезжает в дом того, кто живет на более престижной улице! Это же сколько браков из-за домов будет! Вот раньше по-другому было: люди чего женились? Чтобы ребенка завести и пособие получить, а сейчас разврат — все ради того, чтобы на улице получше пожить! И какие из них будут родители? В мое время — один раз ребенок чихнул и врача сразу на дом! У вас малышка не чихает?

— Нет, здорова, — настороженно ответила мама.

— Здорова — это вы бойко сказали. Вижу, что бледненькая, да и глаз... Хотя о чем это я. Я же к сыну вашему пришел! Мазь очень сильная — онемение снимает на раз, но не обольщайтесь. Ты, Уно, уже наверняка и руки, и ноги чувствовать начал? Вот, это хорошо. Ты разминай, но бегать не вздумай и лучше далеко не ходи. Это кажется, что уже здоров. С болячками не все так просто. Кажется, что здоров, а может, уже умираешь.

— В каком смысле умираешь?!

— Не переживайте, Лэсли, я образно. Раствор для охлаждения — это не так страшно. Уже научились бороться. Но есть куча других болезней, — протерев очки, заметил доктор и выразительно посмотрел на младенца. — Ладно, завтра-послезавтра я еще заскочу к вам, а пока побегу. Один мальчишка после отбоя полез на улицу и попался атланту. Его родители уже не знают, как этого малолетнего нарушителя в себя привести. Говорить не может, заикается, всхлипывает, так еще и руку сам себе расцарапал. Психоз.

— А как зовут мальчика? — затаив дыхание, спросил Уно.

— Разве вас всех упомнишь — вечно в ваших именах путаюсь, — пробормотал Аврелий, но, пожевав губами, вдруг вспомнил. — А, кажется, его зовут Дэви. Верите или нет, но такого хулигана я еще не встречал. Вечно в какие-то неприятности попадает, но вот на атланта, похоже, впервые — не повезло ему.

— Да уж, — пробормотала мама, кинув предостерегающий взгляд на Уно. — Атланты все-таки жуткие существа.

— Поверьте, диггеры еще страшнее, — аж передернуло доктора. — Отравят газом так, что и я помочь не смогу. Так что, Уно, даже не думай лезть в катакомбы!

Но мальчик уже и так не хотел никуда лезть. Ярлык изгоя после всего пережитого перестал его пугать. Только понял он это с опозданием, и теперь, стоило ему взглянуть на мать или на наконец-то задремавшую сестричку, как щеки сразу вспыхивали от стыда. Смущенно потерев лицо, чтобы краснота не бросалась в глаза, Уно понурил голову. Он ведь чуть не оставил семью без талонов! Сара и так недоедала, а со штрафом могла вообще слечь от голода.

— И да, с вас семь серых талонов за мазь и осмотр.

Лицо матери будто бы осунулось от этих слов: она явно рассчитывала на меньшую цену.

— Либо два золотых, — будто бы спохватился доктор. — Юлить не буду, я очень хорошо к тебе отношусь, Лэсли, но работа есть работа, так что в долг дать не смогу.

— Зачем вы так? — обиженно заметила мама. — От вас мы и не ждали поблажек — конечно, сейчас принесу.

Развернувшись, она поспешила на кухню, где в железной банке хранились продуктовые талоны.

Не прошло и секунды, как вновь захныкала Сара, и доктора передернуло от громкого детского визга. Он показательно поковырял пальцем в ухе, нисколько не смутившись наблюдавшего за ним мальчика.

— Ее давно не кормили, потому и плачет, — пробормотал Уно. — Простите, а вы, правда, видели диггеров?

Резко дернувшись, доктор чуть не выронил чемоданчик и раздраженно посмотрел на любопытного мальчика. Судя по лицу, он уже пожалел, что проговорился о тварях из подземелья.

— Видеть, конечно, не видел — я ведь не какой-то нарушитель, который забирается в катакомбы или лезет к внешним стенам. Но среди моих пациентов нашлась парочка не самых ответственных граждан Таксонии, — нехотя пояснил он.

— Диггеры — они, правда, могут убить?

— Атланты тоже могут убить, — ушел от ответа доктор. — Просто не нарушай закон и у тебя все будет хорошо.

Обрушить еще целый град вопросов, так и вертевшихся на языке, Уно не успел — вернулась мама, сжимающая идеально ровные продуктовые талоны. Не став ничего говорить, она просто отдала их Аврелию и с вежливой улыбкой проводила его к двери. Только Уно видел по напряженной спине, как нелегко матери далось такое наигранное спокойствие.

— Я был рад с вами повидаться, Лэсли, — противно улыбнулся доктор и наконец-то покинул дом, шмыгнув напоследок носом.

Только за ним закрылась дверь, как мама сквозь зубы прошептала: "Лицемерная сволочь — как у нас дома после отбоя отсиживаться, так мы друзья, а теперь, значит, работа есть работа".

— Извини, — тихо выдохнул Уно, опустив взгляд в пол.

— Если хочешь загладить вину, то просто сиди тихо и приглядывай за сестрой, — устало заметила мама.— И не думай никуда сегодня уходить, даже если почувствуешь себя лучше. Надеюсь, это не очень большая просьба, ведь так? Лекарство должно помочь.

Ладони Уно мгновенно вспотели под пронизывающим взглядом матери, так что толстый слой мази тут же стал жиже. Юфтевые сапоги, доставшиеся еще от прадедушки, тоже в один миг будто бы стали малы, и Уно ощутил как теплая жидкость хлюпнула между пальцев. Да и несмотря на то, что одет он был в домашние хлопчатые штаны и майку, мальчику стало душно.

— Закрой за мной дверь и постарайся расходиться. Отлежаться ты еще успеешь, а пока лучше ходи по комнате, но только очень осторожно, как и велел Аврелий, — мама будто бы не замечала, как побледнел мальчик.

— Разве у тебя не выходной? — спросил Уно.

— Нет, я взяла дополнительную смену. Отто, наша соседка, как раз сегодня не смогла выйти на работу. Ее дочку снова беспокоит жуткий кашель — хоть бы Сару эта зараза не тронула.

Пробормотать, что ему очень нужно сегодня уйти, Уно не смог — язык будто бы прилип к небу от одного взгляда на уставшую мать. Разве он может, после всего, что натворил, сказать, что не может выполнить простую просьбу? Астма Сары усилилась в последние дни, и девочку нельзя было оставлять одну. У мамы, конечно, не было времени сидеть с ней — прогул и опоздание на завод каралось огромным штрафом.

Если бы не болезнь малышки, то мать бы со спокойной душой оставляла бы ее одну, покрепче затянув пеленки — так младенцы становились спокойнее и больше спали, но астма все усложняла.

В любой другой день мальчик с удовольствием посидел бы с сестрой — все равно он не любил гулять, да вот только ярко-зеленое манящее приглашение, лежащее на столе в комнате, заставляло его сердце биться чаще. Сегодня был последний день, когда еще оставался шанс попасть в волшебную школу "Химера".

Другой такой возможности могло и не выпасть.

— А ты придешь только в шесть?

— Посмотрим, может, сегодня я останусь у Отто. Она просила помочь в доме, а нам как раз не помешают дополнительные талоны. Не скучайте без меня и, очень прошу, Уно, не попади в неприятности, мне и так очень тяжело справляться и без всяких штрафов и мерзких докторов.

— Я... — уже почти решился сказать про школу мальчик, но передумал. — Ты не переживай, все будет хорошо.

Интуиция подсказывала, что мама воспримет все как очередную глупость — она никогда не верила, что есть даже малейший шанс стать человеком класса А, если тебе не повезло родиться по другую сторону стены. Работай — не работай, а все останется на своих местах.

Правда, папа думал иначе из-за чего, наверное, и погиб. И после этого даже малейшее упоминание счастливчиков за стеной, вызывало у матери жуткие вспышки злости, которые доходили до того, что она била посуду и повышала голос — и это учитывая, какие очереди стояли за посудой в Заводском районе!

— Люблю вас, — мама всегда говорила это на прощание, а затем со стуком закрывала дверь.

"Люблю вас" — фраза все еще пульсировала в голове Уно, когда он, кинув быстрый взгляд на затихшую в колыбельке сестренку, осторожно ступая направился к железному шкафу. Юсовый шкаф — так подшучивал папа, каждый раз складывая очередную кипу бумаг на запыленную полку. Значение этой шутки не понимал никто, хотя отец один раз попытался объяснить Уно, что большинство найденных им бумаг были, как он выразился, "судебно-полицейской направленности", да вот только что такое "суд" и "полицейский" он пояснить не смог. Он, видимо, и сам до конца не понимал: все эти бумажки казались очень-очень старыми, да и запрещенными, и Уно до сих пор казалось чудом, что папа смог их найти.

Раньше все полки были заполнены обрывками газет, потертыми, скомканными листами, но после смерти отца, мама их безжалостно сожгла, не захотев оставлять напоминание о сумасшествии, затронувшем семью. Теперь внутри хранилась другая память об отце — защитные костюмы с небольшим браком, которые он смог принести с завода. Только обуви не было, ведь ее делали в другом цеху.

Открыв плохо слушающимися пальцами дверцы, Уно схватил один из детских размеров и принялся переодеваться. Получалось это не так уж легко, но мальчик не был настроен сдаваться. Ради исполнения заветной мечты он готов был на все!

Если он поспешит, то успеет сходить на Заводскую к тридцать пятому дому, пока Сара не проснется — вряд ли он задержится надолго.

Аврелий оказался прав, насчет мази: она сотворила настоящее чудо — пусть с трудом, но Уно мог шевелить окоченевшими пальцами. Вот только кожа все еще выглядела почерневшей, словно покрытая толстым слоем сажи. Мальчику очень хотелось стереть этот налет.

Вдруг, словно только ждала этого момента, в колыбельке задергала ножками Сара. Плакать она еще не начала, но Уно прекрасно знал, что если не выскользнет из дома в ближайшие пару минут, то просто не сможет уйти из-за душераздирающих воплей. Он и так чувствовал себя не лучшим образом.

Натягивая на ходу ботинки, мальчик на подрагивающих ногах подошел к спаянной из металлических деталей колыбельке, и склонился над сестрой.

Осмысленный взгляд карих глаз остановился на брате, и он смущенно пробормотал:

— Прости. Мне очень-очень нужно пойти! Ради тебя! Если я поступлю в школу и попаду в город А, то вы получите большое-большое пособие! Ты будешь есть столько, сколько захочешь. Понимаешь?

Губы малышки недовольно задрожали, а лицо стало приобретать пунцовый цвет — еще чуть и точно заплачет!

— Прости. Мне, правда, нужно идти, но я быстро вернусь. Обещаю.

Затянув еще туже пеленки, чтобы сестра точно заснула, мальчик поспешил на залитую полуденными лучами улицу: тридцать пятый дом находился неподалеку, и даже с крыльца дома Уно можно было разглядеть покосившуюся крышу. Ярко-синяя черепица здания сразу бросалась в глаза — этот дом всегда использовался для важных дел, связанных с классом А, так что строители постарались выделить его среди остальных однотипных маленьких строений.

На Заводской тридцать пять, конечно, не появлялись сами счастливчики из идеального мира за стеной — они никогда не заходили в город низших людей, но все равно этот дом был вроде как переходным пунктом, в котором можно было хотя бы на секунду представить, что ты на шаг приблизился к исполнению самой заветной мечты. Уно был давно готов к этому безумно важному шагу! Так что ковыляя и чуть не падая, мальчик смог добраться до здания. Ничто не остановило бы его!

Единственная дверь, обитая по бокам толстыми железными полосками, оказалась наглухо закрыта.

Ироничная надпись на потрепавшейся бумажке, приклеенной прямо над металлической круглой ручкой, при этом говорила совершенно обратное, будто в насмешку над случайными посетителями: "Всегда открыто!".

Листок, похоже, висел уже давно и покрылся фиолетовым налетом заводской пыли, да и сама дверь выглядела не лучше — будто ее уже двести лет никто не открывал. Легкий страх, пока еще не переросший в панику, охватил мальчика: неужели он опоздал, или объявление было всего лишь глупой шуткой? Юмор взрослых Уно в таком случае понять не мог и, даже более того, не хотел — нет, нет, он должен туда войти, непременно должен! Он рисковал не только своим, но и здоровьем Сары!

Закрытая дверь и не думала поддаваться: ни вперед, ни назад. Тогда мальчик из-за всех сил заколотил кулаками по гладкой поверхности. Однако даже на яростный стук никто не откликнулся. Радость и предвкушение начали сменяться горьким разочарованием, как вдруг Уно увидел едва заметную маленькую черную надпись на самой двери.

"Нонсенс невозможен: невежа не набьет необходимое нам н-число".

Осторожно, словно боясь потерять вновь вспыхнувшую надежду, мальчик стер пыль с черных букв и вновь прочитал странную фразу. Неужели это загадка? Если так, то еще не все потеряно! Просто нужно понять, что же учителя из "Химеры" имели ввиду.

"Раз дверь закрыта, то, наверное, нужно как-то правильно постучать: ведь что еще может значить слово "набьет"?" — подумал ребенок, задумчиво наклонив голову.

— А как стучать правильно? — словно надеясь на подсказку, спросил у двери Уно, но ответа, конечно, не последовало.

В сердцах прокляв глупых затейников с загадками, мальчик обессилено присел на землю, покрытую щебенкой, и с грустью всмотрелся в черные буквы. Дома он часто воображал, какие могут быть задания для того, чтобы стать человеком А: он научился не только читать, но даже считать довольно сложные примеры с наклоненными черточками! А ведь такие даже мама решить не могла!

Похоже, этого оказалось недостаточно, потому что Уно совершенно не понимал, чего же от него ждут. Он упрямо смотрел на надпись, пытаясь разобрать скрытый смысл, но буквы привычно скакали, с трудом складываясь в отдельные слова и затем в предложение. "Н" в каждом слове еще сильнее затрудняло процесс чтения — да кто вообще так пишет, начиная каждое слово с одной буквы?

— Я понял! — прошептал мальчик, медленно вставая с земли.— Тут специально писали с "н", а значит, мне и постучать нужно с "н".

И только поднеся руку к двери, Уно сообразил, что понятия не имеет, как можно стучать с буквы или стучать букву. Едва ли он вообще представлял, как связать стук и злополучную "н". Информации в этой надписи явно не хватало, или просто мальчик пока не мог увидеть элементарную разгадку.

Ладить с подобными загадками он никогда не умел — папа, когда все-таки находил несколько минут для сына, пытался привить ему любовь ко всяким головоломкам, древним и малопонятным шифрам, которыми сам буквально бредил, но именно эту страсть Уно так и не смог разделить. Ломать голову над парой малопонятных строчек, казалось мальчику скучным занятием, но сейчас, сидя перед закрытой дверью, он остро жалел, что не слушал подробные объяснения отца.

"Ювелирный глаз" или "глаз ювелира" — Уно уже и не помнил точно, но мама так отзывалась об отце — и это при всей нелюбви к его занятиям! Значение слова "ювелир" мальчик понимал смутно, но смысл был в том, что папа мог заметить даже самую вроде бы незначительную и крохотную деталь, которую обязательно пропустили бы остальные. Он и считал при этом лучше всех, буквально поражая окружающих невероятными познаниями в математике и часто повторяя фразу: "цифры — это главное, ведь они везде"

Уно безумно гордился папой и никак не мог опозорить его сейчас.

— Они везде, — повторил мальчик фразу отца и в тот же миг чуть не подскочил от радости — он понял!

Крепко-крепко зажмурив глаза, Уно принялся загибать пальцы, едва различимо произнося: А — первая, Б — вторая, "в" — третья... "н" — пятнадцатая. Сердце мальчика рухнуло в пятки от нетерпения: теперь он чувствовал, что не опозорит отца и сможет открыть дурацкую дверь!

Четвертая глава. Проверка на вшивость

Одна секунда, две, три — Уно все еще слышал глухой стук собственных несмелых ударов. Больше всего на свете он боялся, что ошибся, и пятнадцать — совсем не то число, которые рассчитывали услышать преподаватели "Химеры", или, что еще хуже, он просто опоздал, и прием заявок уже давным-давно закончился.

Щебенка под ногами вдруг зашуршала, и дверь медленно открылась. Если бы не слабость в ногах, Уно бы подпрыгнул от радости. Поспешно, словно боясь, что если не войдет прямо сейчас, то шанс будет упущен, мальчик проскользнул внутрь.

Яркий свет на мгновение ослепил, но, проморгавшись, он с затаенным дыханием увидел полупустое помещение. Таинственный дом изнутри оказался совсем крошечным: всего лишь одна комната с монолитным железным столом и парой металлических стульев, и больше ничего.

— Вы выполнили первое задание, — прозвучал чуть простуженный и удивленный голос прямо над ухом мальчика.

От неожиданности Уно чуть не подскочил, хотя и понимал, что дверь не могла открыться сама по себе. Нервно повернув голову, он увидел дряхлого старика в покрытом трещинами уже давно не белоснежного цвета защитном костюме.

— Естественно, это еще не все, — прокашлявшись, заметил неизвестный и дрожащей рукой провел по морщинистому лбу, ссохшемуся как старый лист бумаги. — Ну, проходите, садитесь за стол, молодой человек.

Уно с опаской последовал к стульям, кинув быстрый взгляд на странно дергающиеся руки старика — словно его мучили постоянные конвульсии, да и блеклые зеленые глаза напомнили мальчику глаза Аврелия.

"Фиолетовые — наверное, он как и мерзкий доктор получает такой талон",— подумал Уно и, в такт мыслям, заметил странную стеклянную бутыль с бурой жидкостью, стоящую на столе.

Дымчатого цвета бумажка была переклеена по центру, и мальчик смог разобрать малопонятное слово "коньяк", прежде чем старик бойко спрятал сосуд под стол и растянул губы в наигранной улыбке. Аврелий иногда улыбался также, так что Уно стало казаться, что он вновь оказался на приеме у доктора.

— Есть два варианта: или мы сначала оценим твою грамматику, а потом знания в математике, или наоборот, — вновь прокашлялся старик, доставая стопку бумаг из-под стола. — Тебе как удобнее?

— Сначала математику,— подумав, решился Уно и, не выдержав, тихо спросил. — Я ведь не первый, кто пришел сюда?

— Второй, — спокойно ответил старичок, дрожащими руками доставая скрепленные друг с другом листы. — Лучше поторопись — у тебя всего час на решение всех заданий и, кстати, зови меня Жан.

— И мне нужно решить все? — мальчик так разволновался, что даже забыл представиться в ответ.

— Чем больше, тем лучше, но я и сам не знаю, как это будут оценивать. Нам ответы не давали, так что я просто перешлю твои листы классу А, — равнодушно заметил Жан. — Отсчет времени пошел!

Чуть не скинув листы на пол, мальчик поспешно стянул перчатки. Все происходило так быстро, что казалось нереальным. Старик с любопытством глянул на почерневшую кожу и понимающе усмехнулся — мальчик понадеялся, что Жан не сдаст его атлантам.

Сердце Уно забилось чаще, когда он взял первый исписанный заданиям лист, и почти в тот же миг его глаза ошарашенно расширились от увиденного. Таких странных закорючек он даже не видел ни разу, а непонятные тексты и вовсе походили на шифры, разгадываемые папой. Ядовито-зеленый цвет закорючек и букв еще сильнее сбивал, заставляя щурить и без того слипающиеся из-за бессонной ночи глаза.

"1. Хорошая хозяйка хранила в шкафу 8 желтых банок с гайками, 13 красных с гвоздями и 7 зеленых со штырями. Она захотела достать за один раз 2 красные и 1 зеленую банки, но лампочка перегорела, так что ей пришлось брать банки наугад. Какая вероятность того, что у нее это получится с первой попытки?

2. Щедрый юноша подарил подруге определенное количество продуктовых талонов. Если к этому числу добавить половину же числа, то получится 21. Сколько продуктовых талонов он подарил?

3. Тайное послание о нарушителях атлант должен был передать диггеру. Вам известно, что атлант может бежать со скоростью 30 км/ч, а диггер — 60 км/ч. Они двигались навстречу друг другу и встретились через шесть часов. Назовите изначальное расстояние между диггером и атлантом.

4. Если вы решили прыгнуть в плавильную печь, температура которой составляла на тот момент 193 С, а ваш защитный костюм выдерживает максимальную температуру 160 С, по уже проведенным расчетам, ткань лопнет через 18 минут. Необходимо, ориентируясь на стандартные показатели, рассчитать через сколько лопнет ткань при температуре 231 С."

Уно перевел взгляд ниже и увидел еще несколько очень странных заданий, обозначенных совершенно непонятными словами "интегральные уравнения", "матрица", "вычисление корня". Жар коснулся щек мальчика, как часто бывало, когда он очень сильно волновался. Как вообще возможно решить подобное, когда он впервые видит эту длинную закорючку, напоминающую двусторонний крючок?

— Да, вот ручка — бери, не стесняйся, — заметил старик и, задумчиво пожевав губами, достал обратно бутылку и граненный стакан. — Арифметика — это еще ничего, вот когда диктант писать будешь, вот тогда и начнется жуть. "Еретик" называется текст. Тысячу раз слушал его, а все равно аж уши вянут от мудреных слов. Скажу по секрету, сам многих не знаю, да и никто, наверное, у нас не знает.

— А мальчик, который сюда пришел до меня, решил все? — растерянно спросил Уно, с грустью рассматривая нетронутый лист с задачами.

Ловко подхватив бутылку, Жан откупорил ее и стал наливать странно пахнущую жидкость в стакан. Журчание разбавило гнетущую атмосферу.

— Импровизировал, — лаконичный ответ последовал лишь после того, как "коньяк" достиг отбитых краев стеклянной посуды. — Чего и тебе советую. Ничем больше помочь не могу: понятия не имею, что это за закорючки.

Оптимизма подобное изречение не добавляло, но Уно упрямо взял блестящую металлическую ручку и навис над задачками. Сидеть и плевать в потолок весь оставшийся час он не собирался, как и упускать такой шанс!

— Ты только не нервничай сильно, — заметил старик, прихлебывая напиток. — Язык уже от усердия высунул — не прикуси.

Жану очень хотелось с кем-то поговорить, но Уно было совсем не до этого — он с головой ушел в текстовые задачки, которые хотя бы немного мог понять, в отличие от злополучных "интегральных уравнений" и в столбик записанных циферок.

Например, про хозяйку все казалось не таким уж сложным: мама тоже хранила в шкафу железные банки с гвоздями и гайками. И свет часто отключали, так что мальчик часто в потемках искал нужные. Они были не разноцветные, но Уно решил, что это не так важно. Сосредоточившись, он представил, как открывает шкаф в темноте и натыкается ладонью на железный, шершавый ободок. Обычно, он доставал нужные с третьей попытки, но ведь и банок у него дома было в два раза меньше. Да и это он доставал — мама гораздо хуже ориентировалась в темноте и обычно доставала с четвертой попытки. Что такое вероятность, ребенок не знал, так что решил, что правильный ответ — восемь.

Мальчик старательно вывел на бумаге цифру и перешел к следующей задачке.

Она была очень странной: зачем дарить какой-то девочке талоны? Слишком щедрый подарок. Задумчиво почесав нос, Уно стал перебирать в голове цифры. Получалась совсем уж волшебное количество! Подходило число четырнадцать, но кто в здравом уме подарит столько талонов? Такое могли позволить только люди, живущие на улице Зеленых крыш. Про жителей этого района рассказывали разное: вроде бы их кухонные шкафы ломились от разноцветных талонов. Причем не серых и золотых, а самых разных: серебристых, розовых, красных! Если бы им еще и теневые талоны выдавали просто так, то Уно бы точно решил, что это россказни, а так было похоже на правду. Шэр однажды обмолвилась, что видела оранжевый талон — такой в заводском районе ни у кого не увидишь! Но подруга жила в Фонарном — все-таки он был получше и славился жителями не с таким уж плохим достатком.

Стараясь не отвлекаться, мальчик стал решать дальше. Задачка про диггера его очень заинтересовала! Как бы Уно не боялся жутких монстров из катакомб, но все равно было интересно, как же они выглядят. Никто из его знакомых не видел диковинных тварей — хотя Дэви однажды хвалился, что разглядел зеленые огоньки в темноте и даже длинный металлический хвост с зазубринами, но задира любил привирать. Если кто и видел диггеров, то вряд ли бы смог об этом рассказать.

Перечитав условие, мальчик задумался. Если атлант и диггер шли друг другу целых шесть часов, то, наверное, прошли через всю Таксонию! Уно не знал какое это расстояние, понимал только, что очень большое! Подумав, мальчик написал самое большое число, которое знал — "тысячя".

Довольный, он перешел к последней текстовой задачке про печь. Вот тут он мог ответить сразу! Шэр ему рассказывала про своего знакомого мальчика с кличкой Ро, который как раз и свалился в печь, когда они пробрались на строительный завод. Костюм лопнул как мыльный пузырь через десять минут. Уно смело вписал ответ.

Но если текстовые задачки были хоть немного понятны, то циферки не укладывались в голове. Крючки, столбики, линии и даже буквы. Разве можно складывать буквы? Учителя в "Химере" очень странные.

Выбирать не приходилось, так что Уно стал уверенно складывать все цифры и буквы. Ответы получались: "df1455axa", "17554axbx2a" и "343хаха", но какое задание, такой и ответ.

— Время вышло, молодой человек.

Щепетильно собрав и сложив один к одному исчерканные листики, старик зевнул и почесал голову, похоже, пытаясь вспомнить, что же он должен сделать дальше.

— "Еретик", — напомнил Уно, хотя уже боялся дальнейших заданий — фантазии учителям "Химеры" было не занимать!

Сонно и очень медленно кивнув, старик отставил опустевший стакан и вновь полез дрожащей рукой под стол, выуживая чистые листы бумаги и странную черную штуковину с мигающими разноцветными лампочками.

Таких приборов мальчику раньше не приходилось видеть. Визгливый звук пронесся по комнате, и вперед выехала часть непонятной машины c двумя торчащими черными штырями. Осмотрев "штуковину", старик бойко подмигнул растерянному мальчику и достал из стола потертую белую пластинку с двумя круговыми отверстиями.

— Называется магнитофон — вроде старая какая-то штука, но ее часто используют за стеной, чтобы повторять уже готовую запись. У нас тоже с помощью нее пару раз вещали. На площади, если помнишь. Ах, точно. Ее же не видно вам... Но звук из нее шел. Если будешь готов — скажи, а то она сразу включается и начинает тараторить текст с жуткой скоростью.

На этот раз мальчик не смог сдержать любопытство: старик похоже много знал о городе за стеной, а может, пусть это и казалось невероятным — он даже бывал там. Уно тихо, будто боясь, что их могут подслушивать, спросил:

— Жан, а вы видели когда-нибудь людей из-за стены?

Детская непосредственность вопроса вызвала у старика грустную улыбку и медленное, отрицательное покачивание головой.

— А ты, я смотрю, мечтатель. Единственное отличие между мной и тобой: у меня уже нет шансов побывать там, — на последнем слове Жан отчего-то показал пальцем вверх, — а вот у тебя есть. Так, что-то мы с тобой заболтались. Скажи, когда будешь готов. Я могу включить в любую минуту.

Верхний лист, лежащий перед мальчиком, оказался подписан мелким печатным шрифтом: "Интерпретация давно утерянного мифа о пещере из трактата Сократа". Левее нашлась еще одна приписка: "Не претендует на полную достоверность, так как от исходного мифа осталась лишь общая концепция, а настоящее произведение утеряно".

— "Ин-тер-пре-та-ци-я", — по слогам прочитал мальчик и поднял растерянный взгляд на Жана, но тот лишь пожал плечами. — Что это за миф о пещере?

— Не знаю, но Сократ — известный философ. Великая личность! Впрочем, сейчас сам все услышишь. Хотя я так и не понял, что имеется ввиду. Очевидно, что это нечто мудреное и понятное лишь людям за стеной.

"Сейчас или никогда", — подумал Уно и крепко схватил ручку — пальцы все еще плохо слушались, и он опасался, что не успеет за быстрым, как сказал Жан, голосом из магнитофона. Тем более, мальчик никогда не писал диктанты и боялся, что наделает кучу глупых ошибок.

— Я готов, — как можно увереннее произнес он и занес руку над листком.

Хрипы донеслись из прибора, когда панелька поехала назад, а затем из магнитофона полился быстрый, резкий голос, буквально выплевывающий одно слово за другим. От неожиданности Уно чуть было не пропустил первые предложения, но вовремя опомнился и принялся быстро записывать.

— Бытие со всеми в единой и непоколебимой вере — есть наибольшее счастье, доступное каждому. Щедрый дар, ограждающий душу от иллюзорных и бессмысленных метаний: однако находятся неокрепшие умы, желающие большего. Первого человека, поправшего единую веру, звали Еретик. Ересь о том, что всепоглощающая вера поработила людей и загнала их в пещеру, срывалась с его уст. Сущий бред нес он про узкий просвет на стене — единственный доступный отблеск реального мира. Тяжкие оковы, по его словам, охватывали людей, не давая даже сдвинуть головы, вот и видели они лишь то, что было перед ними. Вскрикивал он, что обращены люди спиной к свету, и сравнивал он этот свет с пылающим огнем.

Ограждала узников также ширма, вроде тех, что используют в театре теней — стояла она меж спинами закованных и пламенем. Нелепые вещи говорил он про других людей, ходящих за ширмой и проносящих различные предметы — будь то статуи, вазы или нечто иное. Еретик говорил об иллюзиях, о жалких тенях, принимаемых людьми за реальные вещи. Не хотел он мириться с этим миром, и желал показать людям не тени, а сами предметы, да только не понимал он, насколько губительна истина. Ускользала правда и меж его пальцев, ведь не осознавал он всего счастья единства и веры.

Жалость лишь заслужил он собственными речами, и отвернулись от него люди, живущие в пещере. Другой мир не нужен был никому, всех прельщали тени, уже давно ставшие реальнее самих вещей. А ведь предсказуемо и понятно все было: если заставить людей смотреть прямо на свет, то не выдержат их глаза этого. Еретик слишком поздно понял, когда спалил свои глаза дотла, что истина чужда детям мрака, и вернулся он сам к тому, что мог видеть, не обжигаясь. Тогда понял он, что достовернее тени, чем реальные предметы в испепеляющем свете огня. Слеп остался еретик, но обрел он счастье под сводами пещеры в окружении близких людей.

Ясность сознания вернул он и стал проповедовать новую истину: пещера и тени — вот реальность, и тогда последовали за ним люди, и приняли искренние слова в свои души. Вера вновь объединила жителей пещеры, и познали они счастье.

— Лист — мне, — бойко скомандовал Жан, выключая магнитофон и протягивая руку вперед. — И никаких исправлений и дописываний — у меня четкие правила на этот счет.

Чернила из потекшей ручки оставили пару уродливых клякс, как на самом тексте, так и на руках Уно, так что он очень смущенно протянул исписанный листик старику. Неряшливость могла сыграть не лучшую роль при оценке, но мальчик хотел надеяться на лучшее. Осмотрев лист, Жан вновь задумчиво нахмурился и пожевал губами.

— Совсем забыл про твою анкету. Так, давай я быстро все заполню, а ты просто отвечай на вопросы, — после паузы вспомнил он, доставая очередной лист и новую ручку. — Я совершенно отвык от всех этих процедур — мало вас, так что все на свете забыть успеешь пока дождешься! Хорошо хоть расслабиться здесь можно в одиночестве...

— Особенный фиолетовый талон на "коньяк" помогает? — догадливо уточнил Уно.

— Будет тебе, какой еще фиолетовый? — сразу же занервничал Жан и осуждающе посмотрел на мальчика. Считалось очень неприличным обсуждать чужие талоны. — Если и есть такие, то не слышал о них никогда, а в бутылке чай самый обычный, просто бумажка странная наклеена. Скажешь еще — фиолетовые. Так, имена родителей?

— Папа умер год назад, но его звали Виттор, а маму зовут Лэсли.

— Отлично, — что-то поспешно черкнул старик. — Ну, а тебя-то как зовут? Единственный ребенок?

— Нет, есть еще сестренка Сара, а мое имя — Уно, — занервничав, ответил мальчик. — Учителям "Химеры" важно знать о моей семье?

— Желательно, раз уж прислали такие анкеты. Дальше — сколько тебе полных лет? Атлантам, диггерам и прочим служителям порядка попадался? Если да, то какие штрафы получал? — затараторил Жан, как запись на диктофоне.

— Такого не было, — чувствуя, как краснеют кончики ушей, ответил Уно.

— Сколько лет? — переспросил Жан, подозрительно посмотрев на занервничавшего мальчика.

— В этом году исполнилось одиннадцать.

— Ладно, последний вопрос: из-за чего погиб твой отец?— простая фраза прозвучала как раскат грома, а цепкий взгляд старика уперся в Уно, словно желая прожечь насквозь.

— Извините, но я не знаю, — пробормотал Уно, сцепив дрожащие ладони на коленях: он совсем не хотел, чтобы учителя из "Химеры" решили, что он сын сумасшедшего, те более, все знали, почему в Таксонии сходят с ума. — Чем-то болел.

— Ничего подозрительного, похоже, нет, — довольно кивнул Жан, откладывая бумаги в сторону. — Ответ жди завтра, ближе к пяти часам. Заходи прямо сюда, на этот раз будет действительно открыто и без всяких загадок.

Стараясь не показывать, как сильно успокоила фраза про подозрительное, мальчик подскочил и в тот же миг почувствовал неладное. Тянущая боль сковала ноги, и неприятное покалывание пошло от еще не до конца заживших колен. Яркой вспышкой всплыло воспоминание наставлений Аврелия: чтобы ткани восстановились, необходимо каждые три часа смазывать ноги и руки. Хотя на Заводской тридцать пять и не было часов, мальчик быстро сообразил, что прошло уже куда больше времени. О том, что может случиться, если забыть про лечение, доктор не говорил, но по онемению Уно догадался, что ничего хорошего.

Баночка с желтой мазью так и осталась лежать недалеко от колыбельки Сары.

Жан, сощурившись, поднял голову и удивленно посмотрел на мальчика — похоже, он решил, что Уно с места рванет домой, хвастаться пройденным экзаменом. Едва ли он ожидал, что мальчик замрет столбом прямо перед столом.

— С тобой все в порядке? — уточнил старик, подозрительно осмотрев мальчика. — Ты как-то побледнел, да и руки что-то затряслись.

— Все хорошо! — бойко соврал Уно и, мысленно понадеявшись, что не упадет в грязь лицом в прямом смысле слова, на негнущихся ногах направился к выходу.

— Осторожнее, что ли, — пробормотал Жан.

Не прощаясь, мальчик вывалился на улицу и сразу чуть было не упал на острую щебенку, потеряв равновесие. Еще не стершееся из памяти ощущение всепоглощающей слабости вернулось, и Уно испугался, что не сможет добраться до дома без чьей-либо помощи. Будет глупо попасть на атлантов просто из-за того, что он не успеет до отбоя переступить порог дома.

— Нужна помощь? — совсем рядом прозвучал низкий, хриплый голос.

Уно повернул голову и увидел кудрявого, чуть сутулого паренька лет двадцати пяти. Светлые волосы были завиты так сильно, что походили на пружинки, задорно торчащие в разные стороны. Он бы выглядел забавно, если бы не донельзя серьезный взгляд синих глаз. Мальчик не мог понять, то ли он смотрит изучающе, то ли сочувствующее.

Уно почувствовал себя непонятным существом, выползшим из катакомб и невольно поежился.

Черный кусочек бумаги с металлически кружком по центру выглядывал из-под правой перчатки — почему-то мальчик сразу обратил внимание на эту деталь. Про черные талоны он ни разу не слышал. Вроде бы и не было таких!

— Да, мне что-то нехорошо стало, — не очень уверенно ответил Уно, поняв, что пауза затягивается.

— Ага, я заметил, — хмыкнул парень.— Еле на ногах стоишь. Давай, цепляйся за меня, помогу дойти до дома.

Тяжело выдохнув, Уно схватился за плечо незнакомца и постарался встать ровно. Мальчик не ожидал получить помощь, но отказываться было глупо. Ему нужно добраться до дома как можно скорее. Сара ведь осталась совсем одна!

Только сейчас Уно вспомнил о сестренке, и эйфория от пройденного экзамена резко схлынула. Щеки ребенка запылали. Как он мог забыть о малышке?! "Химера" затуманила его сознание.

— Сай, но можешь называть меня Сутулым, — между тем, как ни в чем не бывало, представился парень. Он ловко перехватил мальчика, помогая удержать равновесие, и медленно пошел по улице вперед. — Я как-то получил травму на производстве — очень неудачно свалился — и заработал смещение позвонков и пару переломов. Вот с тех пор и хожу, скрючившись в три погибели.

— Лечение не помогло? — с сочувствием уточнил Уно, старательно переступая ногами, чтобы не упасть.

— И не спрашивай, — как от зубной боли поморщился Сай.— Достопочтенный доктор Аврелий потребовал пятнадцать золотых талонов за лечение, а у меня их, конечно, не нашлось. Что тут скажешь, думаю, ты уже успел с ним столкнуться — та еще зараза лицемерная. Но врачи других районов еще хуже. Вот докторишка с улицы Белых зонтов так вообще потребовал или три фиолетовых, или четыре синих. А я таких даже в глаза не видел и понятия не имею, что по ним получают! Все же скрывают свое "сокровище", тьфу. В общем, наш еще не так плох.

Сутулый говорил очень бойко и быстро, отвлекая мальчика непринужденной болтовней, словно они были старыми друзьями.

— А про врача с улицы Зеленых крыш вообще молчу! Он как узнал, где я живу, сразу за дверь выставил. Мол, у меня точно нет таких талонов. А может, у меня дядя на его улице живет? И вообще, он директор теневого завода, а? Вот почему никто так не думает?

Незаметно они вышли на соседнюю улочку от той, где жил Уно, и мальчик смог разглядеть оранжевую крышу своего дома.

Внезапно у ребенка пронеслась мысль: он ведь не сказал, где живет, так как же Сай смог угадать...

— Слушай, Уно, а ты никогда не думал, почему наши дома строят из таких дурацких тонких материалов? Ты просто чихнешь, а уже весь дом ходуном ходит? — спросил Сутулый, продолжая спокойно идти вперед.

— Я не говорил, как меня зовут! — нервно воскликнул мальчик, резко отпуская плечо подозрительного знакомого и чуть не падая не землю — ноги почти не слушались.

— Хорошо подумай: может, люди А хотят внушить нам, что мы всегда на виду и на слуху и никогда не сможем сделать ничего без их ведома? — чуть усмехнувшись, задал вопрос Сай и, не попрощавшись, все той же неспешной походкой направился прочь, оставив растерянного Уно одного.

Пятая глава. Детские игры

Первое, что увидел Уно, когда зашел в дом — перевернутую колыбельку и лежащую на полу Сару, закутанную в серые простыни. Личико сестры словно окаменело, а глаза были плотно закрыты. В миг забыв о мази, мальчик кинулся к покрасневшему то ли от жары, то ли плача младенцу.

"А если она умерла?!"— запульсировала в голове страшная мысль, когда Уно поднес дрожащую руку к лицу девочки.

Мерное, теплое дыхание защекотало ладонь — малышка просто спала.

Обессиленно выдохнув, он устало присел на пол. Мальчик никогда бы себя не простил, если бы по его вине что-то случилось с Сарой. Секунду посидев и понаблюдав за посапывающей сестренкой, Уно осторожно, стараясь не разбудить, поднял ее на руки — она чуть заворочалась во сне и причмокнула губами. Еле дыша, мальчик тихо поставил колыбельку и уложил малышку на мягкую, чуть порванную подушку с выбившимися синтетическими волокнами.

Внезапно раздался стук в дверь, и Уно подскочил от неожиданности. Дребезжание прокатилось по дому, и, чувствуя как пол заходил ходуном, мальчик задумался о словах Сая: а ведь действительно, почему бы не строить дома из чего-то более крепкого? Алюминий, поли..— ребенок нахмурился пытаясь вспомнить мудреное слово — "поликарбоний" или "поликарбонатий" ведь подошли бы куда больше! Никто ведь заводы не строит из фанеры — гиганты из железа не шатаются от каждого упавшего камешка.

— Ау! — в проеме выбитого окна показалась взлохмаченная шевелюра Шэр, а затем и крайне недовольное лицо девочки. Ее волосы были распущенны, и волосинки забавно торчали в разные стороны. — Либо ты открываешь мне дверь, либо я сейчас заляпаю вам подоконник. Учти, я пробиралась через свалку закрытого завода номер шесть.

Юго-западная часть заводского квартала славилась многими закрытыми заводами — такими, где никто, кроме людей класса А и самих рабочих с этого предприятия, не знал, что же изготовляется внутри, но железный гигант номер шесть прославился по другой причине. Десятки свалок окружали завод: чего там только не было, но самое противное — липкая жидкость с горьким запахом. Аквамариновый след почти невозможно было очистить. Уно однажды измазался в этой жиже и пришел домой: с тех пор пол в его комнате покрывали яркие следы. Мама так и не смогла их отмыть, хотя одолжила у Аврелия пару настоек, которые, по словам доктора, отмывали все.

Фраза Шэр подстегнула мальчика побыстрее открыть дверь.

Юркая девочка быстро проскользнула в дом до того, как створки полностью открылись, и с любопытством заозиралась — раньше она не заглядывала в дом Уно. Типичная большая комната с железной мебелью ее мало впечатлила, а вот колыбелька и посапывающая Сара заинтересовали куда больше.

Зеленые глаза девочки блеснули искорками любопытства.

— Сними обувь, — поспешно попросил мальчик. — А то мне от мамы влетит.

— А она дома? — шепотом уточнила Шэр, тут же испуганно замерев и перестав стягивать ботинки.

— Нет, на заводе. А ты ее боишься, что ли? — удивился Уно.

Девочка скривилась, как от зубной боли, и, не смотря на мальчика, стала с двойным усилием разуваться.

— Просто твоя мама говорила с моими родителями, и ей не нравится, что мы общаемся. Вроде бы я плохо на тебя влияю, — после паузы все-таки пояснила она. — Это давно было, но, думаю, она меня не забыла. Странная она у тебя — будто правда за тебя переживает!

— Ты? — искренне удивился мальчик. — Она мне ничего не говорила.

Шэр отвела взгляд и неловко сдула с лица прядь, хотя она не очень-то и мешала.

— Это все после той прогулки к катакомбам. Ну да ладно, это твоя сестра?

Девочка на цыпочках прокралась к малышке. Шэр давно не видела младенцев, ведь их никогда не выносили на улицу: выбросы могли отравить за считанные минуты, а младший брат уже успел подрасти.

— А почему она такая красная? — сморщив носик, спросила девочка, нависнув над колыбелькой. — Вы ее в краску окунаете, что ли?

— Осторожнее, — тихо сказал Уно. — Можешь перевернуть колыбельку, и она проснется.

Интерес к спящей Саре исчез также быстро, как и появился, и девочка вновь заозиралась в надежде увидеть что-то любопытное. Вот только мальчик не мог похвастаться чем-то особенным: кого заинтересуют голые стены или спаянная вручную из железок мамина кровать? С легкой завистью мальчик подумал, что дом Шэр изнутри, наверняка, куда необычнее! Естественно, ведь ее папа работает на закрытом заводе номер девять. Говорили, что рабочие оттуда получали какие-то серебристые талоны. Но вот что на них получали, Уно не знал. Он в своей жизни держал только золотые и серые. Подобная несправедливость злила мальчика, и он невольно глянул на подругу не самым дружелюбным взглядом. Ей повезло куда больше!

— Довольно милый дом, — между тем, заметила Шэр, не подозревая о завистливых мыслях мальчика. — "А-атличный" даже — у нас хлама побольше будет. Ни Феня, ни папа все никак не могут переплавить железки во что-то полезное — только новые в дом тянут. А мне уже спать скоро негде будет, да еще и по полу нормально ходить не смогу. Все в дурацких химических жидкостях! Они все мечтают смастерить что-то на ярмарку диковинок — да только дальше трепа у них не доходит.

Быстро крутанувшись на месте, девочка заметила стоящие у стены сапоги и забавно склонила голову на бок, будто под таким углом было легче их рассмотреть.

— Любопытно, а из чего они и зачем нужны? — спросила она звонким голосом.

— Юфтевые — чтобы по дому ходить, — пояснил Уно, присаживаясь на стул. — Прадедушки еще: я их обуваю, чтобы не греметь железными подошвами ботинок. Сара может проснуться от шума.

Артистично протянув: "м-м-м", Шэр подхватила желтую баночку с мазью и без спроса открыла крышку. Кислый запах мгновенно расползся по помещению, и заставил девочку зажать нос.

— Юго-западная свалка и то пахнет приятнее, — заметила она. — Тебе Аврелий эту гадость выдал, да? За талонов десять, наверное, не меньше — я тоже как-то обморозила ноги, и родителям пришлось покупать эту фиговину.

— А ты почему пришла? — наконец, спросил Уно.

Весело и одновременно заговорщицки подмигнув, Шэр подошла к мальчику близко-близко, так что он почувствовал приятный запах чистых волос, и только после этого тихо ответила.

— Атланты сегодня начинают патруль с Фонарного района, так что мы сможем тихо проскользнуть к внутренней стене! Мы не можем упустить такой шанс!

— Ты хочешь снова идти туда? — растерялся Уно. — Ведь атланты схватили Дэви, да и я теперь еле хожу!

— Насчет ходить — не беспокойся. Эта мазь поможет. Сделай компресс, и уже сегодня сможешь скакать. Если хочешь, я тебе помогу, у меня с собой есть бинты! Поверь мне, я также делала. Когда ноги отморозила, мне через пару часов на смену нужно было. Родители бы меня убили, если бы я пропустила работу, но я пошла. Как видишь, бегаю и прыгаю, — с жаром воскликнула Шэр, и зеленые глаза вспыхнули сумасшедшим огнем. — Говорю тебе, Уно, такого шанса может уже не быть! Я и так еле ускользнула из дома: к нам снова Джеймс — отвратный папин друг — заглянул, да все уходить не хотел! Все время на меня еще посматривал и с папой шептался, а ты поди сбеги на улицу под таким наблюдением.

Мальчик замотал головой. Ни за что бы он не согласился выйти на улицу после отбоя! Атланты пугающими тенями скользили в памяти и впивались в сознание мерзким "тук-тик". Не нашлось бы более жуткого кошмара, чем тот, что он пережил прошлой ночью. Астма, уже давно не мучившая мальчика после многочисленных сеансов с доктором Аврелием, теперь просыпалась каждый раз, как только он вспоминал бег и красные огоньки в темноте.

Больше он не подастся страху перед другими ребятами заводского района.

— Ладно, мелкий, открою тайну, после которой ты просто сорвешься со всех ног вместе со мной, — улыбнулась Шэр и наклонилась к мальчику еще ближе. — Приготовься! Дэви и я нашли завод по изготовлению сладостей — я не шучу — мы нашли его! Атланты, конечно, шастают там толпами, но мы смогли найти маленькую лазейку. Южнее сталелитейного завода есть кое-что: это нужно видеть. Теперь понимаешь, почему мы просто обязаны сегодня пробраться туда?!

Затаив дыхание, мальчик, еще не до конца поверив, всмотрелся в серьезное лицо подруги. Похоже, она не шутила. Аромат сластей защекотал ноздри, а перед глазами пронеслись мягкие даже на вид кусочки тающего шоколада, твердые квадратики ирисок, блестящие разноцветные карамельки, которые так забавно "стрелялись" во рту. Вязкая слюна заполнила рот: как же Уно захотел ощутить божественную сладость — ничего на свете нет слаще шоколада! А желейки с вязкой начинкой? Мягкие настолько, что вес не чувствуешь на языке! Ириски, которые можно жевать почти час, а потом вылавливать языком застрявшие между зубов сладкие кусочки и наслаждаться ими еще пару минут.

— Вот это другое дело, — заметила Шэр, все прекрасно поняв по блаженному лицу мальчишки. — Сейчас семь, так что у нас есть час, чтобы поставить тебя на ноги и добраться до одного местечка рядом с внутренней стеной. Там можно затаиться, пока уйдут рабочие, и потом пробраться к заводу. Если ты не трусишь, конечно.

Ехидная улыбка появилась у подначивающей девочки, и она с вызовом всмотрелась в глаза Уно: трус или нет — так и читалось во взгляде. Где-то глубоко внутри мальчишка еще сомневался и помнил клятвы про то, что не выйдет больше на улицу после отбоя, но мысль, что это же завод по изготовлению сладостей, не давала покоя! Дэви и Шэр не стали бы ходить туда просто так, а значит, они придумали как можно достать хотя бы одну карамельку!

— Атланты, — все-таки неуверенно протянул Уно.

— Не думай о них, лучше представь, что уже сегодня ночью ты вспомнишь вкус сластей, не дожидаясь глупого теневого талона! — подмигнула девочка и, вдруг забавно сморщив нос, громко чихнула. — А-апчхи!

— Будь здорова, — пробормотал мальчик, подумав о старой примете — значит, правда сможет попробовать сласти.

— Ладно, хватит болтать! Давай обрабатывай свои болячки и смотаемся отсюда до прихода твоей мамы, — на ходу сказала девочка, с любопытством первооткрывателя направляясь в сторону кухни. Юркнув за брезентовое полотно, она чем-то зашуршала и загрюкала. — Да, кстати, а когда она придет? А тут что? Ух ты, у вас, как и у нас, тоже сохранились эти старые талоны! Юбилейные даже есть! Ого, да ему триста лет! Круто!

— Они еще от пра-пра-... не помню, сколько именно "пра-", дедушки остались. Он не захотел их менять, и мы с тех пор передаем как память, — пояснил Уно, стянув перчатки и окунув пальцы в жирную еще теплую мазь.

Запах от нее шел тот еще, так что ребенок недовольно поморщился: интересно из чего ее делают? Поговаривали, что Аврелий самолично готовил некоторые лекарства в домике на окраине заводского района, превращая ближайшие улицы, и без того пропахшие свалками, в места, где невозможно было находиться без полного капюшона. Видимо, сам доктор уже давно потерял обоняние раз мог спокойно жить, вдыхая "прекрасные" ароматы по двадцать четыре часа в сутки. Но большинство лекарств он забирал в обменном пункте — в специальной комнате, куда кроме докторов никто не мог пройти.

— А мама сегодня, может, не придет. Она соседке — Отто — помогает, — громко крикнул Уно, пытаясь заглушить непонятный грохот из кухни.

Медленно, чтобы не замазать все в желтом желе, мальчишка подкатил штанины и нанес толстый, поблескивающий слой на черную кожу.

— Игрушки — какая прелесть! — между тем, весело заметила Шэр и показалась в дверном проеме с пластиковыми кубиками и "монстриками" — последние сделал папа, планировав маленьких человечков, но в итоге получились забавные уродцы. В ответ на шуточные издевки мамы он тогда сказал, что это люди, просто побывавшие за пределами Таксонии и попавшие под облучение. — Слушай, а почему они такие... эм... любопытные? Если это люди, то какие-то неправильные. Глаза такие краснючие!

— Дедушка нам оставил только красную краску, — старательно втирая мазь и высунув от усердия язык, ответил Уно. — Вот и получились такими. Их папа как-то называл. Альбиносы, кажется!

— Никогда не видела, чтобы у людей были красные глаза, — пробормотала девочка, а потом задумалась на пару секунд. — "Альбиносами", наверное, становятся, когда металлическая стружка в глаза попадает: вот такое видела! Буду теперь знать, как Феню называть, когда он в очередной раз придет домой с красными глазищами.

— Либо за стеной города можно побывать: папа говорил, что от радиации и других каких-то газов и не такое может быть!

— Юморист у тебя папа, — фыркнула Шэр. — Даже он не мог знать, что там за городом и что с человеком происходит! А вообще... знаешь, это, наверное, очень глупо прозвучит... Никому не говори, но мне всегда хотелось посмотреть, что же там за пределами Таксонии. Юстаф, может, помнишь его? Мелкий такой со шрамом в пол-лица? Говорит еще тихо и любит вставлять слово "Моро" всюду. Вроде строит из себя умного, а сам не знает, что это за набор букв!

— Знаю, — кивнул Уно. — Он живет на соседней улице. У него папа вроде бы "чистильщиком" работает: сжигает все ненужные и старые бумажки.

— Ага, — закивала Шэр и подала серые, истрепавшиеся бинты, которые достала из внутреннего кармана костюма. Удивительная особенность девочек вмещать что угодно в маленькие кармашки в сотый раз удивила мальчишку.— Он однажды хвалился, что пробрался почти к самой стене. Врал, скорее всего. Атланты там толпами шастают, что аж уши закладывает от "тук-тик", но, по его словам, по стене и другие твари ползают. Маленькие такие с длинными серебристыми лапками, торчащими из каждого отверстия.

— И Юстаф видел их? Вблизи? — заинтересовался Уно, неумело заматывая бинты вокруг колен.

— Сама не верю, но интересно же. А вдруг? — хмыкнула Шэр. — Если есть сумасшедшие, пробирающиеся в город А, то, может, есть и такие, что выходили за стены Таксонии? Правда, исход для всех один. Ой, прости. Не подумала о твоем отце.

Нервно усмехнувшись и невольно заозиравшись, будто ожидая увидеть у дома красные огоньки, девочка подошла к Уно и ловко перетянула бинт, буквально в пару молниеносных движений.

"Аврелий и то возился бы дольше", — подумалось мальчику, когда подруга с довольным видом отошла от него и вернулась к рассмотрению игрушек.

Больше всего девочку заинтересовала разноцветная с чуть подбитыми краями юла, на которую она смотрела с удивлением и детским любопытством — только пальцем не тыкала по выпирающим пластиковым бокам. Лицо Шэр стало очень серьезным и сосредоточенным, когда она спросила у Уно: "А что это?".

— Юла или волчок, — немного растеряно ответил мальчик.— Детская игрушка. Разве у тебя такой не было? Аврелий их отдавал вместе с дорогими лекарствами.

— Юлы... или как правильно говорить о нескольких? — пробормотала девочка. — Такие игрушки доставались сначала Фене, а потом Киму и Кристофу — когда те еще живы были, конечно. А теперь все моему младшему братцу. Я даже толком не видела их никогда, не то что играла. Зачем девочкам игрушки, если их можно отдать сыновьям? Абсолютно незачем!

В голосе Шэр появились нотки обиды, и она раздраженно откинула от себя разноцветную игрушку. На мгновение Уно показалось, что в глазах девочки блеснули слезы, но она быстро вернула ехидную улыбку.

— А чего ты расселся, мелкий? Мы идем за конфетами или как?!

Иллюзии слабости и хрупкости мгновенно испарились, и перед растерянным мальчиком вновь стояла уверенная в себе девочка с задорно блестящими глазами и завораживающе яркими веснушками. Весело подмигнув, она уверенно направилась к двери, не дожидаясь пока Уно сообразит поспешить следом.

Шэр не сомневалась, что он пойдет за ней. Сласти — самое желанное на свете для каждого ребенка Таксонии! Не нашлось бы таких мальчиков или девочек, которые бы отказались от возможности вновь ощутить самый прекрасный вкус, который только можно представить.

Едва уловимая дрожь прокатилась по телу Уно, когда он посмотрел на чернеющее небо — как же не хотелось вновь попасть на атлантов! Глубоко внутри мальчик понимал, что ему нужно остаться с тихо посапывающей в колыбельке сестрой, но сласти туманили сознание.

Он кинул взгляд на спящую Сару и одними губами прошептал "прости". Уже второй раз за день он бросал ее, но ведь речь шла о конфетах! Ничего ведь нет на свете важнее их! Они дают статус, уважение у других ребят! Не зря же на всех агитационных плакатах для детей пишут, что в теневом талоне счастье. Да и театральные постановки всегда показывали все красочно и понятно — мальчик с двух лет смотрел на забавные сценки, где всегда был один счастливчик — тот, у кого конфеты! А злодеи, которых закидывали камнями, всегда сидели без теневого талона в кармане.

Девочка уже успела выскользнуть на улицу, но отчего-то замерла у самого входа, повернув голову направо, в сторону дома Отто.

— А ведь у тебя по соседству живет этот... как же его зовут, — отчего-то шепотом спросила Шэр. — Ну, его Дэви еще юродивым обзывал, когда он говорить не мог из-за сломанного зуба!

— Арчи? — подойдя ко входу, уточнил мальчик и с любопытством выглянув из-за плеча подруги.

Без движения, на крыльце соседнего дома, стоял старший сын Отто и крепко держал перед собой застиранные тряпки. Лицо тринадцатилетнего мальчика было донельзя сосредоточенным, будто он занимался чем-то очень важным, а не просто стоял выставив руки чуть вперед, прямо под пелену зеленых выбросов.

— Юродивый, как есть юродивый, — заметила Шэр. — Дэви, похоже, не зря над ним подшучивал!

Арчи вдруг дернулся и испуганно заозирался, хотя вряд ли он услышал тихий голос девочки. На секунду тряпки развернулись, и замершие дети увидели бледное личико младенца с плотно закрытыми глазами.

— Юки, — ошарашенно прошептал Уно. — Это ведь его младшая сестра, которая в последнее время часто болеет!

— Теперь понятно, чего она болеет, — заметила Шэр, наблюдая, как зеленый дым окутывает беззащитное и странно умиротворенное личико малышки. — Но это не наше дело: пойдем!

Арчи поднял руки еще выше, и струя фиолетового дыма ударила прямо в лицо младенца. Но Юки почему-то не заплакала...

Шестая глава. Шоколадное марево

Тихо проскользнув мимо замершего статуей Арчи и кинув последний взгляд на спящего младенца — Уно очень хотелось верить, что Юки просто крепко спит — дети быстрым шагом направились в сторону внутренней стены. Атланты еще не вышли на ночное патрулирование улочек, так что можно было идти, не скрываясь. Людей было не так уж много: часть только заканчивали работу, а другие уже давно разошлись по домам. Отдыхать на грязных улицах заводского квартала ни у кого не было желания, а следующее выступление теневого театра или ярмарки диковинок намечалось лишь через несколько дней. Уно слышал, что у взрослых были и другие развлечения, но не знал какие — подобные темы в семье не обсуждались.

Несколько лет назад на свой восьмой день рождения, Уно побывал на чудесной ярмарке диковинок, где любой человек класса Б мог представить свое изобретение! Никогда мальчик не видел столько удивительных машин: движущиеся человечки, выдыхающие пар; серебристые гусеницы, бегающие по кругу и пытающиеся догнать собственный хвост! Аврелий тогда притащил странное, но смешно изобретение: мешочек с глазами-бусинками, который можно было мять в руках, чтобы он принимал нужную форму. Еле шевеля языком, доктор тогда кричал, чтобы его детище не заляпали грязными руками — он очень хотел выиграть и получить приз в двадцать золотых талонов. Да только вряд ли он мог соперничать с паровыми ящерицами и летающими самолетиками, пусть последние и держались в воздухе всего пару минут.

Уно знал, что только самые лучшие изобретения будут посланы людям А, но тоже надеялся, что пластиковые человечки отца пройдут отбор. Тем более, некоторые изобретатели получали шанс стать человеком класса А и переехать в город за стеной! Таких счастливчиков можно было по пальцам пересчитать, но они были — вестники часто заглядывали к победителям ярмарки.

Легко перескакивая токсичные лужи, Шэр успела опередить погрузившегося в воспоминания мальчика, и теперь недовольно замерла у поворота в сторону сталелитейного завода.

— Шевелись, мелкий! — поторопила она, недовольно нахмурившись и кинув взгляд на темнеющее небо. — Вечно ты о чем-то мечтаешь! Не засни на ходу так.

Отвернувшись, девочка бойко рванула к покосившемуся домику, как раз неподалеку от стеклянных листов, часть из которых прошлой ночью разбил мальчик. Единственное напоминание, о том, что здесь были нарушители: мелкие стекляшки, отблескивающие в заходящих лучах, но крупные куски уже успели выбросить или отправить на переработку.

Выкрикнув лаконичное "сюда", Шэр проскочила под серым металлическим навесом и ловко забралась в разбитое окно разваливающегося здания. Железные подошвы ботинок громко звякнули, а потом до слуха мальчика донесся хлюпанье, словно подруга приземлилась в воду. Извернувшись и перескочив пару торчащих из земли штырей, Уно пробрался вслед за девочкой в пристройку.

Запах застоявшейся воды явственно ощущался в развалине, а из-за темноты ничего нельзя было рассмотреть. Мальчик чувствовал лишь неустойчивую почву под ногами и хлюпанье от каждого шага.

— Не споткнись, — над ухом раздался голос Шэр, и щеку мальчика защекотали мягкие волосы. — И ходи очень осторожно, здесь всюду торчат разные обломки. Ты раньше не бывал тут?

— А что это за место? — щуря глаза, спросил мальчик.

— Лучшее место, для того, чтобы прятаться от атлантов! Очень давно это была пристройка сталелитейного завода, наверное, что-то вроде котельной, но ее вроде как затопило. Не знаю, что именно здесь произошло, но здание давно забросили, правда, атланты, похоже, до сих пор считают, что оно работает вот и не сносят. Наверное, какой-то сбой в их программе. А в чем громадный плюс: здесь очень жарко, так что они не смогут почувствовать наше тепло, — бойко рассказала Шэр. — Единственный минус в том, что сюда еще кто-то может забраться — место очень известное.

Дуновение ветерка из разбитого окна коснулось шеи мальчишки, и он поежился: странная атмосфера царила в пристройке. Уно осторожно прошел вперед, чувствуя как вода обволакивает ботинки и штанины и всмотрелся в каменную стену, исчерченную какими-то закорючками и рисунками. Искаженные лица людей чередовались с отдельными буквами и соединенными палочками.

— Лица — он любил их рисовать больше всего на свете, — шепотом сказала девочка, тихо пройдя вслед за Уно и уловив его взгляд. — Эта зарисовка называется "Ангелы, упавшие с небес".

Вглядевшись в каменную кладку, мальчик различил несколько то ли плачущих, то ли кричащих изображений людей, за спинами которых красовались искореженные крылья, по типу тех, что он видел у самолетов на ярмарке.

— Но кто это все нарисовал? — отчего-то севшим голосом спросил Уно, как завороженный рассматривая черные угольки глаз.

— Один сумасшедший старик, имя которого уже никто не помнит. Его уже давно никто не видел, но ходили слухи, что он рассказывал про конец света и совсем другой мир, который был раньше. Но я только краем уха эти байки слышала — может, кто больше знает.

— Видимо, раньше у людей были крылья, и они умели летать, — облизнув губы, пробормотал мальчик. — Жутко здесь.

— Или он просто был сумасшедшим, — хмыкнула Шэр. — Здесь любят собираться после отбоя какие-то люди, но мы с Дэви не так давно нашли это место и видели их только издалека. Нам нужно подождать где-то час пока рабочие разойдутся, и можем по-тихому выбираться.

— Интересно, а этот старик действительно что-то знал о старом мире? — не слушая девочку, спросил Уно.

— Ты слишком доверчивый, — фыркнула она. — Если раньше и существовал "другой мир", то о нем никто ничего не знает! А вообще разве человек может летать — сам подумай! Лучше не заморачивайся такой фигней — это просто картинки.

Осторожно подойдя к стене поближе, мальчик стал рассматривать другие изображения: странные рисунки, состоящие из коричневых палочек и зеленых кружочков по непонятной причине заворожили мальчика — было в них что-то особенное. Нечто такое, чего в Таксонии не найти, несмотря на буйство красок. Напротив корявым почерком красовалась надпись: "лиственный лес".

— А что такое "лес"? — спросил Уно, хотя Шэр вряд ли знала ответ. — "Лиственный" тоже какое-то непонятное слово.

— Думаю, это просто бессмысленный набор букв, — категорично заметила девочка и плюхнулась в воду. — Прекрати искать скрытый смысл в бреднях сумасшедшего! Главное сейчас дождаться отбоя и выбраться за конфетами: ты помнишь, зачем мы вообще вышли на улицу?

Линии на каменной кладке, однако, заворожили мальчика, и он, из-за всех сил напрягая зрение, пошел вдоль стен. "Ангелы, падающие с небес" оказались не единственной картиной. Еще на стене уверенными мазками черной краски были нарисованы удивительные дома! Высокие, как стена, отделяющая город А, а то и еще выше! Но почти везде виднелись красные сполохи то ли пламени, то ли крови, будто чудо-город сгорал в беспощадном огне, а люди-ангелы корчились в жуткой агонии.

— Очнись! — фраза Шэр вырвала Уно из оцепенения, и он отступил на пару шагов от стены. — Есть, кстати, хочется. Феня, зараза, слопал вчера последнюю порцию пюре. Вот, что он за старший брат, а? Жрать только и может все подряд, а обо мне хоть бы раз подумал.

— И почему ты родителям не скажешь? — растерянно уточнил мальчик, с трудом найдя в темноте, где сидит подруга.

— Зачем? Неужели ты думаешь, что они не знают всего этого. Они только потакают ему, ведь он у нас кормилец семьи, — с сарказмом протянула Шэр и хлюпнула ботинком об воду. — Им всегда было плевать на меня. Хотя мне все равно — дела до этого нет! Только кушать хочется, вот и вспомнила.

— А, по-моему, не все равно, — робко заметил Уно. — Лучше бы поговорила с ними...

— Очень мудрый совет, мелкий, — саркастично протянула девочка. — Не напомнишь, в кого ты такой умный и с чего ты взял, что знаешь меня и можешь говорить, что мне делать?!

Нервно подскочив, Шэр оказалась в полосе света, и мальчик увидел обиженный и одновременно очень злой взгляд девочки, будто она была готова ударить его. А он совершенно не понимал почему: разве он сказал что-то не то?!

— Если я обидел тебя, то извини, — смущенно зарылся пятерней в волосы Уно.

— Давай, поизвиняйся еще, — отчего-то еще сильнее разозлилась подруга. — Утешать меня начни! Только этого не хватало!

Гневно фыркнув, она отвернулась от ничего непонимающего мальчишки и отошла к разбитому окну. Лучи заходящего солнца заиграли в рыжих пушистых волосах и сверкнули на синей полоске защитного костюма.

Ангелы на рисунках показались Уно уже не такими странными, в отличие от Шэр. Непонятные все-таки существа девочки, куда более непонятные, чем летающие люди! Всего несколько минут назад она веселилась, а теперь взяла и обиделась на простую фразу — этого мальчик понять никак не мог.

— Нам нужно подождать еще совсем чуть-чуть, — вдруг, как ни в чем не бывало, спокойно сказала девочка. — Отсидимся несколько минут, чтобы точно ни на кого не попасть, и пойдем к трубе. Жаль, что жидкость от насекомых забыло, но ничего — рискнем. Трубу увидеть будет несложно, но если идти совсем по темноте, то можно и заблудиться.

В нерешительности "мелкий" замялся, не зная, то ли стоит продолжить извиняться за свою фразу, то ли поддержать разговор про конфеты.

"Желейки и шоколад — это явно более спокойная тема", — решил Уно.

— И почему к трубе? Зачем нам какая-то труба, когда мы собрались идти на завод?

— Не все так просто. Долго объяснять, — отмахнулась Шэр, выглянув наружу и завертев головой. — Идем, похоже, все разошлись! Тем более, смеркается. Атланты, наверное, уже вышли на обход Фонарного района.

Ловко выбравшись из окна и мягко приземлившись на землю, девочка почти сходу уверенно рванула по тропинке, проложенной левее сталелитейного завода. От неожиданности мальчик замер и чуть не упустил своего единственного проводника из виду. Когда подруга почти скрылась за какой-то железной пристройкой, он только выбрался наружу и чуть не поскользнулся на выплеснувшейся из штанин воде.

Нагнать почти бегущую Шэр удалось не сразу, так как она и не думала ждать или хотя бы замедлиться, чтобы мальчишка не споткнулся в потемках. Ночь, как всегда случалось в Таксонии из-за нескончаемой завесы заводского дыма, подкралась быстро и незаметно, и скрыла от взглядов детей многочисленные ямы и воняющие лужи заводских отходов.

Как назло, Уно вспомнился рассказ Аврелия про высокую смертность.

Атланты, если и шастали где-то неподалеку, то не выдавали себя привычным "тук-тик", и это успокаивало уже начавшего задыхаться от бега мальчика. Единственными звуками, отдающимися в ушах барабанной дробью, были звяканья ботинок и сбивчивые удары колотящегося сердца.

Девочка со знанием дела уверенно маневрировала между похожими как братья-близнецы пристройками, торчащими обломками труб и свалками, будто она каждую ночь тренировалась бегать по этому району, чего не скажешь о мальчишке. Ударившись пару раз и чуть не влетев в отливающую зеленым цветом лужу, он почти пожалел, что выбрался на улицу, а не остался дома.

Где-то внутри уже назревали стыдливые мысли, что он снова оставил Сару одну, несмотря на то, что нашел ее сегодня беззащитно лежащей рядом с колыбелькой. Лишь безумное желание вновь почувствовать вкус сластей гнало его вперед и заставляло быстрее и быстрее переставлять ноги, чтобы белый костюм девочки не скрылся из виду. Аврелий, да и Шэр, не соврали о чудо-способностях мази — Уно бежал легко, даже почти забыв о "боевых ранениях".

— Вот оно! — вдруг прошептала девочка, резко остановившись. Причем так резко, что мальчишка буквально влетел носом в ее спину. — Не шуми и иди за мной. Здесь есть небольшая дыра.

Отступив на шаг, Уно осмотрелся и увидел забор из проржавевшей проволоки, а за ним широкую, но при этом не очень высокую, торчащую из земли трубу. Ее словно бы заключили в клетку. Вот только оставалось загадкой — почему? Железные заводы-гиганты часто имели такие вот трубы, выводящие едкий дым с подземных уровней, но их никто никогда не ограждал.

Задавать глупые вопросы мальчишка не стал, а просто пробрался вслед за юркой девочкой в дыру. Зацепившись за торчащий "крючок" решетки, он чуть во второй раз не порвал костюм, но это уже не было таким важным — он чувствовал, что сласти уже близко!

Наверняка у людей есть орган, который говорит о том, что шоколад рядом — обязательно есть такой — и Уно понимал, что сейчас его орган кричит: "здесь-здесь-здесь!".

— Иди ближе и смотри,— заговорщицки прошептала Шэр и указала пальцем вверх.

Тягучий, плотный даже на вид, зеленый дым выталкивался из трубы и растекался по темному небу.

— Это труба завода сластей, и мы сейчас спустимся туда? — тихо спросил мальчик и затаил дыхание: неужели этот момент наконец-то наступил?!

— Лучше, — с улыбкой заметила девочка и, не став ничего объяснять, просто сорвалась с места.

Оцепенев, Уно наблюдал, как Шэр подбежала к трубе и, несмотря на маленький рост, ловко подскочила и вцепилась пальцами в железный ободок. Новая порция зеленого дыма вырвалась на поверхность, и девочка сделала жадный вдох, окунув голову прямо в плотную пелену. Не ожидая подобного, мальчишка ошарашенно сделал шаг назад и чуть не упал.

— Не бойся, мелкий, все хорошо и ничего страшного, — вынырнув через пару мгновений из марева, весело заметила девочка. — "А-атлично" даже — не знаю, что они там делают на заводе, но это очень сладкий и вкусный дым — прямо как настоящие сладости! Если поторопишься, то еще успеешь: сейчас внизу партия шоколада выпускается. Дальше, скорее всего, будут кислющие карамельки, так что давай ко мне!

Уно нерешительно замер: он ожидал совсем другого, да и ярко-зеленый дым совсем ему не нравился, наводя на мысли о том, что он может быть отравлен! Где-то такие же пары лились из труб других заводов, и они могли убить. Мальчик лично видел, как на одном заводе парень отравился, ремонтируя трубу без полного капюшона! А тут Шэр предлагала окунуть голову прямо в ядовитое марево.

— Ты что снова трусишь?! — раздраженно спросила девочка и, отпустив руки, легко спрыгнула на землю. Ее чуть-чуть шатало. — Вот скажи, когда ты последний раз ел сладости?

— Ну, когда умер папа, — пробормотал мальчик и невольно широко улыбнулся — как наяву он почувствовал безумно сладкий вкус тающего во рту шоколада.

Он тогда весь измазался в растаявшей плитке, а затем вылизал все до последней капельки. Как же он тогда был счастлив! Самый радостный день его жизни! В тот день остальные ребята сняли с него метку изгоя, ведь он наконец-то получил теневой талон. И пусть звание вернулось очень быстро, Уно все равно запомнил полные зависти взгляды. В тот день он почувствовал себя особенным, почти человеком класса А!

— Если ты не рискнешь и не попробуешь этот дым, то, поверь, в ближайшие пару лет тебе не видеть сладостей ни в каком виде! — между тем, заметила Шэр. — В завод не пробраться, там куча атлантов. Ждать теневой талон же можно десятки лет! И представь, что никто из твоих близких в ближайшие пять... нет, десять лет не умрет! Знаешь, сколько я уже жду теневой талон?

— Наверное, пару месяцев? — сочувственно заметил Уно, кинув нерешительный взгляд на пелену зеленого дыма и начиная поддаваться уговорам девочки.

— И того больше! Проболтаешься кому-то — убью. Но я десять месяцев и четыре дня не видела конфет, — с жаром воскликнула подруга. — Ты представь, я с похорон тети не ела сладкого, а когда она умерла, получила всего несколько карамелек! Хорошо, хоть братья помогли — не долго пожили. А теперь скажи мне, сколько ты готов прождать новый талон и, если погибнет кто-то из дальних родственников, получить всего лишь пару леденцов? Годы? Десятки лет потерпишь? Поживешь с меткой изгоя, если другие ребята узнают?

От одной этой мысли мальчика пробрала дрожь. Разве можно столько ждать сладостей? Он бы не смог прождать столько! Неужели найдется хоть один человек, не сошедший с ума от такого долгого перерыва?! Наверняка, отец сошел с ума из-за этого. Теперь, чувствуя урчание желудка и дрожь, прокатывающуюся по рукам, мальчик был уверен в этом.

— Атлантов бояться — в катакомбы не ходить, — подбодрила Шэр, и Уно решился.

Он разбежался и из-за всех сил подпрыгнул. Уцепившись за ободок и чуть не соскользнув вниз, он оказался совсем близко к плотной пелене дыма и даже ощутил слабый сладковатый запах. Дернувшись и перебрав ногами, он подтянулся и почувствовал, как по железной трубе проходит волна вибрации, отдающаяся дрожью по всему телу. А затем с тихим дребезжанием в небо вырвалась новая партия зеленого марева.

— Окунай голову прямо туда! — скомандовала девочка. — Главное не отпускай руки, когда закружиться голова, и не вдыхай за один раз слишком много!

Липкий пот заструился по лбу, но мальчишка решительно наклонился вперед. Дым защекотал кожу и обжег глаза, так что пришлось крепко-крепко зажмуриться.

— А ну вдыхай! — еще один возглас, а может шепот — в плотной пелене сложно было понять, как громко говорит девочка.

Вдох — робкий, сквозь сомкнутые зубы, между которыми осталась лишь узкая щелочка. Невероятно сладкий, будто бы даже вязкий как настоящий шоколад дым ворвался в рот. Осторожно, боясь, что прекрасное ощущение исчезнет, Уно постарался задержать его, но вкус испарился очень быстро. И тогда мальчик сделал еще один вдох — на этот раз жадный и глубокий.

Если бы мальчика попросили описать счастье, то он бы уверенно сказал, что вот оно. Сладкое-сладкое, сводящее с ума. И нет ничего на свете важнее его!

В эти мгновения Уно чувствовал себя настоящим ребенком класса А, который мог есть сладости тогда, когда хотел, а не по глупому теневому талону! Жадно вдыхая дым, он с радостью понимал, каково это — самому решать, когда и что есть. Он мог не останавливаться! Именно так, наверное, и делали дети А, и теперь мальчик почти поверил, что его заветная мечта о чудесном мире исполнилась. Здесь и сейчас он больше не чувствовал себя изгоем!

— Не увлекайся, ты можешь вдохнуть слишком много! — откуда-то издалека донесся обеспокоенный голос подруги.

Истинный смысл фразы дошел до мальчишки через пару секунд, когда он сделал еще один вдох и вдруг почувствовал, как закружилась голова, а руки отчего-то ослабели.

Сам не поняв, что произошло, он вдруг ощутил полет, а затем растекающуюся от затылка боль.

Седьмая глава. Хочу учиться!

Смутно запомнив весь путь домой и как вообще дошел до кровати, Уно упал на мягкий плед и мгновенно заснул. Бессонные ночи и сладкий дым сделали свое дело, не оставив сил. В мыслях мальчика, где-то далеко на задворках погруженного в сон сознания все еще мелькали счастливые воспоминания о шоколаде, так что он периодически причмокивал губами и блаженно улыбался.

Он знал, что навсегда запомнит этот день, наверное, даже более радостный чем тот, когда мама дала ему настоящую плитку... или все-таки тогда вкус был ярче?

Беглая мысль пронеслась в голове, и Уно проснулся, еще не понимая сколько он проспал или не спал вовсе. А ведь, действительно, настоящий шоколад, наверное, был вкуснее. Отвернувшись к стене, так чтобы солнечные лучи не светили в лицо, мальчик всерьез задумался, пытаясь до мельчайших подробностей вспомнить свои ощущения. Да, в обоих случаях — это божественный вкус, но от дыма во рту все стягивается и слюна исчезает, так что, когда перестаешь вдыхать, остается лишь сухость. А вот после настоящей шоколадки ты еще долго чувствуешь вкус. Но зато дым не заканчивается — его можно вдыхать и вдыхать, представляя себя ребенком класса А!

— Уно, просыпайся! Уже вечер близится,— раздался голос матери и вырвал мальчика из размышлений.— Давай, вставай-вставай, ты что всю ночь не спал?

Лениво перевернувшись на другой бок, мальчик посмотрел в окно — солнце клонилось к закату. Янтарные оттенки уже успели окрасить комнату.

— "Химера"!— подскочил на кровати Уно и чуть не свалился на пол.

Легкий налет сонливости мгновенно слетел, и мальчишка с места кинулся к защитному костюму.

— Аврелий не смог понять, чем заболела Юки,— между тем, спокойно рассказывала мама — судя по журчанию воды и всплескам, говорила она с кухни.— Сопит натужно, кашляет и вялая. Как бы не умерла малышка.

Смолчав о виденном прошлым вечером, мальчик стал поспешно натягивать костюм. Это не его дело, что творит юродивый сосед: сейчас главное — это успеть на Заводскую! А то еще Жан уйдет домой, и ответа придется ждать еще сутки.

Будто во сне мальчик выбежал из комнаты и по ступенькам, перепрыгивая одну за другой, спустился вниз, со страхом и предвкушением представляя: может, уже сегодня он станет ребенком класса А. Точнее, будет учиться с ребятами из-за стены — не такая уж большая разница! Самое главное — он приблизится к исполнению мечты.

Взглянув на ничего не подозревающую маму, которая, экономя воду, отмывала грязные тарелки, Уно очень захотел поделиться новостью, но все-таки сдержался. Лучше скажет потом, когда точно будет знать результаты. Хотя отчего-то внутри крепла уверенность, что он отлично сдал экзамен. Раз всего два человека смогли разгадать загадку с дверью, то вероятность поступить просто громадная!

— Буду через пару часов,— крикнул мальчик и выскочил на улицу.

От переполнявших чувств он сам не заметил, как добежал до знакомого домика с отблескивающей на солнце черепицей. Ноги сами несли по знакомым улочкам.

Волнуясь, Уно поднес руку, чтобы постучать, как вдруг дверь открылась. На пороге, покачиваясь, стоял Жан.

— А, это ты,— выдохнул старик, остановив взгляд на взволнованном мальчишке и качнувшись вперед.— Не ждал уже тебя. Ешкин кот, что-то я перебрал с ко... чаем. Да, определенно, перебрал. Лучше пойду-ка я спать.

— Я хотел спросить,— робко начал мальчик.— Я поступил в "Химеру"?

— "Химеру"?— будто бы удивленно переспросил Жан, а затем кивнул. Уно в этот миг забыл как дышать.— Да, лучшее решение — это таки поспать. Ах, а ты — нет, не поступил, мне жаль.

Сердце мальчишки просто перестало биться. Он, не в силах пошевелиться, просто стоял и смотрел, как Жан дрожащими руками закрывает дверь дома. С такими же стуком перед лицом ребенка закрывались двери в новый прекрасный мир.

— Аврелий продает те желтые настойки по-прежнему по одному серому талону?— вдруг уточнил старик, схватившись одной рукой за голову, но потом посмотрел на бледного как смерть мальчика и отмахнулся.— Хотя откуда тебе знать.

Сев на щебенку, ребенок со странным спокойствием наблюдал, как Жан разворачивается и, чуть шатаясь, уходит прочь. В голове еще не укладывалось, что это конец. Вот и закончилась сказка. Остались только закрытые двери, привычная серая жизнь и никаких даже мечт о еде без талонов.

— Будешь сидеть на земле — затопчут и не заметят,— раздался серьезный голос Сутулого.— Давай лапу, помогу встать. А то атлантам тебя сейчас сдам за непотребное поведение!

Наверное, последней фразой Сай пытался развеселить мальчика, но тот лишь покачал головой и даже не улыбнулся. Ему сейчас было совсем не до смеха. Да разве можно веселиться, когда он не поступил в школу и позорно упустил, возможно, самый главный шанс в жизни?! Лучший день в жизни превратился в кошмарный сон.

— Я не поступил,— очень тихая фраза сорвалась с губ мальчика после небольшой паузы.— "Химера" не для меня!

— Ой, да ладно тебе, не самая большая катастрофа!— присел рядом на землю Сутулый и подмигнул. — Авторитетно тебе скажу, еще и не такое в жизни случается. Сидение на заднице и нытье еще никому не помогало. Сам я тоже так... правда, не просидел, а пролежал, когда спину повредил. И ныл, и жалел себя, а потом понял, что нужно жить дальше. И ведь живу теперь замечательно! Только бесценное время потерял.

Сай задумчиво набрал горсть щебенки в ладонь и стал с сосредоточенным видом ее изучать, а Уно, в свою очередь, уже куда внимательнее присмотрелся к нежданному советчику. Внушающим доверие Сутулого сложно было назвать: тем более, мама всегда говорила мальчику, что люди с тонкими губами и глубоко посаженными глазами не отличаются хорошими характерами. Почему, она не могла объяснить. Говорила, что житейский опыт.

— Думаешь о том, кто же я такой?— вдруг с улыбкой спросил Сай. — Отвечу просто — друг. Сам подумай: в прошлую нашу встречу я дотащил тебя до дома, а теперь сижу на щебенке, которая, кстати, больно впивается в задницу, и утешаю тебя, а мог бы просто пройти мимо.

Недоверчиво посмотрев на Сутулого, Уно нехотя признал, что доля правды в словах была. Да только это ничего не меняло! В свои одиннадцать лет мальчик уже прекрасно знал, что за любую помощь нужно платить. Брат Шэр лишь еще раз подтвердил прописную истину.

— Если ты друг, то скажи, откуда ты меня знаешь?

Деловитый тон отчего-то рассмешил Сая, и он звонко рассмеялся.

Людей вокруг не было, так что мальчику стало немного не по себе, будто он остался один на один с сумасшедшим.

— Я, наверное, сейчас кажусь чокнутым, но, извини, не смог сдержаться,— сквозь смех выдохнул Сутулый.— Как же ты сейчас напоминаешь своего отца! Тот с точно таким же серьезным лицом слово в слово повторил этот же вопрос при нашей первой встрече. Лучше находки для "Людей Моро" и ожидать нельзя было!

Сая настолько рассмешила ситуация, что он весь затрясся, напомнив Уно желе. Любимый десерт мальчика трясся точно также. Отличие было одно: сумасшедшее желе ему еще не встречалось, а вот парень перед ним был явно не в себе.

— Мне пора идти,— пробормотал ребенок, уверенно вставая и не сводя взгляда с улыбающегося сумасшедшего — нормальным его язык не поворачивался назвать.— Большое спасибо за советы.

— Смешной ты, Уно,— хмыкнул Сутулый, вставая следом.— Веришь или нет, но ты, действительно, очень похож на отца. Так что, думаю, ты и сам захочешь со мной встретиться еще раз. Ответы, вечный поиск ответов — это было страстью Виттора, а, значит, и тебе должно было передаться. Больше не буду тебя задерживать, но получи напоследок небольшую загадку: "Почему в приемные пункты для поступления в школу смогли попасть семь человек, а успешно сдать экзамен не смог никто?".

Остановившись на секунду, мальчик с еще большим недоверием посмотрел на Сая, а после уверенно направился прочь. Доверять словам чокнутого — глупое занятие, а значит, это просто выдумки, что никто не смог поступить!

— "Люди Моро" ждут тебя, — вдогонку тихо сказал Сутулый, но мальчик не обратил внимание на странную фразу.

Уно думал о другом.

Новостей, тем более, радостных для матери не было, так что он мечтал просто тихо проскользнуть на второй этаж в свою комнату и заснуть. Есть почему-то не хотелось, так что он мог заодно сэкономить талоны. Думать же хотелось еще меньше — легче просто заснуть крепко-крепко, так чтобы дурацкая "Химера" стерлась из памяти. Лучше бы он никогда и не видел этого объявления! Ядовито-зеленый цвет брошюры, из-за которого мальчик и обратил внимание на приклеенную к стене бумажку, теперь стал самым отвратительным цветом на свете!

— "Химера",— раздраженно пробормотал Уно, походя к дому.— Не нужна мне никакая "Химера"!

Самоубеждение помогало слабо, но от грустных мыслей мальчишку внезапно отвлек шум и непонятные крики из дома, где жила Отто. Арчи стоял у дверей, как и сегодняшней ночью, только теперь вместо кучи тряпья крутил в руках игрушечные фигурки людей. Ступеньки скрипели под его ногами, когда он покачивался взад-вперед, словно находясь в непонятном трансе. Грохот, доносящийся из дома, похоже, нисколько не смущал юродивого соседа. Он щербато улыбался, когда по двухэтажному строению прокатывалась ощутимая даже снаружи волна вибрации.

— Арчи, что у вас случилось?— спросил Уно, невольно вспомнив жутковатую сцену с малышкой Юки.

Бледные тонкие губы соседа тронула улыбка, и он, не отрываясь от покачивания, бодро ответил.

— Сестренке стало совсем плохо,— на этих словах в его голосе проскользнули довольные нотки.— Вопить уже не может, просто рот открывает, выпучив глаза. Отходит душа в мир иной, как сказал Аврелий. Будем отпевать ее скоро.

— Она умирает?— ошарашенно спросил Уно, даже забыв о грустных размышлениях о школе.— Как ты можешь спокойно здесь сидеть?

Арчи с любопытством повернулся к мальчишке, и его вытянутое бледное лицо от эмоций как будто бы стало еще длиннее. Носом громко втянув воздух, он улыбнулся еще шире.

— Еще мелкий ты, чтобы понять,— последовал короткий ответ.— Давай, иди домой и не лезь в дела взрослых! Лет в тринадцать поймешь.

— Я видел, что ты вчера делал на улице поздно вечером,— нахмурившись, заметил Уно.— Как ты вытащил Юки прямо под ядовитые пары!

Ловко соскочив со ступенек на землю, сосед в бешенстве посмотрел на излишне наблюдательного рыжего мальчишку, и довольная улыбка наконец-то слетела с его лица. Арчи угрожающе сжал ладони в кулаки, так что игрушки жалобно хрустнули.

— Слушай сюда, мелкий — не лезь в мои дела! Сам потом пожалеешь, если расскажешь кому-то!— голос соседа срывался, а губы подрагивали от злости — Уно стало казаться, что юродивый сейчас накинется на него.

— А если я все расскажу Отто?!— сегодняшняя неудача придала ребенку сил и желания выплеснуть на ком-то злость.

— Будешь нарываться, мелкий?! Сиди тихо и не высовывайся!— Арчи подошел совсем близко. В серых глазах скользило неприкрытое презрение к малолетнему наглецу.— Отхватишь от меня так, что живого места не останется!

Бесстрашно вскинув голову, Уно тоже сжал кулаки, не собираясь отступать, хотя, даже прожив всю жизнь в промышленном районе, еще ни разу дрался. Он не раз получал пинки от ребят постарше, особенно когда жил с меткой изгоя, но никогда не решался дать сдачи. Просто трусливо сбегал или, сцепив зубы, закрывал голову руками и терпел. Дети обычно расходились — пинать жертву, лежащую без движения, им было скучно.

Арчи откинул игрушки. Они со стуком покатились по земле и на секунду отвлекли Уно, и в этот же миг юродивый резко ударил кулаком в его лицо. Нос обожгла дикая боль и теплая кровь заструилась по коже рыжеволосого мальчишки. Еле устояв на ногах, он вцепился в плечи соседа и изо всех сил ударил лбом — дети вдвоем рухнули на землю. Дико зарычав, Арчи наугад ударил коленкой и, не глядя перед собой, заколотил руками. Липкая кровь, смешавшаяся с потом, застилали глаза Уно, но он смог вцепиться в торчащие волосы соперника и потянул их на себя.

Юродивый резко ударил промеж глаз и дернулся назад. Громкий крик пронесся по улице — прядь волос осталась крепко зажата в руках Уно.

Шум привлек внимание, и из дома выскочила взволнованная Отто. Лишь на секунду она растерялась, но быстро взяла себя в руки.

— Арчи, Уно, прекратите немедленно! Сейчас же остановитесь!

С трудом в запале драки различив крики, дети зло переглянулись — отступать никто не хотел. Атмосфера накалилась до невозможности, и юродивый кинулся на врага. Без зазрения совести ударив Уно между ног, Арчи наклонился к его уху.

— Скажешь что-нибудь на счет Юки и твоя сестренка станет следующей.

Выплюнув сгусток крови, рыжеволосый мальчишка упал на одно колено и с трудом сдержал тихий всхлип. От боли мир потемнел перед глазами, а последний воздух вылетел из легких и не желал проталкиваться обратно, сквозь крепко сжатые зубы. Будто во сне Уно видел, как к ним подбежала Отто и буквально за шкирку оттащила сына в сторону и залепила смачный подзатыльник.

— О Боже, вы все в крови! Думаете вообще, что творите?! А ну марш домой!— голос соседки дрожал от злости.— В кого только уродились такие?!

Едва не теряя сознания, Уно с трудом смог приподняться и кинуть полный ненависти взгляд на уходящего в дом соседа. Довольно улыбнувшись, Арчи на прощание показательно провел пальцем по шее, явственно намекая на судьбу Сары. Лицо, залитое кровью, его нисколько не смущало, как и красные зубы — ухмылка из-за этого вышла по-настоящему зловещей.

Яростно ударив кулаком по земле, мелкий сплюнул в его сторону, хотя вряд ли это могло что-то изменить. К тому же юродивый уже не смотрел на поверженного противника. Арчи скрылся в доме, не чувствуя угрызений совести и не особо печалясь из-за криков матери, хотя Отто разбушевалась не на шутку.

Слипшиеся комки пыли мерзким слоем покрывали лицо Уно, и он попытался вытереть их тыльной стороной ладони, только вышло еще хуже — кровь лишь сильнее размазалась. Слабо соображая, мальчик потрогал нос и услышал слабый хруст и хлюпанье, да и теплая жидкость все никак не останавливалась, уже добравшись до подбородка.

Аплодисменты резанули слух. Вдалеке стоял Сутулый и с явным неодобрением издевательски хлопал в ладоши. Без объяснений, заметив, что Уно смотрит на него, он развернулся и направился прочь. Уходить без прощальных слов, судя по всему, было отвратной привычкой сумасшедшего знакомого.

Уно разбирала злость, и он из-за всех сил ударил кулаком по земле.

Но легче не стало.

Восьмая глава. Шоколад — лучшее лекарство

Малышка Юки умерла. Новость мгновенно разнеслась по промышленному кварталу, но смерти младенцев были не редкостью, так что особого волнения это не вызвало. Отто, конечно, сильно переживала, но ее горе обошло всех остальных стороной, разве что мама с большим беспокойством стала смотреть на Сару, опасаясь как бы неизвестная хворь не передалась и ей.

Глубоко внутри Уно понимал, что должен рассказать правду, но боялся за сестру — юродивый сосед не шутил, насчет своих намерений. Он бы легко мог причинить вред младенцу, тем более, когда никого не будет дома. Забыть жуткую улыбку, измазанного в крови соседа, старший брат не мог.

Когда Шэр предложила встретиться на крыше своего дома, мальчик сразу согласился — ему нужно было выговориться.

— Не переживай,— подбадривающе заметила девочка, выслушав сбивчивый рассказ. — Арчи, конечно, юродивый, но просто так к чужому ребенку не полезет. Зачем? Нет выгоды. И вообще, будто подобное редкость! Просто выброси из головы. Йорик, Мэги, тот же Юстаф — это только сходу и про которых точно знаю — тоже самое вытворяли.

Шэр беззаботно свесила ноги с крыши и подставила лицо ярким лучам солнца. Медленно подойдя к краю и попробовав поверхность на прочность, Уно присел рядом с ней.

— Не знал, что они все тоже...— мальчик запнулся и не смог выговорить жуткое слово "убили".

— О да, поверь,— хмыкнула подруга, задумчиво выводя ногой в воздухе замысловатые фигуры.— Где-то пол года назад Йорик — он живет через три дома от меня — "сорвался" и подтолкнул своего младшего братца с крыши. Ого-го тогда шума было, да и зрелище еще то! Я как раз мимо проходила, так что одной из первых подоспела. Говорили разное, но мне Йорик сам признался, что специально толкнул. Объелся сладостей и сразу тараторить начал.

— Разве это нормально?— неуверенно уточнил мальчишка, невольно окинув взглядом разноцветные крыши домов и призадумавшись, а во скольких еще случилось подобное.

— Его тоже понять можно,— задумчиво ответила Шэр.— Тогда в трех соседних домах кто-то да умер. Как будто сговорились. И теперь представь картину, что все сидят и за обе щеки лопают сладости, а ты их уже несколько лет не видел.

Тоскливо подумав о том, что и сам уже давно не ел настоящих конфет, Уно понимающе кивнул. Когда кто-то выходит на крыльцо и на виду начинает со вкусом чавкать, просто невозможно сдержать зависть. Ели бы тихо по домам, так нет же, все хотят поиздеваться!

Йорик почти перестал казаться мальчику таким уж плохим парнем.

— Мэгги, кстати, дедушку своего с перил подтолкнула,— между тем, зажмурив глаза, рассказывала подруга.— Но это она уже от безысходности: сам знаешь, что за стариков по теневому талону только карамельки и получишь, а вот младшие братья с сестрами, куда лучше идут.

Откинув на мгновение братские чувства, Уно впервые призадумался, а сколько бы он получил сластей, если бы погибла Сара? Где-то три-четыре шоколадки, наверное — она ведь еще младенец. От собственных размышлений мальчику стало не по себе, и он замотал головой.

— Забавно, но больше всех шоколадок получил Юстаф. Он, конечно, тот еще выдумщик, но я сама видела, как он слопал семь желеек и шесть шоколадных конфет, а сам при этом ничего толком не сделал!— от возмущения девочка открыла глаза и выпрямилась.— Не понимаю, почему ему так повезло!

— А что он сделал?— с любопытством уточнил Уно.

— В том то и дело, что ничего! На него оставили младшего брата и сестру, и он их отправил погулять к заводу номер семь, когда как раз одна смена уходила, а другая приходила. И они, конечно, провалились в одну из этих дыр в полу. Как будто могло по-другому случиться! Мазями, сам понимаешь, не отделались. Разбились на смерть.

Уно вспомнился рассказ Аврелия. Похоже, он как раз говорил об этом случае.

— Несправедливо,— между тем, продолжила рассуждать Шэр.— Я вот уже почти забыла какой на вкус настоящий шоколад, а ему досталось целых шесть конфет, а то и больше! Неужели, чтобы получить сладости, нужно кого-то убить?

— Но ведь у нас теперь есть труба!— подбодрил мальчик.

— Отлично,— саркастично заметила девочка, чуть ли не впервые произнеся это слово не через А.— Гадость! То есть, неплохо, конечно, но по сравнению с настоящими сладостями — гадость, как она есть. Отравиться, тем более, можно. Думаешь, мы с Дэви этого не понимаем?

Голос девочки, буквально звенящий от обиды, заставил Уно задуматься: сможет ли дым полностью заменить недостижимые сладости? Он очень хотел в это верить!

— Раз так, то ты не думала о том, чтобы...— мальчик снова не смог произнести жуткое слово.

— Если ты об убийстве, то говори прямо,— с грустной ухмылкой ответила подруга.— Само собой думала, но каждый раз не решалась. То есть, иногда, конечно, очень хочется вновь почувствовать вкус конфет — а то я уже начинаю ощущать себя этаким изгоем, когда вижу, что вокруг все буквально давятся шоколадками, а мне стыдно сказать, когда я последний раз их ела. Но постоянно не могу решиться. Еда — это ведь не главное, тут просто сам факт, что я хуже других, понимаешь? Йорик, черт возьми, этот зануда Йорик и то съел конфет больше, чем я! Меня буквально выворачивает от собственных мыслей! Такое ощущение, что я просто сойду с ума, так и не решившись ни на что! Но вот честно скажи, ты бы смог?

Ожидая, что Шэр спросит это, Уно все равно растерялся — смог бы он причинить вред Саре? Глупый вроде бы вопрос, ведь она его самая-самая любимая сестренка, и у него замирает сердце от одной мысли, что в один день колыбелька может оказаться пуста — и совсем не потому, что малышка выросла. Однако, как назло, перед глазами вновь и вновь появлялось наглое и самодовольное лицо Арчи. Чем этот юродивый лучше его? Зависть острыми ногтями скребла душу изнутри, когда мальчишка представлял соседа поедающего конфеты. Неужели он хуже всех — детей класса А, Арчи и прочих?!

— Ага, не такой уж легкий вопрос, да?— риторически спросила девочка, все это время с любопытством наблюдающая за Уно.— Не настолько уж жуткий поступок совершил Арчи, если подумать. Искренняя, даже самая-самая искренняя любовь или привязанность ведь не говорит о том, что ты не можешь убить, когда на кону стоят конфеты!

Корка йода на пальцах хрустнула, когда мальчик неосознанно сжал ладони в кулаки. Мысли, роящиеся в голове, пугали его самого, но он все никак не мог перестать думать об этом: а что если нет другого пути, чтобы стать счастливым?!

— Нет, я бы никогда пошел на такое!— выдохнул Уно, хотя до конца не был уверен в собственных словах.

Отвернувшись, Шэр стала изучать дома, тонущие в затухающих лучах заходящего солнца — нужно было подождать еще немного, чтобы смело отправляться к трубе завода по изготовлению сладостей. Глаза мальчика невольно заслезились, когда он вспомнил первые секунды в зеленом мареве. Очень уж едким был дым, но при этом таким сладким.

— Где Дэви?— не то чтобы мальчишка скучал по задире, но хотелось побыстрее перевести тему.

— Он сейчас дома сидит, каждого шороха боится,— помедлив, ответила подруга.— Разок вышел на улицу, чтобы со мной поговорить, но... Его теперь пугает буквально все. Не знаю, что с ним сделали атланты, но это уже не наш Дэви. Сам он ничего толком не помнит или говорить не хочет.

— Ты думаешь, он больше не пойдет к трубе?

— Его сейчас на соседнюю улицу не вытащишь, не то что ночью на закрытую территорию. Йорик теперь и то смелее нашего задиры,— с грустью сказала девочка.— Мне даже обидно за него — трубу ведь мы вдвоем нашли.

— Не боишься теперь идти туда?— поерзав на месте, спросил мальчик.

— А что делать? Я уже похвасталась ребятам, какой вкус у жевательной резинки. Сказала, что завтра, наверняка, попробую еще что-то из сладостей.

Шэр замолчала и стала задумчиво изучать разноцветные домики. В зеленых глазах, вместо привычных задорных искорок, мелькали смутные тени. Уно догадывался, о чем она думала. И когда девочка неосознанно стала вертеть коричневый камешек на веревочке, который ей подарил младший брат, только укрепился в своих подозрениях.

Мальчик не мог ее осуждать. Он-то прекрасно знал, каково быть изгоем и терпеть насмешки, просто потому, что кому-то повезло больше. Таксония диктовала свои правила. Если другая жизнь, где и была, то двери туда перед Уно захлопнулись еще сутки назад. В мальчике крепла уверенность, что раз он не может ничего изменить, то должен помочь маме другим способом.

— Шэр, а ты же подрабатывала где-то?

Девочка дернулась, словно успела забыть, что сидит на крыше не одна. От неожиданности она чуть не выронила камешек.

— Ну да, а что? Твоя мама ведь была против, чтобы ты работал до совершеннолетия?

— Я хочу ей помочь,— упрямо ответил мальчик, хотя скептический взгляд Шэр на секунду заставил его усомниться.

Девочка внимательно осмотрела его, словно видела впервые и покачала головой.

— Щуплый ты, чтобы на завод идти. Тебя там прихлопнет. На лечение потом больше потратишь.

— Но ты же как-то работала,— оскорбился Уно.

— Так я не на заводе была. По знакомству устроилась на одну работенку. Но ты ведь понимаешь, что это незаконно? Учти, работать иногда даже ночью нужно будет. На свой страх и риск. Атлант схватит — ничего не поделаешь, попадешь под штраф. Но платят хорошо, если будешь работать в районе приюта.

— Незаконно?— опасливо уточнил мальчик.

— А тебе шестнадцать, что ли исполнилось, чтобы официальную зарплату мог получать? Да и обмануть могут. Но, если ты серьезно, то я познакомлю тебя с одним парнем. Мне он платил честно,— задумчиво пожевав губами, рассказала Шэр.— Но тогда точно по ночам работать придется и в одном специфическом месте.

— Каком?

— Увидишь. Можем завтра сходить. А пока подумай,— отчего-то не стала вдаваться в подробности подруга.— Ладно, уже смеркается. Пойдем в сторону трубы, а то атланты сегодня патруль начинают не с Фонарного, а с Черного района. Лучше не рисковать.

Дети спустились с крыши и не торопясь, чтобы не привлечь лишнего внимания, направились в сторону заводов. Уно казалось, что взгляд каждого прохожего прожигает его насквозь, и все разговоры сводились к нему. На лицах мальчик так и видел: "А, нарушитель. К заводу идешь, да? Конфет захотел, ишь ты".

Всматриваясь в окна домов, он видел подглядывающих людей, готовых без угрызений совести продать его атлантам. За то, что ты расскажешь о нарушителе, полагалась награда, так что никому нельзя было доверять.

Шэр шла спокойно, но обычно девочка двигалась куда задорнее, подпрыгивая и перескакивая лужи. Сейчас она выглядела осунувшейся. Похоже, все никак не могла выбросить из головы недавний разговор.

Дети успели свернуть в сторону сталелитейного завода, когда прозвучал звонкий сигнал отбоя. Девочка тут же махнула Уно рукой и юркнула в проход между железной пристройкой и проржавевшим забором. На улице уже стемнело, так что она полностью скрылась в темноте.

Мальчик растерялся, но, быстро осмотревшись, последовал за ней. До него донесся лязг и шуршание, а затем он почувствовал, как его руки коснулись.

— Тихо. Я припрятала здесь ведро с жидкостью от насекомых. В прошлый раз мы сильно рисковали. Лучше перестраховаться. Зачерпывай, только не слишком много. Наноси на лицо и костюм.

Мальчик узнал горький запах. Пошарив перед собой рукой, он почувствовал и железный бок ведра. Морщась, Уно окунул ладонь в жижу, и стал быстро наносить ее на себя. Судя по шуршанию, Шэр делала также.

— Ну что, мелкий, идем за конфетами!

Мальчик кивнул, не подумав, что девочка не видит его в темноте, но ответа и не требовалось. Подруга выскользнула из прохода и, едва касаясь земли, направилась по узкой тропинке.

Облизнувшись, Уно постарался не отставать. Дети прошли пристройку, в которой прятались в прошлый раз, и мальчик вспомнил слова Шэр про то, что там собирались таинственные люди. Невольно он подумал о Сае, а в голове всплыло таинственное слово "Моро".

Мальчик понимал, что сейчас не время болтать, но не смог сдержать любопытство. Он догнал Шэр и еде шевеля губами спросил:

— Помнишь, ты упоминала Юстафа?

Девочка удивленно повернулась и даже замерла, не донесся ногу до земли.

— Мелкий, по-моему, сейчас не самое время болтать,— раздраженно прошептала она, и ускорила шаг.

Впереди уже стала различима железная труба, и плотная пелена зеленого дыма. Мальчик принюхался и ему показалось, что почувствовал запах шоколада. Он так сосредоточился, что перестал следить, куда идет, а потому неожиданно влетел в спину замершей Шэр.

— Тихо,— дрогнувшим голосом сказала девочка.— Смотри.

Уно выглянул из-за ее плеча и чуть не вскрикнул от неожиданности. Прямо у подножья трубы стоял атлант. Мерзкое существо перебирало на месте лапами, а красные огоньки угожающе помигивали. Сглотнув, мальчик захотел кинуться бежать со всех ног, но Шэр придержала его за руку.

Зло посмотрев на него, он приложила палец к губам: "тихо" и стала медленно отступать назад. Мальчик последовал за ней.

Атлант не заметил их, но Уно казалось, что ботинки звякают на всю Таксонию! Он пытался ступать как можно тише, при этом не отводя испуганного взгляда от механической твари. Но перевести дух смог лишь тогда, когда атлант исчез из виду.

— Повезло,— выдохнула Шэр и облокотилась рукой об стену. Мальчик заметил, что подруга вся дрожит.— Хорошо, что я издалека увидела огоньки.

— Н-но откуда он здесь?— голос Уно позорно срывался, и если бы не толстый слой грязи на лице, девочка бы увидела, что его кожа стала белее мела.

— Дэви,— коротко ответила подруга.— Видимо, он рассказал о трубе. Но, похоже, нас не предал, иначе мы бы уже получили штраф. Давай выбираться отсюда.

Дальнейший путь дети молчали. Уно с грустью понимал, что путь к трубе теперь закрыт, а значит, не видеть ему больше сладостей. Мало того, что он упустил свой шанс поступить в "Химеру", так еще и это!

Злость и обида на весь мир грызли мальчика изнутри, и впервые в жизни ему захотелось с кем-то подраться! Хотя бы снова ударить мерзкого Арчи, который, наверняка, уже получил теневой талон.

— А почему ты вспомнил про Юстафа?— спросила Шэр, когда они вышли на улицу, где жил Уно.

— Глупость, наверное,— растерялся мальчик от неожиданного вопроса.— Но он же часто говорит "Моро"?

Во взгляде подруги промелькнуло удивление, и она изучающе посмотрела на Уно, словно задумалась, не сошел ли он с ума от страха. Мальчику стало неловко, но он продолжил говорить.

— Что это значит?

— Мелкий, ты как себя чувствуешь? Просто набор букв. Сам придумал или подслушал у кого. Папа у него, например, тоже странный. Юстаф любит загадочного из себя строить,— ответила девочка. Вид у нее был расстроенный.-Ладно, я побегу домой, а завтра встретимся насчет работы, если не передумаешь.

На прощанье махнув рукой, Шэр быстрым шагом направилась прочь и быстро исчезла из вида.

Уно медленно пошел к дому, задумчиво повторяя непонятное "Люди Моро". Не может же быть совпадением, что Сай произнес именно это? Или это тайные слова всех сумасшедших?

Погрузившись в размышления и совсем забыв о страхе перед атлантами, мальчик дошел до дома. Только у двери замер и, повинуясь непонятному порыву, посмотрел на дом Отто.

Из окна второго этажа выглядывал Арчи, как будто он дежурил всю ночь, чтобы дождаться появления Уно. Взгляды детей встретились, и юродивый ухмыльнулся. В темноте сложно было что-то различить, но не сложно было догадаться, что он издевается. Вряд ли бы он дружелюбно улыбался врагу.

Арчи, не отводя взгляда, вдруг протянул руку вперед. Сощурив глаза, Уно смог различить ярко-зеленую, поблескивающую обертку. Каждый ребенок Таксонии узнал бы ее за версту, как и шелестящий звук разворачиваемой фольги. Ведь как можно не узнать самое драгоценное лакомство, название которого можно было бесконечно перекатывать на языке и произносить по слогам. Шо-ко-лад.

Юродивый с наслаждением вонзил зубы в плитку и громко зачавкал.

Чавк-чавк.

Девятая глава. Теневой мир

У мамы глаза светились от счастья. Она вся словно помолодела, даже морщинки в углу рта стали незаметными, зато вместо них проступили "гусиные лапки" вокруг глаз. Уно не поверил, когда увидел, как она порхает по кухне и напевает под нос песенку. Такой мама последний раз была года два назад, не меньше, а со смерти папы она даже не улыбалась толком.

— О, Уно! — она развернулась и улыбнулась еще шире.— У меня для тебя замечательная новость. У меня теперь новая работа.

— Тебя повысили?— удивился мальчик.

— Меня перевели на Центральную атомную станцию. Конечно, теперь я буду работать гораздо больше и тебе придется помогать мне с сестрой, но и получать я буду гораздо больше.

Центральная атомная станция была известна каждому. Конечно, сложно не заметить громадные трубы, возвышающиеся над всем городом. Все заводы казались игрушечными по сравнению с этим промышленным монстром. Да и большая часть пара, из-за которого сложно было рассмотреть небо, шла как раз оттуда.

Работа на станции была трудная, да еще и опасная, но многие все равно хотели попасть туда. И талонов больше, и если проработать там больше трех лет, можно получить дом на Фонарной улице, где и шума, и дыма меньше. Уно много всего слышал про эту станцию! Жутких россказней было много. Как же им не появиться, если всю станцию окутывал ореол тайны. Что да как работает на этой станции никто не знал, кроме самих работников, а они ничего толком не рассказывали. А, может, даже сами всего не знали.

Станцию окружал двухметровый забор — не такой хлипкий, как вокруг других заводов. В этом нельзя было найти лазейку. Ребята не раз пытались отыскать хотя бы щель! Но ни у кого не вышло. К тому же, рядом со станцией всегда дежурило несколько атлантов.

Диковинное место. Уно понял, что там каким-то образом добывают электричество, благодаря которому в городе и есть свет. Хотя мальчику казалось, что раз здание такое большое, то и света должно было бы хватить на десять Таксоний. Правда, когда он однажды поделился своими мыслями, мама усмехнулась и объяснила, что добыча света очень тяжелый процесс, а Таксония большая.

Мальчику представлялось, что свет добывают кирками из земли. В его фантазиях под городом, глубоко внизу, раскинулись искрящиеся залежи, которые и поднимали на поверхность. И теперь Уно представил маму, окруженную светом, орудующую в шахте.

— Теперь все будет по-другому. Мы перестанем считать талоны. Помнишь, я ведь обещала тебе. Недельку-другую придется туго — пока зарплату на новом месте не выдадут. Но ведь это мелочи? Проживем как-нибудь!

Мальчик кивнул и вдвойне ощутил, что тоже должен помочь семье.

Сказав, что пойдет спать, он быстро проскользнул к себе в комнату и стал переодеваться в защитный костюм. Он должен был встретиться с Шэр и пойти к приюту.

Уно было интересно, что за таинственная подработка ждала его ночью. Подруга ведь не просто так не стала сразу рассказывать подробности. Да и место встречи было очень странным.

Район приюта был особенным! Он находился недалеко от заводского квартала. Мистическое место, главной достопримечательностью которого, конечно, был сам приют: большое трехэтажное здание, огороженное забором. Улицу назвали в честь него. Там росли дети, брошенные родителями.

И хоть Уно не знал ни одну семью, которая бы отказалась от ребенка, приют всегда был полон. Отчего-то мальчика пробирала дрожь, когда он проходил мимо застекленных окон. Оттуда веяло одиночеством, а большинство детей смотрело озлобленно. Будто он был счастливчиком!

Это при том, что здание постоянно ремонтировали, ставили новые окна и двери! Даже свет у них работал в любое время дня и ночи, когда жителям заводского квартала приходилось доставать керосиновые лампы.

Да и все в Таксонии прекрасно знали, что сиротам везло больше других — большинство из них получало волшебную путевку в город А. Уно даже казалось, что ребятам любые нарушения легче сходили с рук!

Выбираясь через окно, мальчик припомнил один случай. Перед зданием приюта завязалась драка между одним из сирот и Тайем — мальчиком из заводского квартала. Пыль стояла клубом, а их крики слышали соседние улицы. Уно не знал из-за чего случилась потасовка, но ребят разняла смотрительница — мерзкая на вид тетка, отъевшая свисающие бока, которые не мог скрыть даже защитный костюм. Кричала она только на Тайя, а своего подопечного даже не отругала. Бегала вокруг него взволновано и утешала!

Через день Тай получил штраф, а мерзкий сирота потом ходил по улицам с донельзя довольной ухмылкой!

Так что Уно сам иногда завидовал ребятам из "Красного здания" — так прозвали приют из-за того, что он весь был сделан из бурого кирпича.

Взрослые в разговорах часто упоминали улицу Брошенных, но стоило мальчику с любопытством прислушаться, как тут же замолкали и зло спрашивали: "Чего тебе?". Раньше ему казалось, что они тоже обсуждали сирот, но после фразы Шэр о незаконной подработке, у него стали появляться подозрения, что все не так просто.

Мальчика гнало любопытство, так что он подошел к приюту раньше подруги. Свет во многих окнах все еще горел, и Уно видел быстро снующих внутри здания ребят. То ли они расходились по комнатам, то ли что-то затевали. Притаившись за углом одного из домов, мальчик с любопытством стал наблюдать.

Одно из окон первого этажа тихо приоткрылось и наружу, извернувшись, выбрался мальчик лет тринадцати. Издалека сложно было его рассмотреть, но двигался он очень ловко. Перебежкой добравшись до забора, он осмотрелся. Теперь Уно смог увидеть перекинутую через плечо черную объемную сумку, которую так и распирало в разные стороны.

Сирота оказался смуглым пареньком с большими карими глазами. Осмотревшись, он подпрыгнул и вцепился в ограждение. Один толчок, и он, подтянувшись, перебрался на другую сторону. Стоило пяткам коснуться земли, и нарушитель порядка тут же сорвался с места и быстро скрылся в одной из подворотен. Он сбежал так быстро, что даже не заметил, как из сумки выпал листок.

Уно быстро подскочил, пока не поднялся ветер, и подобрал бумагу. На белом фоне виднелись неаккуратные заметки.

"Номер 1: Ози — 4 золотых

Номер 4: Ози — 5 серых

Номер 5: Том — 6 серых

Номер 6: Ози — 6 золотых

Номер 8: Том — 2 фиолетовых, 4 золотых".

Мальчик перечитал надписи несколько раз, но так и не смог понять их смысл. Разве что речь, определенно, шла о талонах.

— Ты чего по центру улицы стоишь? Совсем смелым стал? — раздался задорный голос Шэр.— Не передумал, мелкий?

Уно обернулся и увидел подругу, вернувшую себе жизнерадостное настроение. Может, она притворялась, но зеленые глаза задорно поблескивали.

— Не передумал. А куда мы пойдем? — отбросив все сомнения, уточнил мальчик.

— Здесь недалеко,— девочка махнула рукой и уверенно направилась по улице. — Я уже обмолвилась о тебе. Там как раз не хватает людей.

— Где "там"? — спросил мальчик, догоняя Шэр.

— Сейчас увидишь. Потише только. Здесь атланты почти не появляются, но рисковать лишний раз не нужно.

— А почему не появляются? — понизив голос, спросил Уно.

— Видимо, из-за сироток,— с презрением заметила девочка. — Как же, вдруг они закон нарушат и штраф нужно будет наложить. Тьфу! Все над ними так трясутся, что они нос уже выше неба задрали. Небось половина еще и в город А попадет. Но польза от них тоже есть.

Шэр замерла у неприметного двухэтажного здания, погруженного в темноту. Серая крыша, щели в стене и отбитые ступеньки у входа — самый обычный дом. Девочка, оглядевшись, поднесла руку к окну и решительно постучала.

Тук. Тук. Тук-тук. Тук.

Окно открылось. Подруга быстро залезла внутрь. Уно осторожно забрался следом — в комнате было темно, так что он сразу натолкнулся ногой на что-то твердое.

— Иди сюда,— схватила его за руку девочка, и потащила вправо. В полу виднелся открытый люк и ступеньки, уходящие вниз. Из подвала лился мягкий свет и слышался голоса. — Добро пожаловать в "Подполье", мелкий.

В подвале было шумно, затхло и людей набилось так, что с трудом можно было протиснуться. Каменные стены до потолка покрывали исписанные бумажки. Замерев на ступеньках, Уно присмотрелся к ближайшей: "Ози — Том. Ставки 4:1! Минимальная ставка: 3 серых талона. Таблица перевода талонов: 1 фиолетовый — 4 золотых, 12 серых. Желтые и серебристые талоны обменивать на входе. Расценки других талонов спрашивать у Бари — цена договорная".

Оторвавшись от чтения, мальчик внимательнее осмотрел помещение. Со ступенек все было видно, как на ладони. В центре комнаты высилась громадная железная клетка с толстыми прутьями. Пол внутри нее покрывал ровный слой песка.

Люди толпились вокруг — только голову не просовывали внутрь, и что-то возмущенно выкрикивали, но разобрать слова в общем шуме было невозможно. Все сливалось в единый гул.

— Шэр, наконец-то! — раздался возглас, и из толпы вынырнул парень лет двадцати: взгляд за него совершенно не цеплялся. Весь он был блеклый. Редкие почти белые волосы, бегающие серые глаза, бледная кожа и неприятная ухмылка. — Бегунка притащила или сама надумала вернуться?

— Новенького,— ответила подруга. — Уно. Готов работать.

— Да? Щупленький. Да и бледный какой-то. Болеющий, наверное. В обморок еще грохнется...

— Зато быстрый. Рэй, он хороший.

— А нам не хорошие нужны, а сообразительные. Ты точно не хочешь вернуться? Зря ты перебежала к "этим". У нас, между прочим, зарплата теперь побольше будет.

— Вот и отлично, значит, Уно не пропадет,— бойко ответила девочка.

Рэй подозрительно осмотрел мальчика и недовольно скривил рот, словно съел что-то кислое.

— Проверенный хоть? А то смотри мне. Сама притащила и, если что, — отвечать ты будешь. Но ты тоже не расслабляйся,— угрожающе произнес парень и задумчиво качнулся на носках взад-вперед.

— Ты меня не пугай. Лучше ему все раccкажи и объясни, а мне бежать нужно.

— Даже на бой не останешься? Знатное зрелище будет — давно такого не было. У нас, как видишь, все места заняты, а мои бегунки уже с ног сбились. Ози, по секрету скажу, настоящий монстр! Но Том — темная лошадка, еще ни разу у нас не выступал. На вид вроде такой себе — щуплее твоего новенького будет, но глаза бешеные! Не удивлюсь, если в конце боя, он в глотку противнику вцепится. И это я в прямом смысле. Давно у нас кровищи не было.

— Вы сказали "бой"? — удивленно переспросил Уно, еще раз посмотрев на клетку.

— Сообразительный, говоришь? Ты ему ничего не объяснила? — недовольно спросил Рэй и, дождавшись отрицательного покачивания головой, закатил глаза. — Отлично. Притащила, а мне расхлебывай.

— Он все быстро схватывает,— поручилась девочка. — Дальше сами разбирайтесь, а я побегу. Меня от здешних драк уже тошнит.

— Ой, да ладно, Шэр. Не верю, что нашла работенку получше. Ты бы подумала.

— Удачи, Уно! — сказала девочка, проигнорировав последнюю фразу Рэя, и быстро направилась по ступенькам из подвала — словно не хотела оставаться в "Подполье" даже лишнюю секунду.

— Уно, значит. Хорошо. От тебя нужно умение трех вещей: бегать, писать и держать язык за зубами. Нам сейчас нужны бегунки: будешь принимать у людей ставки и приносить мне. Оплошаешь или задумаешь стянуть хоть один талон — можешь и не надеяться выйти отсюда. Ляпнешь кому-то, что здесь происходит или кого здесь видел — ситуация та же. Уяснил?

— А что здесь происходит? — осторожно уточнил мальчик и перемялся с ноги на ногу. Среди шумящих незнакомых людей ему стало неуютно. Тем более, толпа с каждой секундой гудела все сильнее и сильнее. — Какие ставки и какие бои?

— Хех, лучше один раз увидеть. Смотри, чахлик! — с усмешкой сказал Рэй, показав ряд кривых зубов, и махнул рукой в сторону клетки.

Под восторженный рокот толпы решетки с двух сторон открылись, и в клетку зашли двое мальчишек — едва ли им было больше чем Уно. Первый оказался крупным, даже массивным и чем-то напомнил Дэви. Иссиня-черные волосы покрывал жирный слой геля.

На нем красовались красные свободные одежды, но обуви не было. Босы ноги погружались в песок и оставляли глубокие следы. Мальчик двигался уверенно, с явным превосходством смотря на соперника.

Второй оказался мелким мальчишкой — худым настолько, что казалось, он не ел уже месяц. Оставалось только удивляться, как он стоял на ногах. Из-за худобы черты его лица заострились, и длинный нос особенно ярко выделялся на узком лице. Мальчик смотрел себе под ноги, не Уно заметил, что его губы шевелятся, а карие глаза зло поблескивают из-под свисающей русой челки.

— Добро пожаловать в "Подполье"! Прием ставок окончен! Сегодня состоится знаменательный бой! — зычный голос разнесся по подвалу, но Уно не мог разглядеть говорившего. — Фаворит, всеобщий любимчик и заслуженный чемпион прошлого месяца — Беспощадный Ози!

Толпа восторженно загудела, так что Уно почудилось, что весь дом заходил ходуном, поддавшись общему возбуждению. Люди выкрикивали "О-з-з-и!", посвистывали и смеялись, совсем не беспокоясь об атлантах.

— Звукоизоляция, чахлик. Любой завод обзавидуется,— хмыкнул над ухом Рэй, догадавшись о ходе мыслей нахмурившегося мальчика. — Да и атланты все равно раз в полгода появляются. О, а это наш новенький.

— И сегодня ему бросил вызов наш новый боец! Тихоня Том! Поприветствуйте же смельчака, готового оспорить титул чемпиона!

Худой мальчик осмотрел беснующуюся толпу полным ненависти взглядом и смачно сплюнул на песок. Зрителям это понравилось. По подвалу пронеслись одобрительные смешки и выкрики: "Давай, покажи ему!", "Порви его, Тихоня, я на тебя пол зарплаты поставил!", "Врежь ему между ног!".

— А когда бой заканчивается? — спросил Уно, с интересом и страхом наблюдая, как двери клетки закрываются, а мальчишки расходятся по углам.

— Когда один не сможет продолжать бой и сдастся. Ну, или до смерти — всякое бывает. Ози, действительно, монстр. Большинство ставок на него, но если победит Том, то многие сорвут куш.

— Дзинь! — звонкий сигнал пронесся по подвалу.

Ози показательно размял пальцы и нагло ухмыльнулся в лицо врагу, противник же сохранял спокойствие. Он плавно переступал с одной ноги на другую, пробуя землю под ногами. Песок обволакивал ступни.

— Ты труп! — зычно произнес фаворит и тут же с невиданной ловкостью кинулся вперед.

Быстро сократив расстояние, Ози с размаху ударил правой рукой, целясь в голову противнику. Но Том ловко ушел вправо и вниз. Он двигался легко, чуть припрыгивая при каждом движении, словно в ноги были впаяны пружины.

Толпа встретила уклон одобрительным гулом. Всем хотелось яркого шоу, а, как пояснил Рэй, громила часто сносил противника первым же ударом. Бедолаги уже не могли подняться.

Том быстро ударил левой рукой снизу, целясь в подбородок, и сразу же правой сбоку. Ози смог закрыться только от удара в ухо. Звонкое клацанье зубов услышали все. Уно разглядел алую полоску крови, растекшуюся по подбородку фаворита.

— Первая кровь! Беспощадный пропускает удар!

Зарычав, громила кинулся вперед. Зрелище было устрашающее, но Том, вместо того чтобы уклониться, кинулся навстречу. Ози резко ударил согнутой ногой и замахнулся руками, словно хотел прихлопнуть муху — Тихоня как сумасшедший влетел в выставленное колено и со смаком протаранил головой грудину врага. Оба мальчишки потеряли равновесие, но если Беспощадный лишь немного отклонился назад и задышал с перекосившимся лицом, то Том, побелев от боли и шатаясь, отступил и схватился одной рукой за живот.

— Забавно будет, если порвал селезенку,— прокомментировал Рэй. — Как псих дерется.

Не давая противнику прийти в себя, Ози подскочил к нему и с невиданной сноровкой быстро ударил левой рукой прямо, а правой с замахом сбоку. Движения были такими быстрыми, что Уно не понял, какой удар был первым. Том тоже сориентировался не сразу, а потому пропустил кулак, смачно врезавшийся в ухо. Мальчик невольно согнулся, а Ози, остервенев, ударил по колену, а затем по лодыжке уже падающего противника.

— Тихоня теряет равновесие и падает на песок! Вы слышали хруст? Не удивлюсь, что колено выбито! Будет ли бой продолжен?

Кулак Ози опустился на незащищенную шею Тома. Уно послышалось, как хрустнули позвонки. В воображении мальчика промелькнула жуткая картина оторванной головы — один кулак фаворита был с голову его врага. Но присмотревшись, он с облегчением увидел не столь страшное зрелище.

Тихоня, весь согнувшись, отползал по песку. Правая нога безвольно волочилась, оставляя за собой неровную полосу, но мальчик был жив. Даже в глазах по-прежнему сквозила злоба, а не отчаяние.

— Сдаешься? — громко, так чтобы услышал весь зал, спросил Ози.

Том, сплюнув, стал подниматься — и хоть правая нога не слушалась, ему удалось встать. Его лицо стало белым, а с губ сочилась кровь, хотя Уно не помнил, чтобы Тихоня пропускал удар по лицу. Видимо, сам раскусил от боли.

— А мне он нравится,— задумчиво заметил Рэй. — Чахлик, стой здесь.

На этих словах новоявленный работодатель растворился в бушующей толпе. В общем гаме нельзя было даже разобрать кто кого поддерживает.

Ози медленно, почти вразвалочку, стал подходить к врагу. Том, в свою очередь, отступил еще на шаг и вцепился дрожащей рукой в прутья клетки.

"Ему конец",— подумалось Уно. — "Сейчас Беспощадный сорвется с места и раздробит ему голову".

— Бой продолжается! Невероятно! Тихоня не перестает всех удивлять. Может, у него есть шансы стать новым фаворитом. Кто знает!

Вдруг Рэй мелькнул в толпе и вынырнул рядом с клеткой, как раз в том месте, где стоял Том. На него никто не обратил внимания. Короткое лезвие мелькнуло в приглушенном свете, а затем с глухим звуком нож упал на песок внутри клетки.

Уно был уверен, что это сделал Рэй, но тот уже скрылся в толпе и, похоже, мало кто заметил случившееся. Ози довольно поглядывал на зрителей, уже чувствуя вкус победы.

— Прощай, Тихоня,— произнес он, и в два шага сократил расстояние.

Дальше все произошло так быстро, что в память Уно впечатались лишь отдельные кадры: вот Том падает на землю и одним судорожным движением подхватывает нож. А вот Ози, еще не понимая, что происходит, подскакивает совсем близко и заносит ногу, чтобы ударить врага в живот.

Толпа скандирует: "Убей! Убей!", и крики сливаются со звонким свистом и улюлюканьем. Но затем все прерывает единый возглас удивления, когда Тихоня подскакивает и наносит быстрый удар в живот фаворита. С чавканьем лезвие входит в тело, и по одежде Ози расползается кровавое пятно.

Тихоня схватил двумя руками ошарашенного противника за голову, и со всей силы ударил ее о прутья клетки. Один раз, второй, третий! Том был с остервенением и не обращал внимания на жалкие попытки Беспощадного ударить в ответ.

Ози наугад махал руками, но удары проходили по касательной. И хоть в другом случае каждый из них мог свалить хлипкого Тихоню на песок, сейчас тот даже не дергался. Будто перестал чувствовать боль. Он только бил и бил голову о железные прутья.

Клетка окрасилась кровью, и красные капли брызнули на зрителей. Ози обмяк и перестал дергаться, но Том и не думал останавливаться.

Удар! Удар! Удар!

Железные прутья, кажется, готовы были прогнуться. По металлу стекала мутная масса, а от дребезжания закладывало уши. Уно не хотел присматриваться: его затошнило от кровавого месива, а каждый "дзынь" отдавался спазмом желудка. Мальчик закрыл глаза, но все равно слышал, как голова врезается в прутья.

Дзынь. Дзынь. Дзынь.

Чувствуя, как кружится голова, мальчик отвернулся и медленно присел на ступеньки. Ноги подрагивали от увиденного.

— Том! Наш новый чемпион! Том! Тихоня Том!

Все вокруг стали кричать, то ли радостно, то ли зло, но Уно уже не хотел знать. Ему хотелось сбежать как можно дальше.

— Ну что, чахлик, будем работать? Уберешься после шоу и получишь восемь серых талонов. Или, если хочешь, один зеленый — я сегодня в отличном настроении! Так что, будем считать авансом!

"Зеленый талон?" — пронеслось в голове, и Уно смог открыть глаза.

— Зеленый, зеленый! Не ослышался. Будешь работать?

Мальчик смог лишь неуверенно кивнуть.

Десятая глава. Уборка

Бурая вода тонкой струйкой стекала в железное ведро. Металлическая губка уже вся почернела и пропиталась кровью, но Уно продолжат оттирать решетку.

Кхр. Кхр. Кхр.

Мальчик старался смотреть только на толстые прутья клетки, чтобы даже боковым зрением не видеть укрытый черной тканью труп Ози. Вонь почти не чувствовалась, или Уно настолько отстранился от окружающего мира, что перестал различать запахи. Он монотонно двигал правой рукой, крепко сжимая губку.

Кхр. Кхр. Кхр.

— "Чахлик", я тебя помыть попросил, а не отдраить все так, чтобы глаза слепило! Ты дыру решил сделать? — к клетке подошел Рэй и ботинком подковырнул песок. — Песок заменил? Молодец. Теперь только последний элемент этой картины убери отсюда и свободен.

— Последний элемент? — переспросил Уно, обессилено кинув губку в ведро. — Вы про Ози?

— А про кого еще? Или ты думаешь, что у нас трупы для антуража оставляют? Запомни, "чахлик", зрителям нравится смотреть, как люди убивают друг друга, а вот на завонявшиеся трупы никто смотреть не хочет! Так что бросай тряпки и ноги в руки. В прямом смысле даже.

— Но куда я...— мальчик испуганно посмотрел на тело.

— Не боись, тебе Джими поможет. Он как раз проштрафился сегодня. Пустая башка! Один из листов со ставками потерял, тьфу!

Из подсобных помещений выскользнул уже знакомый Уно паренек: тот самый сирота, выбравшийся через окно. С крайне недовольным видом Джими зашел в клетку и скривился, посмотрев на труп.

— Ты чего рожу кривишь? Ставки кто потерял, а? Уважаемых людей, между прочим! Таких уважаемых, что нас могли прирезать!

— Не терял я! — возмущенно воскликнул сирота, резко вскинув голову. — В сумке все лежало. Не мог он просто выпасть!

— Ага, атланты вытащили. Хватит балаган разводить. Уберите труп и возвращайтесь, если зарплату получить хотите, — раздраженно сказал Рэй и вышел из клетки.

— Чего стал? Хватай за ноги! — скомандовал сирота, бойко подскочив к телу. Без особой брезгливости он приподнял Ози за голову и схватил под руки. — Мне одному этим заниматься, что ли?

Уно с опаской подошел к трупу и дрожащими руками подхватил ноги — боец оказался тяжелым, а от страха по телу разливалась предательская слабость.

— Держи нормально! Если будешь еле тащиться или уронишь, то с атлантами сам будешь разбираться! Первый раз, что ли?!

— Первый, — дрогнувшим голосом ответил Уно, стараясь удобнее схватить ноги и при этом не смотреть на Ози. Черная ткань, как в насмешку сползла, оставив открытым белоснежное лицо с потеками крови. — Куда нести?

— Просто иди за мной! — раздраженно ответил Джими. — И раз! Потащили!

Раз ступенька. Два. Три. Четыре. Скрипение половиц ударяло по и без того расшатанным нервам. Тяжелое тело оттягивало руки.

Уно хотелось закрыть глаза, но тогда бы он точно полетел с узкой лестницы. Приходилось смотреть под ноги и стараться не споткнуться. Было страшно, мерзко и тяжело, а сирота вел себя так, словно выносил мусор.

На улице стояла непроглядная темень — даже в приюте уже потухли окна. Джими двигался уверенно и смело, хотя, казалось бы, должен трястись от страха перед атлантами. Это уже не просто нарушение режима! У них на руках труп!

— Хватит уже дрожать! Нести неудобно! — зло зашипел сирота, сворачивая в сторону заводов. — Смотри под ноги и шевелись, я пол ночи тратить на этого козла не собираюсь.

То ли Джими имел ввиду Ози, то ли своего работодателя — Уно так и не понял, но раздраженный тон подстегнул. Мальчик ускорил шаг и даже перестал так сильно трястись. Ему хотелось, чтобы все закончилось как можно скорее, и он смог забыть случившееся, как страшный сон.

— Почти пришли.

До нюха Уно донеслась вонь. Запахло чем-то кислым и одновременно протухшим, причем запах был настолько отвратным, что Ози на этом фоне благоухал. Уно осмотрелся, но в темноте не смог разобрать, куда же они зашли. Рядом высились трубы, железки, хлам — привычная картина для заводского района.

— Мусору место на свалке, — буркнул Джими, внезапно остановившись. — Запомни это место. Думаю, еще не раз сюда тело притащишь.

Впереди шел резкий склон, внизу которого раскинулась громадная свалка с пузырящейся жидкостью. Подойдя поближе, Уно почувствовал тепло и усилившуюся вонь: мусор будто бы переваривался, как продукты в желудочном соке.

— Хватит любоваться. Раскачиваем и кидаем. Давай!

Несколько мгновений, и тело Ози скрылось в пузырящейся жиже, словно и не было никогда Беспощадного. Уно обессиленно присел на землю и вытер подрагивающей рукой пот со лба. Движение получилось нервное и резкое, так что из кармана вывалился скомканный лист.

— У тебя что-то выпало,— заметил Джимми и в ту же секунду поднял бумажку. — Эй, какого черта?! Мое место занять так решил, гаденыш?!

От неожиданности Уно дернулся и вперил непонимающий взгляд на сироту: того буквально затрясло от злости. Скомкав бумажку, Джими угрожающе надвинулся на мальчика.

— Избавиться от меня решил? Подставить, значит?! Знаешь, что у нас с крысами делают?!

Уно так растерялся, что даже слова не успел сказать прежде, чем сирота схватил его за шкирку и подтолкнул к самому края обрыва. Пошатнувшись, мальчик услышал, как несколько камешков скатились вниз и с громким "бульк-бульк" погрузились в жидкость. Тепло, исходящее от бурлящей свалки, защекотало мокрую от пота шею.

— Я его нашел на улице,— залепетал Уно, стараясь сохранить равновесие. — Ты выронил его, когда перелезал через забор у приюта!

— Выронил?! Или ты работенку получить захотел? Вытащил из сумки, значит?! — зарычал Джими, подходя совсем близко. — Думаешь, первый такой умный? Знаешь, где оказались другие?!

Во рту у Уно пересохло, и ему инстинктивно захотелось отступить назад. Да только за спиной был только обрыв и отвратительная свалка. Мальчик испуганно смотрел на озверевшего сироту и не знал, что сказать. Все оправдания вылетели из головы и все, что он мог, так это беспомощно стоять.

— Запомни, со мной такое не пройдет!

Джими резко ударил Уно в грудь, и мальчик, нелепо взмахнув руками, полетел вниз. Стукнувшись головой о твердую землю, он покатился кубарем. Щеку обожгла острая боль — кожа содралась до крови, но осмыслить это Уно не успел. Со всплеском он рухнул в озеро отходов.

Тягучая жижа обволокла лицо и пара капель успели попасть в рот, прежде чем мальчишка сообразил его закрыть. Горечь растеклась по языку.

С трудом нащупав ногами устойчивую почву, Уно вынырнул и жадко стал глотать воздух. Сплюнув, он судорожно попытался вытереть рукой жижу, но она липла, как разогретая жевательная резинка. Мальчик почти возненавидел эту конфету.

— Еще раз поймаю на таком — просто не отделаешься,— крикнул сверху Джими. — Пока выберешься, будет время осмыслить.

Отряхнувшись, Уно с отвращением осмотрел окружающую свалку и от мысли, что где-то под мутной жижей покоится не один труп, ему стало не по себе. Разгребая мусор и осторожно пытаясь нащупывать под ногами опору, мальчик стал выбираться.

Несправедливость злила его, но объяснять что-то сироте было поздно — тот скрылся из виду, наверняка, отправишься за талонами. Лишь мысль о драгоценных карточках грела душу и подгоняла побыстрее выбраться.

— Не советую принимать подобные ванны. Враки, что кожу омолаживают, — раздался насмешливый голос сверху. — Или ты согреться решил?

Уно вскинул голову и с трудом различил в темноте сгорбленную фигуру Сая. Странный знакомый вновь появился внезапно и в неожиданном месте. Мальчик сомневался, что Сутулый каждую ночь разгуливал по отдаленным свалкам.

— Ты следишь за мной? — настороженно спросил Уно, остановившись.

— Люблю пощекотать нервишки, знаешь ли. Ночь — романтичное время,— с улыбкой ответил Сай. — Этакая опасная романтика! Присоединяйся, а то у меня желания купаться нет.

Подозрительно нахмурившись, мальчик осторожно добрался до склона и вцепился в выпирающие железки. Карабкаться приходилось нелегко, ведь даже по склону всюду торчали строительные отходы, острые штыри, да и из-за скользкой жижи опора постоянно уходила из-под ног. Почти выбравшись, Уно вдруг неудачно поставил ногу и пошатнулся...

Сай крепко схватил руку мальчика и буквально выволок его наверх.

— Фух, да ты отъел бока, я смотрю. Что, новая работенка дает плоды?

Мальчик встал и отряхнулся. Сай был совершенно спокоен, более того — в отличном расположении духа. Уно стало казаться, что все жители Таксонии спокойно шастают по ночам, и только он до сих пор боится атлантов! За последние дни мир мальчика перевернулся — события неслись вперед, и он перестал понимать, что же происходит вокруг.

— Что такое "Люди Моро" и почему ты следишь за мной? — серьезно спросил Уно.

Сутулый с улыбкой почесал затылок, вид у него при этом стал извиняющийся: "Мол, прости, но всего рассказать не могу".

— Не знаю готов ли ты. Ты хороший мальчик, в тебе виден потенциал, поэтому ты и заинтересовал меня. А что важнее — заинтересовал "Людей Моро"! Большое достижение, скажу тебе. Но есть пока сомнения.

— Какие сомнения? Я не понимаю...

— Скоро все узнаешь, я в тебя верю! — бойко сказал Сай, а затем зарылся в сумке, перекинутой через плечо. На свет появились несколько скрепленных друг с другом листов. — А пока почитай. Интересное чтиво, авось о чем-то задумаешься.

Уно неуверенно взял листки и, сощурившись, с трудом разобрал название: "Эксперимент "Новое общество". Общая сводка". Капли жижи стекли на бумагу и оставили пару грязных клякс.

— Не переживай. Теперь это твое!

— Но что такое "Люди Моро"? — Уно упрямо повторил вопрос.

— Узнаешь. Все узнаешь. Если не наделаешь глупостей, конечно, — покровительственным тоном ответил Сай и переступил с ноги на ногу.

— Каких глупостей? — сжав листки до хруста, спросил мальчик.

— Ты же умный мальчик — сам подумай. А мне пора идти, — ответил Сутулый и направился прочь. — До встречи. И задумайся о своей подработке.

Уно растерянно комкал листы в руках, пытаясь понять, что означала последняя фраза. Что не стоит этим заниматься? Но почему? Он ведь помогает своей семье и ничего плохого не делает! Мальчик кинул взгляд на бурлящую свалку, на дно которой погрузилось тело Ози. Или почти ничего плохого.

Замотав головой, чтобы отогнать сомнения, мальчик быстро спрятал бумаги под защитный костюм и направился в сторону "Подполья" — во всяком случае, он хотел надеяться, что не перепутал дорогу. Только заблудиться не хватало.

Ночь оказалась не такой уж неудачной — Уно смог вспомнить путь и выйти к неприметному зданию. Окно было приоткрыто, так что он без стука пробрался внутрь, а затем спустился по ступенькам в подвал.

Рэй нетерпеливо притопывая, стоял у закрытой клетки.

— Где ты шляешься? И в чем ты так измазался?! — недовольно спросил работодатель, а затем повел носом и скривился. — Ну и воняет же от тебя, чахлик! Ты на смену хоть в таком виде не вздумай прийти! Всех клиентов распугаешь. Так, ладно, некогда долго с тобой болтать. Вот твой талон, как и обещал.

Уно с затаенным дыханием наблюдал, как Рэй перебирает тугую разноцветную пачку талонов и достает зеленую карточку. Сглотнув, мальчик осторожно, словно она была из стекла, взял зеленую бумажку.

— Все, приходи завтра в восемь часов. Перед сменой уже расскажу как принимать ставки и что делать. А пока иди с глаз моих.

Уно кивнул и, спрятав талон в самый глубокий внутренний карман, рванул из "Подполья". Он боялся как бы Рэй не передумал и не отобрал такое сокровище! Это ведь зеленый талон! Зеленый!

Пусть мальчик даже не догадывался, что по нему выдают, это было неважно! Он заработал зеленый талон! Да пусть Арчи подавится своим теневым и облизывает дурацкую обертку!

Дорога до дома прошла незаметно, ведь Уно буквально летел, поддавшись сумасшедшему ощущению эйфории. Он чувствовал, как драгоценный талон лежит рядом с сердцем, и довольная улыбка так и лезла на лицо.

Теперь он особенный! Не изгой, а мальчик, у которого есть зеленый талон! Уно хотелось кричать об этом на всю погрузившуюся в сон улицу. С превосходством он посматривал на выбитые окна и покосившиеся домики. Никто ведь в заводском квартале не получает такой талон.

Тихо проскользнув в дом, Уно поднялся в свою комнату и кинулся к керосиновой лампе. Закусывая губы от нетерпения, мальчик зажег и ее, а затем достал свое сокровище. При ярком свете зеленый цвет оказался безумно красивым. Насыщенным, сочным, таким, что в него хотелось вонзить зубы!

Несколько минут Уно просто любовался и вертел карточку в разные стороны. В голове проносились предположения: "Что же на него выдают? Может, пироги? Или фрукты? Или тот самый таинственный "коньяк"? Это же может быть что угодно! Может, это будет даже вкуснее сластей! Вот Арчи тогда обзавидуется!".

Наконец, бессмысленное разглядывание надоело мальчику, да и жижа с костюма успела стечь на пол неприятно пахнущей лужей — нужно было переодеться и убраться как можно скорее. А то вдруг маме будет не спаться, или Сара ее разбудит.

Переодеваясь, Уно достал успевшие смяться листы, которые вручил Сай. Мальчику было любопытно прочитать эту "общую сводку". Таинственные "Люди Моро" и все, что с ними связано, интриговали мальчика. Интуитивно он чувствовал, что происходит нечто важное! Возможно, даже важнее "Химеру". Хоть подобное сложно представить.

Воспоминание о проваленном экзамене кольнули сердце горечью обиды. Уно зло шмыгнул носом и подхватил бумаги. Текст шел ровными рядами, а слова написаны жирным черным цветом, каким писали объявления из города А. Мальчик вчитался в строчки.

"УCК: 8851.5 (0775.8)

Уровень секретности: "А1"

О. И. Фролов, к.с.-г.н, проф., Е. О. Ниццемов, доцент

Национальный университет Развития общества

ЭКСПЕРИМЕНТ "НОВОЕ ОБЩЕСТВО"

Данная работа включает в себя эксперимент по созданию нового общества людей, которое не будет склонно к саморазрушению. Эксперимент проводился в течении двадцати лет на изолированном, искусственно созданном острове с кодовым названием "Утопия". За весь испытательный срок в эксперименте приняло участие 128 детей, изолированных от остального мира в возрасте до 1 года. Отобранные дети не имели генетических заболеваний. Родители детей не имели психологических отклонений, зависимостей от алкоголя и наркотических веществ.

Ключевые слова: новое общество, мораль, саморазрушение, "Утопия"

Эксперимент "Новое общество" проводился учеными ведущих стран мира и был признан последней мерой по спасению человечества. Данный эксперимент был обусловлен губительными последствиями Третьей Мировой Войны и признанием склонности людей к саморазрушению. Основной эксперимента послужила гипотеза О.И. Фролова, что в изоляции возможно воспитать новое общество людей, не склонных к насилию и обладающие высокими моральными ценностями.

Участниками эксперимента стали младенцы, не успевшие получить информацию о существующем мире. Для их обучения и воспитания использовались методики К. Рейвона, С. Кирова, Ж. Уилсона, признанные наиболее эффективными.

Испытуемые не получали информации о мире за пределами острова и были полностью изолированы. "Утопия" снабжалась всем необходимым, и дети с рождения получали все, что им требовалось для удовлетворения собственных потребностей. Создавался идеальный вариант социальной утопии, которая предполагала возможность изменения людьми собственного общества.

Также, было использовано несколько подходов: религиозный, идеологический, тоталитарный и другие, которые подробно представлены и описаны в дополнении 1.1.

Эксперимент можно разделить на 4 крупных этапа:

1 этап: устранение социального неравенства, как одной из основных причин агрессии, привело к отрицательным результатам. Избежать социального расслоения, несмотря на тотальный контроль, не удалось. Запросы испытуемых с каждым днем эксперимента становились все невыполнимее.

2 этап: установление общей идеологии привело к отрицательным результатам. Применения единой религии также не дало положительных результатов: формировались общества инакомыслящих, что провоцировало конфликты.

3 этап: тактика позитивного примера, достигаемая за счет специально созданных учебников истории и научных трудов, где утверждалось, что "Утопия" была всегда, и люди жили без конфликтов, привела к формированию инакомыслящих, что спровоцировало три революции.

4 этап: медицинское воздействие по приглушению животных инстинктов не дало ожидаемого результата. При подавлении у испытуемых развивались суицидные наклонности или полнейшая апатия. Участились несчастные случаи, так как оказался притуплен инстинкт самосохранения.

Данный эксперимент признано считать провальным, однако, было также выявлено, что отдельные личности оказались высокоморальны: с их стороны было минимально проявление агрессии, они придерживались принципов священности жизни и взаимопомощи. Данные личности можно считать эталоном, которого и необходимо было достичь в ходе эксперимента. Выявить предпосылки и факторы, которые повлияли на формирование подобных личностей не удалось. Однако, это можно считать прогрессом и надеждой, что проект "Новое общество" имеет шанс на позитивный результат. Данные сведения достаточны для проведения нового эксперимента "Новое общество 2", который будет проведен в дальнейшем".

Уно растеряно дочитал последние строчки и перевернул лист, надеясь увидеть продолжение. Но с другой стороны нашлись лишь потеки грязи, оставленные им самим.

Мальчик задумчиво почесал голову: "И что это значит?". Когда-то в Таксонии, похоже, проводили эксперимент, ну и что? Чего добивался Сай показывая эти мудреные записи? Эксперимент ведь не удался.

Единственное, что понял мальчик, так это то, что другой мир таки был! И была какая-то Третья Мировая Война. Значит, до этого были еще две. Наверное, после них и образовались зараженные земли вокруг Таксонии, куда нельзя было ступить, чтобы тут же не умереть.

Еще Уно совсем не понимал, что значит "высокоморальные". Вроде как это самые лучшие люди. А самые лучшие люди — это те, у которых больше всего разных талонов. Это ведь логично.

"Может, Сай хочет, чтобы я стал этим самым "высокоморальным"? Эталоном? Значит, мне нужно достать как можно больше талонов! Речь точно о них! Ведь талоны — это самое важное в жизни! Все ведь это знают с детства!" — подумал Уно.

Откинув бумаги, мальчик забрался в кровать. Хотелось спать, тем более, он должен быть отдохнувший перед новой работой. Теперь он должен зарабатывать талоны не только для своей семьи, но и чтобы раскрыть тайну "Людей Моро"!

Улыбнувшись, Уно укрылся теплым одеялом и очень быстро заснул.

Одиннадцатая глава. Трудовые будни

Работа оказалась не такой уж сложной. Для начала мальчику нужно было проверить помещение — убрать, если где-то скопилась грязь или что-то недосмотрели с прошлой ночи. Затем заменить объявления на стенах и повесить новые оповещения о предстоящем бое. Обычно между боями проходила неделя, но сейчас, как объяснил Рэй, были отборочные туры чемпионата — так что бои иногда происходили каждый день, но чаще через день-два.

В приеме ставок тоже не было ничего сложного: Уно нужно было лишь бегать между людьми и записывать их ставки, а талоны быстро относить Рэю. Бегать мальчик умел хорошо, тем более, он был не один.

Еще ставки иногда принимались не только в помещении — нужно было ходить даже по домам и условленным местам, но сегодня от Уно это не требовалось. Мальчик даже особо не запыхался.

Все перестало быть страшным, а стало интригующим. И хоть Уно прекрасно помнил кровавое месиво, в который превратился прошлый бой, ему хотелось посмотреть на следующую драку.

В "Подполье" царила особая атмосфера, которой было невозможно не поддаться. Спускаясь по ступенькам вниз, каждый словно заражался общим безумием и готов был с азартом подпрыгивать и протискиваться к прутьям клетки, чтобы чувствовать кислый запах пота бойцов.

Сегодня должен был состояться бой между Юрким Санчи и Быстрым Бари. Не сложно догадаться, что ребята попались шустрыми, и драка обещала быть зрелищной.

Джими, проходя мимо, каждый раз задевал Уно плечом и под нос шипел ругательства, но мальчик их просто игнорировал. Что взять с сирот — все они с мерзкими характерами!

Он ловко маневрировал между людьми, уточняя не хочет ли кто еще сделать ставку. Остановившись у стены, чтобы перевести дух, мальчик различил обрывки разговора.

— Да сам подумай! Говорю тебе, это каторга просто! — зло шептал один из собеседников. — Ты размер этой атомной станции видел? Да там энергии на десять Таксоний хватит! А условия?

— Тише ты. Тоже мне эксперт. Неделю всего там проработал, — куда спокойнее отвечали ему. — Уволили, вот и злишься.

— Ага, уволили, потому что я не тупой! Рыскать начал.

— Да? И то что ты в смену бухой пришел — это так? — вопрос прозвучал с насмешкой. — Что ты сказать этим хочешь?

— Неладно там! Что-то задумали люди А... Травят нас. Сам посуди, сколько больных со станции уходит!

— Ты это, потише, с такими изречениями. Даже здесь настучать могут. Вон паренек что-то подозрительно уши навострил!

Щеки Уно вспыхнули, когда он сообразил, что речь о нем, и мальчик быстро юркнул в толпу, не став даже глядеть на говоривших. Скрыться среди галдящих людей не составило труда.

Да вот только разговор заинтриговал Уно: ведь он сам думал также! Странная эта станция. Очень странная. Может, уговорить Шэр попробовать пробраться туда? Ведь теперь там работает и мама, а ведь она может даже не подозревать, что это очень опасно!

Мальчик сам удивился собственной смелости. Всего несколько дней назад он дрожал от мысли, что может выйти после отбоя на улицу, а сейчас готов был пробраться на закрытый объект! В нем проснулся интерес исследователя.

— Дамы и господа, добро пожаловать в "Подполье"! Вижу много новых и старых лиц. Нет, нет, дамы — это не о возрасте! — задорный голос разнесся по подвалу. — Сегодняшний бой обещает быть не менее интересным, чем вчерашний! Приветствуйте наших бойцов! Юркий Санчи!

Уно с любопытством задрал голову, пытаясь разглядеть драчунов. Санчи оказался смуглым, низеньким мальчишкой с длинными черными волосами, завязанными в гульку — рассмотреть внимательнее не удалось. Клетка скрылась от взгляда за широкими спинами зрителей.

— А вот и быстрый Бари оправдывает свое имя и влетает в клетку! Первые ряды глотнули песка!

Уно попытался протиснуться вперед, но невольно толкнул плечом стоящего впереди мальчишку — очень знакомого мальчишку. Джими резко развернулся и раздраженно поджал губы.

— Тебе вчерашнего не хватило? Чего ты ко мне лезешь?

— Прости, я случайно. Хотел бой посмотреть...

— Иди приберись лучше. Вон уже намусорили. Не дорос еще такие драки смотреть, — высокомерно вздернув курносый нос, сказал сирота и толкнул Уно в плечо.

— Да не воровал я твою бумажку! Хватит ко мне цепляться!

— Ага, сама выпала.

— Если ты сумку не умеешь закрывать, то я в этом не виноват! — вышел из себя Уно и толкнул наглого сироту в ответ. — Сидишь в своем шикарном приюте вместо с остальными везунчиками и думаешь, что лучше остальных?

Слова сорвались с языка прежде чем Уно сообразил, что говорит. У Джими опасно сузились глаза, а ладони сжались в кулаки, но начаться еще одной драке не дал возглас неожиданно появившейся Шэр.

— Эй, эй, вы чего тут? — вклинилась девочка, бойко подскакивая к готовым сцепиться мальчишкам. — Раньше бои вроде как в клетке проводились, а не в толпе. Или я что-то пропустила?

— Не лезь, Шэр. Этот крысеныш хотел меня подставить! — ответил Джими. — А теперь еще и поиздеваться решил, что я сирота. За такое лицо бьют без разговоров!

— Кто? Уно? — ошарашенно переспросила Шэр и чуть не прыснула со смеху. — Ой, да ладно тебе! Тебя оштрафовали, что ли, сегодня? Чего ты не в духе?

— Не лезь, а? Устроилась прошмандовкой и теперь, думаешь, умной и взрослой стала?! — не на шутку вышел из себя сирота. — Тошнит от вас.

Джими сплюнул и, резко развернувшись, кинулся в толпу, подальше от ребят. Зрители как раз взорвались бурей эмоций — похоже, в клетке шел бой не на жизнь, а на смерть. Уно смог различить пару выкриков: "Да хватит уже круги наматывать!", "Давай прихлопни его! Ногой, ногой! Да что ж ты только правой все время бьешь?!".

— Я тебя проведать зашла. Ты вообще как? Что у вас с Джимми произошло? Он хороший парень, — между тем выискивая взглядом в толпе сироту, обеспокоенно спросила девочка. — Мне казалось вы сразу поладите.

— Ты ведь ненавидишь сирот? — удивился Уно и, присмотревшись к подруге внимательнее, заметил, что она выглядит как-то необычно.

Зеленые глаза девочки ярко выделялись на бледном лице благодаря толстому слою черных теней, а на губах виднелись мазки ярко-алой помады. Веснушки, обычно безумно яркие и завораживающие, почти невозможно было различить, и дело было не в полумраке "Подполья". Все было не так как обычно! Даже от распущенных волос пахло не свежестью, а приторной сладостью.

— Он не такой как остальные. Не все сироты плохие, — закусила пухлую губу девочка. — В приюте почти все любимчики, но некоторых сирот воспитатели почему-то не любят. Джими достается как от ребят, так и от грымз с указками. Поверь, ему совсем не сладко. Да и из наших с ним никто не общается, ведь все знают, что он из "Красного здания". Поладили бы вы.

Уно почувствовал, как вспыхивают от стыда щеки. Глупые слова, сорвавшиеся с языка уже нельзя было вернуть, но стоило извиниться. Может, не так уж плох этот Джими.

— А почему он сказал "устроилась прошмандовкой"? — удивленно спросил мальчик.

— Не обращай внимания. Это он со злости сказал. Видимо, тяжелый выдался день, — отмахнулась Шэр и не очень весело улыбнулась. — Кстати, похоже, еще одна душа скоро отойдет. Мэгги слегла, а Аврелий такую сумму заломил, что ее родители не знают у кого занимать. К нам вот заходили сегодня.

Мальчик не очень хорошо знал Мэгги, а вот Шэр с ней дружила, так что он неловко попытался похлопать подругу по плечу в знак поддержки. Он никогда не умел успокаивать. Девочка улыбнулась уже куда веселее — то ли ее насмешила, то ли, действительно, утешила поддержка друга.

— Ладно, я тебя проведала. Вроде как живой и здоровый. Ни с кем не ссорься, а я побегу. Уже опаздываю, ешкин кот!

— А где ты работаешь? — крикнул Уно, но девочка не услышала, бойко взлетая по ступенькам прочь из "Подполья" — а может, сделала вид, что не услышала.

Нахмурившись, мальчишка не мог выкинуть из головы фразу: "стала прошмандовкой", да и внешний вид подруги вызывал сомнения. Уно слышал краем уха россказни, что некоторых девочек уже с одиннадцати лет родители буквально выпихивали на работу, а точнее уводили куда-то в укрытую тайнами ночную Таксонию. Подобные истории казались мальчику этакими страшилками, вроде жутких монстров из катакомб, которые утаскивали непослушных детей, если те не ложились вовремя спать.

Но по утру, буквально с первыми солнечными лучами, сидя у окна, он часто видел точно также накрашенных девочек, украдкой пробирающихся по улицам Заводского квартала. Подошвы ботинок звенели в унисон с глухими хлопками выбросов из труб.

— А бой все не заканчивается! Вы только посмотрите на прытких противников! Кто же сдастся на волю победителя? — пронесся голос по подвалу, и мальчик повернул голову к клетке.

Мальчишки все еще кружили, и хоть через спины зрителей сложно было рассмотреть бой во всех деталях, Уно видел, как быстро мелькают противники то в одной, то в другой части. Мелкие крупинки песка разносились по помещению, и то и дело кто-то заходился натужным кашлем или оглушительно чихал.

— Этот твой Санчи постоянно бьет правой и почти не закрывается! Его бы левой да снизу — сразу пропустит! — раздался справа возбужденный голос.

— Пойди догони сначала! Носится как ошалелый! Первые ряды сейчас песком подавятся.

— Дык, подножку ставить надо...

Уно не стал дослушивать комментарии, так как увидел отошедшего к стене хмурого Джими. Сирота выглядел скорее расстроенным, чем злым, и нервно покусывал губы.

Уно проскользнул мимо толпящихся людей и, ощущая снедающее чувство вины, подошел поближе. Он чувствовал себя крайне неловко, но смущенно запустив пятерню в рыжие волосы, робко заговорил:

— Прости, я не подумал, что сказал. Просто разозлился на тебя из-за этой бумажки.

— Да ладно, — неожиданно ответил сирота, поднимая голову. — Сам на тебя набросился. Может, и выпал этот злосчастный листок. Просто поживи с мое в приюте и не так на всех кидаться начнешь!

— Мир? — осторожно уточнил Уно, не ожидая такого быстрого примирения, и протянул руку.

— Мир, мир. Нам еще пахать здесь вместе. Нечего ссориться, — хлопнул по ладони Джими и внезапно замялся. — Перед Шэр извинись, а? Что-то я тоже сорвался. Рэй всю душу вынял сегодня!

— Хорошо. Но почему ты так про нее сказал? Это правда?

Сирота смутился и отвел взгляд в сторону клетки, словно в эту секунду бой стал самым интересным событием в его жизни. Но, чувствуя серьезный взгляд мальчика, нехотя ответил.

— Не знаю. На нее не похоже, но мало ли. Отец у нее тот еще! Над сыновьями трясется, а с ней как с мусором обращается! Может, она и пошла по накатной. Наговаривать не хочу, но сотню раз такое видел. У нас в приюте несколько девочек также пошли — их наши грымзы недолюбливают, а дети и подавно — талоны отбирали. Вот и вышли зарабатывать на жизнь, а потом уже не выберешься.

Джими замолчала и с двойным усердием стал кусать губы — несколько красных капелек мелькнули на белоснежных зубах, но он словно не замечал. Остановившийся взгляд устремился в сторону клетки, где бой подходил к концу, а улюлюканье нарастало.

— Почему их недолюбливают? — осторожно спросил Уно, не сразу решившись нарушить напряженное паузу.

— Так сложилось, — не поворачивая головы, ответил Джими. — Над одними трясутся из-за каждого чиха, а другие сдыхать в подворотне будут, а никто и пальцем не пошевелит. Может, грымзы родителей знают, кто их разберет. Говорят, что у главной в кабинете есть закрытый шкаф, где бумаги по всем хранятся. Однажды я смогу туда пробраться! Хочу посмотреть в глаза своим родителям, спихнувшим меня в эту дыру.

Сирота выглядел настолько расстроенным и одновременно злым, что Уно готов был сквозь землю провалится от стыда — ведь именно он ткнул лицом в противный статус "сироты".

— Слушай, может, тебе помочь?

Джими наконец-то отвлекся от боя и с искренним удивлением посмотрел на хлипкого мальчишку. Сироте не верилось в подобное бескорыстие, и он был настолько ошеломлен, что не мог подобрать слов. Во взгляде карих глаз читалось сомнение.

— О! Похоже, Бари потерял сознание и не может продолжать бой! Что же, поприветствуем победителя — Юркого Санчи!

Повернув голову, Уно увидел победно улыбающегося мальчишку с растрепанной шевелюрой и кровоподтёком под сломанным носом. Глаза Санчи довольно поблескивали, и было во взгляде нечто зловещее, такое, что не должен чувствовать ребенок. Нечто жуткое и очень неправильное!

— Ты серьезно? — между тем, уточнил Джими и даже бровью не повел на творящееся в клетке. — Ты готов мне помочь?

— Если тебе нужна помощь, то да,— серьезно кивнул Уно. — Сам же говорил, что нам еще работать здесь вместе — лучше быть друзьями.

— То ли ты хитрый, то ли слишком правильный, — хмыкнув, сказал сирота. — Но раз сам предложил, то давай быстро приберемся и полезем в приют.

— Сегодня? — растерялся мальчик.

— Да, а чего медлить? Мне помощь пригодится — нужно же, чтобы кто-то на шухере постоял. А ты еще передумаешь завтра. Как говорят "Куй железо пока горячо". Пойдешь со мной?

Растерявшись, Уно медленно кивнул — совсем не так он планировал закончить вечер, но отказываться было глупо. Не хватало снова испортить отношения с сиротой. Джими довольно кивнул.

Уборка промелькнула быстро — обошлось без трупов, так что, засунув под куртку два золотых талона, Уно выскользнул из подвала. На улицах все еще стояла непроглядная темень — значит, до утра еще часа три, не меньше. Сирота нетерпеливо переступал с ноги на ногу.

— Не передумал? Ты смотри, если подведешь, то вдвоем вляпаемся так, что атланты покажутся тебе милейшими созданиями. У нас грымзы те еще!

— Не подведу. Скажи только, что делать.

— Пойдем, — махнул рукой Джими. — Для начала нам в приют пробраться нужно, но это несложно. Я так тысячу раз делал. Сейчас два часа тридцать пять минут, а значит старый хрыч с левой стороны бродим.

— Старый хрыч? — уже на ходу переспросил Уно.

— Ага, охранник наш. Плешивый дедок. Вообще, он еще нормальный, хотя иногда переклинивает, тогда лучше под горячую руку не попадаться.

Приют показался неожиданно, и как всегда это массивное здание из красного кирпича вызывало у Уно необъяснимую оторопь и желания отойти подальше. И вроде катакомбы куда страшнее, ведь оттуда скалится вполне реальная угроза — дигеры, но мальчика это место пугало куда сильнее. Дети, озлобленные на весь мир, куда страшнее машин.

Джими, как ни в чем не бывало, подбежал к ограждению и, подпрыгнув, ловко вцепился в железные прутья. Подтянулся, перекинул ноги и вот, он уже на другой стороне недовольно поглядывает на застопорившегося напарника.

— Давай, шевелись.

У Уно все получилось не столь легко, даже дыхание сбилось, но он все-таки смог перелезть на сторону приюта — словно ступил в новый неизведанный мир, скрытый от взглядов посторонних. Полюбоваться здешними видами не удалось, так как Джими тут же сорвался с места и подбежал к стене здания. Наклонившись, сирота приоткрыл окно, уходящее прямо в землю. Похоже, оно вело в подвальные помещения.

Тяжело выдохнув и предчувствуя, что ввязывается в неприятности, Уно последовал за сиротой. Отступать было поздно, да и выглядело бы это донельзя глупым!

Окно, и правда, вело в подвал. В последние дни это слово ассоциировалось с несколько другим местом, так что мальчик удивленно смотрел на покрытые пылью сломанные кровати, стулья и прочий хлам, словно ожидал увидеть привычную клетку и разъяренных бойцов.

— Слушай сюда, — скомандовал Джими. — У нас в десять часов отбой, но по коридорам кто-то все равно да шастает. Если встретим, не обращай внимания и иди как ни в чем не бывало. Ребята в потемках и не поймут, что ты не здешний. Грымзы обычно дрыхнут, но есть одна — Альвета, которой вечно не спится. Ходи тихо и не разговаривай. Показывай пальцами, если что. Если я вдруг побегу или спрячусь где — не стой разинув рот, а повторяй за мной. Все понял?

— Ага.

— Не "ага", а кивай! — раздраженно заметил сирота и направился к ступенькам, ведущим вверх. Самое любопытное, что была и лестница, уходящая вниз, хотя казалось бы — куда уж ниже. — И да, если нас засекут — беги и выбирайся из приюта. В городе тебя не найдут, а я не сдам.

Лестница вывела мальчишек в узкий коридор, обитый странными коричневыми панелями. Уно даже потрогал их пальцем, но не смог понять, что же это за диковинный материал, от которого пахнет лаком.

Джими уверенно пошел вперед, а затем свернул вправо, потом влево, затем снова вправо! Коридоры ничем не отличались друг от друга, разве что количеством дверей. Видимо, здесь располагались жилые комнаты.

Уно очень хотелось заглянуть хоть в одну, чтобы увидеть, как же живут сироты! Уж наверняка получше обычных жителей Заводского района, но любопытство могло стоить очень дорого. Если здешние смотрительница такие жуткие, как говорит знакомый сирота, то лучше им не попадаться на глаза.

Джими вдруг остановился у одной из дверей и открыл ее. На удивленный взгляд, он чуть усмехнулся и одними губами сказал: "Моя комната", а затем прошел внутрь.

Чувствуя дрожь, Уно осторожно прошел следом и ошарашенно замер. Какая же это была комната! Большая кровать из того же диковинного материала, что и стены, и белые, безумно белые простыни и подушки! Никогда еще мальчик не видел такого чистого и нового белья! Как же ему захотелось хоть на секунду прилечь и расслабиться. Да на такой кровати должны снится самые прекрасные сны.

А сколько полок и шкафов, забитые доверху разными бумажками и даже книжками! Нигде, даже на улице Зеленых крыш наверняка не было такого чуда.

Но последней каплей стало окно на половину стены, из которого можно было разглядеть почти всю Таксонию, и стекло было не разбитым. Даже малюсенький кусочек не откололся! Да за стеклом стояли такие очереди, что до старости ждать можно было.

— Дверь закрой, — раздраженно сказал Джими, приподнимая матрас и доставая оттуда коричневый сверток. — Дверь!

Скинув оцепенение, Уно поспешно дернул на себя ручку. Скрипа не последовало, и это снова удивило мальчика. Он словно оказался в городе А. Именно такими и должны быть комнаты счастливчиков из-за Стены.

— А из чего здесь стены? Такие странные.

— Дерево, — спокойно ответил Джими, укладывая сверток на кровать и разворачивая ткань.

— Де-ре-во, — по слогам повторил Уно и осторожно провел рукой по гладкой залакированной поверхности.

— Не бойся, не кусается, — усмехнулся сирота. — Так-с, как бы не промахнуться с выбором.

В сверток оказалось замотана куча разных железок: присмотревшись, Уно понял, что это отмычки — у сироты их собрался целый набор, любой взломщик обзавидуется. Может, Джими и зарабатывал этим — кто знает.

— Так, сейчас пойдем на... — закончить фразу сирота не успел, так как раздался уверенный стук в дверь.

Тук-тук-тук.

Мальчишки испуганно замерли, а сердце Уно рухнуло в пятки. Знал же, что попадет в неприятности

Тук-тук-тук-тук.

Двенадцатая глава. Взлом с проникновением

Джими взял себя в руки первым. Быстро оценив состояние друга по несчастью, он быстро схватил Уно за руку и толкнул в сторону кровати. Одними губами сказал: "Под. Прячься".

— Я знаю, что вы не спите! — прозвучал недовольный женский голос, и ручка дверь стала плавно опускаться вниз.

Как он успел шмыгнуть под кровать и забиться в самый угол поближе к стене, Уно и сам не мог понять. Но вот прошла секунда — и он уже глотает пыль и прижимается к холодному полу, а белые концы свисающей простыни закрывают его от взгляда смотрительницы.

То, что вошла одна из местных грымз, мальчик не сомневался: взрослых в приюте можно было по пальцам пересчитать, это уж все знали. Приют — для детей. Да и такой мерзкий голос и уродливые туфли с острыми носками могут быть только у смотрителей, никак иначе.

— Почему вы не спите, а шляетесь по коридорам и шумите? — недовольно спросила вошедшая. — Можете не оправдываться. Я прекрасно знаю, чем вы занимаетесь ночами.

— Учусь, — бойко ответил сирота, став так, чтобы заслонить кровать. — Не спится что-то, вот и решил, чего время тратить!

— Не дерзите! — раздраженно ответила смотрительница. — Если вы лишь себя считаете умным, то вам придется тяжело.

— Что вы, как вы могли подумать! — в голосе прозвучали издевательские нотки. — Я лишь учусь, чтобы стать умным.

— Учитесь, значит. Что же, раз учеба мешает здоровому сну, то, пожалуй, я заберу эти книги, которые и не должны быть у вас. Насколько мне известно, это книги Роя.

Из-под свисающей простыни Уно видел, как смотрительница прошла к столу — она чуть припадала на правую ногу. Джими сместился вместе с ней, чтобы хоть как-то прикрывать кровать.

— Но он мне дал их почитать!

— А разве я давала вам разрешение читать эти книги? Не припомню. Их может читать только Рой.

Сирота ничего не ответил и только скрипнул зубами. Это услышала и смотрительница, так как голос у нее стал чрезвычайно довольным, когда она отходила к двери.

— Зачем вам читать, Джими. У вас и работа уже есть. Вот перед ней и отдыхайте. Чтобы больше никакого шума!

Хлопок двери известил о том, что смотрительница ушла, и Уно осторожно зашевелился — до этого он лежал без движения и еле дышал. Только чихнуть из-за пыли, забившейся в нос, не хватало.

— Грымза! Вежливая самая, а оттого еще более мерзкая. Тьфу! — раздраженно воскликнул Джими. — Выбирайся. Вот теперь точно полезем!

Уно осторожно высунул голову, проверив точно ли никого нет в комнате, и лишь затем выполз. Защитный костюм знатно измазался в пыли: сирота не слишком любил убираться.

— Вам дают читать книги? Откуда вы их берете?!

— Не всем. Только любимчикам, — скорчив кислую мину, ответил Джими. — Смотрительницы дают, а уж они откуда достают — не знаю. Сомневаюсь, что по свалкам ползают и собирают. С кем-то из перекупщиков в городе работают, наверное. Эх, печенкой же чуял, что спрятать нужно! Но ничего, снова у любимчиков одолжу — они все равно читать ничего не хотят.

— Странно у вас здесь, — заметил Уно, отряхиваясь. — У нас в Заводском районе все проще — целую книги не найти.

— Тоже мне новость. Мало где в Таксонии такое найти, — хмыкнул Джими. — Ладно, не будем болтать.

Как оказалось, сирота успел спрятать отмычки под подушку, когда его напарник заползал под кровать. Сирота задумчиво покрутил их и отобрал несколько, а затем еще прихватил непонятную круглую металлическую штуковину. Прежде чем Уно успел рассмотреть повнимательнее, Джими засунул ее в карман и бойким шагом пошел к двери. Прислушавшись, сирота медленно открыл ее и выглянул в коридор. Судя по довольному "угу", смотрительница ушла.

Ребята выбрались в коридор, а затем снова запетляли по лабиринтам приюта. Если он и с улицы казался громадным, то изнутри и подавно: хоть карту рисуй! Уно пытался запомнить все переходы и многочисленные лестницы, но быстро сбился. Если их поймают, то ему придется убегать наугад.

Впереди показалась массивная деревянная дверь с серебристой табличкой "Катрин", и Джими притормозил. Оглядев пустующий коридор, освещаемый слабыми отблесками светильников, он с сосредоточенным видом достал одну из отмычек. Маленькая, металлическая с забавно изогнутым "носиком", она напоминала отвертку, по которой знатно попрыгали. Уно раньше вблизи не видел отмычки, да и как орудуют ими не знал, а потом с любопытством следил за уверенными действиями сироты.

Вот железка вошла в замок, и Джими, нахмурившись от усердия, стал вертеть ее и так, и этак. Раздавалось тихое царапанье по металлу, а затем прозвучал щелчок.

— Следи, — очень тихо сказал Джими и проскользнул в помещение.

Уно осторожно заглянул внутрь: кабинет утопал в вязкой, как кисель, темноте — даже маленького окошка не нашлось. Сначала мальчику показалось, что сирота просто растворился, но глаза постепенно привыкли, и он смог различить, как Джими открывает ящики шкафов и бесцеремонно роется в бумагах.

— Ну что там? — нетерпеливо спросил Уно.

— За коридором следи, — зашипел сирота и захлопнул шкаф. — Не то! Где-то должен быть тайник. Сейчас найдем!

Джими рванул к железному столу и заполз прямо под него, чуть скомкав пушистый ковер и оставив пару грязных отметин. По комнате разнеслось глухое постукивание и напряженное сопение, а затем раздалось шуршание.

— Что там происходит? — переступая на месте и поглядывая в коридор, спросил Уно. — Не молчи!

— Закрыт. Не пугайся.

Задать вопрос: "Чего не пугаться?" рыжеволосый мальчишка не успел. Из-под стола повалил густой белый дым, и во все стороны полетели искры, как снежинки во время метели. Долетая до стен или пола, они вспыхивали еще ярче, а затем резко затухали. В центре импровизированного снегопада оказался железный стол, а когда пелена развеялась, то и взъерошенный Джими.

— Здесь две коробки.

— Бери обе и бежим! — испуганно заметил Уно.

— Они припаяны! Сейчас открою, — зашипел сирота и вновь исчез под столом.

Дым потихоньку испарялся, хотя тонкий слой расползся по полу как очень густой туман. Хоть руками зачерпывай. Уно с опаской смотрел, как одна из струек просочилась в коридор и обвила железные подошвы ботинок.

"Поймают. Нас точно поймают!" — пронеслась в голове испуганная мысль, и мальчишка осмотрел коридор.

Пока он пустовал, да и топота ног было не слышно, но предчувствие подсказывало, что все еще впереди. Не могут здешние грымзы не заметить взлома и воцарившегося в кабинете хаоса.

— Давай быстрее, — почти взмолился Уно, от нетерпения и волнения начав подскакивать на месте.

— Один ящик какой-то не такой! Замок дурацкий — в жизни таких не видел, — пробормотал Джими.

— А другой открыл? Бери оттуда все и бежим.

Сирота не ответил и затарахтел отмычками — снова раздалась звяканье и скрежет по металлу. Как будто зубами вгрызались и пытались открыть злосчастную коробку.

Смотрительниц до сих пор не было, и Уно почти смог успокоиться и выдохнуть, как вдруг на весь приют прозвучал тонкий, но на редкость громкий сигнал: "Пи-и-и-ип!". Дернувшись, мальчишка повернул голову в сторону кабинета, и с ужасом понял, что звук донесся из-за стола. Тишину разрушил еще один сигнал, а затем он зазвучал короче. "Пип. Пип. Пип. Пип!" — резануло слух.

— Ты что делаешь?! — воскликнул Уно чересчур громко, хотя его голос было не сравнить с проклятым пиликаньем, которое и не думало прерываться.

— Оно само! — ошарашенно ответил Джими, и его макушка показалась над столом. — Подожди секунду, сейчас поддастся!

В конце коридора мелькнула с трудом различимая в потемках высокая фигура. И хоть разглядеть появившегося было нельзя, судя по росту это точно был не ребенок, да стук каблуков наводил на очень нерадостные мысли.

— Бежим! — дрогнувшим голосом скомандовал Уно, и в ту же секунду услышал щелчок и довольный возглас сироты: "Оу!".

Фигура быстрыми, если не сказать поспешными шагами приближалась к замершему мальчишке: уже можно было различить разозленное лицо женщины лет сорока — похоже, владелицы кабинета.

— Эй! А ну стоять! — зычным, на грани мужского, голосом крикнула смотрительница.

Джими рванул из-за стола, сжимая в руках листы, но сделал это так поспешно, что споткнулся о складку ковра. Часть документов белоснежным веером разлетелись по комнате, но поднимать их времени не было. Выругавшись сквозь зубы, сирота вылетел из кабинета и не останавливаясь побежал по коридору. Уно тут же рванул следом.

В спину летели злые выкрики, но мальчишки не прислушивались: и так понятно, что ничего хорошего грымза сказать не могла, а останавливаться было смерти подобно. Коридоры и лестницы быстро сменялись, а крики с каждой секундой становились все слабее и слабее — женщине было не угнаться за ребятами.

Джими подскочил к одному из окон и, резко развернувшись, буквально впихнул в руки непонимающего напарника с трудом добытые документы. Глаза сироты лихорадочно блестели, а на лбу выступила испарина.

— Забирай и выбирайся! У нас сейчас шмон будет — у меня их сразу найдут. Встретимся в семь вечера у входа в "Подполье". Беги!

С этими словами Джими подтолкнул Уно к окну, а сам рванул по коридору. Медлить и спорить было некогда.

Окно оказалось на первом этаже, так что, без труда выбравшись на улицу, рыжеволосый мальчишка побежал к ограде. Не чувствуя ног, он подлетел к железным прутьям, одним движением впихнул бумаги под костюм и подпрыгнул. Раз, два — и вот уже такие родные улицы Заводского квартала.

Это была самая быстрая пробежка в жизни Уно. Еще никогда в жизни он так не бегал! Даже от атланта не хотелось скрыться с такой скоростью! Сам не заметив как, мальчик добрался до такого родного дома с дырявой оранжевой крышей и влетел в комнату. Лишь когда дверь с тихим скрипом закрылась за спиной, он перевел дух и постарался унять бешено колотящееся сердце. Руки предательски дрожали, а дыхание сбивалось.

На кровати заворочалась, но не проснулась мама. Скрип кровати привел Уно в чувство. Опомнившись, мальчик осторожно, стараясь не издать ни звука, прошел к лестнице. Проклятые ступеньки чуть поскрипывали, и мальчик боялся, что этот звук разбудит Сару. Малышка спала очень чутко.

Проскользнув в комнату, Уно обессилено сел на пол. Дрожали не только руки, но и ноги. По ступням расползался жар, словно пол комнаты превратился в плавильную печь.

Пару секунд мальчик просто сидел и бессмысленным взглядом смотрел в пустоту. За окном уже занимался рассвет: первые лучи проникали сквозь приоткрытое окно и солнечными зайчиками играли на обшарпанных стенах. По сравнению с комнатой сироты, спальня Уно смотрелась особенно жалко: куча хлама, покосившиеся полки, да и заштопанная простынь теперь казалась особенно отвратительной. Мальчик с грустью осмотрелся, словно видел все впервые, не прожил здесь долгих одиннадцать лет.

"Почему одним так везет? Почему в Таксонии все так несправедливо?" — обиженно подумал Уно. — "Да кто же эти сироты, чтобы над ними так трястись?!"

Разозлившись, мальчик резко достал помявшиеся листы и, прищурив глаза, вчитался в текст. Джими не ошибся и достал нужные документы — это были анкеты сирот. Да вот только почему-то на двух верхних был штамп — красный полукруг, а на остальных — синие треугольники.

"Наверное, с красными — это из ящика со странным замком", — подумал Уно и внимательнее вчитался в верхнюю анкету.

"Имя: Рон

Дата рождения: 11.11.2658 год

Мать: Эллион Риддэл

Отец: Самар Риддэл

Город: Нью-Йорк

Адрес прописки: ул. Гранд Стрит, 48, 345"

Мальчик удивленно перечитал запись и отложил листок. В Таксонии не было никакого Нью-Йорка, да и улицы Гранд Стрит тоже никогда не было! Может, это фальшивые документы?

Уно взял второй листок, отмеченный красным кругом.

"Имя: Женя

Дата рождения: 16.05.2656 год

Мать: Зинаида Соловьева

Отец: Неизвестно

Город: Киев

Адрес прописки: ул. Академика Богомольца, 7".

И вновь непонятные названия! Какой еще Киев? Не было никогда такого! Да и улицы с таким странным названием точно не нашлось бы ни в одном районе. Кто так улицы называет? Вот, улица Предрассветная или улица Снежная — хорошие названия, самые обычные.

Уно подхватил листки, отмеченные синими треугольниками, и с облегчением увидел знакомый район.

"Имя: Мэй

Мать: Сара

Отец: Дориан

Дата рождения: 06.06.2656 год

Город: Таксония

Адрес прописки: Район Радуга, ул. Розовых пузырей, 5А"

Вот, и нормальный адрес — не фальшивый, как в первых анкетах! Мальчик никогда не был в этом районе, но знал, что это недалеко от завода ХимБыта. Раз в неделю все улицы Радуги заполняли розовые пузыри. Вроде как из-за выбросов. Остальные ребята часто бегали туда повеселиться, но Уно никто не звал. Эх, а ведь лопать пузыри — это, наверное, так весело.

Мальчик просмотрел остальные анкеты, и везде были настоящие адреса. Нашлась и анкета Джими. Уно был не уверен, можно ли ему читать этот документ, но любопытство оказалось сильнее.

"Имя: Джими

Мать: Клара

Отец: Сэм

Дата рождения: 09.10 2654 года

Город: Таксония

Адрес прописки: Район Снежный, ул. Зеленых крыш, 1А"

Глаза мальчика чуть на лоб не полезли, и он на всякий случай еще раз просмотрел короткий текст. Уно поверить не мог в прочитанное: ведь это самый престижный район во всей Таксонии, а улица Зеленых крыш, так и вовсе, славилась богачами! Как такие родители могли отдать сына в приют?

Подобное не укладывалось в голове. Мальчик еще мог понять родителей Заводских кварталов, ведь талонов иногда не хватало, даже несмотря на стандартное пособие.

"Одним пособием сыт не будешь!" — часто поговаривала мама и была права. Ей и папе приходилось делиться своими, когда талоны Уно привычно заканчивались раньше срока.

Но богачи с улицы Зеленых крыш — это нечто невероятное! Да у них же шкафы ломятся от талонов, и работают они все поголовно на закрытых заводах высшего класса. Зачем им отдавать Джими в приют?

Уно растерянно положил листы на стол. Он окончательно перестал понимать происходящее, а единственным человеком, который хоть что-то знал, был Сай. Да вот только появлялся он лишь когда сам того хотел, и как показывал опыт, в самое неожиданное время и в не менее неожиданном месте.

— "Люди Моро", — вслух пробормотал Уно. — И почему именно "Люди Моро"? Глупое такое название!

Решив оставить все размышления на потом, мальчик пошел переодеваться. Нужно было выспаться до встречи с Джими.

С первых этажей вдруг донесся натужный кашель мамы. Хриплый и мокрый, словно она готова была выплюнуть легкие.

В голове мальчика пронеслась обеспокоенная мысль: "Может, на этой атомной станции всех и правда травят?".

Мама кашляла все громче и громче...

Тринадцатая глава. Родственные связи

Вид у Джими был растерянный, если не сказать больше — ошарашенный. Сирота уже в третий раз перечитывал анкету, медленно шевеля губами и едва слышно проговаривая каждую фразу. Наконец, он оторвался от чтения и обессиленно присел на землю.

— С улицы Зеленых крыш... Они живут на улице Зеленых крыш, — медленно, словно еще не мог поверить прошептал Джими, а затем с невероятной яростью ударил кулаком по щебенке. — Тьфу ты! Мрази! Спихнули меня к грымзам и оборванцам, а сами с жиру бесятся?!

Уно не знал, что сказать. Он прекрасно понимал злость сироты: как уж тут не разозлится, когда родители просто избавились от тебя, и совсем не потому, что есть было нечего.

— Я-то думал, что ютятся где-то в Заводском районе. Талонами помочь хотел! Ой, дурак! Как же, помогу! Ха. Да они посмеются над моими потугами, — зло воскликнул Джими и безжалостно скомкал анкету. — Лучше бы и не знал их. Кому нужны такие родители, а?! Комнаты было лишней жалко? Кровати? Вот скажи мне, чем я им так помешал?!

Уно отчего-то стало стыдно, словно это он был виноват, а не Клара и Сэм с улицы Зеленых крыш. Под напористым взглядом сироты, мальчик лишь опустил голову. Он не знал, что сказать.

— А знаешь что? Я хочу им посмотреть в глаза! Вот просто прийти и сказать: "Я ваш сын, которого вы вышвырнули на улицу". Интересно, они хоть что-то почувствуют?! Или уже забыли, что я существую?

Джими резко подскочил и, развернув смятый листок, перечитал адрес. А затем пнул ногой щебенку — мелкие камешки с постукиванием разлетелись в разные стороны.

— Пойдешь со мной? — вдруг хмуро спросил сирота.

— Не думаю, что они будут рады меня видеть, — осторожно ответил Уно.

— Они и меня не будут рады видеть! Пойдем, заодно и район посмотришь — сомневаюсь, что ты часто шастаешь по таким улицам, — настоял Джими, и звучало это не как просьба, а скорее утверждение.

— Прямо сейчас?

— А нечего медлить. Я и так на тринадцать лет припозднился. Уже устали меня ждать, наверное! — с издевкой заметил сирота.

Уно не решился отказать, хотя до отбоя оставался всего один час, а на улице Зеленых крыш, наверняка, толпами ходили атланты. Это в заводском районе они были редкостью. Богачи жили в совсем другой части Таксонии — считай в другом мире.

Джими шел поспешно и хотел выглядеть уверенно, но напряженная спина и скованность выдавали его состояние. Стараясь отвлечь нового друга, Уно поравнялся с ним и спросил:

— Ты же видел другие анкеты? Что это за треугольники и круги?

— Не знаю, — не сразу ответил сирота. Он успел уйти в свои мысли, но вопрос его заинтересовал и выдернул из размышлений. — Но знаешь, что любопытно? Я ведь тебе говорил, что у нас некоторых грымзы не любят, так вот — все анкеты изгоев отмечены треугольником. А вот те две с кругом — это местные любимчики, которым сопли подтирают. Занимательно, не находишь?

— Но у любимчиков какие-то странные анкеты! Что еще за "Нью-Йорк" и "Киев"? Ведь нет таких кварталов.

— Может, это зашифрованные названия. Знаю я такое! Наверное, это детишки самых известных людей Таксонии. Настолько известных, что даже в анкетах правду о них писать нельзя.

— Думаешь, это директора теневых заводов? — с придыханием спросил Уно, чуть не споткнувшись на ровном месте.

— Может! Или еще каких закрытых заводов. А то их мало, — хмыкнул Джими. — Вот грымзы и трясутся над такими детками. Авось еще родители образумятся.

— Но зачем таким отдавать своих детей в приют?

— А это мы сейчас у моего папаши спросим, — буркнул Джими и ускорил шаг.

Улицы быстро сменяли одна другую, и с каждым шагом к центру города все преображалось. Сначала исчезли свалки, запах от которых шел такой, что глаза слезились. Затем воздух стал чище — не без привычной зеленой пелены, но все же можно было рассмотреть хотя бы кусочек темнеющего неба. Канав стало меньше — можно было не идти, уткнувшись взглядом в землю, чтобы не свалиться в ядовитую жижу.

В разноцветных домиках становилось все меньше и меньше дыр. И хоть ни одного полностью целого строения Уно не увидел, предательская зависть начала грызть изнутри. Он с затаенной злостью и обидой смотрел на почти не побитые окна — подумаешь, чуть уголки отбились да появилась пара трещин! Не такая уж проблема! А в крышах почти и не различишь дыры.

Да, не город А, но мальчик и о таком мог только мечтать. Переехать на подобные улицы ведь тоже ох как не легко. Для начала нужно попасть на какой-то из закрытых заводов, проработать там несколько лет и только потом тебе выделят дом в престижном районе. Таком как Снежный. И то, уволить могут в любой момент по распоряжению из города А — сразу собирай вещи и переезжай в район попроще.

Уно иногда любил посидеть на крыше своего дома, осторожно выбираясь туда через вновь и вновь появляющуюся дыру — заделывай, не заделывай, а через пару месяцев все равно или кислотный дождь проест, или материал от времени и ветра разрушится. Зимой так вообще совсем нерадостно было просыпаться из-за того, что на тебя сыпется струйка зеленого снега.

И с крыши как раз открывался вид на Снежный район. Маленькие домики казались игрушечными, хоть двумя пальцами бери. Покатистые крыши зимой покрывал толстый слой зеленого снега, но иногда виднелись и фиолетовые разводы — этакая разноцветная красивая мозаика. На этом познания о районе богачей и заканчивались.

Теперь же Уно с затаенным дыханием осматривался, и все ему казалось необычным! И щебенка аккуратнее уложена, и бордюры ровнее, и выбросы зеленее. Он так залюбовался, что не заметил, как подошел к нужному дому, который оказался ничем непримечателен.

Джими нерешительно замер, уперев взгляд в железную цифру "1", прибитую у входной двери.

— Уверен? — осторожно спросил Уно, видя как друг переминается с ноги на ногу.

— Конечно уверен! — тут же фыркнул сирота. — Не зря же мне влетело от грымз. Да и последнюю "хлопушку" потратил.

— Они узнали, что это был ты?

— Не-а, куда им. Если бы узнали, я бы с тобой не стоял. Но влетело для профилактики, чтобы не шумел и не шастал по ночам, — ответил Джими и закусил губу. Похоже, это была въевшаяся привычка, так как незажившая корка быстро хрустнула, и на тонких губах мелькнули красные капельки. Слизнув их, сирота сделал решительный шаг к крыльцу. — Чего мне терять?

Стучать пришлось долго.

Уно в глубине души надеялся, что дома никого нет — ему не очень хотелось знакомиться с родителями Джими. Тем более, вряд ли встреча будет радостной. Но дверь вдруг открылась.

Уно представлял себе упитанного мужчину — ведь как не отъесть пузо, когда живешь в квартале богачей — с этаким круглым мясистым лицом, носом-картошкой и пушистыми, тронутыми сединой волосами. Седина должна была быть обязательно! Ведь, чтобы стать директором закрытого завода, нужно быть очень умным и опытным, а что как не серебристый налет на волосах лучший показатель ума? Поэтому мальчик не смог сдержать удивленного вздоха.

Сэм оказался низеньким и на редкость худым — Рэй бы легко окрестил его "чахликом". Вместо благородной седины волосы отблескивали в лучах заходящего солнца кислотно-желтым цветом. Не бывало в природе такого! А черты лица в точности, как у Джими, если бы тот не ел месяц, а то и два.

Комната за спиной Сэма оказалась затянута серым, плотным дымом со странным горьковатым запахом. Туман извивался, и словно диггер поглощал все предметы, до которых дотягивался. Только "хрум-хрум" не хватало.

— Да, я вас слушаю? — хрипло спросил мужчина и судорожно закашлялся.

Сирота не мог пошевелиться: он со странным выражением смотрел на своего отца — то ли это было удивление, то ли обида, и не мог вымолвить и слова. Сэм же все никак не мог остановить кашель.

Невольно вдохнув серый дым, вырвавшийся на улицу, Уно тут же почувствовал тошноту. До чего же мерзкий был запах! Во рту сразу все стянуло и захотелось пить.

— Я вас слушаю, — повторил мужчина, наконец остановив приступ и сплюнув на землю вязкую слюну. — Вы что-то меняете?

— Вы Сэм? — тихо спросил Джими и, получив кивок, побледнел. — Тогда... Тогда я ваш сын.

Мужчина вновь натужно закашлялся, но в этот раз совсем не из-за горького дыма. Судя по ошарашенному взгляду, подобной новости он никак не ждал. Сирота же еле стоял на ногах — то и гляди упадет в обморок. По резко выделившимся скулам было видно, как нелегко ему далась простая фраза.

— Джими? — спросил Сэм. — Ты Джими?

Уно не всегда мог понять эмоции взрослых, но на исхудавшем лице отразилась скорее радость, чем разочарование. Словно отец был рад увидеть сына. Но раз так, то зачем же было отдавать в приют? Рыжеволосый мальчик совсем растерялся и невольно отступил на шаг назад, словно боялся стать третьим лишним. Джими, впрочем, оказался совсем не рад: его губы предательски задрожали, а из глаз готовились хлынуть злые слезы.

— Почему? — сухая короткая фраза сорвалась у сироты. — За что?

— Ох, Джими! Как же я мечтал тебя увидеть!

Сэм в секунду спустился вниз, ловко перепрыгнув ступеньки как мальчишка, и неловко попытался обхватить сына за плечи, но руки в последнюю секунду дрогнули. Будто опомнившись, мужчина отступил на шаг назад и побледнел.

— Ты ненавидишь меня? Пройдем в дом, сынок. Нечего давать повод для сплетен. У людей А везде есть уши! — сбивчиво проговорил Сэм и попытался увести сына с улицы.

— Плевать меня на людей А! И на тебя плевать! — вдруг взорвался сирота. — Как вы могли бросить меня?! Что я вам сделал?!

Сэм растерялся: он беспомощно осмотрелся, словно искал поддержки, а затем грустно поджал губы. В карих глазах мелькали тени страха, как будто жуткие монстры прошлого вырвались наружу, а он совсем не готов был к этой встрече. Руки задрожали еще сильнее, и он вновь попытался дотронуться на сына.

— Пожалуйста, пройдем в дом. Здесь всюду уши! За нами следят! Нельзя болтать на улице. Пойдем внутрь, — Сэм говорил сбивчиво и постоянно оглядывался. Это не было похоже на притворство — страх, самый настоящий страх. — Поверь мне.

Сирота зло замотал головой и отступил на шаг назад. Мальчишку накрывала истерика. Вся обида, копившаяся долгие годы, выплеснулась наружу.

— Почему вы меня бросили?!

— Джими... Мой Джими. Это все ради тебя! Только ради тебя! За нами следят — пойдем в дом!

Каркающий надрывный смех вырвался из груди сироты, и мальчика буквально согнуло. Он обхватил себя за живот и засмеялся еще громче. Уно еще ни разу не слышал такого истеричного смеха — ему стало не по себе.

— Ради меня? — с трудом проговорил сирота, вытирая выступившие слезы. — Вы вышвырнули меня к грымзам в этот кошмар, где каждый готов перегрызть тебе глотку. И все ради меня?!

— За нами следят, — вновь повторил Сэм и испуганным взглядом вновь осмотрел пустынную улицу. — Это все, что мы могли. Это единственный шанс вырваться. Здесь лишь тупик!

— Тупик?! Улица Зеленых крыш — это, по-твоему, тупик? — как по щелчку пальцев перестал смеяться Джими. — Тупик — это когда тебя гнобят с самого появления на свет! Всем плевать на тебя, а тебе жрать нечего! Вот это тупик!

— Джими, — тихо сказал Сэм и попытался взять сына за руку. — Прошу, давай поговорим! Ты не понимаешь. Розовый талон — это путь в рабство...

— Причем здесь розовый талон?! Чушь! Жалкие оправдания! — рассвирепел сирота и, с омерзением оттолкнув дрожащую руку отца, отступил еще на шаг. — Зря я пришел! Ты омерзителен! Твои оправдания, что все ради меня, это жалкие отговорки. Иди, глотай свой дым дальше, а то я не знаю, что это! На это ты меня променял?!

В полнейшей растерянности Уно наблюдал за разрастающейся ссорой: он не ожидал, что Джими так разозлится. Но отчего? От дыма? Или его так обидела фраза, что все было ради него?

— Я защищал тебя, — беспомощно проговорил Сэм, но сирота уже не слышал оправданий.

— Краска для волос — это тоже стоит того, чтобы отречься от сына, да? Ты такой же как все на этой улице! Куча ненужного барахла, который вы тянете и тянете в дом — это все, что для вас важно! — в бешенстве высказал сирота и сплюнул на землю перед отцом. — Знать тебя не хочу!

Джими внезапно сорвался с места и, не глядя, рванул по улице — прочь из Снежного квартала. Только железные подошвы ботинок блеснули в заходящих солнечных лучах.

Оставшись один на один с растерянным Сэмом, Уно почувствовал себя очень неуютно и, буркнув "извините", как можно быстрее улизнул. Смотреть в глаза он не мог, так что пошел, опустив голову.

Сэм не стал его окликать. Похоже, ему было о чем подумать.

Джими убежал так поспешно, что Уно не смог его догнать — пришлось в одиночестве выбираться с улицы Зеленых крыш. Но в родном Заводском районе мальчика ждал сюрприз — недалеко от его дома на поваленном железном столбе сидела Шэр и беззаботно болтала ногами перед собой. Подставив руки под зеленые выбросы, она с детской непосредственностью играла завихрениями и старалась поймать дым в ладони.

— Ты чего здесь? — удивленно спросил мальчик, подойдя поближе.

С облегчением он увидел яркие веснушки и чистое лицо девочки, без всяких помад и прочих женских штучек. Подруга выглядела посвежевшей, а глаза хитро поблескивали.

— Чего-чего, тебя жду! Что это ты про меня совсем забыл? Как работа? Уже обменял талоны? — тут же закидала его вопросами девочка, перестав играть с выбросами.

— Может, к дому отойдем? Уже отбой ведь...

— Эх, мелкий, не меняешься ты! Как раньше про отбой талдычил, так и сейчас, — усмехнулась Шэр, но послушно спрыгнула со столба. — Пойдем между домами станем, раз так трясешься. Так что с талонами?

— Получил, но еще не менял. Не знаю, как я маме все объясню, — смущенно ответил Уно и зарылся пятерней в волосы.

— А ты что, еще не придумал? Тоже мне, умник! — хмыкнула подруга и присела, облокотившись на стену дома Арчи. — Слушай, тут такое дело! Слушок пошел, что твою маму на "монстра" нашего устроили. Правда?

— "Монстра"? — не понял Уно.

— АЭС, — пояснила девочка и на секунду закусила прядку рыжих волос. — Мы с ребятами ее монстром прозвали. Людей она "хавает", как говорил Дэви.

От такого сравнения мальчику стало не по себе, и он нервно посмотрел в окна своего дома. Как бы маму этот "монстр" не тронул.

— Ну да, только устроилась. А что?

Подруга замялась и снова закусила прядку волос, а затем еще и челку сдула — явно нервничала или смущалась. Помедлив еще пару минут, она наконец ответила:

— Тут такое дело, мы с ребятами уже давно туда пробраться хотели. Даже лазейку одну нашли, но нам нужен пропуск. Всего на пару часов! Лонни знает, как его подделать! Но пример нужен. Уже не знали, у кого бы одолжить, а тут твоя мама так устроилась...

— А зачем вам туда?

— Но это же АЭС! — возмущенно ответила девочка, словно Уно сказал редкостную глупость. — Все хотят там побывать! А уж если я туда первой попаду, то все подавятся своими теневыми талонами. С уходом Дэви у меня появились... небольшие проблемы. Но это неважно! Поможешь?

— А с вами можно? Просто я за маму волнуюсь — сам хотел туда полезть.

Подруга радостно улыбнулась. Похоже, она не ожидала, что все получится так просто. Быстро закивав, да так что можно было решить, что голова отвалится, девочка подскочила.

— Смотри, мелкий, твоей маме должны были выдать карточку — зелененькую, длинную и в пакетике. Сможешь сейчас ее вытащить и мне притащить? За пару часов я к Лонни сбегаю, он сделает копию, и мы быстро все вернем на свои места. Хочешь, со мной пойдешь.

— Хочу, — уверенно кивнул Уно, хотя предательский зевок напомнил о том, как же хочется спать. — Можешь в комнату мою залезть. А то еще атланты схватят.

— Атланты-шматланты. Прекрати уже занудой быть! Хотя ладно, хоть подремать успею — уже на ногах еле стою, — тоже зевнула девочка. — А ты талоны совсем не менял? Есть так хочется!

— Нет. Уже все сразу думал поменять. Со следующей зарплатой...

Шэр не пришлось объяснять, как залезть с улицы на второй этаж. Легко оттолкнувшись от каменной насыпи, она подскочила, вцепилась в раму, а затем ловко подтянулась. От уверенного толчка, окно тут же открылось и пропустило в комнату поток зеленого дыма. Попыхтев, девочка перевалилась внутрь. Уже через пару мгновений довольное лицо показалось из комнаты, и Шэр показало высоко поднятый большой палец.

Приложив палец к губам, Уно намекнул не шуметь и проскользнул в дом. Мама еще не спала, но уже расстилала постель. На скрип двери она обернулась и тут же нахмурилась — мальчик хорошо знал это выражение лица. Если бы не посапывающая в колыбельке Сара, криков было бы на всю комнату!

— Уже отбой! Уно, я же просил тебя быть осторожным. У меня нет лишних талонов для Аврелия, — шепотом сказала она. — Неужели ты не понимаешь, как я сейчас устаю? Почему я должна за тебя волноваться и не спать?

— Прости, — понуро опустил голову мальчик. — Просто гулял с ребятами...

— Гулял. Когда же ты станешь ответственным, — покачала головой мама. — Иди в комнату, а то еще Сару разбудишь. Еле уложила ее — точно заразу подхватила.

Кивнув, Уно быстро проскользнул к лестнице, но не стал подниматься, а замер на первых ступеньках. Керосиновая лампа уже потухла, и комната погрузилась в вязкий полумрак. Да и мама больше не смотрела на него, а с головой укуталась в плед — вечера в Таксонии были холодные, иногда зуб на зуб не попадал из-за порывистого ветра, просачивающегося в трещины и щели. Ощущалось скорое приближение зимы. Еще несколько недель и улицы припорошит зеленый снег, а значит снова придется стоять в очереди на утепление. Мысль промелькнула в вихрастой голове мальчика, и он передернул плечами — как же не хотелось вновь целый день провести на улице, буквально топчась на месте.

Осмотрев комнату, Уно увидел мамин костюм, аккуратно сложенный на батарее. За ночь он не нагреется, но хоть не будет влажным от выбросов. Мальчик подумал, что если где и есть карточка, то во внутреннем кармане.

Прислушавшись, он различил мерное и спокойное дыхание. Мама всегда засыпала мгновенно, но попасться из-за глупости не хотелось. Простояв еще несколько минут, Уно осторожно прошел по комнате, стараясь лишний раз не звякнуть подошвами ботинок.

В колыбельке заворочалась Сара и дернула ножкой, скидывая одеяльце. Мальчик снова замер, прислушиваясь — если сестренка проснется, то сразу начнет кричать.

Обошлось. Малышка спала крепко, похоже, слопав не одну порцию детского питания. Слишком уж умиротворенное лицо у нее было.

Нервно облизнув потрескавшиеся губы, Уно зарылся в карманах маминого костюма. Сразу попались обрывки бумажек, пара болтов, а затем он нащупал что-то длинное и пластиковое. Осторожно выудив предмет, мальчик чуть не подпрыгнул от радости: зеленая длинная карточка — прямо как говорила Шэр.

Уно поспешно запихнул пропуск в карман — потом уже рассмотрит — и медленно пошел к лестнице. Сара снова дернулась и причмокнула во сне губами. Звук показался мальчику настолько громким, что он чуть не подскочил на месте! Заставив себя успокоиться, он поспешил в свою комнату. Шэр нетерпеливо дожидалась его у двери и сходила с ума от нетерпения — лицо выражало крайнее недовольство.

— Достал? — налетела подруга и, увидев, как Уно достает карточку, радостно прихлопнула в ладоши. — Ух ты! Ну что, мелкий, запомни эту ночь! Мы станем первыми детьми, пробравшимися на АЭС!

Мальчик слабо представлял, как им это удастся, но несмело улыбнулся.

Может, после этого он навсегда лишится метки изгоя. Как же ему хотелось в это верить!

Четырнадцатая глава. Закон писан не для всех

Раньше Уно не обращал внимания на Лонни — если низенький мальчик с забавно выпирающими вперед зубами и громадными очками и мелькал в компании ребят, то терялся за широкими спинами. Камнями не кидался и то хорошо. Значит, получше многих будет.

Так что для Уно стало полной неожиданностью, когда он узнал, что Лонни живет на улице Зеленых крыш. Вблизи "очкарик" казался еще мельче — едва доставал до плеча, но взгляд узких глаз был надменный и очень серьезный.

— Лонни. Девять лет, шесть месяцев и двенадцать... уже тринадцать дней. Можешь называть меня очкариком, так как я не считаю обидным факты, — он по-деловому поздоровался и протянул худую руку. Хватка у него оказалась железная. — Так понимаю, вы достали пропуск?

— Да, но лучше поспешить — до утра нужно вернуть его на место, — кивнула Шэр и поправила растрепавшиеся от ветра волосы.

— А почему мы просто с этой картой не сходим? — осторожно спросил Уно, оглядываясь — они замерли в подворотне недалеко от дома Лонни, так что с улицы их сложно было заметить, но это обычным жителям Таксонии. Атланты — совсем другое дело. — Мы могли бы взять карточку на всю ночь.

— Нерационально, — заметил очкарик. — Я не собираюсь сходить лишь один раз или полагаться на удачу, что нам удастся вновь украсть пропуск. Идите за мной в мою лабораторию.

Лонни не шутил, когда сказал такое страшное слово "лаборатория" — когда он отодвинул уложенные у стены листы брезента, то глазам ребят открылась металлическая, очищенная до блеска дверь со странным круглым замком.

— А как ты сделаешь копию пропуска? Сам создашь такой же руками? — полюбопытствовал Уно, наблюдая как очкарик уверенно прокручивает замок в разные стороны

— Нерационально, — с холодком в голосе ответил Лонни — его голос звучал прямо как у атланта. — Ты ведь знаешь, что такое скимминг?

Уно растерянно кинул взгляд на Шэр, но подруга только хмыкнула, а затем одними губами сказала: "Он очень-очень умный. Умник умников". Очкарик же принял молчание за "нет".

— Ясно. Девяносто семь процентов жителей класса Б не читают книги — так что не переживай. Переживать — это вообще нерационально. Я создал считыватель магнитной полосы, на основе статей о скиммерах. Поменять пришлось почти все талоны, чтобы собрать детали. Рассыпуху вроде резисторов и конденсаторов легко было отыскать, но вот двухканальный операционник и контроллер — редкость. Ни на одном подпольном рынке не найти было, но через смотрительниц приюта все можно достать.

Замок щелкнул, и Лонни спокойно открыл дверь, продолжая бормотать непонятные слова. Причем настолько непонятные, что Уно казалось, будто очкарик бредит. Единственные знакомые словосочетания были — "считывающая головка от магнитофона", которая вроде как была основой для прибора, и "каркас из текстолита, похожий на слоенный пирог". Но как связана говорящая черная штуковина и слоенный пирог — мальчик понять не мог. Где голова у магнитофона — тоже было загадкой, но Уно не хотелось выглядеть глупым, а потому он промолчал.

Лонни уверенно спускался по железным ступенькам вниз, не боясь споткнуться в темноте, а вот ребятам пришлось придерживаться за тонкие металлические перила.

— Схема кардридера попалась та еще — листы отсырели, так что на бумаге ничего толком не разобрать, но по отдельным элементам все-таки удалось собрать, — между тем, заметил очкарик и вдруг щелкнул выключателем на стене.

Мягкий желтый свет затопил комнату.

Лаборатория оказалось небольшой, но удивительной. Настолько удивительной, что Уно замер на месте и чуть не разинул рот — он видел разные железки, но, чтобы столько мигающих разноцветными лампочками приборов было в одном месте — да даже на ярмарке диковинок не нашлось бы стольких изобретений! Железные столы были завалены разными мелкими детальками, схемами и винтиками. Но больше всего мальчика заинтересовало нечто большое, укрытое черной тканью и стоящее у обшарпанной каменной стены. Спросить, что это, Уно не успел, так как Лонни подошел к столу и подхватил один из приборов: небольшой, чуть больше ладони деревянный прямоугольник, а на нем разные вытянутой формы детали — и металлические, и пластмассовые, соединенные проводками. Очкарик с гордостью смотрел на эту штуковину и, похоже, ждал восхищения, но, увидев непонимающие лица ребят, скривил губы.

— Это кардридер. С помощью его мы считаем информацию с магнитой полосы карты. Потом передадим информацию на переносной носитель, а там уже придется декодирова....

— А что там под черной тканью? — не тактично перебила Шэр, с любопытством проскользнув к столам.

Лонни с недовольством отложил прибор. Он ожидал совсем другой реакции, но ребятам оказались не интересны его достижения. Поправив очки, он подошел к укрытому тканью прибору, под нос бормоча: "Хоть бы с кем было поговорить".

— А это, величайшее изобретение, — прочистив горло, сказал он, осторожно двумя пальцами хватаясь за краешек ткани. — Такого вы точно никогда не видели!

Черное покрывало медленно сползло на каменный пол, и Уно тут же испуганно отшатнулся. У стены стоял самый настоящий атлант! Длинные острые лапы под различными углами нелепо торчали в стороны, а туловище было расковыряно — вместо круглой матовой поверхности и красных огоньков-глаз виднелись впадина со странными стеклянными листами, соединенными синими проводками и пружинами.

— Это атлант! — восхищенно воскликнула Шэр, осторожно подходя поближе. Девочка смело ткнула пальцем по матовому туловищу и тут же отдернула руку. — Атлант!

— Теперь это компьютер,— гордо ответил Лонни. — Пришлось знатно в нем покопаться!

— Но как ты его достал?! — восхищенно спросила Шэр, вновь ткнув пальцем по туловищу, но в этот раз задержав руку подольше, словно для того, чтобы удостовериться — укусит или нет.

— Не совсем я, — смутившись, ответил очкарик. — Атлант еще от папы достался. Моего папу ведь в город А забрали и почти все изобретения увезли, но вот атланта не нашли. Но это я уже расковырял и доработал его! Теперь он может декодировать файлы в формате...

— А он не может нас арестовать? Или доложить людям А? — вновь нетерпеливо перебила девочка и с любопытством сунула голову поближе к зеркалам.

— Уже не может, — недовольно ответил Лонни и открыл было рот, чтобы объяснить подробнее, но передумал. — С помощью него мы перенесем информацию. Давайте пропуск и не трогайте ничего.

Уно послушно отдал пластиковую карточку. С долей зависти он посматривал на маленького умника, со знанием дела, копающегося в сложной технике. Слишком уж Лонни был умным! Но другие ребята не издевались над ним! Несправедливо!

— А ты не слышал про "Химеру"? — подойдя к столу и наблюдая, как очкарик вставляет карту в прибор, спросил Уно.

— Да, я проходил их экзамены. Элементарные задачки, — не отрываясь от работы, ответил Лонни. Он отсоединил круглую железку и уверенно направился к атланту. — Но, конечно, меня не взяли.

— Почему "конечно"? Ты же все решил?

— Статистика, — скривившись, ответил очкарик, пристраивая железку между проводами и стеклами. Раздался щелчок, а зеленый огонек на корпусе атланта замигал. — Такие отборы постоянно проводятся в Таксонии. Раз в семь лет идет набор в подобную школу, но почти никто не проходит. Людям А не очень-то нужны лишние рты у себя в городе — это не более, чем психологический прием, чтобы создать иллюзию для населения Б. Люди спокойнее, если у них есть вера, что они могут стать людьми А.

— Но ведь твой папа стал! И многие становятся! — не удержался Уно, чувствуя, как запылали щеки — как же глупо он выглядел со своими мечтами.

— Да, но я не могу понять как. Выбор счастливчиков нерационален, — оторвался от работы Лонни и задумчиво уставился в стену. — Похоже на случайный отбор. Раньше было такое развлечение — лотерея. Игра, где победить мог любой, но все решал случай. Похоже, в городе А постоянно играют в "лотерею" жизнями жителей Б. Потому что закономерности в их выборе нет, а я пытался ее выявить. Единственное, что могу сказать точно: чем ты старше, тем меньший шанс перебраться за стену. У меня вот шансов больше, чем у тебя и Шэр.

Девочка не следила за разговором, а с любопытством осматривала приборы в лаборатории, но на свое имя отреагировала и резко развернулась.

— Что, очкарик, думаешь тебя заберут в город А? — с насмешливыми нотками спросила она и сдула челку с лица.

— Учитывая мой возраст — вероятность высокая, — кивнул Лонни. — Но я работаю над тем, чтобы увеличить свои шансы. Если смогу все-таки выявить закономерность, то точно смогу попасть в город А. Там, наверное, сумасшедшие технические возможности! Весь этот хлам здесь — жалкие осколки, мусор, которые люди А просто выкидывают нам. Как кость бродячей собаке.

— Собаке? — переспросил Уно, услышав незнакомое слово.

Очкарик с грустью посмотрел на мальчика и тихо пробормотал: "Не читают книги. Никто не читает". Объяснять он ничего не стал, а склонился над атлантом. Быстро щелкнул пальцами по одному из зеркал, и прозрачная поверхность пошла рябью: черные горизонтальные полосы прорезали резко потемневшую поверхность.

— Энергии не хватает, — недовольно заметил Лонни. — Ничего не трогайте — я сейчас вернусь. Свет ненадолго погаснет.

Очкарик еще раз щелкнул по стеклу, и зеркало вновь стало прозрачным. Когда Лонни по лестнице кинулся прочь из лаборатории, Уно подошел поближе к подруге и тихо спросил:

— А откуда здесь свет? Ведь ночью все отключают.

— Это же Лонни. Он очень умный — нашел способ, — спокойно пожала плечами Шэр, усаживаясь на один из столов. — Умник умников! Но его все любят — он такие штуковины забавные нам приносил!

— И откуда он все достает? — почувствовав обиду, будто подруга предала его, спросил Уно — ему не нравилось, как Шэр восхищенно говорит б очкарике, ведь раньше умником был он.

— Обменивает талоны. Сам знаешь, какое пособие выдается, если кто из семьи в город А попадает. Талонов у него много, да и мама его вроде бы на закрытом заводе работает.

Свет в лаборатории резко погас, а затем также неожиданно включился — по подвальному помещению пронеслось натужное гудение, включающихся приборов, а разобранный атлант издал тонкий пищащий звук. Уно с любопытством посмотрел на зеркала — вместо черных полос теперь светился серый фон с кучей значков.

— Кстати, мелкий, предложи Джими с нами на монстра слазить. Он бы нам пригодился, — сказала Шэр, стягивая перчатки и задумчиво разминая пальцы. — Ты же завтра работаешь?

— Да, бой будет, — кивнул Уно. — Но Джими сейчас не в настроении. Кстати, а ты слышала о розовом талоне?

Девочка чуть не свалилась со стола от такого вопроса и очень удивленно посмотрела на мальчика, словно он сказал что-то очень неприличное. Зеленые глаза испуганно расширились, словно Шэр поймали на горячем, а кожа лица резко побледнела да цвета чистой бумаги.

— Тебе откуда знать про такой? — наконец, спросила она, нервно облизнув губы. — Неужели Рэй тебе предложил? С чего вдруг такая щедрость...

— Слышал, — уклончиво ответил Уно. — Что это за талон особенный?

— Особенный, — нехотя буркнула подруга. — Мелкий, не принято о таком болтать, а то сам не знаешь.

— Не принято еще и ночью после отбоя ходить и атланта на детали разбирать!

— А ты, смотрю, смелым стал, — криво улыбнувшись, заметила Шэр. — Разное получить можно — смотря какой розовый талон: первой, второй, третьей категории. Но не совал бы в рот, а то подсядешь быстро, но если на улице Зеленых крыш не живешь, то постоянно такой талон не достанешь. Ломка жуткая — похлеще чем от шоколада. Для взрослых розовые талоны, как для нас теневые. Если бы за смерть близких розовые давали, то, поверь, ни один ребенок бы и до трех лет не дожил.

— Что не совал в рот? — не понял Уно. — Почему ты загадками говоришь?

От ответа Шэр спас вернувшийся Лонни, который буквально слетел по ступенькам вниз и с горящими за стеклами очков глазами подбежал к атланту. Довольно улыбнувшись, очкарик чуть ли не с головой залез внутрь и стал рыться в проводах и деталях. До слуха ребят доносилось ритмичное пощелкивание, а атлант периодически издавал пищащие звуки.

— Шэр, ответь, — шепотом обратился к подруге Уно, но девочка спрыгнула со стола и вдруг очень заинтересовалась, что же делает очкарик.

Мальчик уже было решил, что не получит ответа, как вдруг отреагировал Лонни, который услышал отрывок их разговора. Щелкнув еще пару раз по зеркалу, очкарик с довольной улыбкой вытер выступивший на лбу пот и повернулся к ребятам.

— Подождать нужно, — заметил он. — А насчет розовых талонов за смерть близких — было такое, кстати. Информация засекречена, да и давно было — еще прадедушки застали, которые сами детьми были. Но Шэр правильно сказала — смертность в этот период очень высокая была. Не среди детей, но вот в семьях — да. Сплошные вдовы и вдовцы ходили. Но лишь процентов тридцать было убийств ради компенсации в виде розового талона. Остальные из-за насилия в семьях — поделить не могли. Хотя институт брака — глупость, как по мне. Давно уже отжить должен, как атавизм.

Уно раздражали умные и непонятные словечки очкарика, поэтому он зло спросил:

— А сколько ждать? Не получается пропуск подделать?

— Процесс декодирования не одну секунду занимает, — со знанием дела ответил Лонни и вновь поправил очки. — Сбоя не будет. Через двадцать минут у нас точная копия будет магнитной полосы.

Недовольно поморщившись, Уно отвернулся и стал изучать железки, разбросанные по столу. Мальчик злился, хотя и не хотел признаваться самому себе в причине — неприятно было осознавать, что раньше он считал себя очень умным и особенным, куда более особенным, чем все остальные ребята, а теперь появился Лонни. Девятилетний очкарик с улицы Зеленых крыш, который знал и умел все, даже атланта смог разобрать. Больше Уно не чувствовал себя особенным. Единственная его надежда была на "Людей Моро" — вдруг мерзкий очкарик не знает о них? И бумаги про эксперимент не читал!

Делиться информацией Уно не хотел — сам разберется. Нужно лишь найти Сая и все-все у него узнать! Больше сумасшедший знакомый не обдурит его общими фразами.

Пропуск у Лонни получился, но радости Уно не чувствовал — скорее наоборот, из лаборатории он выходил в кошмарном настроении. Душу мальчика разрывали на части горькие мысли: "Почему все лучше меня? Арчи получил теневой талон. Шэр любят ребята. Джими живет в приюте, где есть куча книг, громадная кровать, а свет работает днем и ночью. А Лонни так и вовсе и умный, и с кучей талонов!". Со злостью пнув щебенку, Уно до крови закусил губу и подумал, что он еще всем докажет! Послезавтра сходит и обменяет кучу талонов — пусть все завидуют.

С Шэр мальчику было не по пути, так что он в одиночестве дошел до дома, погрузившись в мрачные размышления. Причем он настолько задумался, что в темноте чуть не врезался в сидящего у стены дома Сая.

— Хэй, хэй, ты драться со мной собрался, что ли? — раздался задорный голос, и, прищурившись, Уно увидел как всегда беззаботного знакомого.

Правила вечернего отбоя, похоже, были писаны не для него, так как Сай спокойно и без боязни развалился на земле и играл щебенкой. На лбу у него был закреплен круглый фонарь — такие выдавали на заводах — и мягкий свет чуть освещал погруженную в темноту улицу.

— Я хотел с тобой поговорить! — тут же радостно воскликнул Уно.

— Это хорошо, — улыбнулся Сай, приподнимаясь и отряхивая костюм. — Но поговорим мы потом. У меня для тебя еще парочка бумажек. Уж прости, не такие интересные, но вдруг на ночь глядя захочешь просмотреть.

— Нет, я хочу поговорить! — упрямо замотал головой Уно и даже отступил на шаг, когда Сутулый выудил пачку ровных листов.

— О "Людях Моро" ничего не скажу, — развел руками Сай, с любопытством наблюдая за реакцией мальчика.

— А о Киеве и сиротах?! — наобум вдруг сказал Уно и не прогадал — лицо знакомого вытянулось, и он очень удивленно, даже с долей страха посмотрел на мальчишку.

— Ты где это услышал? — напряженно спросил Сай после недолгой паузы.

— Что такое "Киев" и "Нью-Йорк"? — упрямо спросил Уно.

Сутулый опустил руки и задумчиво остановил взгляд на небе, затянутом зелеными выбросами. Присмотревшись, мальчик увидел, что Сай едва заметно шевелит губами — что-то проговаривает. Навострив уши, Уно смог различить бормотание: "Значит, не ошиблись с приютом. Слухи подтвердились. Ох и полетят же головы теперь".

— Ты умный мальчик. Способный. Тебе благодарность от "Людей Моро". Почитай пока листочки, а поговорим мы потом.

Сай буквально впихнул в руки мальчика листы и, продолжая бормотать про головы, очень поспешным шагом направился по улице — будто еле сдерживался, чтобы не побежать сломя голову.

— Но как мне тебя найти? — беспомощно спросил Уно.

— Я сам тебя найду. Осторожнее с Лонни.

Мальчик остался один в кромешной темноте улицы Заводского района, сжимая листы с очередными загадками и в полном ощущении, что вокруг одни умники, и только он один ничего не может понять.

Пятнадцатая глава. Монстр должен быть повержен

Принесенные Саем документы оказались странными — хотя разве можно было от такого знакомого ожидать иного. Уно настолько устал, что сразу лег спать, а тексты просмотрел лишь днем, когда хорошо отоспался.

Мама уже ушла на работу, так что мальчик спокойно устроился на полу и разложил все бумажки.

"УCК: 8951.5 (0775.8)

Д. Смит, к.с.-г.н, проф., Е.О. Ниццемов, доцент

Международный университет Развития общества

"КРИТЕРИИ ОТБОРА: ФЕНОМЕН ВОЙНЫ"

Данная работа включает в себя исследование масштабных конфликтов в период 1799 — 2207 г. Основываясь на оценке наиболее значимых в данный период личностей, были выведены критерии отбора индивидов, наиболее подходящих для создания нового общества.

Ключевые слова: новое общество, мораль, феномен войны, разрушение, сверхчеловек

В ходе данного исследования политолог, доктор исторических наук Д. Смит, проанализировав наиболее значимые личности, причастные к возникновению наиболее масштабных конфликтов (список приведен в приложении 1.1.), вывел формулу сверхчеловека, отчасти совпадающую, но при этом отличимую от определения Ф. Ницше. Основным понятием в концепции нового человека стала дарящая добродетель — бескорыстное, лишенное утилитарности и расчета стремление отдавать. Д. Смит оспорил само определение морали, как системы исторически сложившихся требований, норм и правил поведения человека. Был предложен новый взгляд на данное понятие. Мораль как самостоятельно сформированные взгляды, вопреки исторически сложившимся требованиям. Д. Смит выдвинул гипотезу, что только при самостоятельном осознании моральных норм можно говорить о высокоморальности человека. На основе данных предположений Е.О. Ниццемов предложил практическое руководство для выявления истинной сущности человека, которую назвали "Теория предохранителей".

Уно перевернул листок, а затем быстро просмотрел остальные документы, надеясь увидеть ту самую "Теорию предохранителей", но статья резко обрывалась, и никаких намеков дальше не было.

Нахмурившись, мальчик вчитался в следующие обрывки статей.

"Газета "Инфо-экспресс" 22.12.2231г.

ЭКСТРЕМИСТКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ "СВЕРХРАЗУМ" ВОШЛА В МЕЖДУНАРОДНЫЙ ПАРЛАМЕНТ

Организация, ранее считающаяся экстремисткой, теперь на официальном основании продвинула своих представителей в международный парламент. Согласно выступлению К. Олсопп, они собираются внести кардинальные поправки в проект "Новое общество" — в частности, продвинуть идеи "первоочередности разума, как основного критерия сверхчеловка". Данное заявление вызвало волнения и многочисленные митинги. Конфликт интересов может привести к массовым беспорядкам, а по оценке политолога В. Стивенсона — может стать предпосылкой для нового мирового конфликта. В своем интервью Стивенсон крайне негативно высказался о легализации организации "Сверхразум" и считает, что данные действия направлены на то, чтобы спровоцировать начало Четвертой Мировой Войны.Данное предположение оправдано, так как панические настроения накрывают крупнейшие города мира. В частности, в Москве за одни сутки было задержано 13 человек, рассказывающих о конце Света".

Уно жадно схватился за следующий листок — он еще слабо понимал смысл, но любопытство и интерес первооткрывателя гнали мальчика вперед. Ему было интересно, случилась ли Четвертая Мировая война!

"Газета "Северный Вестник" 13.01.2233 г.

"БУНТ МАТЕРЕЙ ИЗ СТРАН ТРЕТЬЕГО МИРА

В ночь с 12.01.33 по 13.01.33 состоялось три полномасштабные акции, направленные на уничтожение университетов и лабораторий, принадлежавших союзу "Новое общество". По предварительным оценкам, все три акции были санкционированы организаций "Истинный мир", которую в народе иронично называют "Без ГМО". Матери, придерживающихся устаревших взглядов на деторождение, называют действия организации "Новое общество "противозаконными и, цитируя ярую представительницу, известную под ником в интернете Тереза — "зверством и извращением". Были задержаны 16 представительниц организации "Истинный мир", однако им, скорее всего, удастся избежать высшей меры наказания, попав под смягчающее обстоятельство "материнского инстинкта". Однако, их действия спровоцировали появление законопроекта о запрете прямого деторождения. "Материнский инстинкт" признан слишком опасным, а потому, если законопроект примут, в случае нарушения будет применяться принудительная вазэктомия. М. Н. Полов поддерживает данный законопроект и считает, что человечество не может поощрять заблуждения прошлых веков, когда дети появлялись на свет варварским способом".

Больше записей не было. Уно с грустью отложил листы: он так и не понял, случилась ли Четвертая Мировая война. Но раз за пределами Таксонии жить невозможно, то, наверное, да?

Спрятав документы под матрас, мальчик засобирался на работу. Размышления о "Людях Моро" и мире до катастрофы — это хорошо, но талоны за это не получишь. А Уно очень хотелось завтра днем обменять много-много талонов и обрадовать маму. Если он принесет кучу еды, то она и ругаться сильно не будет, что он начал работать. Пусть она заботилась о нем и хотела, чтобы детство длилось как можно дольше, мальчик уже чувствовал ответственность перед семьей. Атавизм-не атавизм, а Уно хотелось, чтобы мама почаще улыбалась!

Не успел мальчик отойти из дома, как вдруг услышал издевательский смешок за спиной. Развернувшись, Уно увидел юродивого соседа, сидевшего у себя на крыльце и показательно вертевшего шелестящую обертку. Заметив, что на него смотрят, Арчи еще усерднее стал ее вертеть, подставив под солнечные лучи.

— Чего тебе? — буркнул Уно, невольно став наблюдать, как свет переливается на бумажке.

— Да так, вспоминаю шоколадку. Знаешь, она такая сладкая была, а еще с карамелью внутри. Новые стали делать, — тут же встрепенулся юродивый. — Такая тягучая-тягучая карамель. М-м-м. А еще пара шоколадных конфет остались — там внутри разноцветные сладкие "камешки", думаю, одну сегодня съесть. А ты как? Золотой на картошку все ждешь? Или даже "химка" закончилась?

Издевательский тон вывел Уно из себя, и он, не подумав, тут же выпалил в ответ:

— А у меня завтра куча всего будет! Обменивать иду. Давно по зеленому талону не ел!

Арчи с недоверием посмотрел на него, но злорадства во взгляде поубавилось. Фыркнув, но не очень уверенно, юродивый спрятал фольгу от шоколадки.

— Ври да не завирайся, — пробурчал он. — Покажешь завтра — тогда поверю. Но у тебя от "химки" уже мозг поплыл, вот и чудятся зеленые талоны.

— И покажу! — уверенно ответил Уно и не стал больше спорить, а просто поспешил прочь — не стоило опаздывать к Рэю.

Привычно забравшись в "Подполье" через окно, мальчик спустился в пустующий подвал — посетители должны были появиться лишь через несколько часов. Зато у клетки прохаживался работодатель с крайне недовольным лицом.

— О, чахлик! — он тут же развернулся к зашедшему мальчишке. — Сегодня работаем в ускоренном темпе. Бой проводим на два часа раньше, так что давай быстро развешивай новые объявления и приберись!

— А чего раньше? — удивился Уно, настороженно замерев на ступеньках.

— Не твоего ума дело, — отмахнулся Рэй, но потом, скривившись, пояснил. — Облава грядет. Настучали мне, что атлантов сегодня в район приюта зашлют. Бой бы лучше отменить, но нашим клиентам это не понравится. В общем, рискнем. Сегодня ставки принимать не будешь — на улице с Джими дежурить останетесь. В случае чего сюда доложите, чтоб через черный ход всех вывести.

— Но если облава, то, может, отменить? — осторожно уточнил Уно.

— Не первая и не последняя. Если бы мы каждый раз отменяли бой, то жрали бы одни серые талоны. Запомни, чахлик, риск — дело благородное. И хватит уже языком чесать — меняй объявления.

Мальчику ничего не оставалось, как послушаться — не ему оспаривать решения Рэя. Да и раз начнут раньше, то и закончат быстрее, а это большой плюс — он как раз хотел отпроситься, чтобы успеть на встречу с Шэр и Лонни. Сегодня они собирались пробраться на "монстра".

Закончив все дела в подвале, мальчик выскользнул на улицу и тут же увидел Джими — сирота оперся на стену ближайшего к "Подполью" дома и с задумчивым видом рассматривал небо. Выглядел сирота неважно: бледный, взлохмаченный, с капельками пота, блестящими на широком лбу — даже в сумерках легко было различить, как мальчик вспотел.

— Как ты? — осторожно поинтересовался Уно, подойдя к другу.

— А, это ты, — рассеянно пробормотал сирота, лишь на секунду отвлекшись от размышлений. — Все хорошо. Извини, что так сбежал — нервишки сдали.

— Понимаю, — не слишком уверенно ответил Уно. — Это не мое дело, но, по-моему, твой отец, и правда, переживал и чего-то боялся...

— Ага, на измене все боятся, — хмыкнул Джими, а затем прикусил губу. — Я с ним поговорил. Еще раз.

— И что он сказал?

— Что выше Зеленых крыш не подняться, — задумчиво протянул сирота, присаживаясь на землю. — Сразу попадаешь в ловушку розовых талонов. А если вдруг откажешься, то быстро исчезнешь. Единственный шанс вырваться — попасть в город А, а у сирот больше всего шансов. Папаша мой уверял, что лишь по этой причине меня и отправили в приют.

— Ты ему веришь?

— Может быть. Но все равно не прощу, — опустошенным голосом ответил Джими и на пару секунд устало прикрыл глаза. — Знал бы ты, что у нас творится за каменными стенами — врагу бы не пожелал расти в таком гадюшнике. Ладно, забыли. Спасибо за помощь.

Уно замялся и неловко переступил с ноги на ногу: сироте явно было не до развлечений и вылазок на закрытые объекты, но рискнуть стоило.

— Слушай, мы с Шэр и Лонни сегодня на АЭС пойдем. Смогли достать пропуск, да и ребята вроде знают, как пробраться можно. Пойдешь с нами?

— На монстра? — тут же встрепенулся Джими. — Шутишь? Конечно, пойду!

Облегченно выдохнув, Уно присел на землю рядом с сиротой. Всяко лучше пойти с ним, чем только с занудным очкариком и Шэр.

Несмотря на опаски Рэя по поводу облавы, атланты обошли стороной "Подполье", и бой прошел как обычно — даже без убийств. Выносить труп на свалку Уно очень не хотелось. Так что в приподнятом настроении ребята отправились на встречу с Лонни и Шэр: они договаривались встретиться недалеко от АЭС, у одного из рядом стоящих зданий с красной, чуть съехавшей вправо крышей. Там можно было затаиться и не бросаться в глаза патрулирующим атлантам.

Сердце все чаще и чаще стучало в груди мальчишки, чем ближе он подходил к громадным светло-серым трубам станции. С затаенным дыханием Уно всматривался в красно-белые вышки, маняще помигивающие зелеными огоньками из-за железного забора. В окружении плотной зеленой пелены дыма, словно набухшего от влаги, станция выглядела мистической. Волосы на затылке мальчишки вспотели, а рыжие вихры потяжелели, будто впитали часть влажного воздуха. Легкая вибрация прокатывалась по земле, и чем ближе мальчишки подходили к АЭС, тем ощутимее она была.

Невольно Уно все ускорял и ускорял шаг, так что сирота чуть приотстал. Мальчику не терпелось быстрее пробраться внутрь жуткого монстра и окунуться во что-то неизведанное.

У указанного здания со съехавшей крышей притаилась Шэр — она была в том же нетерпении, что и Уно, поэтому чуть ли не запрыгала на месте, когда заметила ребят.

— А где Лонни?

— У него появились какие-то дела, — отмахнулась подруга и радостно прихлопнула в ладоши. — Вы понимаете, что мы идем на АЭС?! Сами поверить можете, а?!

— А то! — полным азарта голосом ответил Джими, проскользнув к девочке и примирительно улыбнувшись. — Мы обязаны стащить оттуда какую-нибудь деталь, рыжик.

— Какие могут быть дела важнее, чем АЭС? — между тем, заподозрив неладное, спросил Уно. Пыл его резко поумерился. — Почему он с нами не идет?

— Мелкий, ты чего? Лонни и так нам помог! — удивилась Шэр, пожав сироте руку. — Без него бы мы никогда не сделали копию пропуска!

— Может, он ее на нас проверить хочет? — настороженно уточнил Уно, уже с опаской поглядывая на вышки, переставшие казаться притягивающими. Зеленые огоньки стали угрожающие помигивать через зеленое марево. — А если пропуск не сработает?

— Если тебе не нравится Лонни, то это не значит, что нужно наговаривать! — с осуждением заметила подруга. — Он сказал, что получил какую-то информацию о городе А. Вроде бы теперь знает, как попасть туда. Кстати, тоже бормотал что-то про "Людей Моро" — откуда вы только эту глупость все в головы берете? Так что нашему умнику не до АЭС — с бешеными глазами по городу носится.

— Так, все! Как говорит всеми нами горячо любимый Рэй, хватит лясы точить! — влез Джими. — Айда монстра покорять!

Расстроенный Уно уже без былого энтузиазма поплелся за ребятами. Шэр уверенно повела всех в обход АЭС, настороженно оглядываясь через каждый шаг. Но атланты патрулировали у входа — через забор все равно не пролезть, ведь он бьется маленькими голубыми огоньками. Только притронешься, а тебя тут же бьет током, да с такой силой, что на несколько метров отлететь можно. И совсем не факт, что в себя прийти сможешь! Уно видел смельчаков, пытавшихся преодолеть барьер, а потом оказывающихся без сознания в каморке у Аврелия — некоторых выносили вперед ногами под осуждающее хмыканье мерзкого старика.

Но девочку забор отчего-то не смущал: она, прищурив глаза, рассматривала проглядывающиеся здания. Джими вырвался вместе с ней чуть вперед, и теперь подруга тихо поясняла ему:

— У мамы Уно пропуск обучающегося, так что не факт, что во все здания сможем пройти. Вон то самое большое серое со множеством этажей — это главный корпус, а синее поменьше — служебный. Те трубы — это для химводоочистки, как мне сказал Лонни. А левее, где вроде каменного колодца, наверное, газгольдерная установка. Нам бы поближе к главному корпусу войти.

Подруга вдруг замерла у забора и нервно улыбнулась. Под заинтересованными взглядами ребят, она достала из кармана защитного костюма поблескивающую вытянутую штуковину с темно-коричневыми жирными точками — словно в мазуте запачканный. Ткнув в один из бугорков, он замахнулась и резко швырнула прибор в стену.

Вместо ожидаемого грохота и синих искр раздался мягкий "плюх", и прибор как припаянный застыл на железной поверхности. Коричневые точки расползлись в кляксы и как лапки прицепились к неровной поверхности.

— Полезли, быстро! — прошипела девочка и первой кинулась к забору. — Замкнет лишь на минуту! Подсадите!

Со страхом наблюдая, как подруга без боязни прикасается к смертельно опасному забору, Уно задержал дыхание. Но вот перчатка легла на металлическую поверхность, а Шэр не откинуло. Джими подскочил и подставил девочке колено, чтобы она легко смогла перебраться через высокую ограду.

Высунув голову на другую сторону, она с любопытством осмотрелась и, буркнув "чисто", перевалилась на сторону АЭС. Сирота же нетерпеливо повернулся к Уно и махнул рукой: "Поторапливайся!".

Забравшись таким же способом наверх, мальчик помог сироте подтянуться. У него было лишь секунда, чтобы осмотреться: маленькие железные здания чередовались с системами водоотвода, но над всеми ними возвышались воистину громадные трубы — издалека они казались гораздо меньше, а сейчас, так близко, они внушали необъяснимую оторопь, и Уно казался самому себя крошечным и ничтожным перед творением рук человека.

— Прыгайте! — зашипела Шэр, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на крик.

Издалека, сквозь рокот шумящей жидкости и вибрации труб, стал слышен неумолимый перестук лап: "Тук-тик". Холодный ветер лизнул шею Уно, но он ощутил лишь жар, вспыхнувшего от волнения лица. Даже не глянув вниз, он прыгнул — приземлился и неловко рухнул на четвереньки. В ту же секунду его схватили за шкирку, заставляя подняться и подтолкнули к виднеющемуся центральному зданию. По инерции пробежав чуть вперед, мальчик увидел, как справа из-за пристроек показывается черное, светящееся зеленоватым светом тело атланта. Тот шел уверенно, выкидывая когтистые длинные лапы далеко вперед и издавая проклятый звук "тук-тик". Красные глаза смотрели в сторону ребят.

Джими толкнул Уно плечом, заставляя стать за сеть трубопроводов. Мальчик тут же пригнулся так чтобы даже макушка не выглядывала, но атланту ведь не обязательно их видеть, чтобы почувствовать. Рядом притаилась Шэр — горячее тяжелое дыхание обжигало щеку мальчику — будто рядом бурлила жидкость для переплавки.

"Тук-тик" почти нельзя было различить за шумом труб, и Уно подался чуть вперед, чтобы прислушаться. Металлическая поверхность чуть не обожгла его. До чего же горячая вода шла по ним!

— Все, ушел, — прошептал Джими и вытер выступивший на лбу пот. — Трубы нас спасли.

Уже куда осторожнее ребята направились к виднеющейся железной двери входа. Холодный свет лился из фонарей, освещая путь и не давая споткнуться о торчащие трубы, но из-за него дети становились отличной мишенью.

Уно не шел, а буквально летел, не слыша, как железные подошвы звякают при ударах о землю. Весь мир сузился до узкой двери с прямоугольными металлическими коробками, закрепленными по бокам. По натужному сопению по бокам, мальчик понимал, что остальные соучастники преступления были сосредоточены не меньше.

Первой к двери подлетела Шэр — самообладание готово было покинуть девочку в любую секунду, и ее руки предательски дрожали, когда она старалась выудить пропуск. Оглянувшись, Уно пытался разглядеть притаившихся атлантов, но пространство между пристройками пустовало — из окон не лился свет, и было в этом нечто зловещее. Вся АЭС выглядела мертвой, но ребята прекрасно знали, что здесь все кишит механическими тварями, готовыми сдавить горло холодными лапами и безразличным механическим голосом объявить: "Вы арестованы".

Эта фраза билась в висках Уно и готова была разорвать голову изнутри: у мальчика от волнения все потемнело перед глазами. Лишь ярко-рыжие, в вечном беспорядке, волосы Шэр ярким пятном озаряли подкравшуюся темноту. Девочка смогла совладать с собой и теперь в спешке осматривала железные коробки, не зная куда вставить полученный пропуск.

— Вон отверстие, проведи! — гулко прозвучал голос сироты.

Подруга, нервно сжимая края пропуска, впихнула его в указанную узкую щелочку и одним резким движением провела вниз.

Металлическая коробка по другую сторону двери вспыхнула: в ее центре оказалось точно такое же зеркало, как в атланте, что разобрал Лонни. Серую пелену стекла разрезали появившиеся зеленые циферки и буковки — они проносились слева направо так быстро, что ничего нельзя было разобрать.

Тонкий писк разнесся по всей территории АЭС, а затем, когда ребята затаили дыхание, раздался механический голос:

— Ошибка доступа. Ошибка доступа...

Уно показалось, что он ослышался. Он беспомощно повернулся к ребятам, надеясь, что так и есть, но растерянные и испуганные лица говорили о другом. Джими вдруг дернулся и вскинул голову, смотря за спину Шэр, а затем побелевшими губами прошептал: "Атланты".

Уно не стал даже оглядываться — он спиной чувствовал красные пронизывающие насквозь огоньки стражей порядка. Ребята не сговариваясь рванули вправо — за угол центрального здания.

Перестук лап подгонял, но еще вселяло надежду то, что не прозвучала фраза: "Остановитесь". Есть шанс, что атланты еще не почуяли их. Маленький, но вселяющий силы шанс! Бежать, главное бежать вперед!

Уно свернул за поворот и увидел замерших ребят.

— Вы чего? — запыхавшись, выдавил он и увидел еще одну железную дверь с металлической коробкой по центру.

Шэр, ходящими ходуном руками, с трудом вставила пропуск в щель и испуганно посмотрела на ребят. Сирота нервно закусил губу и кивнул, мол, давай!

Девочка резко провела картой вниз, и АЭС огласил еще один тонкий протяжный сигнал. В это невероятно долгое мгновение Уно забыл как дышать.

Шестнадцатая глава. Опасная прогулка

Дверь медленно, как издеваясь, открылась, и ребята тут же, толкаясь, влетели внутрь. Стоило всем оказаться в здании, как Джими закрыл ее и буквально сполз по металлической поверхности.

Уно устало оперся о колени и перевел дыхание — только сейчас он в полной мере осознал как запыхался и вспотел. По раскрасневшемуся лицо стекали крупные капли пота. А вот Шэр тут же стала с любопытством первооткрывателя осматриваться.

— Похоже, мы в машинном зале! — выдохнула она восхищенно.

— И откуда ты знаешь? — распрямляясь уточнил Уно и тут же получил ожидаемый ответ.

— Лонни нашел старые планы АЭС. Сказал, что многое должно быть аналогично!

— А, ну конечно, Лонни...

Под ногами блестел гладкий, вымытый до блеска бежевого цвета пол из непонятного материала, но это было далеко не самым интересным в здании. Уно, прищурив глаза, с восхищением осмотрел громадное помещение с кучей торчащих труб, покрытых белой краской. По бокам высились огромные синие турбины — этакие полукольца размером с дом — с красными люками по центру. Чутье подсказывало мальчику, что туда лезть не стоит — это будет опаснее, чем сунуть голову в котел для плавки.

— Точно нужно что-то отпилить, — присвистнув, заметил Джими. — Рыжик, давай вот ту мигающую лампочками фигню отвинтим?

Шэр в ответ фыркнула, кинув взгляд на металлическую панель с кучей кнопок, рычагов и стекол.

— Это не самое интересное! Лонни сказал, что нужно пробраться к реактору! Это сердце монстра!

— А давайте взорвем его, а? — зажегся идеей Джими, чуть не подпрыгнув на месте от озарившей его идеи. — Представьте, что мы уничтожим жуткого монстра? Да мы станем самыми главными людьми в Таксонии после такого! Да нам шоколад остальные ребята станут таскать!

— Ты как себе это представляешь? — скептически уточнила девочка, хотя в глазах мелькнул огонек интереса. Девочка уже совсем другим взглядом осмотрела помещение, будто прикидывала, что же тут можно сломать.

— Сама же сказала, что реактор — это сердце, а если сломать его, то и все здесь перестанет работать. Ух, это будет круто! Ребят, всегда хотел, что-нибудь этакое учинить! Жаль Лонни здесь нет, он бы точно знал, как все взорвать можно!

— Очкарик тот еще зануда, — не согласилась Шэр, прикасаясь к одной из труб и задумчиво проводя по ней ладонью. — Он отсюда стащить материал мудреный хотел — вроде им и травят всех! Так что капюшоны нужно бы активировать.

Ребята послушались совета, но Джими все не унимался и бормотал, что взорвать все нужно непременно. Тогда их зауважают, если атланты и люди А не прознают, конечно. Тогда уважение тоже будет, но им уже легче от этого не будет.

Активировав капюшон последней, Шэр огляделась и уверенно пошла вперед. Сирота решил не отставать, а вот Уно как всегда поплелся сзади — он вновь чувствовал себя третьим лишним. Девочка и Джими, похоже, отлично ладили: она никому не позволяла называть себя прозвищами, а тут лишь улыбалась на "рыжика". Но мальчик решил не расстраиваться, а с любопытством стал осматривать диковинные машины, которые работали даже в ночное время, хотя людей на АЭС не было видно.

Уно слышал, что есть ночные смены, но это происходило на всяких закрытых заводах, о которых мальчик ничего не знал — возможно, и здесь были люди.

Тихое гудение и вибрация были привычными звуками для этого места: они не прекращались ни на секунду, а иногда к ним добавлялись щелчки и тонкие сигналы. Постоянный шум притуплял внимание, поэтому Уно не сразу среагировал на скрежет. Как будто наждачкой кто-то оттирал железо.

Остановившись, мальчик внимательно осмотрелся вокруг. Людей не было видно, да и на "тук-тик" звук был совсем не похож.

Теперь, прислушавшись, Уно смог понять, что шум доносится от одной из турбин. Кинув взгляд на вырвавшихся вперед ребят, мальчик с опасливым любопытством пошел на источник звука — он и сам не мог понять, почему так заинтересовался.

Новая краска на турбине поблескивала под искусственным белым светом ламп, но шум доносился из погруженного в темноту угла. Мальчик медленно приблизился: звук усилился, а затем резко, как по щелчку пальцев, прекратился — словно зверек, почуявший приближение, настороженно замер. Уно протянул руку вперед, чтобы прощупать, что же таится в темноте.

— Бежим! — вскрик Шэр пронесся по зданию, а затем прозвучал оглушительный топот ног.

Уно невольно обернулся, и в тот же миг ощутил, как перчатки коснулось что-то, но когда он перевел взгляд на руку, то ничего не увидел. Зато мимо промчались ребята. Мальчик не успел крикнуть вдогонку вопрос "что случилось?", как по машинному залу пронеся механический голос атланта:

— Немедленно остановитесь! Если вы сейчас не остановитесь, то будете оштрафованы по статье 54-78!

На пару секунд Уно остолбенел: он слышал по перестуку лап, что атлант уже близко, и выбежать из-за турбины — это все равно что кинуться ему в лапы. Затаиться же бессмысленно — мерзкий монстр почувствует его и схватит. Безысходность ситуации навалилась на плечи мальчика, и он, с трудом сглотнув вязкую слюну, отступил назад, будто этот шаг к стене мог спасти.

— Фыр, — раздалось совсем близко, и Уно резко повернул голову — на турбине сидела белая крыса, свесив лысый розовый хвост вниз.

Она была совсем не такой, как ее товарки из катакомб: маленькая, с пушистой шерсткой, в которой застряли клочки мусора, с выпирающими острыми зубками и красными глазами-бусинками. Правое ушко оказалось порвано. Мальчику вспомнился разговор с Шэр об альбиносах, и в голове пронеслась мысль, что этот зверек, наверное, пришел из-за стены. Неожиданное появление крысы так отвлекло Уно, что он на миг забыл об атланте, но тот поспешил о себе напомнить.

— Тревога! На объекте один-один объявлена тревога! Все внешние двери заблокированы.

Крысеныш с невероятной осмысленностью посмотрел на мальчишку, а затем постучал лапками в сторону укрытого в темноте угла. Доверившись интуиции, Уно сделал шаг за ним.

Альбинос спрыгнул с турбины, ловко приземлился на четыре лапки, а затем шмыгнул в дыру в полу. Только лысый хвост и мелькнул. Мальчик разочарованно выдохнул, будто уже успел посчитать звереныша своим другом и ключом к спасению. Но горевать времени не было, ведь "тук-тик" раздалось совсем близко.

Раздраженно пнув воздух перед собой, Уно вдруг зацепился подошвой ботинка за железку. Дзынь выдало его с головой — даже шум турбин был тише. Скривившись от боли, мальчик присел на корточки и, прищурившись, зашарил руками перед собой. Ладонь натолкнулась на металлическую ручку в полу.

Еще не до конца понимая ценность находки, Уно потянул железку на себя — люк в полу легко открылся, и перед взглядом мальчика появились уходящие вниз металлические ступеньки. На одной из них сидел крысеныш.

Мальчик не знал, чем обрадовался больше: неожиданному спасению или тому, что зверек его не бросил. Оглянувшись и увидев уродливую тень, отбрасываемую атлантом, Уно поспешно рванул по ступенькам. Когда острая лапа показалась из-за турбины, крышка люка опустилась.

Мальчик остался в темноте.

— Фыр.

Уно пару секунд постоял, прислушиваясь, но не решился выбраться наружу: вдруг лапы атланта не приспособлены для открывания люков? Вот и стоит он, выжидает, мигая красными огоньками! Или остался дежурить у турбин, а за ребятами пошли другие охранники — их на АЭС должно быть много. Мальчик решил, что лучше уж остаться в темном подвале, чем попасть под арест. Ведь только-только талоны накопил! Но и сидеть на месте тоже глупо — утром точно рабочие набегут и заметят.

Темень стояла такая, что хоть глаз выколи, так что Уно осторожно, прощупывая каждый шаг, стал спускаться, надеясь найти другой выход. Фырканье крыса успокаивало — мальчик сразу проникся симпатией к зверьку, несмотря на жуткие воспоминания о черной лихорадке. Этот крысеныш был другой, не такой как все: слишком маленький, чахлый, отличающийся даже внешне. В жестоком мире крыс он был бы изгоем, которого бы все старались укусить побольнее. Просто потому что другой!

Воображение мальчика рисовало картины жестокого мира катакомб, кишащего крысами: толстыми, жирными, отвратительными и невероятно глупыми, но заправляющими всем. На их фоне белый Фыр — Уно быстро окрестил так нового друга — выглядел лучиком света. В голове даже сложилась история, как зверек устал терпеть нападки и выбрался за Стену, покинул прогнившую Таксонию на зло всем, но радиация отравила его и сделала глаза красными. Но Фыр не сдался! Он все искал способы обойти всех. И мальчик был уверен, что у него все получится, ведь он особенный.

— Особеннее всяких Лонни, — фраза вырвалась вслух, и крысеныш поддержал ее одобрительным фырканьем.

Уно не видел зверька, но звуки в кромешной темноте звучали громче обычного, так что даже перестук лап и шуршание хвоста казались невероятно громкими. Фыр шел рядом.

Лестница же все тянулись и тянулись. Мальчик не мог посчитать, сколько ступенек прошел, ведь даже цифр таких не знал! Когда он почти отчаялся и стал подумывать вернуться наверх, спуск закончился.

Уно выставил руки вперед и сделал пару шагов пока не натолкнулся на шершавую стену. Сделал шаг влево, стараясь не забыть, где находится лестница — если здесь нет выхода, то придется возвращаться. Глаза все никак не хотели привыкать к темноте, и мальчик стал волноваться: все ли в порядке со зрением? Неужели в подвале не найдется даже маленького лучика света?

Рука натолкнулась на нечто большое, продолговатое, похожее на железный контейнер. Недолго думая, Уно решил его открыть: а вдруг там найдется источник света? Крышка поддалась далеко не сразу. Мальчику пришлось попотеть прежде, чем раздался хлопок. Наугад пошарив рукой, он нащупал что-то похожее на пакеты — такие герметичные, вроде тех, в которых выдавали продукты — ничего не пропускают наружу, а надавив, почувствовал, как внутри перетекает нечто жидкое, тягучее по ощущениям. Мальчик схватил один поменьше и запихнул в карман костюма как сувенир. Должен же хоть что-то принести с АЭС раз забрался сюда и не смог пройти к сердцу монстра.

Сделав еще шаг влево, Уно влетел в стену без всяких признаков двери, так что оставалось лишь попытать счастья в другой стороне. Судя по фырканью именно там его дожидался крыс. Мальчик надеялся, что зверек его не кинет, ведь в мыслях он уже представлял, как заберет Фыра домой.

Идти приходилось медленно, и впервые Уно задумался каково быть слепым. Жуткое ощущение, хоть звуки и запахи обострились до предела, да и чутье подсказывало как лучше поставить ногу, чтобы не споткнуться и не упасть, но зато во времени потеряться было легче простого. Идешь и идешь, а, может, наверху уже солнце взошло! Хорошо хоть боя вечером не предвидится, а то отоспаться времени бы точно не было.

Мысли, что выхода может и не быть, мальчик гнал от себя. Он стал идти вдоль правой стены, чтобы не пропустить лестницу или дверь, но пока сквозь перчатку чувствовал лишь шершавую поверхность.

Ощущения были такие будто он прошел не то что всю АЭС, а уже вышел за пределы Таксонии — это начинало пугать, но Уно себя подбадривал, что глупо строить такой большой пустой туннель с одной дверью. Это должен быть проход, соединяющий что-то!

Впереди задребезжал свет, и мальчику сначала показалось, что это обман зрения — так он привык к потемкам. Захотелось протереть глаза, но защитный шлем мешал. Уно опасался его снимать пока не будет уверен, что далеко отошел от монстра.

Теперь можно было хоть немного разглядеть туннель, но ничего нового в глаза не бросилось: вокруг были лишь голые стены, слои пыли и паутины, а под ногами обломки обвалившихся камней. Но зато мальчик убедился, что Фыр не исчез, а сидел у стены и забавно принюхивался.

Поняв, что это шанс его подловить, Уно с неожиданной даже для него самого сноровкой подскочил и двумя руками схватил крысеныша. Тот дернулся, тонко пискнул, да раз царапнул лапками по белой поверхности перчаток, но быстро успокоился, словно не в первой ему было в руках человека. Погладив мордочку и доверительно посмотрев в маленькие глаза, мальчик пристроил друга во втором кармане и прикрыл его, оставив лишь щелочку для воздуха.

Дальше путь прошел веселее, при свете был шанс не пропустить дверь. Уно уже привык к шуму собственных шагов, как к единственному звуку, а потому женский голос стал полной неожиданностью.

— Шестьдесят девятая статья, — с недовольными нотками произнесла неизвестная, пока скрытая от взгляда мальчика. Голос звучал очень звонко, почти по-детски. — Принудительная эвтаназия, если запамятовала.

— Это смотря где, — последовал тихий ответ. — Прекрати истерить и возвращайся. Зачем ты за мной пошла?

Голоса раздавались откуда-то спереди, и Уно с опаской притаился, прижавшись к стене. Чутье и фырканье крысеныша подсказывали, что лучше не высовываться.

— Думаешь сможешь выбраться? Девятый отдел тебя прикончит раньше, чем к Стене подойдешь! — не слушала собеседница.

Мальчик насторожился: про всякие тайные службы людей А ходили слухи, но о девятом отделе он никогда не слышал даже краем уха. Приглядевшись, Уно смог различить, что свет льется из небольшого углубления в правой стене — похоже, там был проход.

— Ты тоже решила преклоняться и дрожать от страха перед этими любителями островов? — ответила собеседница исполненным презрения, низким голосом. — Пресмыкайся и дальше, но, помни, радий сбывала не я.

Гонимый любопытством, мальчик осторожно пошел вперед к источнику звука: очень уж ему хотелось увидеть говоривших. Прокравшись к неровно выбитому в стене проему, он чуть выглянул: спиной к нему, на уходящей вниз лестнице, стояли две женщины — но их внешность в полумраке нельзя было различить. Они спустились почти в самый низ, а свет лился с верхних ступенек.

Уно повернул голову, как мотылек влекомый яркой лампочкой, и увидел не до конца закрытую железную дверь. Облегченный вдох чуть не вырвался из его груди, но он смог сдержаться. Хоть собеседницы и громко спорили, но могли обратить внимание на посторонний звук.

В кармане зашевелился Фыр и быстро перебрал лапками, будто намекая, что нужно бежать, но мальчик сомневался: стоит ли прокрасться сейчас или лучше дождаться, когда женщины уйдут? Уно сжал ладони в кулаки, стараясь перебороть волнение: неизвестные могли в любой момент повернуть головы или, что еще хуже, подняться наверх и закрыть за собой дверь! Необходимо было рвануть, срочно рвануть к желанной свободе!

Мыслей, что за дверью может оказаться еще одна, но уже закрытая, отчего-то не было, так что останавливали мальчика лишь постыдный страх и вечная неуверенность.

— Восемьдесят девять пропавших "хлопушек" на твоей совести! Да и отделу будет плевать на все это, мы и так пройдем по статье. Что хуже эвтаназии? — между тем, очень зло ответила одна из говоривших — голос дрожал и срывался.

— А то сама не знаешь... Клэна помнишь? Вот-вот. Так что возьми себя в руки. Возвращайся к детям.

Поняв, что медлить нельзя, и истеричная девушка сейчас может пойти наверх, Уно выскочил через проем и со всех ног кинулся по лестнице вверх, уже не заботясь о предосторожности. Уши заложило, так что мальчик не мог понять кричат ли ему вслед неизвестные или даже не заметили его дерзкого рывка. Мальчик знал, что должен бежать и все, а этому он хорошо научился за время в жизни промышленном районе. Пожалуй, трусливо сбегать он умел лучше всего на свете.

Распахнув дверь, Уно влетел в помещение, забитое различным хламом: сломанные стулья, железные обломки, скомканные покрывала, да и куча всего, покрытого пылью! Если не защитный капюшон, то мальчик бы чихал не переставая.

В панике он осмотрелся, чувствуя, будто уже бывал здесь. Повернув голову, Уно увидел маленькое окошко и кусочек затянутого зеленым дымом неба: в голове что-то щелкнуло и пришло озарение, что это ведь подвальное помещение приюта! Размышлять дальше времени не было, так что мальчик подбежал к окну, через которое они с Джими пробирались сюда. Толкнув его и чуть не разбив стекло, он выкарабкался наружу и, не вставая с колен, испуганно огляделся. Во дворе Красного здания толпились сироты, а на выходе стоял мужчина — видимо, тот плешивый дедок, про которого рассказывал Джими.

Подумав, что измазанный в пыли и сидящий на земле, привлечет много внимания, Уно поспешно встал и отряхнулся. Выходить через парадный вход мальчик опасался: вдруг дед поймет, что он не отсюда, или мерзкие сироты выдадут, так что, рискнув, он поспешил к забору. Скрывшись за углом дома, чтобы его не было видно ребятам, Уно проверил крсынеша — тот спокойно сидел в кармане, прикрыв глаза. Как Фыр смог заснуть при такой тряске, оставалось загадкой.

Мальчик уже успел приноровиться перелазить через заборы, так что ловко перебрался на другую сторону. Только когда ноги коснулись земли, и под подошвой ботинка захрустел гравий, Уно осознал, что выбрался из монстра.

Не желая дольше оставаться на улице Брошенных, он быстрым шагом направился к дому. Как же ему хотелось как можно быстрее оказаться под защитой хлипких стен! Но юродивый сосед вновь решил не давать прохода: он дожидался Уно у крыльца и встретил его подозрительным прищуром.

— Ты чего в капюшоне как маленький? Мама запретила снимать, а то "бо-бо" в голову будет? — издевательски спросил Арчи, перегораживая дорогу.

— Отстань.

— Ого, какой смелый, — хмыкнул юродивый. — И где же продукты по зеленому талоны? Пропали?

— Сказал, что сегодня будут, значит, будут, — раздраженно ответил Уно. — Скоро пойду обменивать!

— Ага, ага, и капюшончик не снимай, а то дожди уже весь мозг проели! — с гнусным смешком заметил Арчи.

Не став обращать внимание на издевки, мальчик вошел в дом. Сара спала в колыбельке, а вот мамы нигде не было, зато на столе лежала записка. Не разуваясь, Уно прошел на кухню и подхватил неровный, заляпанный коричневой жижей листок.

"Хотела скозать утрам но ты ушел. На три дня у меня практика на АЭС. Следи за Сарой. Дома ночевать не смагу. Талоны в шкафу. Меняй все. Люблю вас"

Заглянув в ящики, Уно смог найти лишь две серые карточки и один талон на детское питание — этого было очень мало, но ведь и у него талоны скопились! Мальчик обрадовался, что даже маме ничего не придется объяснять.

Поднявшись в свою комнату, Уно приподнял матрас и достал аккуратно сложенные талоны.

Усталость давала о себе знать, но ему хотелось как можно скорее обменять карточки и доказать юродивому соседу, что он не лжец. Порывшись в куче хлама под кроватью, мальчик отыскал спаянный из железок ящик — куча дыр сверху оказались очень кстати, так что Уно бережно достал спящего Фыра из кармана и пересадил в новый дом. Крысеныш встрепенулся и посмотрел прямо в глаза мальчику.

Улыбнувшись и почувствовав тепло, разливающееся в груди, Уно стянул перчатку и погладил крысеныша по голове — шерстка, несмотря на залипшую грязь, оказалась мягкой и приятной на ощупь.

— Мой Фыр! Теперь ты мой друг. Я буду кормить тебя, мыть, а однажды мы с тобой вдвоем сбежим отсюда в город А. Тебе там понравится! Там будет много-много еды!

Крысеныш согласно прикрыл глаза и устроился спать дальше.

Уже слетев по ступенькам на первый этаж, Уно вспомнил про пакет, который стянул из АЭС. Достав его, мальчик присмотрелся: на матовой желтой поверхности был нарисован странный значок: желтый круг, очерченный черным ободком, а по центру еще один кружок, темный и поменьше, от которого в стороны расходились три неровных прямоугольника. На всякий случай надев перчатку обратно, Уно одним резким движением надорвал пакет: внутри оказался непонятным порошок. Нюхать его мальчик не решился, так что на время отложил находку на полку рядом с колыбелькой Сары.

— Пока, сестренка. Скоро принесу много вкусностей! — заговорщицким шепотом проговорил он, посмотрев на умиротворенное личико малышки.

Даже во сне Сара чуть улыбнулась, и Уно с довольным видом выбежал из дома, на ходу убирая капюшон.

Семнадцатая глава. Нарушение закона

Отойти от дома в сторону пункта обмена Уно не успел: со спины на него налетел Джими и чуть не сшиб на землю с радостным возгласом.

— Да ты выбрался, мелкий! — присвистнув, заметил он. — Не такой уж и чахлик, а то я начал придумывать, что Рэю соврать!

Сирота выглядел потрепано: на костюме черные подпалины и пара небольших дыр, волосы с одной стороны обгоревшие, а на лице поблескивающие прозрачной мазью для заживления царапины.

— Что с тобой случилось? Где Шэр? Вам удалось выбраться?! — пришел в себя Уно и закидал друга вопросами, внутренне пристыдившись, что со всей беготней и обустройством Фыра забыл о ребятах. Усталость и недосып давали о себе знать, так что мысли в голове предательски путались. — Как вы смогли?

— Нас с рыжиком так просто не взять! — гордо ответил Джими и почесал длинную царапину на шее. — Это нужно было видеть: атлант за нами, а мы со всех ног к двери! Ага, закрыта. Мы направо, а оттуда еще один атлант! Тогда мы рванули между турбин этих в еще один проход — выбрались в какой-то зал, а за нами перестук лап такой, что уши закладывает. Атлантов двадцать — не меньше, говорю тебе! Мы от них петляли так, что чуть железные подошвы не поплавились от бега! А они еще липучкой мерзкой прыскать начали — Шэр перчаткой просто прибило к стене, но она руку высвободила. У нее еще одна штуковина была, с помощью которой мы через забор перелезть смогли, так она и атланта могла обесточить, но Лонни, скупердяй, три пожмотился дать, — тут сирота перевел дух, но затем с горящими глазами продолжил рассказывать, заодно помогая себе руками и наглядно жестикулируя. — Я одному атланту отмычками по механической морде зарядил даже! Но тут они перешли в "боевой режим" и пальнули другой смесью. Вот от нее я и стал красавчиком таким. В общем, беготня та еще была, пока мы в вентшахту не забрались, а оттуда смогли к трубам выбраться. В общем, это похуже канализации "кисель" был, запашок до сих чую, точнее, вообще теперь ничего не чую, но это и к лучшему. Вышвырнуло нас на одну из свалок. И все бы ничего, но, представь: выныриваема из зловонной жижи, а на нас атлант смотрит! Тут рыжик не подвела! Прямо по морде ему фиговиной, что Лонни дал, зарядила. Эта тварь задергалась и заглохла, а мы ноги в руки и сбежали! Мелкий, такого я давно не чувствовал! Просто как ожил!

— Представляю, — пробормотал Уно, еще раз посмотрев на боевые ранения друга. — А я туннель нашел... Помнишь дверь в подвале приюта? Так через нее можно пройти в АЭС!

— Ты шутишь? — ошарашенно воскликнул сирота. — Ну грымзы дают. Чуял, что не зря они цацки на подпольных рынках обменивают — вот и на монстра просочились!

— А ты что ни разу не пытался открыть ту дверь?

— Издеваешься, что ли? Да все пытались! Но эту дверь ничего не берет! Легче приют взорвать, чем ее. И то, все обвалится, а она стоять будет. Но оно и понятно теперь, раз путь от нее на закрытый объект. Фух, меня до сих пор трясет и что-то заткнуться не могу, — протараторил Джими, чуть ли не подпрыгивая на месте. — Аврелий сказал, что от стресса такое бывает! Он еще и настойку для реге-реги... регенира... Чтоб лечиться, дал. У нее тоже бодрящий побочный эффект. Уф, даже слишком бодрящий.

— Мне нужно в обменный пункт сходить...

— Какой обменный пункт? Я чего вообще пришел — меня Рэй перехватил, у него очередные махинации. Бегунков всех уже разослал для оповещения. Только ты неприкаянный остался. Побежали в "Подполье" — бой будет внеплановый через несколько часов.

— Какой бой?

— Обычный. Сейчас шмон жуткий идет, особенно рядом с приютом. Дальше обещают только хуже, а нового места Рэй пока найти не может. Вот все бои и смещаются. Пока лавочку не прикрыли он хочет весь чемпионат провести. Бежим, а то он и так на нервах — оштрафует.

Уно растерялся, кинул взгляд на дом юродивого соседа, но поспорить не успел — Джими схватил за руку и чуть ли не поволок в сторону "Подполья", продолжая тараторить про атлантов и жуткую шумиху в приюте. Настойка Аврелия вселила в него столько энергии, что его просто разрывало на части желание действий.

— У нас вообще со смотрительницами что-то странное творится: носятся как угорелые, на нас внимания не обращают. Хоть приют подпаливай! Атланты вертятся, да и люди иногда мелькают незнакомые. Чувство будто сдал кто-то грымз за нелегальный обмен талонов. А, может, и похлеще что.

— А ты слышал имя Клэн? — поспешно переставляя ноги, чтобы поспеть за летевшим вперед Джими, спросил Уно.

— Клэн? О, а кто про него байки не травил! Легендарная личность!

— Расскажи, что с ним случилось?

— Это вроде как бывший надзиратель наш, то есть, смотритель. Грымза в мужском обличье, — сворачивая и чуть не спотыкаясь о камень, охотно ответил сирота. Шага сбавлять он и не думал. — Работал, работал, да нелегально талоны менял, но, сам знаешь, что этим все в Таксонии занимаются. Но он вроде из приюта вещи выносил: заселял в комнаты по несколько человек, а из пустующих все забирал и обменивал. Об этом прознали в городе А, и однажды ночью наведались к нему атланты и утащили уже его. На его место назначили нового смотрителя тут же — причем откуда так быстро взялся — никто не понял. А Клэра потом видели в городе. Сидел у свалки, слюни в прямом смысле слова пускал, камешки в жижу кидал и смеялся. В общем, туп стал как пробка. Только смеяться и кидать камни и мог. Дальше уже страшилок много рассказывали: как в приют забирался и стучал в окна, двери, а потом, смеясь убегал. Как на сирот нападал и на свалку утаскивал, а там топил. Но это уже байки наши местные. А ты чего спросил-то?

— Да услышал имя, — ответил Уно. — А про девятый отдел ты что-то знаешь?

— Впервые слышу. Так, мы пришли, потом поболтаем, а то сейчас по макушке от Рэя получим.

Работодатель расхаживал у клетки: туда-сюда, да так быстро будто и ему Аврелий выписал настойку. Но на появление ребят отреагировал мгновенно, тут же замер и прожег их взглядом.

— Джими, всех оповестил? Ставки есть?

— А то! — лаконично ответил сирота и в подтверждение выудил из кармана скрученную в тубус пачку листов.

— Чахлик, ты где шляешься? Я Джими за тобой еще час назад послал! Раз ставки не принимал, то быстро приберись здесь! Чтобы все блестело. Напиши и развесь новые объявления. Пока все. А ты со мной иди — отчитаешься.

Вздохнув, Уно поплелся за тряпками — а ведь в это время он собирался обменивать талоны. Проведя рукой по карману, он проверил на месте ли карточки, и довольно улыбнулся. Ну, ничего — обменяет после боя, если успеет, или уже завтра рано утром. Главное, с Арчи не столкнуться пока на руках не будут продукты, а то мерзких насмешек не избежать.

Настроение мальчика улучшалось, несмотря на то, что ему пришлось оттирать застывшую кровь от железных прутьев. Дома его ждал Фыр — его новый друг, у него была куча талонов, которыми он мог утереть нос Арчи, да и вместе с Джими и Шэр он смог сделать то, что не удавалось ни одному ребенку Таксонии — пробраться на монстра! Это был он, а не умник Лонни или задира Дэви. Так что даже уборка доставляла Уно удовольствие, ведь он чувствовал, что жизнь налаживается. С двойным усердием он стал оттирать прутья клетки.

Кхр. Кхр. Кхр.

Капли светло-розовой воды оставляли на перчатках разводы, но кровь тоже перестала пугать. Кровь и кровь — подумаешь. Да и когда стали пребывать люди, мальчик уверенно, со знанием дела стал маневрировать в толпе и уточнять ставки. Это другой Уно волновался, боялся шумящих незнакомцев, а сегодня родился новый человек!

Бой выдался так себе: сражался Рон с прозвищем Гром, которого раньше никто не видел, и Юркий Санчи, запомнившийся по жуткой усмешке и совсем не детскому взгляду. Уно плохо разбирался в драках, так что слушал, что говорят болельщики. Как он понял, Санчи по-прежнему бил лишь одной рукой и носился как умалишенный, но, несмотря на это, победа досталась ему. Он смог вымотать противника, а затем смачно заехал в подбородок, да с таким чувством, что хруст был слышен даже через восторженное улюлюканье.

Санчи улыбнулся еще более злобно, когда его объявили победителем, даже скорее осклабился, вытерев потеки крови и пыли с лица. Он стал любимчиком и метил в фавориты, но Уно не было до этого дела. Разве что мурашки пробежали по коже, когда мелкий боец посмотрел прямо него. Как прожег взглядом насквозь.

Передернув плечами, мальчик отогнал от себя образ измазанного в пыли бойца и принялся за работу. Можно было не спешить, ведь в обменный пункт идти было поздно — давно прозвучал сигнал отбоя. Время в "Подполье" летело очень быстро.

Уно зевал и даже начал клевать носом — жутко хотелось спать, а ведь еще Сара весь день без присмотра была, и ее покормить, помыть придется по возвращению. Уже всех соседей переполошила, наверное, плачем. От этой мысли мальчик зевнул так широко, что чуть челюсть не вывернул. Мысли плавали в голове как в вязкой жиже свалки.

— Чахлик, сворачивайся. Домоешь перед следующим боем. Давай, давай! Я тебе талоны даю не за то, чтобы ты спал!

Медленно Уно встал, не задумываясь взял талоны и запихнул в карман, а затем, продолжая зевать, направился из подвала. Голова напоминала чугун, и все на чем мог сосредоточиться мальчик, так это на мысли: "Нужно быстрее моргать. Или вообще не моргать. Если глаза закрою, то сразу засну. Интересно, а можно спать стоя? Или спать и идти?". Но, на самом деле, ему не было так уж интересно, он видел взбитую подушку, покрывало и мягкий матрас, а больше в целом мире его ничего не волновало. Скажи Уно в этот миг, что нужно кого-то убить, чтобы лечь спать, то он бы сделал это не задумываясь.

Даже холодный ветер, взлохмативший волосы и забравшийся под защитный костюм, не привел в чувство. Уно на несколько секунд замер, еще шире, хоть и казалось это невозможным, зевнул и потопал в сторону дома.

Все плыло перед глазами, а дома превращались в уродливые кляксы, как на картине одного художника, что выставил работу на Ярмарке Диковинок. Кажется, он назвал это сюрреализмом.

— И почему нельзя лечь спать на улице? — пробурчал мальчик, с трудом переставляя заплетающиеся ноги и спотыкаясь о каждый камешек.

— Немедленно остановитесь! Если вы сейчас не остановитесь, то будете оштрафованы по статье 54-78! — внезапно раздался механический голос прямо над ухом Уно.

Мальчик испуганно дернулся, в одно мгновение скидывая всю сонливость, и резко повернулся. Последнее, что он увидел, металлические лапы атланта, обхватывающие его тело, но почувствовать их прикосновение не успел — лишь легкий укол пронзил шею, и сознание помутнело.

Уно заснул прямо на улице.

Нестерпимо яркий свет пронзил глаза — словно ножом резанули по хрусталику, и непрошеные слезы покатились из глаз очнувшегося мальчика. Уно дернулся вперед, еще не осознавая, что происходит, и чуть не свалился с кресла на пол — только в последнюю секунду инстинктивно ухватился руками за подлокотники.

— С пробуждением, — раздался насмешливый и до боли знакомый голос Сая.

Ничего не понимая, мальчик поднял голову: на деревянном стуле, вольготно покачиваясь, сидел Сутулый, но одетый не в привычный белый костюм, а в тонкие синие штаны из незнакомого материала и рубашку в клетку — мальчик видел такую в одном журнале, что раздобыл однажды папа. Тогда и узнал странное слово "рубашка". Горба за спиной знакомого не было, скорее, у того оказалась идеальная осанка.

Абсолютно белая комната без предметов вызывала оторопь: будто в детский игральный кубик запихнули, да и двери сделать забыли. Оставалось загадкой, как же мальчик сюда попал — не сквозь стену же прошел.

— Что происходит? Где я?

— Ты арестован. Попал в лапы атланта после отбоя. Очень жаль, но тебя придется оштрафовать на все талоны, что у тебя с собой, — развел руками Сай, но сочувствия во взгляде даже не мелькнуло, скорее, любопытство.

— Ты из людей А? — озарило мальчика, и он во все глаза уставился на сумасшедшего знакомого из "Людей Моро".

— А ведь говорил же всем, что ты умный мальчик. Правильно. Но речь сейчас не обо мне, а о тебе.

— Но у меня столько вопросов, — робко заметил Уно.

— Боюсь, мои ответы тебе не помогут. Ты ничего не запомнишь. Мы преуспели в подмене воспоминаний, но случаются, к сожалению, и непредвиденные ситуации, — с задумчивым видом ответил Сай, а на последней фразе со странным выражением посмотрел на мальчика. — Все еще в процессе доработки. В чем-то "сверхразум" прав: нам нужны умные люди.

— Такие как Лонни? — отчего мальчик не вовремя вспомнил про очкарика.

— Да, непременно нужны, но насчет твоего друга еще есть вопросы. Все войны начинали умные люди, так что одного ума, к сожалению, мало. Как ты думаешь, ты готов стать человеком класса А?

Уно показалось, что он ослышался: неужели его спрашивают о таком? Неужели ему дают шанс перебраться за Стену?! От неожиданности у мальчика перехватило дыхание, а язык стал ватным — как им только можно шевелить и выговаривать слова?

— Так что, Уно, ты готов стать человеком А и навсегда покинуть город, погруженный в нищету и бесконечные склоки?

— Да, — выпалил мальчик и задержал дыхание.

Сутулый, хотя теперь он совсем не соответствовал прозвищу, встал и достал из кармана пробирку с аквамариновой жидкостью. Цвет был знаком Уно, а когда Сай откупорил пластиковую крышечку, то горький запах не оставил сомнений — также пахла свалка закрытого завода номер шесть.

На губах знакомого блуждала хитрая улыбка, которая совсем не понравилась Уно — ох не улыбаются так по-доброму настроенные люди.

— Смотри, сам подписался. Мог бы отделаться легким испугом как Дэви, и мы бы оставили тебя в покое, но выбор твой. Все дальнейшие испытания лишь по твоей инициативе. Никто не настаивал.

Мальчик открыл было рот, чтобы задать еще один вопрос, как острая точечная боль пронзила шею, и он вновь потерял сознание.

Третий день рождения Уно выпал на четверг: отец в этот день отрабатывал двойную смену — уходил с рассветом, а возвращался под сигнал отбоя. Мальчику нравился этот протяжный звук — он означал, что скоро папа будет дома.

Мама, как она говорила, старалась получить дополнительные талоны, так что с работы сразу ушла в один из домов на улице Зеленых крыш, чтобы посидеть с маленькой дочкой богачей. Мальчик не понимал, почему она должна идти к какой-то девочке, когда он сидит один. Нос все еще был покрасневший от слез, а внутри зрела обида, и если бы не ожидание отца, то Уно совсем бы загрустил — не так ему хотелось отметить праздник.

Усевшись на крыльце, мальчик играл спаянной из железок снежинкой: подарок папы, оставленный под подушкой.

— Дай! — грубый голос раздался совсем близко.

Перед Уно столпилось несколько ребят постарше: Дэви скоро исполнилось пять, Юстафу — четыре, а Йорику три стукнуло еще пару месяцев назад.

— Не слышишь? Дай! — угрожающе повторил Дэви и надвинулся на мальчика.

Уно дернулся назад и прижал к груди игрушку, стараясь защитить, но драчун был на две головы выше, так что жалкая попытка не удалась. Дэви одним движением вырвал из пальцев мальчика подарок, а затем резко пихнул в грудь.

— Когда говорят "дай", нужно отдавать. Запомни.

— Понял?! — тонким голосом воскликнул Юстаф и пнул перед собой щебенку так, что мелкие камешки полетели в лицо Уно.

Щеку мальчика обожгло, а на глаза снова навернулись слезы. Это был его подарок! Его! Но что он сделает против троих?

Ребята это тут же увидели и загоготали.

— Да он плачет! Маленькая девочка!

— Да девочки и то так не плачут! Слюнтяй!

— Это хочешь? Это? Игрушку? — Дэви издевательски повертел ей перед лицом Уно, а затем размахнулся и швырнул ее изо всех сил куда-то за ближайший дом.

Уно дернулся, словно получил хлесткую пощечину, и между бровей залегла складка, но сон не спешил отпускать. Мальчику очень хотелось проснуться, но сновидения сковали его цепкими лапами, прямо как атлант, и не спешили отпускать в реальность.

Папа снова ушел. Мальчик опустил руки с зажатым рисунком, на который отец даже не взглянул — его озарила очередная теория о людях А, и он буквально вылетел из дома не попрощавшись.

Уно со злостью скомкал картинку и кинул в стену, а потом присел на пол.

— Я хоть кому-то нужен?! — вырвался вопрос в никуда, но ответа не было. Мальчик остался дома один. — Мне нужно стать человеком А, чтобы ты меня заметил?!

В ответ снова лишь тишина. Мама как всегда пропадала на работе.

Старая обида царапнула сердце, и Уно во сне прикусил губу. Он помнил тот вечер, отлично помнил — тогда он захотел пробраться за Стену, чтобы папа наконец-то заинтересовался им также, как счастливчиками. Не успел.

Здание кремации мало чем отличается от остальных: разве что все серое, будто каждый предмет окунули в краску. Уно встал рядом с матерью — у нее красные и опухшие глаза, а нос вспухший. Пахнет лекарствами, точнее, той настойкой, что дал Аврелий. Папа лежит на железном столе, укрытый самым красивым покрывалом, что нашлось в доме — в красную клетку.

Мальчик с любопытством смотрел на неподвижное лицо папы и невольно вспоминал его последнюю фразу: всего за пару часов до смерти. Он казал, что победил. Уно понимал, что победа — это хорошо, а потому совсем не грустил. Да и много еще было причин радоваться.

Он переминался и не знал, что должен делать, ведь ему ничего не объяснили, разве что молчать сказали. Раньше он не был на кремации, всегда ждал дома. Теперь Уно понял, что когда кто-то умирает, нужно непременно молчать, а еще плакать, но вот слезы не лились, как бы он не старался. Ведь он уже знал, что скоро получит теневой талон, а, значит, наконец-то попробует шоколад. В этот раз точно должен быть шоколад!

Мама подошла и поцеловала отца в лоб, а потом кинула взгляд на Уно, намекая, что он должен сделать также.

Папа холодный. Будто совсем продрог, и целовать его неприятно, но мальчик понимал, что эта плата за теневой талон. Он ему очень нужен! Тогда ребята примут его! Позовут гулять на строящийся завод на окраине Фонарного района.

Тело вкатывают в железный ящик, от которого тянет теплом, даже жаром, но что случается дальше, Уно уже не увидел — крышка закрылась.

От волнения кровь застучала в ушах: скоро будет теневой талон!

Впервые воспоминание было приятным, и мальчик перестал ворочаться. На губах мелькнула улыбка: ребята его приняли, зауважали. Хотя Дэви и презрительно фыркнул: "Всего одна шоколадка? Ха", но это был лучший день в жизни. На зубах вязла сладость, а он гулял вместе со всеми по стройке и даже сбегал от рабочих.

Снова метка изгоя. Уно старался проглотить слезы обиды: он так хотел похвастаться, что научился читать! Ребята же смеялись.

Когда мальчик плелся домой, в ушах стояли насмешки:

— Читать? Да кому оно нужно, мелкий? Если на работе понадобится, то научат. Чего ты приперся с этими бумажками? Умный, что ли?

— Он не умный, он изгой. С нами развлекаться не пошел, вот и расхлебывает пусть!

— Придурок. Мозгов совсем нет! Кто на такую чушь время тратит?

Мальчик шел, понурив голову: он делал что-то не так, но ведь отец говорил, как важно уметь читать... Правда, сам же потом сошел с ума, а родители ребят получили разнарядки на престижные заводы. Наверное, они правы.

Лучи заходящего солнца осветили лицо Уно, и он внезапно проснулся. Спина затекла от неудобного положения, и, пошарив руками вокруг, мальчик сообразил, что лежит на щебенке.

Он валялся в переулке недалеко от дома. В панике вспомнив о талонах, Уно полез рукой в карман — там было пусто.

Его оштрафовали. Атлант забрал все талоны.

Восемнадцатая глава. Точка невозврата

Разбитый и упавший духом, мальчик плелся домой, со злобой пиная попадающиеся на дороге камешки. С металлическим отзвуком они разлетались в разные стороны — парочка даже чуть не попала в проходящих мимо людей, но Уно не было дела до осуждающих взглядов и окриков.

Он потерял все талоны — ни одного не осталось. И самое обидное то, что юродивый сосед не упустит шанса подшутить. Будет измываться изо всех сил, на сколько фантазии хватит.

Мальчик ничего не помнил: последнее, что мелькнуло перед глазами — это лапы атланта, а затем лишь сон. Очень странный сон. Будто специально кто-то в голову вбил самые обидные и болючие моменты. И эмоции были такие реальные, будто это произошло минуту назад!

Погруженный в мрачные воспоминания, мальчик дошел до дома и понадеялся, что сможет пройти незамеченным, но Арчи не мог упустить момент триумфа. С отвратительно наглым и сочащимся самодовольством лицом юродивый вышел на встречу. Уно с раздражением смотрел, как соседа просто разрывает на части от довольства, а тонкие губы растягиваются в пренеприятнейшей ухмылки.

— Я уж думал смелости вернуться не хватит. Не решился сбежать с концами, а? И где же продукты?

— Меня атлант оштрафовал! — Уно предпринял глупую попытку оправдаться, зная, что Арчи не поверит.

— Долго думал, что соврать? Всю ночь, что ли? Значит, нет талонов, да? А я уж всем ребятам рассказал, чтоб за тебя порадовались, — еще сильнее осклабился сосед. — Мы тебя вчера ждали, а ты сбежал. Не понравилось это всем.

Уно прошиб холодный пот: если сосед не врал и рассказал всем, да еще и выставил его вруном, то в ближайшие дни можно ждать очередного "привета", как говорил Дэви. Неужели к нему снова прицепятся? Снова обидные прозвища, идиотские шутки и мертвые крысы в окно?! Нет, нет, не должны так все отреагировать — ну соврал и соврал, что страшного?

— Похоже, все решили, что ты богатенького из себя строишь. Зазнался совсем, — издеваясь заметил Арчи, видя как напрягся мальчик. — Так еще и на пустом месте, оказывается...

— Отстань от меня! — как можно увереннее воскликнул Уно, непроизвольно сжимая ладони в кулаки. — Оштрафовали меня вчера!

— Рассказывай, рассказывай, попрошайка, — хмыкнул юродивый. — Без талонов совсем, да? Не то что конфет, картошки не видишь? Держи, это тебе, хоть в руках подержишь.

Мальчик сначала не понял, что ему в лицо кинул Арчи, но инстинктивно уклонился, а когда повернул голову, то увидел упавшую н щебенку скомканную фольгу от шоколадки.

— Ты посмотри повнимательнее, может, чуть шоколада растаявшего осталось. Делюсь по доброте, а то исхудал совсем, да и сестра твоя надрывает глотку весь день — с ней поделись. Она же такой же неудачницей вырастет, что и ты! О конфетах только слышать рассказы и будет.

У Уно что-то перемкнуло внутри: сразу вспомнились и издевки детства, и безразличие родителей, и "Химера" — смятая в шарик фольга стала последней каплей. Он сорвался с места и кинулся на соседа. Тот не ожидал такого поворота и пропустил удар в нос. Кровь окрасила лицо с не успевшей исчезнуть самодовольной ухмылкой, и раздался хруст. Уно потряс рукой — костяшки заныли — кажется, он ударил не слишком удачно, но подумать об этом времени не было: Арчи ринулся в ответ.

Оглушающий удар пришелся в ухо, а за ним еще один в живот. Закрыться Уно не успел, да и не умел: согнувшись от боли, он почувствовал, что теряет почву под ногами, а юродивый обезумел, похлеще Тихони Тома. Он с остервенением ударил ногой, а затем еще раз и еще по упавшему противнику. Железная подошва ботинка врезалась в плечо, и Уно вскрикнул. Ему хотелось подскочить и ударить в ответ, а лучше вцепиться в шею Арчи, хоть зубами, хоть ногтями, но от боли перед глазами заплясали искры, а удары все сыпались и сыпались.

Неловко прикрывшись рукой и сощурившись, Уно попытался отползти и у него вышло. Тишина резанула слух, хоть гул из-за первого удара в ухо все еще откликался в голове. Открыв глаза и убрав дрожащую от напряжения руку, мальчик увидел успокоившегося соседа.

Тот вытер кровь с лица, с любопытством посмотрел на измазанную перчатку и снова ухмыльнулся. Да так, что в этот раз еще гаже получилось.

— И драться не умеешь. Тьфу. В первый раз тебе еще повезло, — сказал Арчи. — Бери уж фольгу и уматывай. Еще об тебя руки марать. Как всегда был изгоем, так и останешься.

Уно остался жалко сидеть на земле, смотря как сосед уходит к себе домой. Изнутри каленными щипцами жгла обида.

Зарычав от злости и несправедливости, мальчик подхватил поблескивающую в вечерних лучах фольгу и швырнул ее подальше, а затем туда же полетела жменя щебенки. Песок попал на разбитые костяшки, но это было не важным. Все было неважным!

С трудом встав и зажав ноющее плечо, Уно, переваливаясь, зашел в дом, захлопнул дверь и тут же сполз на пол. Пустым взглядом он уставился в стену, а в голове билась судорожная мысль: "Неужели может быть так больно?!", и дело было совсем не в ссадинах.

Мальчик бы еще долго так просидел, если бы не услышал всхлип и не ощутил неприятный запах рвоты. Непонимающе подняв голову, он присмотрелся к колыбельке.

Сару рвало, да и кожа странно покраснела — не как обычно от плача, а прямо ярко-красной стала. Оцепенение немного отпустило, и мальчик подошел к сестре. Странное, непривычно равнодушие сковало его: в любой другой день он бы в панике заметался, увидев, как Саре плохо, но сейчас чувства слова притупились. Будто обида выжгла все изнутри, не оставив сил на другие эмоции. Присмотревшись, Уно разглядел на маленькой ножке бурую сыпь.

— Чем же ты отравилась...

Не задумываясь, а действуя как запрограммированная машина, мальчик вымыл сестру и уложил обратно — вроде бы рвать перестало, и сестра даже заснула. Устало вздохнув, мальчик пошел наверх, в комнату — ему хотелось увидеть Фыра, обнять его, погладить по мягкой шерстке и заснуть. Крысеныш оставался единственным светлым пятном в жизни.

Мальчик достал железный ящик из-под кровати и заглянул внутрь. Маленький друг спал, странно вытянув лапки.

— Эй, ты чего? Фыр? — прошептал Уно и потормошил звереныша.

У рта виднелись красные капельки, а ворсинки шерсти остались на пальцах мальчика. Он еще раз притронулся к зверьку, и тело безвольно перекатилось. Крысеныш не дышал.

Уно, еще до конца не веря, медленно осел на пол. С губ помимо воли срывалось тихое и непонимающее: "Фыр? Фыр, но как же так". Отвернувшись, чтобы не видеть безвольное тело друга, мальчик едва сдержал всхлип. Только не он, только не сейчас! Как так могло случится?! Почему?

Вместо слез пришли отчаяние и злость: Уно подскочил и со всей силы пнул железный ящик. С грохотом тот ударился о ножки кровати, но этого было мало. Мальчик подхватил один из кусков арматуры и, размахнувшись, швырнул в стену, а затем еще один, и еще один.

Дом сотрясло от ударов, но Уно не унимался — вихрем пронесся по комнате и, поддавшись порыву, одним движением перевернул спаянный из металла стол, как будто подхватил пушинку. Одна из ножек упала прямо на ногу, и мальчик зашипел сквозь зубы.

Боль отрезвила, но не более, чем на минуту: ярость застилала глаза — никогда в жизни он не чувствовал такой ненависти ко всему. Ко всей Таксонии, к каждому живущему в ней человеку. Уно в первые в жизни понял, что значит ненавидеть. Это когда хочется вгрызться в глотку, вцепиться в волосы и ударить об стену! В воображении мальчик представлял каждого своего обидчика, начиная от задир из детства и заканчивая насмехающимся Арчи, и видел, как беспощадно убирает мерзкие усмешки с их лиц. Не задумываясь, Уно винил их всех в смерти Фыра — все они были виноваты в его глазах, потому что им везло. Им везло, а ему нет!

Всю жизнь он жил изгоем, терпел насмешки, верил, что однажды переберется в город А и докажет, что не изгой, а лучший! А что получилось? Пинки и издевательские смешки?! Скоро и трупы крыс полетят в окно, если не что похуже, а ведь он обещал себе, что больше не будет слабым, не потерпит издевательств!

Выдохнув, мальчик оперся о подоконник и постарался унять бешено колотящееся сердце. Внутри крепла уверенность, что он не позволит повториться той жуткой ночи, когда комната провонялась разложившейся плотью, а он проснулся с криком от того, что на грудь упала черная, мохната тварь с изъеденной насекомыми мордой. Уно чуть не вывернуло от отвратительных воспоминаний, и он невольно отвернулся к окну, чтобы не видеть кровать.

На щебенке у дома по-прежнему лежала скомканная фольга. Она словно гипнотизировала и заставляла смотреть только на нее. Желанная для каждого ребенка обертка. Если она у тебя в руках, а рот измазан в шоколаде, то каждый будет тебе другом — все будут тебя уважать. Так было всегда, это понимал даже трехлетний малыш, ведь ребята постарше сразу объясняют, как устроен мир. Будь здесь Лонни, то он бы выдвинул заумную теорию о теневых талонах, но Уно был один. И у него получилась не теория, о четкий план: как там говорилось в документах "Людей Моро"? Высокоморален? Сай хотел, чтобы Уно стал таким, вот он и станет — у него будет самый дорогой талон, а затем он достанет еще! Он заставит всех себя уважать, а "Людям Моро" принять его.

Мальчик знал, что собирается делать, и быстро выскользнул из комнаты. Замерев на верхней ступеньке, он присмотрелся к тяжело дышащей во сне сестре. Любимой сестренке. Но как сказала Шэр: любовь, даже самая искренняя, ведь не означает, что ты не можешь убить, если на кону стоит шоколад.

Но с каждой ступенькой мальчик отчего-то все замедлял и замедлял шаг, пока окончательно не замер на нижней. Ладони вспотели, и ему стало трудно дышать от волнения.

— Все так делают, — вслух произнес он, внимательно присматриваясь через прутья колыбели к покрасневшему личику Сары. — Это нормально. Даже если узнают, то никто не будет перешептываться и осуждать! Даже Шэр думала так сделать!

Слова, сказанные вслух, добавляли уверенности, и мальчик ступил со ступеньки в комнату. Осмотревшись, увидел подушку на маминой кровати, и в голове тут же созрел окончательный план.

— Даже атланты никого не арестовывали за такое! Значит, люди А тоже думают, что это правильно!

Еще одна фраза окончательно успокоила, и Уно подхватил мягкую подушку подрагивающими руками.

Сара тихо спала, иногда вздрагивая во сне — будто предчувствовала что-то. Мальчик навис над ней, так что тень от подушки упала на покрасневшее личико. Глаза сестры были плотно закрыты, словно она специально сомкнула веки изо всех сил, чтобы не видеть сосредоточенного лица брата.

Капля пота стекла по виску Уно, и он нервно вытер ее плечом, не отрывая взгляда от колыбельки. Весь мир сжался до спаянной из железок кровати для Сары, и в память мальчика впечатывался каждый неровный изгиб, зазубрина на железной ножке и отметины на неровно спаянной спинке.

— У меня будут талоны. Меня будут уважать, — сам того не замечая, он произнес слова вслух, медленно опуская руки к сестре. — В этом нет ничего плохого!

Губы малышки оказались ярко-красными, прямо как кровь на шерстке Фыра, и Уно вздрогнул — перед глазами появилось безвольно тело зверька. Сердце сжалось, как будто его обхватил холодной лапой атлант, а воздух стал вязким, остающимся комом в горле.

Как же больно было потерять Фыра! Осознавать, что больше никогда его не увидишь, не поиграешь, не погладишь по мягкой шерстке! На глазах мальчика выступили слезы, но он понял, что плачет, только когда почувствовал соленный вкус на губах. Недоумевающее вытерев лицо, он ошарашенно замер.

— Почему мне больно? — вопрос вырвался в пустоту, но Уно наивно ждал ответа. Надеялся, что из кухни вдруг вынырнет Сай, и все объяснит. Сумасшедший ведь знал столько тайн и, кажется, мог объяснить все непонятное. — Ведь не больно, когда умирают...

Уно помнил много смертей — люди в Таксонии жили недолго, а умирали часто, но разве кого-то это огорчало? Все дети радовались, похлопывали в ладоши и со смехом неслись в обменные пункты, чтобы поменять долгожданный теневой талон. Мальчик сам мечтал о заветном шоколаде. Смерть — это шанс получить самое дорогое! Так почему же ему стало больно дышать?

Сара дернулась во сне и перевернулась на бок, скидывая одеяло, и привлекла внимание брата. Он со смешанными чувствами смотрел на сестру, невольно опустив руки с зажатой подушкой.

— Почему?

Громкий стук в дверь прозвучал так неожиданно, что Уно подскочил и испуганно засобирался, словно его застали на месте преступления. В проеме окна мелькнуло лицо Сутулого. Он задорно подмигнул и приглашающе махнул рукой, мол, выбегай сюда — ты же хотел меня видеть.

От волнения забыв отложить подушку, мальчик рванул из комнаты на улицу. Холодный вечерний ветер отрезвил, и Уно, замерев на ступеньках, с наслаждением втянул носом наполненный примесями влажный воздух — в доме он больше не мог дышать спокойно.

— Как мои бумаги поживают? — усмехнувшись, спросил Сай и с любопытством посмотрел на подушку — удивления в хитро прищуренных глазах не было.

— Я все прочитал, но там ничего нет о "Людях Моро"! — заметил Уно и хотел было высказать все накопившиеся обиды, но его перебили.

— Мы те, кто знаем, как попасть в город А. Этих знаний достаточно? И я пришёл спросить, ты этого хочешь? Хотя, о чем это я, вижу по лицу, что хочешь.

— И как туда попасть? — недоверчиво, но поумерив пыл, уточнил мальчик. — И если ты знаешь способ, то почему еще не там?

— Ты ищешь легкие пути, но так просто человеком А не стать. Нужно сделать то, чего боишься. Потерять то, что дорого. Сделать так, чтобы тебя зауважали.

— Ты говоришь загадками! Я не понимаю тебя! — в голосе Уно мелькнула обида.

— Подумай, кого уважают в Таксонии, и будет тебе ответ, — сказал Сай и ухмыльнулся, видя как мальчик переводит мрачный взгляд на подушку.

— Уважают тех, у кого есть талоны. Ты хочешь сказать...

— Я ничего не хочу сказать. Уж прости, но это не мои тайны, однако, скажу тебе, что ты на правильном пути, — показательно посмотрев на подушку, ответил Сутулый и потянулся. — Поздно уже, так что не знаю, как ты, а я иду спать. Тихой ночи, Уно. Надеюсь, твоя сестра не будет сегодня плакать, а то соседи жалуются.

Под напряженным взглядом мальчика, странный знакомый зевнул, а затем, отчего-то нахмурившись, полез рукой в карман — оттуда лилия яркий красный свет. До слуха мальчика донесся щелчок и тихо бормотание: "Снова сбоит".

— Мы с тобой еще поговорим.

Смотря вслед уходящемy Саю, Уно изо всех сил сжал пальцами подушку, понимая, что ему только что недвусмысленно намекнули: "Хочешь в город А, тогда получи теневой талон". Вернувшись в дом, мальчик не спешил подходить к колыбельке — замеров у двери, он издалека наблюдал за ворочающейся малышкой и чутко слушал ее прерывистое дыхание. Ведь он может никогда больше его не услышать. В полумраке лицо сестры выглядело сосредоточенным и донельзя серьезным, тени залегли на детском лице как морщинки, и Уно мелькнула мысль, что он никогда не увидит Сару состарившейся. Но ведь на кону стоит город А! Все, о чем мальчик мог только мечтать — горы конфет, а еще расцветающие в чистом, незамутненном небе яркие огни фейерверков! Ему больше не придется бояться атлантов и дорожать от мысли, что шастает по улицам после отбоя! Но самое главное — он докажет всем обидчикам, все умникам, всем сиротам, что он лучше!

Сглотнув ставшую вязкой слюну, мальчик прошёл к колыбели.

— Прости, Сара, — дрогнувшим голосом сказал Уно и будто бы чужими руками опустил подушку на покрасневшее личико.

Сестренка дернулась и сквозь слой синтетических волокон раздался сдавленный всхлип. Руки Уно предательски задрожали, и чтобы совладать с эмоциями, он до крови закусил нижнюю губу. Сара заколотила ногами и даже попала пяткой по локтю брата, но он лишь сильнее навалился на подушку.

— Ради города А, — едва слышно проговорил мальчик, не отрывая взгляда от все более вяло дергающейся сестры. — Это ради мечты...

Тонкий, жалобный всхлип пронесся по комнате, и сердце мальчика сжалось — он вновь почувствовал на губах соленный вкус. Сознание охватила апатия, но где-то далеко, на задворках билась мысль: "Почему мне больно? Почему это кажется неправильным?". Он сильнее надавил, убеждая себя, что поступает хорошо! Не могут все люди ошибаться!

"...Или могут?", — пронеслась мысль. — "Я ведь считал себя другим, не таким как все! А сейчас веду себя также как мерзкий Арчи!".

Сестренка почти перестала дергаться, и Уно, за один миг сделав выбор, в панике откинул подушку — она с глухим хлопком упала на пол, и серые волокна разлетелись в разные стороны по погруженной в полумрак комнате. Мальчик с ужасом, только теперь осознав, что чуть не сделал, подхватил малышку на руки и прислушался к сбивчивому дыханию — она была жива.

Мальчик сам не помнил, сколько просидел на полу рядом с колыбелькой. Глубоко внутри он понимал, хоть и не хотел признавать, что закрыл для себя дорогу в город мечты — он разочаровал Сая и "Людей Моро". Он не смог убить Сару и получить талон, а ведь этого от него ждали...

Уно и сам не мог объяснить, что его остановило в последнюю секунду, когда сестра почти перестала дышать, но он теперь знал одно: смерть — это больно.

Голова у мальчика закружилась, и он подумал, что давно не ел. В шкафу должны были остаться химические смеси из старых запасов — в обменный пункт идти уже поздно. Уно встал с пола и тут же почувствовал, что мир уходит из-под ног, а спазм сжимает желудок. Непонимающе осмотревшись, мальчик словно впервые увидел комнату: все предметы искажались и растягивались, будто сделаны были из жвачки — от такого зрелища ему стало совсем нехорошо, и он на ватных ногах дошел до маминой кровати.

Рухнув на твердый матрас, Уно прикрыл глаза — так меньше тошнило, он это хорошо запомнил еще со времен "черной лихорадки", когда его выворачивало через каждые полчаса, а мама не спала ночи напролет, держа его за руку. Невольно улыбнувшись, мальчик вспомнил, как много времени тогда мама проводила с ним — да, она каждый день уходила на работу, но потом все внимание доставалось ему.

У нее были очень холодные руки, сбивающие жар. Стоило пальцам притронуться к горящему лбу, как Уно становилось легче. Сейчас бы мальчику не помешало такое прикосновение.

Засыпая, он думал, что есть плюсы в том, что он не попадет в город А — он останется вместе с мамой и сестренкой и сможет им помогать.

Мальчик заснул прямо в грязном защитном костюме на кровати матери. Сил у него не осталось.

Девятнадцатая глава. Без надежды

Уно проснулся от шума, хотя скорее приоткрыл налившиеся свинцом веки, но сознание и не думало обретать ясность. В комнату ворвались — мальчик слышал перестук лап атланта, а еще незнакомые голоса, но они доносились будто бы издалека. Яркий свет фонаря ударил ему в глаза, и он зажмурился. Стало легче различать звуки, но странная апатия мешала сосредоточиться и вдуматься в смысл слов.

— Зона заражения двести пятьдесят метров.

Уно захотелось, чтобы все замолчали, и он смог спокойно поспать, но голоса и не думали прерываться, усиливая головную боль.

— Излучение пятьсот восемьдесят бэр.

Проведя языком по губам, мальчик почувствовал взбухшую кровоточащую язву, и его затошнило. Но вставать все равно было лень — слишком тяжелая была голова. Кто-то прикоснулся к шее Уно, но он даже не шелохнулся, только отметил, что перчатка холодная.

— Может, удастся спасти без пересадки костного мозга. Выносите их.

— Девочку не спасти.

Холодные лапы атланта мальчик узнал бы из тысячи, так что сразу сообразил, что вновь оказался в ловушке, да только желания бежать не было — слабость и сонливость держали Уно крепче механического монстра. Теплая жидкость запузырилась из носа и стекла тонкой стройкой вниз. На зубах чувствовался соленый вкус крови, и сознание мутнело с каждой секундой все сильнее и сильнее. Горькие запахи и сырость улицы казались материальными, они обволакивали, касались открытой кожи и щекотали волоски. Мысли напоминали камни, ударяющиеся о черепную коробку с глухим звуком и разносящиеся в разные стороны вибрацией.

Время перестало существовать: может, прошла минута, а может, час или даже сутки. Уно ощущал холодные прикосновение металла к коже, и тогда он вздрагивал, покрываясь мурашками, а иногда слышал обрывки разговоров-малопонятные, сумбурные, но пару раз мальчик узнавал печальный голос Сая.

— Зачем лечить? Только теряем время и ресурсы. Он провалил проверку, а ты слишком привязался.

— Он похож на меня, — голос Сутулого, обычно звонкий и полный смеха, звучал опустошенно.

— Ты сделал верный выбор, а он — нет. Да к тому же он еще и глупец.

— Он не заслуживает смерти...

Вновь холодные прикосновения приборов, но Уно не хватало сил даже открыть глаза: реальность и сон переплелись так плотно, что он не был уверен не снится ли ему все.

— Сотрем сейчас, и шанс, что повредим двигательную память, увеличится вдвое. Не говорю уже о других видах. Он станет полнейшим идиотом, как и его отец, — женский голос полон раздражения. — Зачем с ним возиться?

— Он почти ничего не помнит. Дадим ему два дня, а затем сотрем. Этого срока хватит, чтобы все прошло без обострений? — говорит Сай, и в голосе легко различить приказные нотки.

— Ты нарушаешь правила... Чем он тебя зацепил? Слышала, что он провалился — останется в городе Б.

— Но живым и в своем уме. Он лучше многих.

— Этого недостаточно. Сделаем по-твоему, но, если он проговорится о чем-то, то сам будешь ликвидировать.

Вновь холодные прикосновения, к которым постепенно начинаешь привыкать. Мысли путаются, словно кто-то забрался в голову и намерено затянул все в прочный узел. Уно почти не просыпался, но неожиданный толчок в грудь привел его в чувство.

В переулок между двух домов почти не проникали лучи восходящего солнца: они завязли в плотной пелене фиолетового дыма, не дойдя до макушки мальчика с взъерошенными волосами. Подслеповато прищурившись, Уно огляделся и, опершись об шершавую стену, осторожно поднялся. Под обитыми железом подошвами звякнул осколок стеклянной бутылки, и Уно с удивлением уставился на него, успев отвыкнуть от реального мира.

— Не вырони свой талон, — из-за спины раздался голос Сая. Он стоял, вальяжно облокотившись на стену и с грустью наблюдая за растерянным мальчиком. — Из правого кармана сейчас вывалиться.

Рука Уно дрогнула, когда он нащупал картонную карточку, а когда вытащил на свет и увидел черно-белый талон, то чуть не выронил его в грязь.

— Это ведь теневой, — ошарашенно произнес он. — Но это значит...

— Сара мертва. Поздравляю, — спокойно заметил Сай. — До обменного пункта всего пара шагов, так что поспеши обменять — еще успеешь сегодня утереть нос Арчи.

Влажный воздух показался мальчику особенно холодным, и он передернул плечами — внутри было также хмуро и промозгло. Желанная для каждого ребенка карточка не всколыхнула никаких приятных чувств.

— А город А? — встрепенулся Уно на секунду и поднял голову.

— Ты не прошел проверку. Забудь обо всем, о чем мы говорили. Прощай, — с грустью ответил Сутулый и, дотронувшись до горба, поковылял из переулка на Хозяйственную улицу.

У мальчика опустились руки: как "Люди Моро" узнали, что он отступил? Неужели у них везде глаза и уши? Уно захотелось сесть обратно на землю, привалиться к стене и заснуть — не в такой реальности ему хотелось проснуться! Сара по непонятной причине мертва, но путь в город А закрыт — разве может быть большая несправедливость и насмешка?!

Мальчику хотелось залиться смехом, да только радости в нем не нашлось бы и капли, только горечь. Он остался ни с чем. Почти ни с чем.

Теневой талон Уно не держал в руках со смерти отца, и теперь с любопытством осмотрел карточку, желая увидеть нечто особенное, что-то такое, за что можно убить, но ничего подобного в двухцветной бумажке не было.

Стараясь не думать о несправедливости, мальчик поплелся из переулка к Хозяйственной улице, освещенной утренними лучами, — не выкидывать же талон. Может, он поможет отстраниться от всех несчастий, разом свалившихся на голову. Пока Уно маневрировал между одиноких прохожих и привычно направлялся к обменному пункту, выделяющемуся жёлтой крышей на фоне фиолетовые домиков, в памяти всплывали обрывки воспоминаний: что-то про стирание памяти через два дня. Назойливая мысль не спешила исчезать, и Уно с волнением подумал, что совсем не хочет, чтобы атлант копался в его голове! Вдруг с ним случится тоже, что и с папой, или он станет как Дэви, который до сих пор не высовывал носа из дома!

Шмыгнув носом, мальчик еще быстрее пошел в сторону виднеющегося впереди длинного трехэтажного здания из грубо стёсанного жёлтого кирпича: сейчас точно не помешает шоколадка!

У распахнутых дверей было не так уж многолюдно: лишь пара незнакомых ребят лет шестнадцати возбуждено спорили о красном талоне — выяснить хотели, что по нему получают, да только из обменного пункта все выходили с черными, запаянными пакетами — не разглядишь, что внутри.

Пройдя внутрь, Уно оказался в холле получения талонов, обычно называемом "очередянка": несмотря на то, что в здании находилось шесть закрытых шторкой комнат, каждый день все равно собирались жуткие очереди. Синие автоматы работали очень медленно и с первого раза почти никогда не принимали квитанцию. Скрипели, шуршали, мигали зеленными лампочками, но принимать бумажку не желали: ровная, скомканная, облитая химической жидкостью — все равно не было гарантии, что быстро примет. Да и талоны выдавались также медленно и со скрипом, ждать их приходилось минут пятнадцать. Говорили, что это из-за мер безопасности: в аппараты было встроена куча технических штук для отлова нечистых на руку граждан. Периодически появлялись умники, подделывающие квитанции, а один раз нашлись храбрецы, попытавшиеся украсть автомат, но на выходе их словили атланты. С подделкой талонов все было строго.

Этот день не стал исключением, но, к счастью, обменивать похоронную квитанцию на талон не было нужды, и Уно бегом поспешил на второй этаж по каменным ступенькам. В спину несся завистливый шёпот.

"Обменка", в отличие от холла, всегда повышала настроение — мальчик и сам не мог объяснить почему. Наверное, так действовали витражные разноцветные окна или стеклянная крыша, пропускающая лучи в громадное полукруглое помещение. На желтых стенах всегда задорно играли солнечные зайчики, поднимая настроение даже самому хмурому человеку Таксонии. В который раз Уно замер, с восхищением всматриваясь в искусные рисунки из кусочков разноцветного стекла. На одном окне в полный рост высился удивительный зверь, стоящий на двух лапах: тучный, с громадный ушами, носом, который напоминал шланг, и двумя белыми отростками на морде. Он выглядел дружелюбно и улыбался, а зеленые глаза поблескивали в солнечных лучах. Зверь бережно обнимал свое пузо, такое большое, как у беременных, и вызывал этим умиленные вздохи. Со второго окна на посетителей смотрел забавный, взъерошенный старичок, сидящий на большом сундуке. Худой весь, в обносках и порванных ботинках, а глаза выпучены — чуть из орбит не вываливаются. Сжимает костлявыми пальцами мешочек в руках и зыркает на всех — Уно всегда улыбался, глядя на забавного человека.

В освещенном зале у стен стояли железные ящики с разноцветными табличками: какой талон пришел менять, к такому цвету и подходи. Для теневого талона тоже нашлось свое место, в отдалении от остальных — прямо под еще одним витражом с красивой, обнажённой девушкой: волосы длинные, рыжие, распущенные обвивали смуглое тело. Кожа у девушки была темной, загорелой, особенно лицо, но больше всего завораживали ее глаза — ярко-синие, насыщенные, хитро поблескивающие. Краем уха Уно слышал, что звали ее Кариной — матери часто называли дочерей в ее честь.

Руки мальчика задрожали от волнения, и хоть он почти разочаровался в теневом талоне, но, стоило ему подойти к ящику, как сладостные воспоминания нахлынули и закружили его в волшебном водовороте эмоций. Вспомнилось и первые ириски, когда умерла тётя Сара, в честь которой и назвали сестренку, и шипучки после смети дедушки. Уно вновь вспомнил радость, когда в руки попадает обёртка, шелестящая от самого робкого прикосновения, и воспоминания о смерти сестренки перестали быть пугающими. Все переживания и страхи испарились, ведь совсем близко, на расстоянии протянутой руки маячила шоколадка.

Карина с одобрением взирала на мальчика с витражного окна, и под ее подбадривающим взглядом ярко-синих глаз, он вставил талон в узкою щель, напоминающее те, что были в дверях на АЭС. Кнопочки на ящике вспыхнули зелёным светом, и черно-белый квадратик с шуршанием исчез в железном нутре. На матовой поверхности вспыхнула надпись: "Ожидаете 5 минут", и Уно послушно присел на пол, смотря на заслонки внизу ящика.

Под первым этажом, глубоко под землёй, сейчас паковали сладости для мальчика — в который раз он подумал, что это лучшая работа, но нужно обладать большим везением, чтобы оказаться на этом месте. Ведь наверняка рабочие прикарманивали продукты, кто бы их на месте поступил бы по-другому.

Раздался щелчок, защелка отодвинулась, и показался черный, плотный пакет. Тут же схватив его, будто кто-то мог решиться его отобрать — хотя таких глупцов в обменном пункте нужно было еще поискать — Уно торопливо запихнул сокровище под костюм, и почти бегом кинулся из здания.

Мальчик несся по улице, думая лишь о том, что найдет внутри пакета, и пытался пальцами прощупать через костюм содержимое. Но плотный материал мешал, и интерес из-за этого все усиливался и усиливался. Уно пришел в себя лишь подбежав к дому — опасливо замерев перед дверью, он, прислушавшись, толкнул створку. Встречаться с мамой ему совсем не хотелось, но она, к счастью, уже ушла на работу.

Ничего не видя перед собой, мальчик подбежал к маминой кровати и резким движением разорвал пакет. На синий плед высыпались конфеты в разноцветных обёртках: красные, зеленые, фиолетовые — словно огоньки фейерверков они рассыпались по синему небу. Облизнувшись, Уно сразу узнал длинную конфету, завернутую в зеленую фольгу. Он нюхом чуял, что внутри шоколад, и рука сразу потянулась к лучшей награде.

— Нет, это должны видеть все! Особенно Арчи!

Сграбастав сразу пять конфет в одну руку и четыре в другую, мальчик собрался выбраться на крыльцо, но вдруг увидел пустую колыбельку и замер. В один миг рухнул внутренний барьер, защищающий Уно от осознания, что сестра мертва. Пока перед глазами не появилась пустая колыбелька, все казалось нереальным — разве Сара могла погибнуть? Разве возможно, что он никогда ее больше не увидит? В голове молоточками застучали два слова: "Сара мертва", и Уно стало дурно. Ком подкатил к горлу, и щеки вспыхнули нестерпимым жаром.

Невольно отступив на шаг назад, он запнулся и рухнул на кровать. Руки ослабели, и конфеты осыпались на покрывало, да только былого восторга от подобного зрелища не осталось. Зато появился жгучий стыд, будто Уно сам убил свою сестру, но ведь он этого не делал!

Взгляд скользнул по полке рядом с колыбелькой, и мальчик заметил, что пакет из АЭС исчез, и в голове стали рождаться смутные, но от этого не менее страшные подозрения: а если монстр и правда убивает? Тем самым порошком, который был закупорен в контейнере.

Похолодев от мысли, что все-таки он мог убить Сару, мальчик в отчаянии оттолкнул сладости и схватился за волосы. Дернув вихры и почувствовав острую боль, он пришел в себя, и шоколадное марево схлынуло. Уно смотрел на яркие обертки и не мог понять, что же его так заворожило, нет, правильнее будет: что заворожило всех? Таксония стала казаться уродливой, искаженной, как будто реальный мир просматривался через мутную жидкость, что выдавали по фиолетовым талону! Все здесь было неправильно!

Новым взглядом Уно осмотрел комнату: развалина, готовая обрушиться в любую секунду. Мальчик и раньше понимал, в какой дыре живет, но обычно его утешали мечты об улице Зеленых крыш, на которую он бы переехал, или о городе А, но сейчас это не помогало — все было отвратительно, каждая улочка, каждый закоулок! Богачи были ничем не лучше, ведь даже в их домах виднелись трещины, и они шатались от каждого чиха.

Шмыгнув носом, Уно собрал в охапку все конфеты и отправился на крышу — вид разноцветных домиков успокаивал его, но стоило мальчику в полный рост стать на покатистой поверхности, осторожно зацепившись одной рукой за ограждение, установленное папой, как еще одна иллюзия со звоном рассыпалась. Впервые мальчик осознал, что яркость красок выглядит искусственной, прямо как фантики от конфет: вроде бы такие привлекательные, но бесполезные. За разноцветными крышами скрывались разрушенные комнаты и хлипкие стены. Да и само покрытие было дырявым, даже на хваленной улице Зеленых крыш. Зимой все спали в защитных костюмах, но если бы снег шел не две недели, а больше, то никому бы не удалось спастись от обморожения.

Так к чему эти красивые цвета, если изнутри Таксония серая и прогнившая? Даже дым и то ярких тонов, да только все знали, что за его красочностью кроется смертельная опасность. Ничего в городе Б не было настоящего! Все вывернуто наизнанку. Уже не детским взглядом Уно осматривал город, и чувствовал себя маленькой песчинкой в страшном и непонятном механизме. Да только у каждого механизма есть создатель.

Повернув голову к Стене, ограждающую город А, мальчик всмотрелся в плотную пелену заводского дыма, как всегда скрывающую счастливчиков от любопытных взглядов. Даже потоки выбросов по необъяснимой причине подчинялись людям А — ведь как еще объяснить, что зелёное марево никогда не исчезало, а ластилось у верхушки Стены? Все, что можно было разглядеть, так это кусочки неба, где иногда расцветали так любимые мальчиком фейерверки.

Присев и свесив ноги вниз, Уно развернул одну из конфет — оказалась ириска. Не чувствуя былого наслаждения и даже вкуса, мальчик прожевал сласть и потянулся за следующей, не отрывая напряжённого взгляда от города счастливчиков. Мальчику было страшно, и это было особое чувство: он не мог назвать себя смельчаком, но раньше он боялся чего-то конкретного — атланта, задир, диггеров, крыс, а сейчас его охватил страх неизвестности. Мир рушился, и Уно не мог найти опору: все привычное и понятное вдруг перестало быть таким. Он думал, что знает мир, а оказалось, что он не знает ничего.

Еще одна конфета отправилась в рот, но Уно даже не распробовал вкус, все его мысли заняла одна запись в блокноте отца — он ее написал прежде, чем исчезнуть на несколько дней. Вернулся он уже не в своем уме. Там было всего несколько слов: "Или ты сломаешь систему, или она сломает тебя. Я смогу победить".

Дожевывая шоколадку, мальчик подумал, что отец знал куда больше, чем только можно представить. Он ведь тоже понял, что город Б неправильный, поэтому и отправился к Стене. Да только система, похоже, сломала его, ведь домой он вернулся сумасшедшим. Прямо как Клэн.

— Эй, Уно! — раздался снизу дрожащий голос Шэр, — можно войти?

Наклонившись вперед, мальчик увидел подругу и радостно улыбнулся — ему бы не помешало поговорить с кем-то, но выражение лица быстро изменилось, когда он пригляделся к девочке.

Шэр стояла, запрокинув голову, и в солнечных лучах отлично были видны кровоподтеки на опухшем от слез лице. Вокруг глаз виднелись черные следы от косметики.

— Заходи, — поспешно крикнул мальчик, и кинулся обратно в дом.

Подруга дожидалась внутри, нервно кусая рыжую прядь: девочка дрожала всем телом, и готова была разрыдаться в любую секунду. Жалобно хлюпнув носом, она неловко попыталась вытереть лицо, но лишь сильнее измазалась.

— Шэр, что случилось? — ошарашенно выдохнул мальчик, впервые увидев подругу в таком состоянии.

— Я не знаю, что мне делать. Не знала, к кому прийти, — очень тихо сказала она, виновато смотря на Уно. Голос предательски срывался. — Я... я искала Джимми, но его нигде нет... и я подумала... Хотя это глупо...

— Что произошло?! Я помогу!

Покусанные губы растянулись в робкой улыбке: девочка не смогла сдержаться, увидев как смело кинулся на ее защиту обычно такой неуверенный в себе мальчик. Она прошла к кровати и осторожно села на край. Руки все еще подрагивали, когда она неосознанно сжала плед.

— Это будет непросто, — пробормотала Шэр после паузы, понемногу успокаиваясь. — Мелкий, вляпалась я. Сильно вляпалась.

— Это из-за твоей работы?

— Да, можно так сказать. Помнишь, Джимми назвал меня прошмандовкой? — болезненно поморщившись и схватившись за один из синяков на лице, спросила девочка.

Уно ошарашенно посмотрел на Шэр и с трудом кивнул: он не мог поверить, что сирота был прав! Да только внешний вид наводил на обратные мысли.

— Он не совсем прав. В общем, я связалась с одной компанией, не совсем хорошей. Хотя о чем я... — грустно улыбнулась девочка. — Гнилая компания, мелкий. Они занимались грабежами, но сам знаешь, что народ у нас шуганный добровольно в подворотни не лезет, так что у них была особая схема. Им как раз нужна была наживка, когда подвернулась я. Девочки лет тринадцати как раз в ходу в ночных переулках Таксонии... Знал бы ты сколько извращенцев шастает.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Я притворялась проституткой, заманивала в подворотню, а дальше уже разбирались ребята, — продолжила рассказ Шэр, не обратив внимания на вопрос мальчика. Она усердно смотрела в пол и комкала плед. — Все было хорошо до сегодняшней ночи...

Уно не стал торопить, видя как тяжело задышала подруга. Осторожно подойдя к кровати, он присел рядом.

— Помнишь, я говорила про Мэгги? Ей совсем плохо... — голос девочки дрогнул на последней фразе. — Но я слышала, что ее родители наконец-то нашли талоны.

— И что? — растерялся Уно, не улавливая связи.

— Сегодня ребята действовали по наводке: знали когда и где будет человек с кучей талонов. Мне не сказали имя, да я и не спрашивала... Только выйдя из подворотни, я узнала этого мужчину. Мелкий, это был отец Мэгги. Отец Мэгги, несший талоны на ее лечение. Возможно, ее единственный шанс.

— Что произошло?

Шэр прикоснулась к одному из кровоподтеков и вытерла натекшую сукровицу. Говорить ей не хотелось, но, собравшись с духом, она все-таки продолжила.

— Я отказалась работать по отработанной схеме. Ребята, конечно, разозлились и решили все провернуть без меня. Обычный грабёж, если не повезёт, то с убийством. Но я не смогла промолчать... Я закричала. Сорвала все. Проснулись люди в соседних домах, зажгли лампы, и ребята испугались — если их лица увидят, то все в очередь станут лишь бы сдать их атлантам...

— Они тебя за этого избили? — с сочувствием рассматривая изуродованное лицо подруги, спросил Уно.

— Эх, если бы только в этом была проблема, — горько ответила Шэр, и в ее глазах заблестели слезы. — Мелкий, если я к завтрашнему утру не притащу восемь зеленых талонов, они мня убьют. За одну ночь почти невозможно столько заработать... У тебя случайно нет одолжить мне? Ты ведь что-то заработал у Рэя? Я все верну!

— Прости, у меня ничего нет...

Вытерев рукавом выступившие слезы, девочка решительно встала и попыталась улыбнуться дрожащий губами. Зеленые глаза выглядели потухшими, но подруга пыталась храбриться.

— Ничего, выкручусь. Найду у кого занять!

Всматриваясь в осунувшееся лицо девочки, Уно понимал, что он был последним в списке, у кого можно было одолжить талоны. Он не мог оставить подругу в беде — она столько раз его выручала и поддерживала!

— Ты сказала, что почти невозможно заработать? Значит, способ все-таки есть?

В глазах Шэр вспыхнул робкий огонёк надежды, и она резко кивнула.

Двадцатая глава. Высокая ставка

Благодаря Шэр, мальчик многое узнал о подпольном мире Таксонии: развлечений у взрослых хватало, но самым популярным все равно оставались детские бои. Именно там крутились особые талоны. Даже драки взрослых не вызывали такого ажиотажа и наплыва народа, но это и понятно: все ведь обязаны были работать и времени, и сил на подготовку к боям ни у кого не оставалось. Зато посмотреть, как мальчишки и девчонки рвут глотки друг другу — это в любое время можно.

Но бои девочек всем нравились меньше, так что и ставки там не радовали баснословными суммами. Вариант оставался лишь один.

Нервно вздохнув и взъерошив волосы, Уно осмотрел пыльное, маленькое помещение, названное Рэем "раздевалкой". Тусклая лампочка еле мигала, отражаясь на голых стенах причудливыми тенями. Единственный проржавевший железный ящик служил то ли стулом, то ли шкафом для вещей — так и не поняв задумки Рэя, мальчик уложил туда защитный костюм. Он уже успел натянуть широкие штаны из серой мягкой ткани и теперь дрожал от холода, переступая с ноги на ногу на бетонной полу. Ступни кололи тысячи маленьких иголочек, а неприкрытая одеждой кожа мальчика покрылась пупырышками.

Уно очень боялся подвести Шэр — это пугало даже больше чем предстоящий бой с Юрким Санчи. Ведь если он проиграет, то не получит обещанные Рэем талоны. Схема для бойцов была одна: выиграешь — талоны твои, а проиграешь, то останешься ни с чем. Людей в "Подполье" набилось много, так что куш должен быть большой. Тем более, на Уно почти никто не ставил.

Дверь открылась, и в раздевалку заглянул помянутый Санчи: его волосы уже оказались всклочены, а по раскрасневшемуся лицу стекали капли кисло пахнущего пота. Одет он был также — лишь в штаны, да только от холода не дрожал. С презрением осмотрев щуплое тело Уно, он заметил:

— А ты что замена сбежавшему? Конни как узнал, что драться со мной будет, запетлял, куда подальше.

— Замена, — буркнул мальчик, и неосознанно скрестил руки перед собой — похвастаться прессом и мышцами, как у противника, он не мог, так что самому себе казался чахликом.

— Повезло Рэю, что ты подвернулся. А вот тебе — вряд ли. Даже разминаться не будешь? Сразу лапки к верху? — усмехнувшись, спросил Санчи и вытер пот с лица одним резким жестом.

— Я уже, — соврал Уно, вскинув голову.

— А, ну-ну. Увидимся в клетке!

Когда дверь за противником закрылась, мальчик присел на ящик и ощутил дрожь, да только уже не от холода. Рэй, когда дал "добро" на участие в сегодняшнем бою, предупредил, что может быть мандраж — похоже, вот он и настал. Только сейчас мальчик сообразил, что все реально: пока он с Шэр шел к "Подполью", и пока подруга просила бывшего работодателя об услуге, он потерялся в пространстве и времени. Просто делал то, о чем его просили, и кивал, не осознавая, что через пару часов окажется в клетке и на него будут пялиться толпа незнакомых людей, улюлюкая и смеясь, а напротив будет стоять Юркий Санчи. А ведь иногда бои заканчивались смертью...

Обхватив себя руками, Уно постарался успокоиться: он уже чувствовал, как участилось дыхание от волнения — только очередного приступа астмы не хватало. Шэр застала друга побелевшим, с плотно сжатыми губами, скрючившегося на железном ящике. В таком облике он точно не походил на спасителя, да и просто на ребенка, у которого есть хоть малейший шанс победить.

— Ты чего? Тебе плохо? — обеспокоенно подлетела подруга, плотно прикрыв за собой дверь. — Эй, слушай, я так надавила на тебя — ты забудь. Давай пока не поздно отменим бой, пусть Рэй здесь сам всю кашу разгребает.

Голос у девочки был очень взволнованный, так что Уно непонимающе поднял голову: неужели он настолько жалко выглядит? Совсем не таким он хотел быть в глазах подруги!

Шэр выдавала сильная бледность и подрагивание рук, а еще въевшаяся привычка закусывать непослушно выбивающуюся прядь. Невольно распрямив спину, Уно, даже на секунду поверив в то, что собирался сказать, уверенным голосом ответил:

— Все хорошо. Я смогу выиграть! Не переживай.

— Может, отменим? — тихо спросила подруга, и ее голос дрогнул. Заметив, как мальчик непонимающе нахмурился, она нехотя пояснила. — Слушок один пошел, что открывается еще одно такое заведение... Там даже алкоголь — это штука по фиолетовому талону — будут разносить бесплатно. Рэй окажется не у дел, тем более, ему место придется менять из-за шмона у приюта.

— И что? Какое мне до этого дело?! — раздраженно ответил мальчик, копируя повадки задиры Дэви, и сплюнул на пол.

Слюна попала на ботинок девочки, и Уно зарделся от глупости своего бахвальства, но извиниться не успел — Шэр даже не заметила случившегося, и с беспокойством продолжила.

— В общем, Рэй хочет разнообразить бои. Одним атлантам ведомо, что он в голову себе вобьет! Но одно я знаю точно — люди любят кровавое месиво. Уно, я смогу найти талоны. В конце концов, в ночной Таксонии есть еще способы заработать! Мне не нужно, чтобы ты из-за меня погиб!

— Никто не погибнет! Раз обещал помочь, то помогу, — упрямо ответил мальчик, вставая с ящика. — Мне размяться нужно...

— Зачем? Чего ты уперся? Уно, это была глупая идея! Сама не знаю, о чем думала, когда подбивала тебя на это сумасшествие! — воскликнула Шэр с явными нотками паники в голосе. Девочка попыталась схватить друга за руку, но тот увернулся. — Да что с тобой произошло? Я тебя не узнаю.

— Когда мир меняется, то и люди тоже, — пробормотал Уно одну из фраз отца и с вызовом вскинул голову. — Я теперь другой!

— Ага, другой и мертвый будешь! — в сердцах заметила Шэр и резкими шагами направилась к выходу, но, приоткрыв дверь, остановилась и обернулась. — Я буду в подвале рядом с Рэем, только просигналь мне, и бой отменят.

— Не нужно, я справлюсь.

Оставшись один, Уно сжал ладони в кулаки и порадовался, что девочка не заметила, как он весь дрожит. Да, ему было страшно, очень страшно, но этот бой ему был нужен не только ради Шэр. Он должен был доказать самому себе, что не слабый и не трус! Именно сейчас ему нужна была победа — чем не отличный шаг к новой жизни, где все будет по-другому.

— Хэй, чахлик, выползай отсюда! — раздался недовольный голос Рэя. — Бой скоро начнется.

— Меня зовут Уно! — впервые проявил недовольство мальчик.

— Это я записал уже, а "чахлик" — да, согласен, слабовато для прозвища. Будешь у нас Бессмертный. Мне бабушка сказку рассказывала про "чахлика невмирущего", так еще он был Кощеем Бессмертным. Эх, хорошие были сказки, — задумчиво заметил наниматель, облокотившись о стену. — Так, а ты — ать-два и в клетку.

Выдохнув, чтобы успокоиться, Уно решительно направился из раздевалки. Пройдя по погруженному в полумрак коридору, мальчик послушно замер у приоткрытой двери по движению Рэя — тот прислушивался к выкрикам.

Навострив уши, Уно смог разобрать веселый голос глашатая:

— Сегодня будет особый бой! Но вы и сами догадались? Не походите близко к клетке, а то и цапнуть могут! Бойцы, между прочим, тоже, ведь выступает сегодня никто иной, как Юркий Санчи!

Устрашающий рокот толпы усилился, а Уно весь похолодел от плохого предчувствия: ему совсем не порадовала фраза про "цапнуть", да и хитрая усмешка на губах Рэя не предвещала ничего хорошего.

— Давай! — шепнул наниматель и открыл дверь.

Яркий свет ударил в глаза мальчика, и он, проморгавшись, увидел бушующую толпу: исполненные сумасшествия сальные взгляды устремились на него, будто зрители нашли жертву и готовились прожевать ее, не подавившись. Не зная как, Уно в два шага оказался в клетке, а до слуха донеслось дребезжание закрывающихся решеток, но все стало неважно, когда он понял, о чем говорил Рэй.

По песку суматошно носились разжиревшие черные крысы с облезшей шерстью и поблескивающими глазами. Лысые хвосты вызвали у мальчика рвотный позыв — толстые, со взбухшими язвами — это не могло пробудить ничего кроме отторжения. Властители катакомб ошарашенно метались, не понимая, куда попали, но прутья клетки были расположены слишком близко друг к другу, и разжиревшие морды не могли протиснуться наружу к желанной свободе. На фоне кишащих уродцев даже Санчи перестал пугать.

Нервно переступив ногами по песку, Уно огляделся, в надежде увидеть поддержку, и с облегчением заметил Шэр, стоящую на первых ступеньках лестницы. Но девочка не смотрела на клетку, а, размахивая руками, о чем-то говорила с высоким парнем. Присмотревшись, мальчик узнал ее брата. Не прошло и секунды, как подруга рванула по ступенькам вверх, но прежде, чем скрыться, она обернулась и встретилась глазами с Уно. Это был странный взгляд, исполненный удивления и надежды. Губы девочки шевельнулись, но разобрать фразу не удалось. Прозвучал сигнал начала боя.

Одна из крыс пробежала рядом с пальцами, и Уно вздрогнул от отвращения, чуть не пропустив приближение противника.

Санчи подпрыгивал при каждом движении и держал руки в боевой стойке. Напряженный взгляд прожег мальчика насквозь, и пот заструился по его лицу. Писк крыс сливался с криками толпы и превращался в жуткую какофонию звуков. Разобрать что-то отдельное было невозможно.

Юркий боец подлетел совсем близко и нанес прямой удар ногой, но Уно отпрыгнул назад, чуть не ударившись о прутья клетки головой. Едва не споткнувшись о грызуна, он перебежал в сторону, оставляя простор для маневра и вспоминая комментарии зрителей — Санчи выматывал противников.

Подтверждая мысль, Юркий вновь сократил дистанцию и попытался снова ударить ногой. Уно, тоже не радуя оригинальностью, отскочил под неодобрительный гул зрителей — для них это было слишком скучно. Ступня опустилась на тело грызуна, и тонкий писк оглушил мальчика. Прежде, чем он отпрыгнул, острые зубы вонзились в кожу, и Уно позорно вскрикнул. Издевательские смешки понеслись со всех сторон. Разозлившись, мальчик кинулся на противника — сжав кулак, он резко ударил правой рукой, но Санчи отскочил.

Нервно облизнув губы, Уно решил выждать: Юркий не заставил себя ждать и кинулся в атаку. Замах ноги — но мальчик не отпрыгнул, а резко присел и сделал подсечку, да только вышло неумело, и ступня соскользнула — Санчи лишь пошатнулся.

— Наши бойцы, похоже, решили побегать, а не драться! — зазвучал неодобрительный голос глашатая. — Может, добавить перчинки? Как вы думаете?!

Толпа отреагировала посвистыванием, а в следующий миг на песок упал осколок стекла. Пара крыс тут же рванули к нему, подумав, что это лакомство. Мальчишки тоже сорвались с места.

Санчи толкнул противника плечом, и Уно оступился, отставая, но сдаваться не собирался. Оттолкнувшись, он навалился на Юркого сзади и вцепился в плечи. Мальчишки камнем рухнули на песок. Уно схватился за волосы противника и впечатал его голову в сыпучку, но дальше все произошло так быстро, что он сам не понял, как оказался на лопатках. Кулак врезался в глаз Уно, и он, зажмурившись, прикусил язык от неожиданности. Рот заполнился солоноватой кровью.

Когда мальчик открыл глаза, то увидел в руках Юркого зажатый осколок стекла — он был такой острый, что по крепко сжатым пальцам Санчи стекала кровь. Уши Уно заложило, будто туда знатно напихали ваты, и, оцепенев, он всмотрелся в стекляшку. Острый кончик, измазанный алым, гипнотизировал. Одно быстрое движение по шее — и все. Уно просто захлебнется кровью. Сначала, конечно, будет жадно хватать воздух широко раскрытым ртом, судорожно загребать пальцами песок и дергаться. Но потом наступит последний хрип, и мир исчезнет, а через несколько часов тело погрузиться в вязкую жижу свалки. Неважно насколько Таксония уродлива, но в ней можно жить! Спокойно вдыхать воздух полной грудью, а не как сейчас, когда на ребра навалился совсем нелегкий Санчи. Мальчик не хотел умирать!

Хвост коснулся щеки Уно, и он вернулся в реальный мир, где время утекало как песок сквозь пальцы. Писк крысы совсем близко отрезвил, а еще отвлек Юркого — тот невольно повернул голову, и лежащий на лопатках мальчик ударил рукой в пах врага, а затем развернулся вправо, скидывая зашипевшего от боли Санчи на песок.

Вскочив, Уно кинулся к осколку, выпавшему из ослабевшей руки. В голове отсчитывались секунды. Раз — судорожное падение на колени. Два — дрожащая ладонь обхватывает осколок, и острая боль от пореза окончательно скидывает оцепенение от близкой смерти, повеявшей зловонным дыханием. Три — ступня Санчи опускается на кисть, да с такой силой, что раздается хруст. Четыре — побелевшие пальцы расслабляются, и стекло оказывается на песке. Пять...

Юркий крепко обхватывает волосы Уно и задирает голову одним движением, а осколок приставляет к незащищенной шее.

— Убей! Убей его!

— По артерии! Давай!

— Грохни его!

Жилка на шее отчетливо пульсирует, будто именно там находится сердце. Затуманенным взглядом, Уно осматривал искаженные, уродливые лица людей, кишащих в "Подполье" прямо как крысы в клетке. Люди, брызжущие слюной, сальными взглядами осматривающие всклоченных бойцов, были еще хуже мелких грызунов. Да даже в глазах крыс не было столько озлобленности и желания убивать. Грызуны убивали, чтобы есть, а здесь, в полутемном подвале рядом с улицей Брошенных, все наслаждались чужими страданиями и собственной безнаказанностью. Для них все игра и шанс заработать картонки. Мальчик отчетливо понимал, что не хочет играть по их правилам. Стараясь, не шевелиться, он одними губами произнес:

— Я сдаюсь.

Кадык оцарапался об осколок, и струйка крови потекла по вспотевшей коже, но рана была далека от смертельной. Рука Санчи дрогнула, но он не убрал стекло — сомневался, стоит ли портить зрелище.

— Я сдаюсь! — громко воскликнул Уно, уже не боясь острого осколка и не обращая внимания на еще один порез. — Бой окончен!

Нехотя, под разочарованные выкрики, Юркий отступил.

— Поздравляем победителя! Юркий Санчи!

В оцепенении мальчик продолжал стоять на коленях, чувствуя, как вокруг копошатся крысы. Впрочем, за железными прутьями было тоже самое зрелище. Уно не стыдился проигрыша и его не цепляли обидные выкрики вроде "слабак", но он осознавал, что подвел Шэр. Он подвел своего единственного друга.

Мальчик был рад, что ее нет сейчас в "Подполье" — он не смог бы взглянуть в ее глаза и сказать, что не выполнил обещание.

В памяти почти не остались следующие полчаса: Уно смотрел на мир с безразличием, и в его взгляде не осталось ничего от наивного одиннадцатилетнего мальчика, который искренне верил, что поступит в "Химеру", а мир сразу окрасится в радужные тона.

Под окрики Рэя, он вышел из клетки, с трудом отряхнул налипший на влажную кожу песок, и поплелся в раздевалку. Кровь все еще сочилась из шеи, и кто-то впихнул в руки тряпку. Все также безразлично мальчик прижал ее к царапине.

Переодеваясь, единственное, о чем мог думать Уно — это Шэр. Она ведь понадеялась на него, не стала искать другой способ найти талоны, а он не оправдал надежд. Что ей теперь делать?!

Мальчик не сомневался, что ребята из плохой компании, с легкостью выполнят обещание. Вряд ли девочке удастся сбежать. Да и куда, если Таксонию ограждает стена такой высоты, что никак не перелезть. Тут и десяти приставленных друг к другу лестниц не хватит.

Ноги заплетались, когда Уно шел по темной улице — он старался идти так медленно, как только мог, оттягивая позорный момент, когда придется сказать, что он не принес даже захудалого серого талона. Привычка Джими искусывать до крови губы передалась и мальчику.

Когда впереди показался двухэтажный дом Шэр с покатистой желтой крышей, мальчик трусливо замер и всмотрелся в темные окна. Он знал, что комнатка девочки на втором этаже справа с маленьким окошком.

Подхватив мелкий камешек, Уно замахнулся и кинул его в стекло. "Дзинь" разрезало ночную тишину, а затем, почти сразу, окно открылось и наружу высунулась взъерошенная Шэр. Махнув рукой, она быстро скрылась в комнате.

Нервничая, мальчик присел на щебенку и принялся ждать. Ему хотелось, чтобы подруга спускалась как можно дольше, но она, как издеваясь, видимо, летела со всех ног. Не успел он придумать, что скажет, как Шэр подбежала к нему, и хоть девочка спустилась всего с одного этажа, она выглядела запыхавшейся.

— Я... — встав и потупив взгляд, начал было Уно, как его перебили.

— Смотри! — радостно воскликнула подруга, заставив мальчика удивленно поднять голову.

Бережно сложив ладошки, Шэр со счастливой улыбкой на лице протянула руки вперед. Мягкое желтое свечение лилось сквозь просветы между тонкими пальцами, но не успел мальчик спросить, что это, как девочка все также осторожно раскрыла ладони.

Серебристый металлический шарик с идеально ровной поверхностью как припаянный замер на бледной коже подруги. Забыв, как дышать, Уно поднес дрожащую руку к маленькому чуду, но не решился притронуться.

— Это ведь... — сглотнув, Уно не смог закончить фразу и поднял ошеломленный взгляд на Шэр.

— Да! Да! Тысячу раз да, мелкий! Меня забирают в город А!

Девочка смело дотронулась до металлической поверхности, и на ней тут же появилась надпись зеленым цветом: "Шэр". Боясь повредить механическую машинку, Уно кончиками пальцев прикоснулся к ней, и вестник — как его называли все жители города Б — тут же преобразился. Из идеального шара выросли короткие шипы и шесть лапок, а надпись сменилась на "Ошибка".

— Представляешь, он пришел к нашему дому сегодня днем! Но Феня нашел меня только вечером в "Подполье". Мелкий, да я поверить не могу! Мне больше не нужны талоны! Завтра я уже буду по другую сторону стены лопать конфеты. Могла бы уже сегодня, но я хотела со всеми попрощаться, да и папа хочет, чтобы все было гласно, — возбужденно рассказывала девочка. — Надо же, впервые в жизни он мне сказал что-то хорошее! Даже картофельное пюре у Фени отобрал и отдал мне, представляешь?!

Представить такое было сложно, но Уно вообще ни о чем не мог думать — он просто глупо смотрел на вестника, не веря своим глазам.

— Я тебя ждала. Хотела показать его тебе прежде, чем отпустить! — заметила девочка, улыбнувшись, а затем три раза стукнула ногтем по шару — нем вспыхнули две надписи: "гласно" и "тихо".

Без раздумий выбрав "гласно", Шэр присела на корточки и опустила руки к земле. Из металлического туловища выросло шесть лап, и вестник спрыгнул на щебенку. Почти не задерживаясь, он постучал лапками в неизвестном направлении, да так быстро, что даже самым зорким глазом нельзя было уследить.

Дети проводили его задумчивыми взглядами.

— Ты придешь завтра на площадь, мелкий? Проводишь? — с задором спросила подруга, непосредственно смотря на друга.

— А талоны? — вырвался глупый вопрос у мальчика.

— Какие талоны? Меня уже завтра утром здесь не будет! Ты что не рад за меня?! — с подозрением в голосе уточнила она.

— Рад, — тут же ответил Уно, хотя уверенности в словах у него не было.

— Вот и не вешай нос! — хлопнула его по плечу девочка и сдула с лица челку. — Скоро ты ко мне присоединишься! Я буду тебя ждать!

— Угу...

— Жду тебя в семь — не опоздай! — на прощание воскликнула Шэр и понеслась в дом.

Пошатнувшись, как от удара, мальчик сел обратно на щебенку, ведь ноги его не держали. Он отказывался верить, хоть самолично дотронулся до светящегося вестника и почувствовал исходящее от него тепло. Ни в какую он не хотел верить, что больше никогда не увидит Шэр — единственного друга и человека, который принимал его.

Сейчас ему хотелось рассказать ей про бой, про талоны и придумать способ, как спастись от плохой компании — ведь все это мелочи! Вместе они бы придумали что-то! Но девочке уже не были нужны его рассказы, да и помощь тоже не нужна.

Завтра она станет человеком класса А и, конечно, едва ступит по ту сторону стены, сразу забудет про нелепого мальчишку, которого всегда нужно было защищать. А у него уже нет ни одного шанса попасть в город счастливчиков...

Двадцать первая глава. Грех молчания

Первый раз Уно увидел, как забирают в город А, когда ему исполнилось шесть. Тогда девочка, жившая через два дома от него, тоже решила уйти "гласно", а не тайно под покровом ночи — оно и понятно, многие хотели похвастаться. Но находились те, кто не хотел устраивать шумиху и прощальные посиделки, им просто не терпелось исчезнуть из города Б и забыть все как страшный сон.

Тогда Уно, сидя на плечах отца, с горящими глазами смотрел, как девочка с двумя задорно торчащими хвостиками, весело махала рукой, стоя на постаменте, увешенном разноцветными ленточками. Мальчик искренне радовался за нее, ведь он наивно думал, что сам скоро последует за ней. Сейчас чувства были совсем иными, ведь он расставался со своим единственным другом.

— Поздравляем еще одного жителя класса Б, отправляющегося в идеальный город за стеной — город людей А! — разносился звонкий голос над толпой, и Уно припомнил слова старика из приемного пункта в "Химеру", что звук на подобных мероприятиях лился из магнитофона.

Светящаяся от счастья Шэр широко улыбалась и махала всем руками, хотя в толпе, как теперь заметил мальчик, мало кто радовался ее успеху — взгляды были скорее завистливыми, да и шепотки ходили, что как такую "прошмандовку" могли взять. Но Уно, несмотря на горечь, понимал, что девочка достойна этого! Она ведь столько всего натерпелась, но постоянные нападки отца, работа с ранних лет не сломили ее — она оставалась доброй, помогающей каждому. Да только мальчик понимал, что это правильно, но логика людей А теперь казалась еще более извращенной: почему от него ждали убийства сестры, а от подруги потребовалось совсем другое?

— Попрощаемся же с Шэр и пожелаем ей удачи в новом, прекрасном мире, где воздух чистый, а еда бесплатная!

Из толпы донеслись вялые хлопки, но особого энтузиазма никто не проявил. От такого отношения Уно разозлился — до чего же отвратительны завистливые люди, но потом он сам смутился, вспоминая, сколько раз был не лучше: он ведь не радовался, что родители Шэр получают больше талонов, и она живет в Фонарном районе. Потупив на мгновение взгляд, мальчик уверился, что зависть — плохое чувство.

— И помните, что каждый сможет стать человеком А! Работайте, трудитесь, получайте талоны и однажды вы окажетесь в совершенно другом мире!

После этого понеслись куда более искренни выкрики и бурные хлопки, но девочку такое отношение не задело. Ничего не могло испортить ее отличного настроения. Сдув челку с лица, она еще раз помахала рукой и выкрикнула:

— Я буду скучать! Жду всех в городе А! Я запущу в честь вас фейерверки! И особенно жду одного моего друга — пообещай, что придешь!

Три атланта, окружающие постамент, отступили в стороны, давая девочке спрыгнуть на землю, а дальше процессия направилась по улице в сторону здания "перехода" — не особо примечательное строение с красной покатистой черепичной крышей, расположенное недалеко от стены, ограждающей город А. Оно бы ничем не выделялось, если бы, только у входа не дежурили атланты. Уж куда-куда, а туда никак было не пролезть, никакие хлопушки и новомодные штуковины от Лонни не помогут — изнутри, сквозь окна, поблескивали угрожающие огоньки — наверняка, еще какие стражи порядка притаились, может, даже диггеры.

Уно последовал за всеми, не выпуская рыжую шевелюру Шэр из вида. Подруга шла вприпрыжку, и звон ее подошв сливался с "тук-тик", но в последнем не было ничего пугающего — скорее, он отдавал торжественностью.

Когда процессия дошла до "перехода", девочка замерла и обернулась, сощурив глаза. Стоило ей выловить в толпе мальчика, как она улыбнулась и одними губами спросила: "Обещаешь?".

Даже осознавая, что вряд ли сможет сдержать слово, Уно кивнул. Подмигнув, Шэр скрылась за дверью.

Толпа стала расходиться, только мальчик продолжал стоять, смотря на здание. Он не знал куда идти: дома его ждала расстроенная мать, с которой ему не хотелось встречаться взглядом — он и вчера тихо стянул одну из порций химической смеси и сбежал в комнату, лишь бы не разговаривать о смерти Сары.

Да еще не давала покоя фраза, слышанная в полузабытье, про стирание памяти. Оставался всего день, если это не было бредом.

Неожиданно для самого себя, Уно принял решение, что нужно поговорить с кем-то, кто знает хоть что-то о "Людях Моро", и на ум приходили лишь Сай и Лонни. Но, где искать первого, мальчик не знал, так что оставался умник умников. Был еще Юстаф, но Уно гложили сомнения, что тот действительно что-то знает — скорее уж просто где-то услышал. Тот еще выдумщик!

Преодолевая самого себя, мальчик пошел в сторону Зеленых крыш, надеясь, что застанет очкарика дома. Лонни по-прежнему не вызывал в мальчике приятных чувств, но других вариантов не осталось.

Не успел Уно подойти к дому, как увидел умника, суматошно прикрывающего вход в лабораторию — выглядел он взволновано, даже руки дрожали, а ведь волнение, наверняка, не подходило под излюбленное слово "рационально".

— Эй, привет! — крикнул Уно, быстро сокращая расстояние.

Поспешно обернувшись, Лонни с испугом посмотрел на нежданного визитера и поправил съехавшие на бок очки. Глаза за стеклами ненормально поблескивали, и он постоянно облизывал пересохшие губы.

— Чего тебе? — неприветливо отозвался он. — У меня дела.

— Мне нужно поговорить...

— О Шэр? Слышал. Все указывает на то, что она прошла проверку — молодец. Мое восхищение, — протараторил очкарик, вглядываясь куда-то за плечо мальчика. — Мне пора к ней присоединиться.

— Как?! — удивленно спросил Уно и тоже глянул в том направлении, куда сосредоточенно смотрел Лонни.

Да только понять, что же его заинтересовало, не смог: тот просто смотрел на пустующее крыльцо своего дома. Ничего примечательного.

— Не могу сказать. Это было бы....

— Нерационально, — раздраженно закончил Уно. — Я знаю о "Людях Моро".

От подобного признания очкарик даже отвлекся от наблюдения и серьезно посмотрел на мальчика. Во взгляде сквозило удивление, мол, как только организация смогла глянуть на кого-то кроме него. Поправив очки, Лонни сухо ответил:

— Тогда ты должен знать, что делать. Они дают четкие инструкции.

— А если я провалил их задание?

Брови очкарика удивленно взлетели вверх, словно он услышал самую большую во всем мире глупость.

— Тогда ты упустил свой шанс. Значит, ты недостоин быть человеком А, это ведь логично, — с нотками раздражения ответил Лонни. — Почему люди не умеют следовать логике — всем бы жилось проще.

— Разве нет другого способа? — с надеждой спросил Уно, стараясь не обижаться на тон.

— Нет. Через "переходное здание" не пройти — столько атлантов не обезвредить, да и никто не знает, сколько внутри дежурит. Через стену не перелезть — во-первых, не поднимаешься так высоко, во-вторых, там ползают диггеры, в-третьих, сверху купол неизвестно из какого материала, — со скучающим видом стал загибать пальцы очкарик.

— Купол? — растерялся Уно.

— И на тебя обратили внимание "Люди Моро"?! Пора усомниться в их разумности. Конечно, там есть купол, как и на внешних стенах. Неужели ты думал, что люди А захотят дышать выбросами с заводов? Как у них может быть чистый воздух, если нет купола?

Растерянно открыв рот, Уно хотел бы придумать объяснение, но его не было. Мальчик удивился, как он только сам не додумался до такого простого вывода.

— Но, может, есть еще пути? Ты же умный...

— Умный, — довольно кивнул Лонни, которому польстило признание. — Поэтому и знаю, о чем говорю. Да и даже, если пробраться, то неужели ты думаешь, что тебя там не поймают? Не пройдет и минуты как тебя схватят. Так что все, упустил свой шанс. Донельзя нерациональный поступок.

— А какое задание дали тебе? — расстроенно спросил Уно.

— Смотри уже, — вновь поправил очки Лонни и кивнул в сторону своего дома.

К крыльцу неспешно подходила женщина лет тридцати — кислотно-желтые волосы развевал задувающий ветер, и локоны мешали разглядеть лицо, но интуиция подсказывала мальчику, что это мама очкарика. Можно было увидеть сходства в осанке и резких, грубоватых движениях. Да и идеально белый костюм явственно намекал, что она не залетная гостья на улице Зеленых крыш.

Ничего не понимая, Уно посмотрел на побелевшего Лонни — взгляд в эту секунду у него был точно такой же как у зрителей в "Подполье", когда те смотрели на новых бойцов, готовых разорвать друг друга.

— Давай, мама, — одними губами прошептал очкарик.

Внутри Уно что-то сжалось от кошмарного предчувствия. Да, именно так люди смотрели, ожидая чьей-то смерти. Нет, не так — когда, желали чьей-то смерти.

— Ты что творишь?! — дрогнувшим голосом воскликнул рыжеволосый мальчик.

— Рациональный поступок, которого и ждут "Люди Моро".

Фраза была сказана так сухо и равнодушно, что Уно дернулся как от пощечины. В его голове не укладывалось, как можно желать смерти матери?! Ради чего? Ради прихоти глупой организации?!

Женщина ступила на нижнюю ступеньку, и тут же раздался щелчок, а затем дребезжание, как от быстро накручивающейся лески. Уно захотел крикнуть, но было слишком поздно: железный навес над крыльцом резко рухнул. С грохотом вся конструкция обвалилась, погребая под завалом мать Лонни. Пыль поднялась столбом, так что ничего нельзя было рассмотреть, а от вибрации земля под ногами заходила ходуном. Не раздумывая, под радостный вскрик очкарика, Уно понесся к дому.

Кашляя и прикрывая рукой лицо, мальчик вслепую попытался добраться до заживо погребенной женщины. Ладонь натыкалась на острые углы, но сквозь ткань Уно не мог понять, что нащупал. Чихнув, он скинул перчатки и вновь зашарил перед собой. Глаза слезились от пыли, а рукой мальчик ощущал лишь холодный металл. Чуть не споткнувшись и порезав ладонь обо что-то острое, он вдруг нащупал мягкие волосы.

Пыль потихоньку осела, и Уно смог разглядеть, что женщину накрыло куском железного навеса — ярко-алая кровь покрывала все. В исступлении посмотрел на ладонь, мальчик понял, что она красная не только от его крови.

Не жалея сил, мальчик схватился за часть обрушившейся конструкции, и потянул на себя. Она была очень тяжелой, и Уно чуть не прикусил язык от напряжения, когда наконец она поддалась, но тут резкий толчок в плечо сбил мальчика. Руки дрогнули, и железка рухнула обратно.

— Куда ты лезешь?! — зло прошипел очкарик, во взгляде которого не осталось ничего человеческого. — Сам провалился и меня за собой тянешь?!

Красная пелена появилась перед глазами Уно, и он, не раздумывая, заехал Лонни в нос. Щуплый мальчик со вскриком, схватившись за лицо, упал на землю.

— Больно?! А знаешь, как больно ей?!

Мальчик вновь подхватил кусок железной крыши, но в этот раз адреналин помог, и она поддалась быстро. Показалось залитое алым, бледное лицо матери очкарика. Прямо в середине лба виднелась кровавая гематома, а глаза женщины были плотно закрыты. Упав на колени, Уно руками попытался зажать рану и не в себе закричал:

— Помогите! Вызовите врача! Срочно!

Он не знал, есть ли рядом люди и услышал ли кто его крик, он не мог оторвать взгляда от белоснежного лица, а из глаз помимо воли потекли слезы. Будто не чужой человек умирал у него на руках, а самый близкий на свете. Подскочив, Уно стал освобождать тело, раскидывая все железки. Он оцарапывал кожу, но не чувствовал боли и даже усталости. Только разгребал завалы, мысленно крича непонятно кому: "Помоги!".

Слезы застилали глаза, но мальчик уже не раздумывал, почему ему так больно и страшно. Он просто знал, что это правильно — это истинные и единственно верные чувства, а не та пустышка, что подсовывали люди А.

Освободив тело, Уно схватил одну из перчаток и зажал, хлещущую кровью рану, положив голову женщины себе на колени. С губ срывалось тихое: "Не умирай", а слезы все не хотели останавливаться.

— Это не твое дело! — несся издалека крик Лонни.

Но мальчик лишь замотал головой, не отпуская рук: раньше он тоже думал, что смерть Юки — не его дело, но лишь теперь понял, что не может быть чужих дел, когда речь идет о смерти. Ему было плевать, что подумают окружающие и как окончательно разочаруются люди А. Он будет только рад, если они разочаруются — если такая у них "мораль", то он знать их не хочет! Смерть — это страшно. Теперь он знал, почему нужно плакать, когда умирает кто-то из близких. Наверное, только взрослые могли это понять, вот Уно больше и не чувствовал себя ребенком. Детство кончилось.

Зашумели люди, кто-то оттащил мальчика от тела, а он, вытирая слезы грязным рукавом, то ли шептал, то ли кричал: "Помогите... Спасите ее!". Ничто не могло заставить мальчика отвести взгляд от лица женщины.

Рядом бегал Лонни, кидая озлобленные взгляды, на замершего Уно и что-то бормоча. Наконец, женщину унесли, и толпа стала расходиться. Ничего не понимая, мальчик отошел подальше и упал на щебенку. С ужасом смотря на измазанные в крови руки, он отчетливо чувствовал, как внутри нарастает ненависть. Ненависть к людям А, которые превратили людей в монстров. Из-за которых умерла Юки, Сара и, возможно, еще мать очкарика. Да еще тысячи людей во всей Таксонии! Они превратили людей в убийц! Ради их желания все убивали! Они создали эту систему... и они должны были поплатиться.

Встав, Уно решительно направился к дому. Он отомстит за всех, но прежде, он должен совершить свой первый взрослый поступок.

Маму не пришлось долго ждать: уставшая и осунувшаяся она зашла в дом и удивленно посмотрела на измазанного в крови и пыли сына

— Что случилось?! Ты ранен?!

— Я в порядке... Мам, прости меня, — губы мальчика задрожали, но он продолжил говорить. — Прости, что радовался смерти отца. Что не следил за Сарой, когда ты просила! Прости, что она умерла...

— Сынок, тебе не за что извинятся, — ошарашенно прошептала мать, но на ее глазах блеснули слезы.

— Прости, — тихо сказал мальчик и подбежав к ней, крепко обнял. От костюма пахло химическими жидкостями, но этот запах был самым родным на свете. — Прости. Я был плохим...

— Ты самый лучший.

Теплая ладонь взлохматила волосы мальчишки, и он прижался еще крепче, стараясь вобрать в себя каждую крупинку тепла. Уно боялся, что больше не ощутит его, но знал, что должен действовать. Больше он не может отсиживаться и молчать — неправильно молчать, когда на кону жизни и столько боли. Даже, если эту боль осознает лишь он.

— Мне нужно идти.

— Куда? — удивленно спросила мама, отстраняясь.

В ее взгляде сквозил страх, будто она знала, на что решился ее сын. Хотя она всегда все знала, да и уже видела этот отчаянный взгляд: отец Уно смотрел также прежде, чем исчезнуть.

— Мне нужно уйти. Это очень важно. Все будет хорошо, я обещаю.

— Твой отец сказал тоже самое, — тихо заметила мать. — Не делай глупости.

— Больше никаких глупостей, — серьезно сказал мальчик. — Ты же хотела, чтобы я стал ответственным!

— Уно, я тебя не пущу! Слышишь?! Оставайся дома и не смей никуда выходить!

Наверное, это должно было прозвучать грозно, но вместо этого в голосе слышалось отчаяние. Ведь кому как не ей знать, что сын весь пошел в упрямца отца, которого нельзя было переубедить.

— Я уже немаленький, и это мое решение.

Рывком прижавшись к матери, а затем также резко отстранившись, Уно опрометью кинулся из дома, не оглядываясь. Он не хотел видеть отчаяние, но не мог поступить иначе.

Остановившись на крыльце, мальчик полной грудью вдохнул отвратительные выбросы и посмотрел, как лучи заходящего солнца играют на крышах разноцветных домов. Он еще не знал, как проберется в город А, но уже прощался с опостылевшим и прогнившим миром людей Б — возможно, он не вернется из-за стены, но это было не таким уж важным.

Больше всего на свете ему хотелось посмотреть в глаза человеку А, а затем смачно врезать, прямо как Лонни, чтобы он узнал, что такое настоящий мир.

Уно спрыгнул со ступенек на щебенку и рванул по улице мимо полуразрушенных домиков, смотревших на него провалами разбитых окон.

Двадцать вторая глава. По хлебным крошкам

Первым делом Уно решил наведаться к Дэви, хоть взаимной приязни у них никогда не было. Но он пережил тоже самое — оказался в лапах атланта и подвергся чему-то страшному, что сделало из задиры труса, боящегося собственной тени. Если мальчик хотел разобраться, что же такое "Люди Моро", то стоило собрать по крупицам всю информацию.

Ему не повезло также, как Уно, ведь жил он в Заводском районе, да и в семье их было шесть человек, ютящихся в трех комнатах. Раньше у Дэви были еще две сестры и брат, но до совершеннолетия они не дожили. Два и два сложить было просто — никакой тайны в их смертях не было.

Хотя, поговаривали, что задира не приложил к этому руку — родители сами избавлялись от детей, получив пособие за рождение. Заработок, не более.

Передернув плечами от отвращения, Уно подошел к покосившемуся домику с выбитыми на первом этаже окнами и желтой крышей, зияющей громадной дырой, и замер в раздумьях: как заставить Дэви поговорить с ним? Вряд ли тому не терпится поделиться историей об атланте, скорее отхаркнет и пошлет диггеру в задницу.

Уно ступил на первую покореженную ступеньку, но подойти к двери не успел.

Со скрежетом окно второго этажа открылось, и показалось исхудавшее лицо задиры, хотя сейчас, смотря в параноидально поблескивающие глаза, его сложно было так назвать.

— Чего пришел? — севшим голосом спросил бывший хулиган, не высовывая голову наружу и не убирая руки с металлической рамы.

— Меня атлант схватил, — честно ответил Уно, запрокинув голову.

— Мне-то что? — помрачнев, спросил Дэви.

— Хочу с кем-то поговорить. С кем-то, кто пережил тоже самое.

Задира открыл было рот и, судя по не самому приветливому выражению лица, явно собирался послать, но внезапно передумал. Осмотревшись, он буркнул:

— Заходи, на улицу я не выйду.

Облегченно вздохнув, Уно поспешно рванул в дом, пока Дэви не передумал.

Просторная комната внизу мало чем отличалась от той, в которой спала мама: тащить в дом хлам "на переработку потом" было массовой привычкой всех жителей Б. Да только железки и прочий мусор скапливались, превращаясь в завалы, но ничего путного из этого не выходило, ведь "потом" — очень растяжимое понятие, доходящее до бесконечности. Сразу натолкнувшись на обломок непонятной машины, мальчик испачкал перчатки в горько пахнущей липкой жиже черного цвета. Вытерев руки об штаны, Уно прислушался: тишина давила на уши.

Кроме задиры в доме никого не оказалось: видимо, кто на работе, кто ушел гулять. Лишь порадовавшись этому, мальчик по железным ступенькам поднялся на второй этаж и прошел в прикрытую выцветшей желтой тканью комнату: почти все пространство занимали поставленные в ряд кровати. Места не нашлось даже для стола, что и говорить о шкафах. Скрестив ноги, на голом полосатом матрасе сидел Дэви, одетый в домашние хлопчатые штаны и майку.

— И что хочешь сказать? — не вставая, спросил он, настороженно поглядывая на гостя.

— Хочу понять, что делают атланты с нарушителями, — ответил Уно, замерев у входа.

— Ты же сам попался!

— Да, но это было так странно... Нереально. Да и помню я мало.

— Будто в башке покопались, да? — грустно улыбнулся Дэви. — Чего стал? Садись! Только не на левую кровать — это Сэма, а он психует, если в костюме кто заползает.

Не узнавая хулигана, Уно осторожно присел на другую кровать. Впрочем, что все кажется не таким, как на самом деле, даже если речь людях, мальчика перестало удивлять.

— Отвратное чувство, — между тем, заметил задира, почесав макушку. — А главное — все реально, что его!

— Да... А что видел ты?

— Что видел, что видел, — пробурчал Дэви, задумчиво уставившись в стену. — Ту еще фигню. Сначала по катакомбам бегал, но там обосраться от страха можно и в живую — когда ты с нами не пошел, мы насмотрелись и как крысы друг друга сжирают заживо, и как трупы людей обгладывают — атлант знает, как там оказавшиеся. Вонь такая, что выбросы мы нюхали потом как благоухание из задниц людей А!

Невольно Уно улыбнулся от такого сравнения и почувствовал себя свободнее. Примостившись поудобнее, он уточнил:

— А когда словил атлант?

— Тогда полная жопа началась. Уже не с толпой, а в одиночку я часа три бегал по подземным лабиринтам! И темно, и писк вокруг, а от вони как девочка в обморок грохнуться можно. Но это еще ладно — потом я диггеров встретил, — на последней фразе задира запнулся. — Упаси вживую такое увижу еще раз! Хреновина металлическая с кучей лап — из всех отверстий торчат! Бегает и по потолку, и по стенам, а еще скрипит так... Ты кости пилил когда-то?

Отрицательно замотав головой, мальчик не стал уточнять, откуда Дэви знает про такое — тут явно действовал принцип: "меньше знаешь — крепче спишь".

— Отвратный до зубного скрежета звук! А тут еще будто череп пилят. Его, скажу тебе, фиг распилишь! Туда-сюда пилой три часа дергать нужно, — с жаром поделился знаниями задира и в запале продолжил. — Так эти хрени, диггеры, лапами цепляются и кожу крючками продевают, чтобы не слететь. Так я их с мясом выдирал! Они же еще мелкие — ладони меньше, даже твоей! И, похоже, в уши, рот и нос нацелились мне забраться! А то и еще куда! Тьфу, как вспомню... Я как ошалелый метался, а кошмар не заканчивался. Тварей давлю — новые выползают. Пытаюсь наружу вылезти, а шиш — в этом лабиринте без всяких монстров сдохнуть можно, потому что выход не найдешь.

— И что потом?

— А потом я навернулся, — ответил Дэви и побелел. — Вот это жопа! На меня навалились все: и диггеры, и крысы, да с таким остервенением... Да настоящие крысы и то спокойнее, а эти просто озверевшие! Рвут кожу, волосы, меня заживо разодрать на части и сожрать хотят... Ну, я трепыхался как мог, скидывал их себя, в таком состоянии и очнулся. Надо мной старикашка Аврелий перегаром дышит, а я все скинуть монстров пытаюсь. Но их-то уже нет! Испарились! А я дома сижу. Но я уж подумал, что под кожу заползи — стал раздирать, а на меня как на психа смотрят! Но я не псих! Тьфу, как вспомню... В жопу все вылазки ночью и, тем более, в катакомбы. Мы тогда с диггерами не столкнулись и хорошо, но еще раз я туда не сунусь. Вообще, на улицу не высунусь пока шестнадцать не стукнет, и разнарядка на работу не придет!

В комнате повисло тягостное молчание. Уно не мог понять, почему ему не виделись всякие кошмары, а лишь вполне реальные, хоть и не самые веселые воспоминания. Может, у атлантов свой подход к каждому?

Наказанием для Дэви стали ужасы, после которых он перестал нарушать режим, а наказанием для Уно — горькие воспоминания, которые подтолкнули к пропасти, когда он готов был убить. Странное разделение. Сейчас не хватало хваленной логики Лонни.

— А ты-то что, малой? — уточнил задира, внимательно смотря на сосредоточенное лицо гостя. — Что видел?

— Воспоминания. Как ты в детстве отобрал снежинку, потом как отец умер, и как вы смеялись, называя меня изгоем.

— Да тебе повезло, — с завистью протянул Дэви. — Что еще за снежинка?

— Мне ее папа на день рождения подарил... В три года.

— Та металлическая фигня? Тоже мне трагедия! Ты что это помнишь до сих пор?!

— Нет, — соврал Уно, чтобы не выглядеть нюней, хотя подарок отца был ему дорог — тот не очень часто радовал вниманием.

— Пф, радуйся, что хоть что-то дарили, а не просто ради пособия тебя рожали, — серьезно заметил Дэви. — Родили на полу в доме, даже старикашку не вызвав, чтобы талоны, не платить, а потом забили — вот это жопа. Счастливчик ты, тьфу. А ноешь вечно как девчонка!

В смешанных чувствах Уно выходил из дома задиры, раздумывая над его последним откровением. Может, были другие причины почему ребята его гнобили, кроме теневых талонов? Ведь не всем повезло быть единственным ребенком в семье, да даже вторым. Ради пособия все рожали как заведенные. Только родители Уно отчего-то не поддались общему помешательству.

Мама говорила, что сил и любви у нее не хватит на больше, чем двух детей. Но другим семьям это не мешало гнаться за талонами. Мальчик стал раздумывать, такой уж он невезучий, как считал раньше.

Остановившись и отогнав размышления о своей жизни, Уно задумался, что делать дальше. История Дэви была занимательной, да только не помогла отыскать лазейку в город А. Хотя катакомбы натолкнули на интересную мысль: если в город не пролезть через стену, то, может, можно пролезть под стеной?

В приюте есть странные туннели за таинственной дверью, которую не открыть, а катакомбы на улице Желтых фонарей ведь тоже должны куда-то вести.

— Какие люди! — разнесся по улице бойкий голос Джими. — А я к тебе шел, мелкий!

Измазанный в пыли и грязи сирота, пошатываясь шел к мальчику, но, несмотря на потрепанный вид, он улыбался во все зубы. Подойдя поближе, он дружески хлопнул Уно по плечу.

— Как жизнь? Ты Шэр не видел? А то я ее найти никак не могу. Думал, что она, может, с тобой!

— Ты что, не слышал? — удивленно спросил мальчик и, увидев недоумевающий взгляд, пояснил. — Ее забрали в город А сегодня.

Лицо Джими вытянулось, и пару секунд он простоял, растерянно хлопая глазами. Затем, закусив губу, протянул "м-м-м".

— Она тебя найти хотела, но ты куда-то запропастился.

— Да рыскал я, кое-что вынюхивал. Совсем из жизни выпал на пару дней, — смущенно ответил сирота. — От и на, даже не попрощались. Сегодня просто день отбытий в город А! Все повалили за стену.

— Ты о чем? — не понял Уно, но насторожился.

— Да я пока с Зеленых крыш шел, то наслушался, что Лонни забирают. К нему вестник пару часов назад пришел, так он прыгает от радости. Не знал, что зануда может быть таким эмоциональным! То еще зрелище, на самом деле: очки съехали, волосы дыбом, так еще и ко мне обниматься полез, когда увидел!

Ладони Уно невольно сжались в кулаки. Как только очкарика могли забрать?! Хотя, что тут удивляться, если он выполнил задание "Людей Моро"!

— Вот такие дела, — задумчиво заметил Джими. — Только мы в этой дыре теперь остались. Знать бы как прорваться за стену.

— А что ты вынюхивал?

— Да заинтересовал ты меня той дверью и смотрительницей. В общем, прошелся по всем нелегальным злачным местам Таксонии. Все талоны спустил, а голова-то так трещи-и-ит!

В подтверждение слов сирота поморщился и прижал ладони к вискам. Выглядел он неважно: лицо бледное, опухшее, а под покрасневшими глазами черные круги.

— И что узнал?

— Кучу всяких слухов! Уж не знаю, что правда, а что бред, но наших грымз не только в приюте не любят — это точно. Говорят, что именно они сливают на черные рынки девяносто процентов всяких штуковин технических и книг. Короче, весь хлам, который черта с два законно достанешь. И вот тут у меня мозг включился: где они все берут?

Не понимая, куда клонит Джими, Уно растерянно пожал плечами.

— А добавь к этому туннель под приютом, уходящий в непонятном направлении, и получишь занимательную картинку! У грымз есть связь с городом А! Ведь элементарно же! Меня вчера осенило после стопки коньяка — та еще гадость.

— Но... это странно. Никто ведь из города Б не общается с людьми А! Быть такого не может!

— Или может? — с намеком уточнил сирота и широко улыбнулся. — Пойдем отсюда, а то под окнами на такие темы языки чешем. Сейчас еще атлант выпрыгнет или кто сдаст.

Ребята медленно пошли по улице, а Джими продолжил рассуждать, пиная попадающиеся на пути камешки.

— Я решил не останавливаться на этом: потопал к той двери и решил, что нет ничего невозможного — взломать можно все. Правда, погорячился. Уж не знаю, что там за замок, но его просто невозможно вскрыть! Хотя будь у меня времени больше.... Защита сработала, и, судя по топоту ног, в подвал решили все смотрительницы скопом рвануть, так что я еле ноги унес.

— Значит, ты ничего не узнал? — расстроенно уточнил Уно.

— Ну, как сказать. Мои приключения на этом не закончились! Эх, говорили же, что любопытство меня погубит! — с задором заметил сирота, сворачивая к поваленному столбу, на котором несколько дней назад сидела Шэр.

Мальчик с грустью вспомнил, как она весело играла завихрениями выбросов и болтала ногами, бесстрашно выбравшись на улицу после отбоя. С того момента будто прошла целая вечность! Столько всего изменилось... А поваленный столб все тот же: серый, побитый с потеками грязи. В Таксонии ничего не меняется.

Сирота присел на него, прямо как подруга, и с задумчивым видом уставился на виднеющуюся стену города А, окутанную зеленым маревом. Уно тоже замер рядом, и, если бы взглядом можно было прожечь, то ограждение между двумя городами давно бы рассыпалось.

— Знаешь рядом со сталелитейным заводом пристройку? Заброшенную такую? Там еще рисунки сумасшедшего Чака?

— Чака? — удивленно переспросил Уно, даже оторвавшись от разглядывания стены. — Шэр говорила, что никто не помнит его имени...

— Не помнит, — кивнул Джими. — Что ты хочешь, здесь все быстро забывается. Если бы кто записывал, но, эх, никому не интересно прошлое. Но это я что-то философствовать начал! Видно, алкоголь все не выветрится... Страшная это штука! Такие драматичные мысли после глотка лезут, что хоть вой! Но о чем это я.... Тоже байка старая есть, что психа звали Чак, и он, как и Клэн, очень-очень давно был смотрителем в приюте. Может, правда. Про него те же страшилки травили, но потом он позабылся, а на замену пришел новый сумасшедший. Короче, он тоже проштрафился, его забрали и сделали мясом, пускающим слюну. Только он не у свалки стал жить, а в заброшенной постройке, изрисовывая стены странными рисунками.

— Странно, что такое случается именно со смотрителями!

— А может, и не так странно, — задумчиво заметил сирота. — Я всегда знал, что с приютом что-то не так. Странный он. А теперь только еще больше уверился, что мутят там такие делишки, что Рэй отдыхает с детскими боями!

— Так к чему ты заговорил о пристройке? — напомнил Уно.

— А, так вот: я знал, что там кто-то периодически шебуршится, но думал, что ребята из твоего района развлекаются, однако, позавчера меня накрыла паранойя — пошел я следить за Альветой, а то больно шустро она куда-то побежала, да еще так тихо, внимания не привлекая! Иду за ней, иду, а она огляделась и в пристройку! В общем, прокрался следом и замер, а она с кем-то говорит шепотом: с кем — это я уже не разглядел в потемках, но кто-то из заводских. Потом рукой под костюм — и достала "хлопушку", а он ей — талоны. Вот и дошло до меня, что это место, одна из точек обмена. Так что наши смотрительницы скоро пополнят ряды Клэна и Чака!

— Я запутался, — честно ответил Уно, понурив голову. — Ничего не понимаю уже!

— Может, и хорошо, что не понимаешь, — горько усмехнувшись, ответил сирота. — И хорошо, что я не понимаю, а то всех слишком умных быстро делают тупыми. С твоим отцом ведь также случилось, как я слышал?

Кивнув, мальчик присел на щебенку и сграбастал пару камешков. Перекидывая их из одной руки в другую, он пытался разобраться и свести все кусочки знаний в единую картину. Да только ничего не клеилось!

— Вот видишь, тоже ведь рыскал. Люди А быстро избавляются от тех, кто пытается разгадать их тайны: или идиотами делают, или заставляют людей просто исчезать, — между тем, продолжил рассуждения Джими. — Может, папа и прав. Зеленые крыши — тупик. Здесь вообще не город, а сплошные тупики, будто сумасшедший архитектор все спроектировал!

— Я хочу пробраться за стену, — тихо сказал Уно, не поднимая взгляда.

— А кто не хочет? — фыркнув, ответил сирота. — Или ты имеешь ввиду...

— Незаконно. Мне кажется, что должен быть путь под землей. Если ты прав про смотрительниц, то, наверняка, должны быть еще туннели.

Сирота спрыгнул со столба и серьезно посмотрел на мальчика — улыбка полностью исчезла с его лица.

— Да ты отчаянный. Незаконно проберешься, так тебя там схватят.

— Но ведь можно рискнуть, — не стал отступать Уно и резко вскинул голову. — Ты же все слухи и байки знаешь! Должно быть что-то про проходы в город А!

— Байки знаю, да только заканчиваются они одинаково. Ты бы не горячился. Все понимаю: и Шэр, и Лонни забрали, но и на нашей улице будет праздник! — воскликнул Джими, да только уверенности в голосе не было.

— Ты слышал хоть про один путь в город счастливчиков?

Недовольно поморщившись, сирота крутанулся на месте и нервно затормошил застежки на защитном костюме. Мрачное выражение лица подсказывало, что говорить он явно не хочет.

— Катакомбы. Катакомбы на улице Желтых фонарей. Говорят, что если сможешь не заблудиться в лабиринте, то выберешься в город А. Да только там все кишит диггерами и крысами, а байки, как я говорил, заканчиваются одинаково — все смельчаки либо исчезали, либо возвращались не в себе.

Выкинув камешки, Уно встал и отряхнулся, не смотря на Джими, но чувствуя его настороженный взгляд.

— Мой папа ловил там крыс в голодные времена.

— Там все ловят, но это на входе...

— А я пойду дальше. Спасибо, что подсказал, — тихо сказал мальчик и, наконец, посмотрел в лицо сироты: тому явно не нравилось до чего дошел их разговор. — Если не увидимся, то рад был познакомиться. Не все сироты плохие. Правильно говорила Шэр.

— Рыжик всегда была смышленой... Ну, удачи, что ли. Не знаю, чего тебе вдруг стало невтерпёж, но дело твое.

Мальчишки обменялись крепкими рукопожатиями, и Уно поспешно пошел в сторону катакомб под задумчивым взглядом сироты.

Один раз Уно уже отказался от этой прогулки, а теперь сам готов был засунуть голову в ловушку и познакомиться с диггерами. Он старался идти как можно быстрее, чтобы не передумать и не струсить. Нет, он пообещал самому себе, что больше не будут жить, закрывая глаза на все.

Издалека он уже видел катакомбы: ничего примечательного в них не было — просто разрытая земля с черными провалами, огражденная дырявым, выкрашенным в красный цвет забором. Сколько бы его не меняли, а жители Б проделывали новые дыры — многим хотелось полакомиться крысами.

Раньше здесь дежурили атланты, но потом людям А надоело каждую ночь ловить новых смельчаков, и охранники ушли. Видимо, за стеной не волновались, что кто-то сможет добраться до другого города — диггеры должны были стать нерушимой преградой.

Мальчик остановился, не дойдя до забора пару шагов, и окинул взглядом город.

Прозвучал громкий сигнал отбоя, как будто прощальный клич в след уходящему Уно. Улыбнувшись тонкому сигналу, от которого по коже пробежали мурашки, он решительно подошел к одной из самых больших дыр.

— Эй, подожди! — громкий голос Джими донесся издалека, и Уно опустил занесенную ногу.

Сирота со всех ног мчался в сторону катакомб, под дребезжание камешков, ударяющихся о железные подошвы. Весь взмыленный и запыхавшийся, он подлетел к мальчику и, опершись на его плечо, перевел дух. Воздух с хрипом вырывался у него изо рта, а на лбу поблескивали капельки пота.

— Ты чего? — удивился Уно. — Ты меня не отговоришь!

— Даже не думал. В общем, поразмыслил я и решил, что не хочу отсиживаться в сторонке и ждать до старости вестника! Живем один раз, так что, рискнем! Я с тобой иду, — с улыбкой пояснил Джими. — Тем более, я с рыжиком не попрощался — нехорошо как-то вышло. Да и ты, наверняка, без фонаря пошел, а у меня есть.

— Ты же говорил, что еще ни у кого не получалось пройти в город А? — с любопытством спросил мальчик, глубоко внутри радуясь, что пойдет не один.

— Ха, а еще и на монстра никто не пробирался, а мы смогли! Не хочу я на всех равняться, мелкий. Пойдем посмотрим, как живут в городе за стеной и стащим у Шэр пару шоколадных конфет!

Задор сироты подстегнул Уно, и он тоже улыбнулся.

Переглянувшись, ребята уже вдвоем полезли к чернеющим в земле провалам, где их ждали крысы, диггеры и одни люди А ведают, что еще.

Двадцать третья глава. Катакомбы

Земля оказалась влажной, чавкающей под подошвами ботинок, но так было лишь у входа в катакомбы, а стоило сделать пару шагов в темноту, как вместо неустойчивой почвы и осыпающихся стен мальчишек встретил уложенный большими шероховатыми камнями туннель.

Джими полез в карман, зашуршал, а после щелчка пространство осветилось ярким светом. Пробормотав, что нужно экономить, он нажал клавишу на черной поверхности фонаря, и яркость поубавилась. Однако это не мешало рассмотреть грубо стесанные камни, местами покрошившиеся от времени и покрытые толстым слоем пыли и зеленым налетом.

Увидев, как Уно с любопытством проводит перчаткой по цветном следу, сирота пояснил:

— Такой налет только у входа. Дальше пройдем и останется лишь пыль.

— Ты уже бывал здесь?

— Ага, но никогда далеко не заходил. Так, из любопытства заглядывал, — на ходу ответил Джими, уверенно направляясь вперед, благо туннель пока не разветвлялся. — Да один раз у Рэя возникла новая идея избавления от трупов. Нервничать начал, что на свалке бойцов найдут. Хотя за такое все равно никого никогда не арестовывали. Вот и отправил меня наловить крыс, чтобы они обглодали тела до неузнаваемости. Кстати, ты хоть раз обращался в охранный отдел?

— Нет, никогда там не был, — ответил Уно, с трудом поспевая за шустрым сиротой.

Мальчик еще ни разу не забирался под землю и чувствовал себя неуютно: в каждой трещине или отверстии между неплотно уложенных кирпичей ему виделись глаза диггеров. После подробных описаний Дэви, он не горел желанием встречать мелких монстров. Свет от фонаря Джими озарял лишь путь впереди, а потолок и туннель сзади окутывала пугающая темнота, в которой мог скрыться каждый.

Да и свод туннеля давил, словно готовился обвалиться и прихлопнуть искателей приключений. Иногда мальчику казалось, что шершавая поверхность касается волос на макушке, но, вскидывая голову, он понимал, что проход куда выше.

— А я был один раз, когда меня в подворотне ограбили. Самое смешное, что до отбоя. Обычно желающих сдать нарушителей выше крыши, а тут не одного свидетеля!

— И как там все происходит? — заинтересовался Уно, стараясь отвлечься от неприятного ощущения давящего на голову потолка.

— Да здание как здание, только внутри... — остановившись, ответил сирота. — Так, а вот и крысы пожаловали.

Спереди из полумрака, действительно, слышалось шуршание, повизгивание и скрежет. Даже чавканье можно было различить. Глубоко вдохнув, чтобы успокоиться, Уно закашлялся — воздух в туннеле оказался сухим настолько, что царапал горло. Как будто не вдох делаешь, а съедаешь песок.

— Похоже, у них ужин, — хмыкнул Джими, увеличив яркость фонарика и направив его вперед. — Не дыши так глубоко.

Посередине туннеля сгрудилась черная, шевелящаяся масса: словно жижа черного цвета колыхалась под порывами ветра. Облезлые хвосты скользили по пыльному полу, оставляя длинные, тонкие следы. Как завороженный Уно смотрел на отвратное пиршество — эти существа ни капли не походили на Фыра. В темном туннеле они казались омерзительнее, чем дома: черная шерсть клочьями свисала с изъеденных язвами боков, а маленькие глазки на вытянутой морде напоминали провалы. Крысы недовольно отворачивались, когда на них попадал свет — истинные дети ночи.

Джими заозирался, подошел к стене и отколупнул один из мелких камешков. Подкинув его в ладони и прикинув, сколько он весит, сирота кивнул и повернулся к другу:

— Сейчас побежим. Здесь крысы шуганые. Но, на всякий случай, возьми и себе камень.

Послушавшись совета, Уно вытащил из стены тяжелый обломок чуть больше ладони, и крепко сжал.

Размахнувшись, Джими швырнул камень в кишащую массу — с писком крысы рванули в разные стороны, а ребята сразу же побежали по туннелю. Сирота вырвался вперед, оставляя Уно без света, и мальчик тут же споткнулся об неудачно попавшийся под ногу обломок стены.

Нелепо взмахнув руками, он свалился на пол и попал ладонью по одной из крыс. Мягкое, покрытое облезшей шерстью тело прогнулось, и мальчик даже различил хруст, а через мгновение почувствовал сквозь перчатку укус острых зубов. Не соображая, Уно изо всех сил ударил зажатым камнем по твари. Капельки крови брызнули на костюм, а крыса затихла. Не став разбираться убил ли ее или нет, мальчик вскочил и рванул в сторону быстро отдаляющегося света фонарика.

Сухой воздух царапал горло, и Уно старался дышать носом, все ускоряя и ускоряя бег. Ему совсем не улыбалось остаться одному в темном лабиринте, где единственным звуком было тонкое повизгивание грызунов. Камень оттягивал руку, но мальчик сжимал его как последнее спасение.

Свечение перестало отдаляться, и спустя пару минут Уно смог нагнать замершего сироту. Джими направил фонарик на друга, заставив того зажмуриться, и улыбнулся:

— Да ты весь белый. Дальше хуже будет. У входа самые мелкие живут. Сюда из крысиного царства изгоняют щупленьких, чтобы их лупили наши досточтимые граждане, а вот дальше — там, по рассказам, настоящие монстры водятся. В холке до колена достают. И нас они бояться не будут.

— Что же они едят? — переводя дыхание, спросил мальчик.

— Отходы. С заводов многое сюда сливается. Так, а теперь нужно подумать, куда идти.

Только теперь Уно огляделся: туннель привел к полукруглому пустому помещению, от которого в разные стороны расходилось четыре туннеля: Джими посветил в каждый, но подсказки это не дало — везде были лишь голые, покрытые толстым слоем пыли, каменные стены.

— Так, если я правильно понимаю, то город А расположен слева. Выбираем крайний туннель? — уточнил сирота.

— Давай. Я читал у папы в заметках, что чтобы не заблудиться в лабиринте, нужно всегда сворачивать в одну сторону, — припомнил Уно.

— Что же, поверим твоему папе.

Мальчики направились дальше, постоянно освещая фонарем и стены, и углы — пропустить крысу или другую тварь, выпрыгивающую из темноты, им не хотелось. Глаза потихоньку привыкали к полумраку, и Уно стал себя чувствовать увереннее.

— Так вот, здание охранного отдела обычное, а внутри расширитель и две комнаты: одна для доносов — туда я только из любопытства заглянул, — будто оправдываясь, заметил Джими. — Так там стоит автомат, прямо как в обменном пункте, в который или бумажки с текстом засовывать нужно, или нажимать на кнопку, наклоняться к горизонтальным прорезям и говорить. Говорящих, скажу тебе, больше. Чего только не рассказывают, в надежде, что талоны получат...

— Там много людей? — чтобы отвлечься, уточнил Уно.

— А то! В перерывах между сменами не протолкнешься! А из "говорителя" — это такой рупор в стене, из которого голос льется, постоянно вещают, по какому делу свидетелей ищут. За такую информацию точно талон получишь, — продолжил рассказ сирота, внимательно осматривая пол под ногами. Пыли становилось все больше, а следов почти не разглядеть, разве что от лап крыс. — А во второй комнате тот же автомат. Только туда про кражи и нападения пишешь.

Туннель стал сужаться, а потолок становился все ниже. Теперь Уно уже не мерещилось, что макушка цепляется за выпирающие камни, а он действительно пару раз чиркнул волосами по потолку. Крошки посыпались на лицо и костюм, и мальчик судорожно закашлялся.

Джими повезло еще меньше, ведь ему пришлось идти, согнувшись, чтобы не влететь лбом в острый камень. Время от времени сирота недовольно ругался сквозь зубы.

— Мелкий, может, не в тот туннель мы поле-е-е... Йешкин! — фраза оборвалась громкий возгласом и грохотом, а свет от фонаря резко исчез.

Не сообразив, что произошло, Уно испуганно замер. Кромешный мрак обволок мальчика, а наступившая тишина ударила по напряженным нервам.

— Джими?! Джими! — крикнул мальчик в темноту, боясь шевельнуться. — Джими, ты где?! Что случилось?!

Возглас эхом отбился от стен, но ответа не последовало. Чувствуя, как нарастает паника, Уно присел на корточки и зашарил перед собой руками. Ладони скользили по шершавой поверхности с попадающимися мелкими камешками. Не вставая, мальчик продвинулся чуть вперед, продолжая ощупывать неровный пол перед собой. Правая рука вдруг ушла в пустоту, и, качнувшись, Уно чуть не завалился вперед. Кое-как удержав равновесие, он с двойным усердием зашарил руками и понял, что на тот месте, где стоял сирота, зияла дыра.

— Джими! — вновь крикнул Уно, склонившись к провалу и изо всех сил щуря глаза. Но мрак стоял непроглядный. — Ты меня слышишь?!

Снизу донеслось шуршание и тихий стон, а затем и пара ругательств.

— Ты как?! — с облегчением выдохнул мальчик.

В ответ понеслись нечленораздельные звуки, а потом задребезжал слабый свет от фонарика. Провал оказался глубоким — с этаж второй, и снизу на камнях скрючился сирота. Он посветил на себя, и Уно различил кровоподтеки на измазанном в пыли лице.

— Живой! — придя в себя, крикнул Джими и с трудом встал. — Но все кружится перед глазами... Кажется, меня сейчас вырвет.

Свет фонаря замигал и потух. До слуха мальчика донеслись глухие хлопки, и мерцающие вернулось. Недовольно оглядев фонарь, Джими запрокинул голову и крикнул:

— Вляпались мы. Может сдохнуть в любой момент. А еще я отсюда не выберусь...

— Что там внизу? — с беспокойством спросил Уно.

Сирота завертелся на месте, прижав ладонь к сочащейся кровью ране на голове — от резких движений ему стало нехорошо, и даже в мигающем свете фонаря можно было различить, как его лицо приняло зеленоватый оттенок.

— Туннели. Такие же как сверху. Здесь везде эти гребаные туннели!

Облизнув потрескавшиеся губы, Уно принял решение:

— Раз ты не можешь выбраться, то я к тебе спущусь!

Возразить Джими не успел: мальчик поспешно подполз к провалу и цепко схватился ладонями за неровный край. Сначала спустил одну ногу, а следом и вторую, повиснув на руках.

— Подожди секунду! Я поддержу!

Уно не мог разглядеть, что происходит внизу, только слышал грохот и душераздирающий скрежет. Руки стали уставать, а железная обивка ботинок оказалась тяжелым грузом. Перебрав ладонями, мальчик почувствовал, как пальцы задрожали от напряжения.

Ноги, чуть выше щиколоток, уверенно обхватили, и Уно смог облегченно вздохнуть — висеть стало легче.

— Тьфу, слишком низкий камень. Так, давай, отпускай руки — попытаюсь перехватить, чтобы ты тоже голову...

Послушно разжав пальцы, мальчик рухнул вниз — сирота попытался его придержать, но руки соскользнули, и ребята вдвоем полетели на землю. Стукнувшись об пол затылком и подняв облако пыли, Уно застонал сквозь зубы и с трудом различил окончание фразы:

-... не ударил. Ты как?

— Жив, — пробормотал Уно, поморщившись. — Но вставать не рискну.

— Сейчас пройдет, — подбадривающе заметил Джими, посветив в лицо мальчику. — Но тебе не кажется, что мы теперь вдвоем застряли? Может, тебе за помощью лучше было сходить, а не ко мне лезть?

— Мы же не собирались возвращаться, — упрямо ответил он, вставая. — Раз есть туннели, то и выход должен быть.

Ребята оказались в круглом помещении, мало чем отличающимся от верхнего: те же стены, те же камни и те же черные провалы туннелей, расходящихся в разные стороны. Теперь Уно понимал, почему в лабиринте так просто заблудиться: все похоже друг на друга — десять раз в одну комнату можно зайти и не понять, что ходишь кругами.

— Стой здесь, я посмотрю, что там в другом конце зала, — крикнул сирота и удалился вместе с фонарем, оставляя мальчика в темноте.

Сделав пару шагов вперед, Уно натолкнулся ногой на что-то мягкое. Заинтересовавшись, он опустился на корточки и зашарил перед собой: ладонь прошлась по гладкому материалу, а затем натолкнулась на змейку. В нос ударила жуткая вонь — словно рядом лежала протухшая крыса. Скинув перчатки, чтобы лучше чувствовать, что под рукой, мальчик поднялся выше, и ощутил холодную кожу...

— Эй, Джими! — в испуге крикнул Уно, отшатнувшись от находки.

Сирота почти сразу откликнулся и бегом вернулся, услышав панические нотки в голосе друга. Полоса света упала на пол перед мальчиком, и ребята растерянно уставились на полуразложившийся труп. Лицо неизвестного оказалось изъедено до костей: вместо щек виднелись подгнившие по краям провалы, в которых копошились белесые черви, а на месте носа выглядывали хрящи с обвисшими кусками кожи. Одежда мертвеца обветшала и висела блеклыми клочьями.

Уно зажал рот и отвернулся, стараясь отогнать мысль, что касался кровавого месива. Нестерпимая вонь подталкивала содержимое желудка наружу. Зато Джими, давно работающий на Рэя, отреагировал спокойнее и с любопытством осмотрел труп внимательнее.

— У него дыра в голове какая-то странная. Очень маленькая, но глубокая. Даже не знаю, чем так можно ударить. Разве что камешком запустить, но с неимоверной силой! Нечеловеческой даже! А одежда... Впервые такую вижу! Обветшала от времени, конечно, но все равно! Ни у кого нет штанов из такого грубого синего материала. Даже на улице Зеленых крыш.

Убедиться в сказанном лично Уно не захотел, так что поверил на слово.

— Понять не могу, почему он без защитного костюма? — не унимался сирота. — Кто в своем уме на улицу выйдет раздетым? Десять минут и да здравствует доктор!

— Может, он из дома как-то сюда попал, — не оборачиваясь, предположил мальчик и зажал нос.

— Как? Скорее уж его раздели.... Да и то вряд ли. Может, в карманах что-то есть!

Судя по шелесту, Джими без всякого отвращения принялся копаться в вещах покойника. Уно же не решался повернуться — одно дело свежий труп, а другое — обглоданный крысами, в котором копошатся насекомые. Такое зрелище было не для его желудка, даже пустого.

— Хм, наклейка есть. Из-за покрытия даже почти не пострадала! Так-с, номер восемь тысяч девяносто три! И... Алькатрас четыре. Никогда такого слова не слышал, но похоже на название.

— Пойдем отсюда, — взмолился Уно. — Нам нужно искать путь в город А.

— Да подожди ты. Может, у него фонарик или батарейки есть! О, смотри! Самодельный нож. Пригодится. А что это за фигня маленькая — не знаю.

Голос сироты звучал так возбужденно, что мальчик все-таки решился обернуться. На ладони Джими в мигающем свете фонаря лежал металлический кружок, проржавевший от времени.

— Мусор какой-то, — без энтузиазма заметил Уно. — Пойдем в левый туннель?

— Скучный ты! Пойдем, только не нужно нудеть. Чего тебя за стену так тянет?! — вставая, спросил сирота. — Одиннадцать лет жил, а тут прям горит!

Не став отвечать, мальчик первым направился к провалу, и Джими ничего не оставалось как пойти следом. Мигающие освещение делало туннель еще более жутким: и вроде бы стены те же, да только казалось, что в каждой тени притаился диггер и только и ждет, когда фонарик потухнет.

Уно шел медленно и с опаской, помня печальный опыт друга, ведь внизу мог оказаться еще один уровень лабиринтов. Еще глубже лезть под землю совсем не хотелось.

Монотонная ходьба, тем не менее, притупляла внимание. Смотреть вокруг было не на что. Разве что далекий писк иногда заставлял настороженно останавливаться и оглядываться, но тяжелое дыхание Джими над ухом и звук железных подошв, опускающихся на каменный пол, успокаивали.

В который раз порадовавшись, что оказался в темноте не один, Уно свернул в очередной левый туннель.

Под ногой внезапно хлюпнула вода, и ребята переглянулись. Сирота присел и принюхался, не спеша дотрагиваться руками. После недолго обследования, он заметил:

— Ничем токсичным не пахнет, но пить точно не рискну! Хорошо, что мы в костюмах — та еще отрава может быть!

Чем дальше ребята шли, тем больше туннель наполнялся водой, пока не достиг щиколоток. Идти пришлось труднее. Джими посветил на воду, но она оказалась мутной, почти черной из-за растворившихся комьев земли, и разглядеть что-то было невозможно.

Теперь каждый шаг мальчишек дополнялся всплеском и чавканьем. Относительно ровный свод туннеля сменился каменными отростками, свисающими вниз, как коричневые сосульки. Задумавшись, сирота смачно влетел в один лбом.

— Тьфу! — раздраженно прошипел он, останавливаясь и потирая ушиб. — Хоть полный капюшон активируй!

Уно хотел было заметить, что нужно смотреть перед собой, как различил странный звук.

— Сшкр... Скшр... Скшр-р-р.

Навострив уши, мальчик прислушался — скрежет доносился из темноты впереди.

— Ты слышал? Что это?

— Не знаю, — растерянно ответил Джими. — Вроде как от наждачки звук или...

— Или как будто череп распиливают, — сглотнув ком в горле, тихо закончил фразу Уно и инстинктивно отступил на шаг назад.

— Какие у тебя познания! — фыркнув, заметил сирота и посветил фонариком вперед. Туннель озарился ярким светом, и блики заиграли на мутной воде, но ничего живого вокруг не было. — Может, просто стены крошатся от времени!

Замотав головой, Уно сделал еще один шаг назад и очень тихо вымолвил: "диггер". Вода была гладкой и не шла рябью, значит, там никого. Да и по стенам никто не ползал, даже маленькие существа меньше ладони выдали бы себя.

— Сшкр... Сшкр... Сшкр...

Звуки раздались совсем близко, но сколько бы мальчик не вглядывался перед собой, он не мог увидеть механическое существо. Рядом сделала пару шагов вперед Джими: он заозирался, освещая фонарем каждый неровно уложенный камень, но, судя по непонимающему выражению лица, ничего не разглядел.

По коже Уно пробежали мурашки, а волосы на затылке стали дыбом, будто нечто задышало в спину. Резко обернувшись, мальчик испуганно всмотрелся в темноту.

Никого.

— Сшкр... Сшкр... Сшкр...

По виску стекла крупная капля пота, и сердце оглушающе застучало в груди, будто желало разорвать грудную клетку и вырваться наружу. Облизнув губы, Уно нервно вытер лицо.

— Да ладно, мелкий. Крысы полза... — Джими оборвал фразу на середине и испуганно охнул. Рука с фонарем предательски дрогнула, но мальчик успел различить, как побелело лицо друга. — У тебя над головой!

Холодное прикосновение лап к волосам Уно почувствовал сразу и испуганно дернулся. Не соображая, что делает, он резко ударил рукой наугад, стараясь скинуть тварь, но острый крючок впился в кожу головы, и ладонь лишь зацепилась за холодную поверхность.

Вскрикнув от боли, мальчик схватился за существо, заодно зацепив пару прядей, и изо всех сил дернул вверх. В глазах потемнело, и брызнули слезы, но тварь не поддалась.

— Сшкр-р-р-р! — зазвучало в голове, и в панике Уно показалось, что диггер просверливает череп.

Закусив губу, он сжал металлическую штуку до побелевших пальцев и сделал еще один отчаянный рывок вверх. Клок волос остался в ладонях, а крючки надорвали кожу.

Джими пришел в себе и кинулся на помощь — подскочив к другу с ножом, он наотмашь рубанул лезвием по одной из лап диггера. От звона уши Уно заложило, но давление на голову ослабло. Сирота схватил тварь за один из отростков и отшвырнул в воду.

— Бульк.

— Бежим! — заорал Джими, на секунду посветив фонариком на потолок.

Срываясь с места, Уно запрокинул голову и чуть не споткнулся: свод туннеля кишел сотнями металлических круглых тварей, цепляющихся за камни десятками длинных лап.

— Сшкр-р-р-р! — в едином возгласе слились все диггеры и рванули прямо по потолку за мальчишками.

Не чувствуя, как ботинки вязнут в воде, Уно несся вперед. Брызги летели во все стороны, и у мальчика появилась робкая надежда, что жидкость обезвредит тварей. Однако скрежет только нарастал — не было похоже, что диггеры боятся влаги.

Легкие горели изнутри, но Уно гнал от себя неприятное ощущение, жадно вдыхая воздух носом. Спина Джими маячила впереди в мигающем освещении, от которого слезились глаза. Но одно разглядеть было просто — туннель заканчивался и переходил в широкое помещение.

Вылетев из прохода, мальчик ошарашенно замер: полукруглый зал мало походило на творение рук человека, и вытесанные камни сменились на бесформенные булыжники, ограненные водой и временем. Свод потолка виднелся далеко вверху и утопал в вязком полумраке, а впереди раскинулась широкая гладь прозрачной воды, которую по краям не обойти, даже если будешь руками и ногами цепляться за неровные стены. Лишь в середине прозрачность сменялась мутностью и чернотой.

Ребята замерли: ни разу в жизни они видели столько воды в одном месте! Это уже не лужа, которую можно перескочить! Как преодолеть такой барьер оставалось загадкой.

— Вон! Смотри! Там вроде неглубоко! — запыхавшись, прошептал Джими и указал рукой на место, где различимые сквозь прозрачную жидкость камни выпирали вверх и образовывали своеобразную подводную тропу — на глаз они лежали неглубоко — вода будет по колено, если осторожно пройти по булыжникам.

Испуганно оглянувшись, сирота со всех ног кинулся к проглядывающимся камням и бесстрашно ступил в воду. "Хлюп-хлюп" — спокойный звук по сравнению с устрашающим скрипом позади, но Уно сомневался — его пугала глубина, ведь он помнил охладительный раствор. Как жидкость сковывает тело, и ты медленно опускаешься на самое дно, переставая видеть свет. Бессмысленно барахтаешься, но невидимая сила все тянет и тянет вниз. Тогда мальчика спасла Шэр, но в этот раз чудесного появления девочки ждать не стоило.

Сирота уже балансировал на камнях, и со стороны это выглядело так, будто он идет по воде. Свет от фонаря все отдалялся...

— Сшкр-р-р-р! — раздалось прямо над ухом, и Уно сорвался с места.

Подняв тучу брызг, он влетел в прозрачную воду и чуть не промахнулся мимо места, где камни выпирали вверх. Стараясь успокоить бешено колотящееся сердце, мальчик взобрался на тропу и кинулся за сиротой. Да только не учел, насколько булыжники окажутся скользкими.

Нога соскользнула, и он, нелепо взмахнув руками, плюхнулся в воду. Зажмурив глаза и уже представив, как камнем уходит на дно, Уно не сразу сообразил, что приземлился на устойчивую почву — теплая вода лизнула лишь открытую шею.

Чуть не хлебнув жидкости, мальчик поспешно встал и порадовался, что не успел отойти от берега. Уже осторожнее он забрался на камни и медленно, балансируя, пошел вперед.

Вода окутывала ноги, и мешала ступать — как через кисель пробираешься. Да и булыжники были не все ровные и гладкие. Попадались заостренные и маленькие. Свет окончательно отдалился, и Уно перестал понимать, куда ставит ногу.

— Джими! Подожди! Посвети мне! — в панике крикнул он, и сирота тут же откликнулся — пространство перед мальчиком озарилось.

Смотря только под ноги, Уно как можно быстрее пошел вперед. Шаг, шаг, перелезть большой скользкий камень, шаг...

Внезапно свет исчез, и мальчик чуть не соскользнул в воду. Еле удержав равновесие, он зло крикнул:

— Ты чего?! Я же не вижу, что подо мной!

— Смотри! — донесся, взволнованный голос Джими, и Уно проследил, за направлением фонарика.

Мутная вода в середине озера двигалась и распадалась на отдельные сгустки, движения которых совсем не походили на хаотичные. Один из них уверенно приближался к мальчишкам. Затаив дыхание, ребята следили за неизвестным существом, уверенно скользящим в воде, и когда между ними осталось всего ничего, они разглядели белесое животное — телесного цвета жирный червь с четырьмя короткими лапами сантиметров тридцать в длину! Вытянутая морда существа без глаз и носа была направлена на мальчишек — будто он чуял их и угрожающе раздувал красные перепонки на шее.

Громко сглотнув, Уно растерянно спросил:

— Оно живое?! Или машина?!

— Не знаю, — напряженно ответил Джими и посветил за спину друга. — Давай быстрее! Диггеры близко! Уно!

Окрик скинул оцепенение, и мальчик поспешно полез вперед, краем уха слыша нарастающий скрежет над головой. Диггеры и не думали отпускать жертву.

Подошвы ботинок скользили по камням, и как бы Уно не пытался удержать равновесие, то одна, то друга нога постоянно соскальзывали, и брызги летели в лицо. В нос ударял затхлый, солоноватый запах воды. Но хоть воздух перестал быть сухим и царапающим горло, теперь он был влажным и тяжелым.

Паника захлестывала, и мальчику все труднее было сконцентрироваться. Он помнил отвратное чувство, как лапы диггера продевают кожу!

От нетерпения Джими чуть не подскакивал на месте, не боясь свалиться в воду, и с испугом смотрел на потолок. Судя по нарастающему скрежету диггеры уже были совсем близко.

Уно переползал булыжник, покрытый зелеными мокрыми наростами, когда по ушам ударил крик:

— Сверху!

От неожиданности качнувшись, мальчик оступился и мгновенно соскользнул с камня. Не успел он моргнуть, как вода захлестнула лицо. Бульк — последнее, что услышал Уно. Закрыв рот, и зажмурившись, он погружался вниз, а теплая влага щекотала кожу. Легкие загорелись от нехватки воздуха, а неведомая сила потянула вниз.

В панике заколотив руками, мальчик попытался вынырнуть, но руки и ноги лишь вязли в воде, не подталкивая вверх. Открыв глаза, Уно вздрогнул и выпустил пузырьки драгоценного воздуха.

Прямо перед ним замерла неведомая тварь: вытянутая морда без глаз оказалась в паре миллиметров от мальчика, а тонкий хвост притронулся к его руке.

Запаниковав, Уно изо всех сил заколотил руками, всем телом потянувшись к виднеющемуся вверху свету, но ботинки камнем тащили на дно. Существо не спешило нападать, а лишь следило поворотами головы за бьющимся ребенком.

— Бульк, — донеслось сверху, и ощутимый поток воды коснулся Уно.

Вскинув голову, он увидел круглое тело диггера с безобразно шевелящимися острыми лапами. Перебирая ими, механический охранник быстро приближался к мальчику.

Дальше все произошло так быстро, что Уно не успел толком испугаться — подводный житель извернулся всем телом и одним длинным рывком подскочил к диггеру, вонзаясь зубами в металлическое тело. Острые лапы механической твари в ответ впились в телесную кожу, пробивая насквозь, и вода окрасилась красными потеками.

В глазах мальчика потемнело, а легкие вспыхнули как спичка, обжигая все внутри огнем. Сосредоточиться на реальности становилось все сложнее, и рывки становились с каждой секундой слабее.

За руку Уно уверенно схватил Джими. Сквозь прозрачную воду легко было рассмотреть его лицо за защитным шлемом, покрытым пузыриками. Будто издалека мальчик наблюдал, как друг тянет его вверх и вперед, и чувствовал как вода обволакивает лицо, но шевелиться сил не осталось.

Пару раз Уно дернул рукой, лишь мешая сироте, но помочь не мог. Закрыв глаза, мальчик полностью положился на судьбу, впадая в забытье...

...Удар в грудь выбил весь воздух из легких, и, судорожно закашлявшись, мальчик приподнялся. Жадно открыв рот, он попытался глотнуть как можно больше и вызвал еще один приступ кашля.

— Ты как? Живой? — обеспокоенно спросил сидящий на берегу Джими, уже убравший защитный шлем — Мелкий, скажи что-нибудь!

— Кхм... — нечленораздельно ответил Уно, сплевывая воду на камни. — Да. Ты спас меня.

— Вставай. Нужно бежать! Сейчас здесь будут диг... — оборвал сам себя сирота и побелел. — Жопа!

Оглядевшись, мальчик тоже ощутил как кровь отхлынула от лица: весь пол вокруг усеяли механические твари — десятки, сотни механизмов перебирали острыми лапками. И если бы уши не заложило водой, то Уно бы оглох от их скрежета.

Маленькие уродцы быстро приближались к ребятам. Мальчики быстро подскочили и синхронно отступили назад, погружая ботинки в теплую воду. Обернувшись и посмотрев на ровную гладь, Уно с безысходностью осознал, что бежать некуда.

— Прости, что втянул тебя, — дрогнувшим голосом сказал он, смотря как твари быстро приближаются. — Ты не должен был лезть сюда!

— Ты чего прощаться вздумал?! Прорвемся! — воскликнул Джими, но за бравадой скрывался страх — толпа диггеров испугала бы любого.

Сирота полез в карман и выудил самодельный нож, но от резкого движения на пол вылетел металлический кружок. Инстинктивно наклонившись, Уно подхватил его и крепко сжал в ладони.

В ту же секунду диггеры как по команде замерли. Гробовая тишина обрушилась на мальчишек, и они непонимающе переглянулись.

— Чего они стали? — настороженно спросил сирота.

— Не знаю, — удивленно ответил Уно, невольно ослабляя хватку.

Скрежет вернулся, и механические существа двинулись вперед. В голове мальчика что-то щелкнуло, и он посмотрел на бесполезный на вид кружок. Кинув быстрый взгляд на диггеров, он снова сжал его, и твари замерли.

— Эта штука их контролирует! — воскликнул Уно. — Если я его сжимаю, то они не нападают!

Диггеры вдруг стали расползаться в разные стороны: простучав лапками до стен, они полезли вверх к потолку, полностью игнорируя мальчишек. Ребята переглянулись, и первым решился что-то сказать сирота:

— Так, держи до побелевших пальцев эту штуку! И побежали отсюда! Если я не увижу свет, то скоро чокнусь без всяких людей А.

Не став вести долгие разговоры, мальчишки кинулись вперед в один атлант ведает какой по счету левый туннель.

Крысы и сгущающаяся темнота больше их не пугали. Думая лишь о том, что хотят увидеть свет, ребята неслись вперед. Не тратя время на рассматривание стен, они просто бежали, забыв обо всем на свете.

Поворот, еще один левый туннель, затем прямо... Поворот, еще один левый туннель и прямо...

Грызунов, попадающихся на дороге, мальчики пробегали так быстро, что те только и успевали удивленно повести мордой в след, но преследовать такую большую и шумную добычу не спешили.

Промокший фонарик мигал все чаще, а свет становился тусклее с каждым новым шагом. Потихоньку ребят накрывало паническое настроение: а что если выхода нет? А если они свернули не туда и теперь навечно застряли в подземных катакомбах? А вдруг металлический кружок перестанет действовать, и на них накинуться диггеры?

Уно старался гнать все "вдруг" и "если", но на глазах уже готовы были появиться слезы отчаяния. Ноги подрагивали от усталости, а туннели и не думали кончаться. Мальчику хотелось остановиться, привалиться к стене и просто закрыть глаза. Сомнения, правильно ли он поступил, отправившись в безрассудный путь к городу счастливчиков, грызли изнутри.

Он ушел на эмоциях, не задумываясь о будущем и последствиях, но что он сделает, даже если выберется за стену? Увидит чистое небо и умрет в лапах атланта за нарушение?! Разве что успеет плюнуть человеку А в лицо прежде, чем его убьют.

Тягостные мысли добавляли груза на плечи, и от того бежать было еще сложнее.

— Свет! Уно! Я вижу свет! — крик прозвучал так неожиданно, что Уно не сразу поверил.

Вскинув голову, он увидел куда показывает дрожащей рукой Джими. Сирота расширенными от счастья глазами смотрел на широкое круглое отверстие в стене. Отвыкшие от яркого света глаза заслезились, но Уно не мог отвести взгляда от пронизанного солнечными лучами кусочка голубого, чистого неба.

Неба, где не было зеленых и фиолетовых выбросов. Неба, где воздух был чистый и не вызывал судорожные приступы кашля. Неба над новым, прекрасным миром.

Первым к выходу рванул сирота: не видя дороги, он подскочил к дыре, подтянулся и вывалился наружу, и до мальчик донесся странный удивленный вздох. Не желая оставаться в катакомбах, Уно побежал следом.

Схватившись за каменные края, он выполз наружу и, затаив дыхание, огляделся. Да только воздух тут же вылетел из легких, стоило мальчику увидеть прекрасный, долгожданный новый мир за стеной.

Вокруг, куда ни глянь, простиралась безжизненная пустыня с покрошившейся от недостатка влаги землей. Пустота, и только ветер гоняет коричневую пыль, а солнце освещает землю, где нет ни одного человека.

Уно растерянно повернул голову и увидел за спиной Джими атланта, тянущего лапы к спине друга. Крикнуть "берегись", мальчик не успел, так как в шею вонзилась острая игла, и он упал без сознания.

Двадцать четвертая глава. Тюремное заключение

Очнулся Уно с раскалывающейся головой, ноющей болью во всем теле и ощущением, что подобное уже случалось. С трудом разлепив веки, он увидел черный гладкий потолок, и у мальчика мелькнула паническая мысль, что он по-прежнему находится в катакомбах, а последние события лишь игра воображения. Безлюдная пустыня подтверждала эту мысль — ведь не может такого быть, что города А не существует!

Тут же приподнявшись, мальчик огляделся и с облегчением увидел комнату с единственной лавкой — всяко лучше, чем катакомбы. Да только дверей или окна на глаза не попалось, зато Уно увидел, что в комнате не один.

Вдоль стены расхаживала женщина, чуть припадая на одну ногу: высокая, в идеально-белом защитном костюме, волосы черные, вьющиеся мелкими кудрями спадали на угловатое вытянутое лицо. Ноздри курносого носа зло раздувались, а в синих, маленький глазах бушевала настоящая буря. Увидев, что мальчик очнулся, она с недовольством посмотрела на него, будто он оказался виноват во всех ее бедах. Тонкие губы скривились в усмешку, когда она спросила:

— Из города Б сбежать надумал?

Голос показался Уно неуловимо знакомым: такой высокий, истеричный, от которого уши закладывает. Причем будто уже не раз слышал. Но из-за раскалывающейся головы он мог понять, где же они могли столкнуться.

— Увидеть город А хотел, — прочистив горло, ответил мальчик и встал.

— Наивный, — хмыкнула неизвестная, устало присаживаясь на лавку. — Кто тебе даст его увидеть.

— Но... его же нет! — с отчаянием заметил Уно. — Как это возможно?!

— Ну, нет так нет, — странно ответила она. — Значит, не судьба его тебе увидеть. Так и умрешь в неведение. Здесь не любят, когда люди исполняют свои мечты.

— Где здесь?

Оглядевшись повнимательнее, мальчик прошелся вдоль стен, проводя ладонью по гладкой поверхности и стараясь нащупать дверь или другое отверстие, чтобы выбраться, но не смог найти даже маленького стыка.

— Ты еще ничего не понял? Это тюрьма. Алькатрас три. Скоро и тебя, и меня ждет суд, а потом или казнь, или стирание памяти, или уничтожение мозга, чтобы мы стали идиотами. Отсюда нет выхода.

Тяжко вздохнув, неизвестная прилегла на лавку и устало прикрыла опухшие глаза. От нее веяло такой безысходностью, что она передалась и мальчику. Он присел на пол и еще раз безуспешно оглядел комнату.

— Со мной был друг.

— Смугленький? Его уже утащили на суд. Думаю, вы больше не увидитесь, — равнодушно ответила девушка, не открывая глаз.

— Откуда ты все знаешь?

— Потому что я из города А, да только польстилась из-за детской наивности на самую отвратную работенку на всей Земле. Если каким чудом выберешься и когда-нибудь попадешь в город А, то никогда не вздумай работать на любителей островов. Их у вас называют "Люди Моро" — какая издевательская ирония. Они строги к чужим, но к своим еще безжалостнее.

Уно показалось, что он ослышался, так спокойно обо всем говорила неизвестная. Уже другим взглядом мальчик посмотрел на нее, словно хотел увидеть третий глаз на ее лбу или четыре ноги. Но девушка походила на обычного жителя города Б, разве что чуть более ухоженного.

— Что такое "Люди Моро"? Я знаю оттуда Сая, горбуна.

— Горбуна? О, он все развлекается. То горбун, то слепой, то заика. Актерская карьера по нему плачет, но он решил пойти в девятый отдел... Хочешь получить ответы. Что же, все равно ты или ничего не вспомнишь, или умрешь, так что тайн особых для тебя уже нет. Какая ирония, лишь перед лицом смерти тараканы, живущие в банке, могут осознать, где прошла их жизнь, — задумчиво заметила незнакомка и привстала. — "Люд Моро" — это организация людей А, которая производит отбор из людей Б. Дает милостыню с барского плеча и забирает из Ада. Меня они тоже когда-то забрали...

— Ты жила в городе Б? — удивленно спросил Уно, внимательнее приглядываясь и пытаясь вспомнить — не видел ли он раньше девушку, но в роли жительницы Б.

— Нельзя родиться человеком А, им можно лишь стать. Меня забрали, но из другой Таксонии. Таксонии — 7. А ты живешь в Таксонии — 638. Я решила пойти в восьмой отдел — не девятый, конечно, но тоже неплохо. Мы ничего не решаем, не можем вмешиваться, но зато наблюдаем и даем сигналы девятому. Не знаю, почему пошла туда. Наверное, испугалась нового, непривычного мира и мне захотелось вернуться в знакомую и простую жизнь, но уже с багажом знаний. Меня распределили в ваш приют. Забавно, но я была праведницей до этого, потому и стала человеком А, да только гребаные экспериментаторы не учли одного — когда в твоих руках власть, то мало кому удастся вытянуть такой груз и остаться без греха за душой. Эх, уже исповедуюсь мальчишке...

Уно слушал внимательно и боялся перебить. Лишь отметил в голове, почему девушка показалось знакомой — это была Альвета. А еще та самая смотрительница, что спорила в туннеле под приютом. Теперь он узнал ее голос. Истеричных ноток лишь поубавилось, осталось отчаяние.

— Конечно, о чем они только думали, когда брали меня, наивную девчонку на такую работу — столько возможностей... Да только они портят отлаженный механизм. Но как удержаться и не продать пару примитивных приборов людям, которые свое имя пишут с тремя ошибками и думают, что атланты — это чудо природы. Хотя и слово природа вам неизвестно.

— Что происходит? Ты говоришь, что Таксоний много... Какие-то эксперименты... Я читал про "Утопию", но ничего не понимаю.

— Эксперименты закончились несколько столетий назад. Теперь у нас одна нерушимая Республика на все континенты. Забавно. Они говорят о республике, а перед глазами диктатура с элементами... нацизма? Нет, не то слово. Нации остались лишь в учебниках истории. Не знаю, как назвать, но, поверь, это смешно, — заметила Альвета да только не улыбнулась даже краешком губ. Она была крайне серьезна. — "Утопия два" увенчалась успехом. "Новое общество" пришло к власти... В учебниках не пишут, как они обхватили весь мир, но, думаю, не обошлось без кровавой бойни. Разве можно построить прекрасный мир, не залив каждую травинку кровью? Крамольные вещи говорю, да только терять мне нечего. Больше нет экспериментов. Есть лишь отлаженная схема. Для каждого. Без исключений. Кем бы не были твои родители, но испытания взвалят на твои плечи. Как я уже сказала, нельзя родиться человеком А — все мы прошли один путь. Если ты родился из пробирки здесь, за стеной, как вы говорите, в городе счастливчиков, то ты не успеешь сделать вдох, как окажешься в одной из Таксоний... в приюте.

Ничего не понимая, Уно встал и нервно прошелся по комнате. Голова взрывалась от наплыва информации, на языке вертелось так много вопросов, что он не мог выбрать какой задать. Впрочем, Альвета говорила сама. Ей не хотелось молчать, и в ее глазах мальчик видел смерть. Она не надеялась покинуть камеру живой.

— Знаешь, когда я попала сюда и мне многое объяснили, то я все задавала себе один вопрос: жизнь в городе Б кошмарна, тяжелая, там каждый день проходит с пониманием, что рядом живут счастливчики, а ты как навозный жук копаешься в их дерьме, но отчего я ни разу не вскинула голову? Не захотела протестовать? Не захотела прорваться в город А? А потом поняла... Я ведь даже шанса такого не допускала! Вот такая дуреха! Это страшно. Страшно, но я прожила двенадцать лет в городе Б, но не умела думать... Почти. Я была идеальным рабом, который не знал, что такое свобода. Зато с рождения я знала, как жить: достигнуть шестнадцати, получить разнарядку, работать, работать, работать и надеяться на счастливый шанс. По-другому и быть не могло! Другой схемы не существовало в моей голове. Ведь все живут так. Мои родители, дедушки и бабашки, прадедушки и дальше. А познакомиться с кем-то, кто несмотря ни что смог посмотреть на мир по-другому, невозможно — они исчезают так быстро, что ты не успеваешь заметить, что кто-то хотел поднять бунт. И ты такой же. Все люди Б такие! Такими нас вырастили!

Альвета замолчала, а затем резко встала и посмотрела в глаза мальчику:

— Хочешь знать, что такое идеальный мир? Это мир господ и рабов. И то, что господины сами были рабами, ничего не меняет — блеск и шик нового мира ослепляет. Для каждого найдется крючок. Каждого заставят забыть прошлое. В одном "Новое общество" преуспело — бунтов и войн больше нет. Да только свободы тоже нигде нет... И когда ты понимаешь, что не можешь изменить мир, то подстраиваешься. Да, я нарушала правила. Да, брала взятки от родителей, чьи дети торчали в приюте. Я им помогала вырваться. Но не я создала систему, не на моих руках кровь — мне просто хотелось хоть раз в жизни пожить хорошо.

Стена вдруг с шелестом разошлась в стороны, и в комнату зашли двое мужчин в странных костюмах — черная, свободного покроя одежда висела на них как один большой лоскут ткани, доходящий до пола, а лица закрывали тканевые белые маски.

— Альвета, пройдемте. Суд ждет вас, — раздался глухой голос.

Бывшая смотрительница побелела, а на ее глазах выступили слезы. Хрупкое тело затряслось от страха, и на дрожащих ногах она отступила к стене.

— Суд?! Или казнь?! Я не виновна ни в чем! — срывающимся голосом закричала она.

— Это решать не нам. Пройдемте.

Замотав головой и всхлипнув, девушка упала на колени и закрыла лицо руками. Плач рвался из ее груди, а тело не просто дрожало — его колотило. От ужасного зрелища по коже Уно пробежали мурашки, но он стоял и не мог пошевелиться.

Конвоиры прошли в камеру, и один безжалостно схватил Альвету за волосы, заставляя встать. Но та не поддалась, зарыдав еще надрывнее.

— Нет! Я не пойду! Я не хочу умирать! Пожалуйста, отпустите меня!

Мужчина потянул еще сильнее, заставив девушку закричать от боли, и равнодушным голосом ответил:

— Это не нам решать. Пройдемте.

В этот миг Уно ненавидел себя, но от страха он не мог пошевелиться. Зрелище было столь жуткое своей безысходностью, что его ноги примерзли к полу. Он смотрел, как конвоиры силой ставят рыдающую девушку на ноги и подталкивают к выходу. Альвета не переставала рыдать. Больше мальчик не мог ненавидеть смотрительниц — он жалел ее всем сердцем, не понимая, за что ей такая участь?! Но ведь его ждет тоже самое! И Джими...

На секунду Уно встретился взглядом с красными от слез глазами Альветы и прочел в них одну фразу: "Вот он прекрасный мир счастливчиков". Он никогда бы не смог забыть этот животный страх и отчаяние. Так смотрели крысы перед тем, как по ним били палкой, раскраивая череп, а они не могли пошевелиться. Потому что свободы у них не было.

Крики и всхлипы смотрительницы еще долго доносились из коридора, а мальчик все стоял и смотрел в пустоту. Город счастливчиков. Город рабов. Где же прекрасный мир за стеной?

— Хэй, ты выйти не хочешь? — раздался веселый голос Сая, и Уно резко развернулся.

В проеме стоял давний знакомый, да только горба не было и в помине, а защитный костюм сменился рубашкой и синими штанами. Весь ухоженный, чистый и счастливый. В ушах все еще стояли крики несчастной Альветы, и мальчик не выдержал.

Из груди вырвался утробный, нечеловеческий рык, и Уно кинулся на Сая, замахнувшись кулаком. Да только знакомый из "Людей Моро" с легкостью перехватил его руку и выпихнул мальчика в коридор. Плюхнувшись на пол, Уно резко вскинул голову и посмотрел в глаза невозмутимому врагу — да, теперь он был врагом номер один.

— Ты меня ненавидишь. Знаешь в чем проблема людей Б? Они не видят всей картины, а потому смотрят на мир глазами полными ненависти и непонимания. Так и должно быть. Это нормально. Но ты, мой друг, можешь пополнить ряды людей А, да только злость и глупость в таком случае неприемлемы, — спокойно взирая на мальчика, сказал Сай.

— Человеком А? — удивление в возгласе быстро сменилось злостью. — Стать убийцей как вы? Убивать детей? Матерей? Таких как Альвета?! Катитесь диггеру в задницу! Я не буду убивать! Вы чуть не заставили меня убить свою сестру!

— Я в тебе не зря не сомневался. Боюсь, мы допустили глупую ошибку, не приняв тебя. К сожалению, мы не успели разобраться в истории с радием и поспешно посчитали, что ты так решил убить свою сестру. Но ты это сделал по незнанию и доказал, что достоин быть в городе А, когда попытался спасти маму Лонни. Мы отправили тебе вестника, но ты, к сожалению, уже сбежал в катакомбы, — спокойно пояснил Сай, присаживаясь на корточки рядом с мальчиком. — Приношу свои извинения. Иногда случаются глупые ошибки, но лучше перестраховаться и не взять одного достойного в город А, чем пустить десятки недостойных.

— Что ты несешь?! — рассвирепел Уно, приподнимаясь с гладкого пола. — Вы хотели, чтобы я убил свою сестру! А Лонни убил свою мать, чтобы его взяли!

— Все не так просто. Я все объясню, но тебе нужно успокоиться. Сейчас ты не хочешь меня слышать, — тоже вставая, ответил Сай. — Мы делаем из животных людей, не более. Не всегда это возможно, к сожалению. Поэтому зверей мы, как и положено, держим в клетке. Клетке города Б, где они счастливо проживают свои дни. Успокойся. Скоро тебя ждет суд, где примут окончательное решение о твоей судьбе. Если не будешь глупить, то получишь путевку в город А.

Шмыгнув носом, Уно посмотрел прямо в глаза Сая. Тот был спокоен. Невероятно спокоен. И его голос гипнотизировал, заставляя жар внутри утихать. Ненависть внутри мальчика боролась с жаждой знания — он таки пошел в отца, которому всегда нужны были разгадки. Нужна была правда.

Коридор с белыми, гладкими стенами пустовал — будто никто не хотел помешать беседе. Уно подумал, что многие могли боятся Сая, ведь он был из окутанного ужасом девятого отдела. После сцены с Альветой мальчик мог понять их.

Ни окон, ни дверей — хотя они, наверное, появлялись также как в камере — просто стены расходились в разные стороны. Все гладко и чисто. Да только обманываться внешней оберткой мальчик уже отучился.

— Город А? Зачем мне путевка в выжженную солнцем пустыню?

Исполненная наивности фраза ребенка вызвала у Сая улыбку, и он поманил Уно к противоположной от камеры стене.

— Психика людей Б часто не стабильна. Дети мрака не могут сразу выйти на свет. Они опалят глаза и не смогут постичь, как прекрасен новый мир. А если и постигнут, то захотят проникнуть и разрушить его, сами того не ведая. Эдем не создан для каждого. Да и не всем нужно знание о нем, ведь ты это знаешь. Многим милее тени, так что пусть нечаянные свидетели и остаются во мраке. Но ты не такой. Ты — еретик.

Мальчику припомнился диктант, который он писал для поступления в "Химеру". Там говорилось тоже самое. Да только раньше смысл ускользал, а сейчас мальчик начинал потихоньку понимать, к чему все иносказания. Сай видел это по сосредоточенному лицу ребенку и довольно улыбался.

— Многим достаточно надежды. Они не люди действия. Если что-то и заподозрят, то ничего делать не будут — разве что в "Подполье" побурчат, что творится что-то неладное, а потом набьют пузо талонами, заработанные чужой кровью. Но чаще даже не подумают, что живут в искаженном мире теней. Они не готовы к правде.

— Я хочу все знать! — громко ответил Уно и упрямо вздернул подбородок.

— Ищущий да обрящет, — сказал Сай и притронулся к гладкой стене.

Глаза Уно заслезились от ударивших в глаза солнечных лучей, но, проморгавшись, он охнул. Внизу, с высоты птичьего полета, простирался удивительный, прекрасный мир!

Через перину белоснежных облаков, виднелись зеленеющие деревья — прямо как на рисунках Чака, да только в сотню раз прекраснее. Тысячи шумящих листвой ветвистых гигантов раскинулись внизу, а между ними пролетали существа — пушистые, красные, зеленые, синие, с силой бьющие крыльями и поющие песни, во время покорение небес.

— Это птицы. Видишь того с голубыми перышками на головке? Это краснокрылый расписной малюр. А вот тот красно-черный, такой гордый и напыщенный — это чекановая трясогузка. Они счастливы. Они свободны. Здесь чистый, не отравленный воздух, ведь этот мир прекрасен. Он идеален. Лесов тысячи, миллионы! А однажды ты увидишь Байкал и Красное море — узнаешь, как прекрасен может быть мир под водой! Смотри, вдыхай и осознавай, что это чудо, которое мы спасли от разрушения.

Уно не мог отвести взгляда и буквально припал к холодному стеклу: птицы порхали с ветки на ветку, расправляя пушистые крылья с поражающими воображение рисунками на оперении — в гамме красок можно было разглядеть целые миры и небеса с мерцающими звездами. На их телах расцветали фейерверки — те, что всегда так любил мальчик за буйство цветов.

Сай предостерегающе оградил Уно и щелкнул по стеклу пальцами — оно послушно разошлось в стороны, и в лицо мальчика ударил холодный, чистый ветер. Жадно вздохнув его, Уно чуть не закашлялся, будто впервые в жизни он учился дышать. Да так и было. Нет, одиннадцать лет мальчик не дышал, а лишь задыхался.

Запах свежести и первозданного леса будоражил настолько, что Уно не заметил, как его пальцы задрожали от волнения. Вскинув голову, он посмотрел на небо — голубое и кристально чистое — по которому пролетали стаи птиц. Мальчику хотелось крикнуть "подождите!" и взлететь за ними, ведь сейчас он чувствовал в себе силы для полета. Жадно глотая воздух как утопающий, Уно дрожал от величия раскинувшегося перед ним мира: за лесом, далеко впереди, виднелась поблескивающая голубая гладь воды, льющаяся широкой змейкой между золотистыми полями.

— Это река. Ты узнаешь, что такое рыбы. Они такие же прекрасные как птицы. В мире много животных — ты познакомишься с ними. Можешь, даже завести себе пушистого друга. Скоро ты пойдешь гулять — посмотришь, как растет пшеница, как между золотистыми стеблями бегают полевки — это маленькие мышки, совсем не страшные, а очень милый на вид.

— Это чудо, — с трудом выдохнул Уно и невольно улыбнулся. — Это прекрасно!

— Да. Это истинный свет. Настоящий мир. Ты вырвался из пещеры и тебе осталось сделать всего один шаг к новой жизни, где существует любое чудо, стоит лишь протянуть раскрытую ладонь. Ты считал меня монстром, но я всего лишь хранитель — один из тех, кто оберегает жизнь. Войны почти уничтожили все, но мы смогли возродить, чтобы ты мог наслаждаться волшебством...

Забыв обо всем на свете, Уно чуть не вываливался из окна и с горящими от счастья глазами смотрел на буйство природы. Лицо мальчика просветлело: исчезли страх, неуверенность, стерлась грязь и пыль прошлой жизни, о которой не хотелось вспоминать. К чему мысли о прогнившем городе, когда во всей красе раскинулась реальность.

— Ты особенный. Ты лучше людей Б, — тихо сказал Сай, внимательно наблюдая за мальчиком.

Не задумываясь, Уно кивнул и рассмеялся — смех звонкими колокольчиками разнесся по белому коридору, наполняя помещение жизнью. Смотря как радостно скачет ребенок, Сай улыбался уголками губ.

Двадцать пятая глава. "Новое общество"

Сай дал время мальчику насладиться видом и новыми ощущениями, а потом повел по безлюдным коридорам на улицу. Здание, в котором оказался Уно тоже чем-то напоминало лабиринт: только вместо каменных, обрушивающихся стен — белые и гладкие, а вместо туннелей — коридоры с высокими потолками, откуда лился мягкий свет.

— Почему все окна закрыты? — на ходу спросил мальчик.

— Здесь много заключенных из города Б, которым не нужно видеть настоящий мир. Часть из них вернется домой с подтертой памятью, но чем больше нежелательных воспоминаний, тем больший риск для их мозга, — спокойно пояснил знакомый, нажимая ладонью на стену — вокруг пальцев забегали зеленые искорки, и проход на улицу открылся.

С опаской и неверием Уно ступил на траву и тут же присел на корточки. В грубых железных ботинках он казался себе лишним в идиллии природы и ему совсем не хотелось сломать тонкие стебельки. Скинув перчатки, он провел ладонью по травинке и невольно улыбнулся.

— Откуда у тебя металлический кружок? — спросил Сай, наблюдая за мальчиком.

— Который отпугивает диггеров? В катакомбах нашли тело из Алькатраса 3 с дыркой в голове, а кружок лежал в кармане, — рассеянно ответил Уно, пытаясь решить — можно ли попробовать траву на вкус.

— Сбежавший заключенный. Случается. Видимо, тот, что обокрал охранника, — задумчиво заметил знакомый и тише пробормотал. — Нужно дать распоряжение, чтобы лучше обыскивали тела.

— А где Джими? — вдруг сообразил Уно, и его щеки покраснели — как он только мог забыть о друге.

Хотя волшебный мир мог заставить отвлечься любого. Тем более, здесь были птицы, расцветкой напоминающие фейерверки — а огоньки в небе всегда отвлекали мальчика от всего мира.

— Его, как и тебя, ждет суд. Думаю, ты сможешь понаблюдать издалека.

— Но его не возьмут в город А?

— К сожалению, нет. Он показывал себя не с лучшей стороны много раз, а нам нужны лишь лучшие, — пояснил Сай, присаживаясь на траву. — Ты должен многое узнать до суда, чтобы мы могли принять верное решение.

— Но вы же сказали, что отправили за мной вестника!

— Да, но это еще не все. Люди Б живут в незнании и это помогает их контролировать. Людей А контролировать не нужно, ведь все идет от их понимания и разумности, — туманно ответил знакомый и вырвал себе травинку. — Так что сейчас ты получишь всю информацию. Можешь задавать и свои вопросы.

— Как пройти проверку "Людей Моро"? Я до сих пор ничего не понимаю. Как происходит отбор? Почему взяли Шэр и Лонни? Между ними ведь нет ничего общего! — тут же спросил Уно, усаживаясь на земле поудобнее и вдыхая аромат леса.

Шуршание листвы успокаивало. Невозможно было злиться в умиротворенной обстановке.

— Принцип бритвы Оккама. Не следует множить сущности без необходимости — зачастую ответ самый простой. Если кажется, что между двумя людьми нет ничего общего, то так и есть, — заметил Сай, смотря на солнце и не щуря глаза. — Мы вызвали Лонни и Шэр по разным причинам. Шэр прошла проверку, а Лонни ее провалил. Но с твоим другом все не так просто.

— Он мне не друг! — тут же ответил мальчик.

— Лонни умный, нам нужны такие люди, но, несмотря на то, что "Сверхразум" по-прежнему принимает активное участие в нашей деятельности, ум — не первоочередной критерий. Войны начинают не глупцы. Самое печальное, что за самыми жуткими событиями стоят разумные люди, да только с искривленной моралью. Лонни провалился, но оставлять его в городе Б слишком опасно — рано или поздно, даже если бы ему подтерли память, он мог быть стать тем, кто начнет бунт. Для таких умных, но лишенных моральности людей есть лишь два пути: полное стирание памяти и превращение в овощ или смерть. Слишком много сумасшедших вызовет волнения, так что его ждет суд и, скорее всего, казнь.

— Вы его убьете? — растерянно спросил Уно.

— Да. Я не зря тебя оставил с Альветой, потому что ты или осознаешь всю реальность со всеми неприглядными подробностями, или никогда не станешь человеком А. Ты должен оценить всю картину, а не ее часть и сделать свой выбор. Альвета нарушила закон, нарушила ход работы городов. Нельзя одним детям давать шанс больше, чем другим — ты согласен с этим?

Не очень уверенно, но мальчик все-таки кивнул. Это было правильно. Ведь нечестно, что одних сирот травили, а других нет. Но за этой правильностью стояло убийство, и это уже не так хорошо укладывалось в картину нового мира.

Сорвав травинку, мальчик задумчиво повертел его и, не выдержав, засунул в рот — по языку растекся горьковатый сок. Поспешно сплюнув, мальчик поморщился.

От слишком чистого воздуха у него кружилась голова — сложно было сосредоточиться на чем-то. Мысли скакали прямо как зеленые насекомые, что перепрыгивали с одной травинки на другую и шевелили длинными усиками.

— Посмотри вокруг. Это отличный мир, но он не идеален. Утопия для всех невозможна, и ты должен понять, что иногда благо тысячи стоит смерти одного.

— Но это нечестно... Для этого одного! — тут же встрепенулся мальчик.

— Было бы, если бы этого одного брали наугад, но что если я тебе скажу, что тысячи хороших людей будут жить счастливо, если за это поплатится отъявленный негодяй? Такой как Лонни? — задал провокационный вопрос Сай и отвел взгляд от солнца.

Его глаза хитро поблескивали, и он знал, что говорить, чтобы заставить сомневаться. Уно нервно облизывал губы, не зная, что ответить. У него не было единого решения.

— Ты сомневаешься, а теперь давай я расскажу тебе историю. Очень давнюю, но ты ее частично уже знаешь. Много-много лет назад, что уж и не вспомнить, случилась Третья Мировая Война. Вооружение людей достигло таких масштабов, что все пророчили конец Света. Представь оружие, которое одним выстрелом уничтожит город, такой как Таксония? И такое оружие было у многих... — тихим тоном начал рассказ Сай, будто рассказывал сказку глупому ребенку. — К счастью, у правящих того мира хватило разумности остановиться, ведь победителей бы не было. Только мертвые. Тогда люди стали искать решение — все понимали, что еще одна искра, один глупый конфликт, и Земля опустеет. Не будет ни рыб, ни птиц, ни людей. Тогда появился институт "Новое общество", и они предложили сумасбродный проект "Утопия", про который ты читал. Они хотели перевоспитать людей. Вырастить новых, сверхлюдей, которые не смогут причинить вред друг другу. Идеалистично, но понять их можно — когда толпы беженцев слоняются по полуразрушенным городом, а многие страны просто ушли под воду, людям нужна была надежда. Нужно было что-то делать, чтобы кошмар не повторился.

Поерзав на месте, Уно понятливо уточнил:

— Потом был проект "Утопия-2".

— Да, хотя название не отвечало действительности. Скорее, антиутопия. Общую концепцию ты уже слышал, а в деталях — все просто. Среди нас уже были те самые "сверхлюди", хотя многие не любят это название из-за отсылки к Ницше, а ведь общего у них мало. Высокоморальные. Которые знают и осознают, что убийство, кража, предательство — это неправильные, можешь применить шаблон "плохие" поступки, — ответил Сай, стараясь подобрать как можно более понятные мальчику слова. — Но осознают не потому, что им кто-то сказал. Не потому что так считают все. А потому что они сами пришли к этому. Неважно, воцарится ли новая идеология, мода, новый режим с новыми же ценностями — они осознанно сделали свой выбор и убеждены в своих взглядах. Чувствуешь разницу?

— Думают своей головой, а не слушают всех, — догадливо заметил Уно, вызвав у своего знакомого улыбку.

— Верно. Ты умный мальчик. Но встал вопрос: как же определить, кто есть кто. Кто бездумно следует моде, и стоит прийти новым веяниям, как кардинально изменит свои взгляды и оденет рубашку другого цвета, а кто осознает, где тонкая грань морали и аморальности.

— С помощью теории предохранителей? — вновь порадовал мальчик разумным ответом.

Сай потянулся и прилег на траву. На его лице играли солнечные блики, и весь он словно светился — Уно не мог чувствовать к нему ненависть. Слишком дружелюбно он говорил и слишком логичные вещи рассказывал.

Сай беззаботно играл красным, круглым насекомым, чьи миниатюрные крылышки украшали черные точки, перекидывая его с одного пальца на другой. В этом зрелище не было ничего устрашающего, и мальчик невольно проникся доверием к старому знакомому.

— Для того, чтобы не повторилась война, нужно было отобрать людей, которые бы не совершали убийства, которым было бы отвратительно насилие. Да, время может изменить взгляды человека, но если он будет жить в идеальном мире, то шанс, что им завладеют пороки меньший. Сто процентной гарантии нет. Ведь Ева, живя в Эдеме, все равно поддалась слабости, но совершила бы она убийство — вот в чем вопрос. Впрочем, откинем библейские мотивы — ты потом поймешь, когда узнаешь, что такое религия. И на этот случай все равно создали потом девятый отдел. Вернемся к конкретике и теории предохранителей. Ниццемов высказал теорию, что человека останавливают от аморального поступка, в том числе убийства, несколько вещей — предохранителей, — встрепенулся знакомый и стал загибать тонкие пальцы. — Страх наказания. Мы убрали этот предохранитель в Таксонии. Неужели ты не замечал, что атланты довольно дружелюбны? Они не убивают, не калечат нарушителей. Они, в большинстве случаев, не арестовывают за убийства, грабежи, вымогательство и прочее. Конечно, небольшой контроль пришлось ввести, чтобы город Б не погряз в общем хаосе, но это вмешательство минимально, а штрафы смешны. Думаешь, что я не знаю о "Подполье"? Почему умирают младенцы? Откуда все "несчастные случаи"? Знаю, но мы не вмешиваемся. Мы дали вам безнаказанность.

Призадумавшись, Уно кивнул: когда он почти решился на убийство, он ведь и сам думал, что его за это не ждет наказание.

Рядом на траву приземлилась маленькая серая птичка — в ладошку поместиться, и забавно повернула головку, чтобы посмотреть на сидящих людей. Отвлекшись от размышлений, мальчик с улыбкой присмотрелся к ней. Вроде серая и неприметная, а ведь тоже особенная.

— Воробей, — пояснил Сай, проследив за взглядом мальчика.— Следующий предохранитель — осуждение. Его было сложнее всего убрать, ведь пришлось вырастить целое общество с подмененными понятиями морали. Было задействовано много агентов, тогда аналог девятого отдела был куда многочисленнее. С ранних лет детям, которые не знали другого мира, рассказывали про другую мораль. Подталкивали намеками, давили авторитетом, где-то совращали талонами. Создать искаженное общество людей, которые готовы будут убить за картонную карточку и еду тогда, когда они не голодны, казалось абсурдом. До тех пор, пока не получилось. Давно Милгрэм провел эксперимент, чтобы доказать, как легко человек бездумно доверяет авторитетам. Для детей в городе Б первые экспериментаторы и были авторитетами, а опыт Стэнфордского тюремного эксперимента показал, как быстро люди превращаются в зверей... Где-то слово, где-то разыгранный спектакль — дети видели, как актеры дерутся за талоны, и тот, что с талонами, всегда была счастливым, а без — несчастным. Тогда дрессировали детей. Кажется, бесчеловечным, но на кону стояло благо всего человечества. Что вышло в итоге, ты сам видишь. Разве кто-то осуждал бы тебя, если бы ты убил Сару за конфеты?

Замотав головой, Уно с ужасом стал понимать масштабы творящегося беспредела в Таксонии. Только теперь он видел всю картинку.

— Потому что так делают все. Это не новый виток человеческой жестокости. В далекие античные времена и в средневековье в порядке нормы были вещи, куда хуже. Просто люди предпочитали не помнить, как их предки без зазрения совести и сомнений убивали младенцев. Как матери распоряжались, что девочку убить, а мальчика — оставить. Мы не сделали никакого прорыва. Следующий предохранитель — религия. Но о ней ты ничего не знаешь. В общем, нужно было отрезать участников эксперимента от любых религий: для вас нет ни Бога, ни души, ни Рая, ни Ада. Вы не знаете ничьих проповедей и понятия не имеете, что такое грех. Подробно не буду — потом узнаешь значение этих слов. Четвертый предохранитель — боязнь мести или боязнь причинить боль близким отпал сам собой. Созданное нами общество уничтожило этот предохранитель без нашей помощи. Хотя мы добавили чуть "перца" и штрафовали всех, кто хотел мстить. Что вышло? Люди, знающие один мир, где убийство — правильно и выгодно, кража — почему бы и нет, главное — талоны, от которых зависит твой статус. Это твой мир, Уно. Искусственный мир, жители которого и не подозревают, что могут быть иные ценности. А кто подозревает — тех мы забираем до того, как они начнут все нести в массы.

— Но зачем?! — растерянно воскликнул мальчик.

— Чтобы найти таких как ты. Тех, кто без подсказок, а вопреки всему найдут свет. И такие были. Были всегда. Это дало результат. Далее механизм совершенствовался, и людям давали толчок, как я дал тебе: я поставил на кон твою мечту и сказал, что ты должен убить. На кону стояло все, каждый твой друг и недруг твердили, что это будет правильно, я говорил тебе, что это правильно, но ты принял свое решение.

Ошарашенный такой горой информации Уно молчал и бездумно срывал травинки. Лишь порезав палец о тонкий листик, он зашипел сквозь зубы и с удивлением посмотрел, как алая капелька стекает по растению.

— Эксперимент перерос в единую схему. Да, пролилось немало крови, да были инакомыслящие, которые считали это неприемлемым. "Новому обществу" пришлось защищаться и идти на уступки вроде сотрудничества с организацией "Сверхразум" — теперь мы учитываем еще и интеллект. Проверки в первую очередь устраивают для умных вроде Лонни. Были тяжелые времена, бунты матерей, мировые конфликты. Мир был на грани Четвертой Мировой, но мы победили и изменили общество. Теперь мы живем этом мире, Уно. И оглянись — посмотри на него!

Послушно повернув голову, мальчик вновь всмотрелся в шумящий лес, вдохнул аромат хвои и сочных зеленых листьев. Присмотрелся, как порхают птицы, и почувствовал ту гармонию, которую пытался передать Сай.

— В мире теперь два типа городов: Таксонии и настоящие. Мы не делаем исключений ни для одного ребенка. Все в младенчестве были в городе Б и, лишь пройдя проверку, оказывались здесь. Я тоже прошел. Я был в том же положении, что и ты. И я смог принять правильное решение. Готов ли ты жить в этом мире и менять его?

От волнения Уно вскочил и зашагал по траве, чтобы хоть как-то успокоиться и собрать все мысли. Сай говорил такие правильные вещи! Такие логичные! Да и прекрасный мир вокруг подтверждал его теорию, но одно не давала покоя: они ведь совершали убийства! Те самые, которые сами осуждали!

— Ты задаешься вопросом, что как может быть, что мы сами убиваем? — как будто прочел мысли Сай и привстал. На его спину налипли травинки и комья грязи. — Мы вынуждены. Мы — девятый отдел, жертвуем собой. Идем против своей сущности. Ради меньшего зла.

— А совсем без зла никак? — жалобно уточнил Уно.

— Нет. Никак. Зло есть всегда, но мы вправе выбрать.

— Но ведь нельзя выбирать! Это неправильно!

— Здесь нет черных и белых решений. Это принцип наименьшего зла. Тебе не обязательно приносить себя в жертву и идти в девятый отдел. Оставь это тем, у кого хватит духа, и кто за безнаказанностью не потеряет человеческий облик. Ты должен будешь дать мне ответ, принимаешь ли ты, согласен с этим миром А или нет, но прежде — пойдем со мной.

Сай решительно встал и отправился в сторону высокого белого дома, утопающего в солнечных лучах. Белоснежное и такое чистое — этот цвет ассоциировался с чем-то светлым, да только душу мальчика раздирали сомнения. Он плелся к открытой двери и совсем не хотел покидать лес и поляну.

Оглянувшись у входа, мальчик посмотрел на птиц — как же ему хотелось взлететь и не отвечать на вопрос. Потому что ответа он не знал.

По белоснежным коридорам Сай довел Уно до одной ничем не примечательной стены и внимательно посмотрел на него. Больше смешинок в глазах не было — шутки закончились. Оказавшись в здании мальчик вновь ощутил ту давящую безысходность и наполненный слезами взгляд Альветы. Когда перед глазами не было цветущего мира, то все казалось куда мрачнее.

— Пора. Ты должен это увидеть. Помни все, что я тебе говорил, — тихо сказал Сай и в его голосе слышалось сочувствие. — Помни, что все могли умереть, если бы не мы. Ни у кого бы не было шанса.

Легкое постукивание, и стена расползлась в разные стороны, а перед взглядом мальчика возникло стекло. Подойдя поближе, он всмотрелся в маленькое помещение, где на деревянных лавках сидело множество людей: и молодые, и старые, и женщины, и мужчины в самых различных разноцветных одеждах — но не они привлекали внимание. Взгляды каждого были направлены на едва стоящего на ногах Джими.

Сироту шатало: он был бледен, испуган, а глаза были на мокром месте, хотя от него Уно совсем не ожидал слез. Вытерев потеки грязи с лица, Джими гордо вскинул голову и распрямил плечи.

— Он нас не видит.

— Что происходит? — непонимающе спросил Уно, видя как люди перешептываются, наклоняясь друг к другу.

— Суд. Ты пройдешь через это сегодня. Осталось лишь чуть подождать. Теперь слушай, — пояснил Сай и кивнул на действо за стеклом.

Рядом с Джими стал пожилой мужчина, держащий в руках непонятный металлический квадрат и водящий по нему скукоженным от времени пальцем. Глубоко посаженные глаза выцвели от времени и почти невозможно было угадать их истинный цвет, а морщины так плотно покрывали его лицо, что в складках терялись черты лица.

— Ему уже двести восемьдесят лет...

— Что? — воскликнул Уно, чуть не стукнувшись лбом о стекло. — Как это возможно? Больше пятидесяти ведь не живут!

— В городе А живут. Слушай.

Старик откашлялся и обратился ко всем:

— Подведем итоги. Из нарушений Джими предъявляется: двенадцать краж со взломом; тридцать четыре драки, одна из которых закончилась летальным исходом мальчика возрастом пятнадцать лет; участие в подпольных боях и привлечение новых людей для этого действа. По голосованию участников судебного процесса, Джими признан аморальным человеком, не достойным быть человеком А. Второй вопрос на повестке дня о дальнейшей жизни обвиняемого: так как Джими собирал информацию о людях А, крал книги, проникал на АЭС, негативно высказывался о существующем режиме и в конечном итоге проник в город А, то он признан потенциально опасным. Ввиду возможной в дальнейшем попытки бунта, вариант частичного стирания памяти по единогласному решению участников судебного процесса отклонен.

Уно еще не понимал, к чему все ведет, но напряженное лицо Сая говорило само за себя: для сироты не ожидалось ничего хорошего. С ужасом мальчик смотрел на своего друга. Тот старался стоять гордо, но плечи с каждой фразой сказанной сухими, бесчувственным голосом все опускались и опускались. В конце речи Джими понуро опустил голову и сжал ладони в кулаки.

— По голосованию, учитывая возраст обвиняемого, было принято решение о сохранении его жизни.

Облегченный вдох вырвался из груди Уно, и он буквально сполз на холодный пол, ведь ноги держать отказывались. Мальчик бы не пережил, если бы с другом что-то случилось — тем более, что это из-за Уно сирота оказался здесь. Подняв голову, мальчик вдруг заметил, что Сай с тем же мрачным лицом смотрит через стекло, заложив руки за идеально выпрямленную спину.

— Вердикт суда: Джими подвергнется полному стиранию памяти и будет возвращен в город Б. Заседание окончено!

Подскочив, Уно припал к стеклу и с ужасом увидел, как уже знакомые мужчины в черных нарядах и белых масках подхватывают сироту за руки — Джими даже не сопротивлялся. Он безвольно повис и не пытался отбиться. Висящие сальными прядями волосы закрывали его лицо, но когда его резко заставили выпрямиться, Уно увидел глаза — потухшие, пустые, прямо как у Альветы. Только сирота не кричал, а крепко сжал зубы, прокусив опухшую нижнюю губу.

— Что это значит? — дрожащим голосом спросил Уно, видя как его друга утаскивают в другое помещение, которое было не разглядеть из-за стекла.

— От него мало что останется, но он будет жить.

— Как Клэн? Как Чак? — похолодев, спросил мальчик.

— Да. Такое случается. Иногда наши самые близкие люди не оправдывают ожиданий и допускают роковые ошибки.

— Но он полез сюда из-за меня! — закричал Уно и схватил Сая за рубашку. — Он не хотел сюда идти! Он хороший! Он спас меня в катакомбах, рискуя жизнью!

— Решение суда изменить нельзя, — холодно ответил Сай, убирая дрожащие от напряжения руки мальчика и заглядывая ему в глаза. — Это не сказка. Это реальность. Где может случится все. Ответь мне, готов ли ты жить в этой реальности? Только хорошо подумай. Я умею отличать ложь.

Отстранившись, Уно с неподдельным ужасом смотрел на невозмутимого человека из девятого отдела — как он мог когда-то казаться смешливым и дружелюбным? Как заставил поверить, что он друг? Разве друзья могут смотреть так холодно, пронизывая насквозь?!

Голова закружилась, и мальчик осел на пол. Он смотрел на подошвы ботинок, к которым пристала земля и пара травинок. Такие зеленые и сочные...

— Нет, — глухо выдохнул Уно, а затем вскинул голову и очень громко воскликнул: — Я не хочу здесь жить!

Двадцать шестая глава

Лишь выкрикнув смелую фразу, Уно осознал, что только сорвалось с языка, но только упрямо вскинул голову и посмотрел в глаза Саю. Тот неожиданно улыбнулся и заметил:

— Точно весь в отца. Будто под копирку одни и те же фразы говорите. Да только оба не осознаете, от чего отказываетесь. Не повторяй чужих ошибок.

— Что случилось с моим отцом? — тихо спросил мальчик.

— Он получил вестника. Редкость, когда люди в таком возрасте доказывают, что достойны лучшей жизни. Твой папа совершил много ошибок в молодости, но смог исправиться. Я тоже показал ему весь мир, но перед судом он ответил мне также.

— И что вы с ним сделали?

— Разве ты уже не догадался? Он ушел тихо, так что мог вернуться в город Б, но в своем уме отпускать его было слишком опасно. Ему полностью стерли память, — ответил Сай, отвернувшись к стеклу. — Жаль. С его сообразительностью он мог однажды возглавить девятый отдел, не то что этой Таксонии, но даже до двадцатой бы дошел. Самое райское место. Хорошо там уходить в отпуск — рядом Новые Сейшелы. По слухам, они хуже затопленных Старых.

— Он сказал, что победил.

— Его вечно тянуло воевать, да только войн уже давно нет, а враги кроются лишь в вас самих.

— Со мной все будет также? — сглотнув, спросил Уно.

— Суд покажет. Не только я принимаю решение, — ответил Сай и задумчиво посмотрел на мальчика. — Вставай, нам пора. Лонни уже вынесли вердикт — теперь твоя очередь.

— А что сказали Шэр? Она жива? Ответь мне.

— Твоя подруга полноправный житель города А — а еще она тебя ждет. Хорошая девочка. Далеко пойдет. Мы подкинули ей много испытаний, но она справлялась со всем. Но ты даже не спросишь, что случилось с Лонни?

Мальчик равнодушно пожал плечами — судьба очкарика перестала его волновать с тех пор, как тот попытался убить свою мать. Такого Уно простить не мог, а прикрываться лживым волнением не хотел. Довольно с него было поддельных чувств.

Сай задумчиво пожевал губами, будто его посетила какая-то крайне занимательная идея, а затем, махнув рукой, — мол, иди за мной — он направился по коридору. Мысль сбежать даже не мелькнула в голове Уно: куда здесь сбежишь? Не в лесу же прятаться! Лапы девятого отдела достанут везде, тому яркое подтверждение Альвета.

Дойдя до стены, знакомый из "Людей Моро" потарабанил пальцами и замер у открывшегося прохода. Кинув взгляд внутрь, он довольно кивнул и скомандовал:

— Проходи. Тебя ждет первый и, возможно, последний суд.

Помещение не отличалось от того, где безжалостно решили судьбу Джими — только голые белые стены и лавки: Уно лишь скользнул взглядом по разодетым людям, но не стал цепляться за их внешность — больше люди А не вызывали жгучего интереса, ведь мысли были заняты рассказом Сая. Взвешивая все "за" и "против", мальчик пытался понять не ошибся ли он. Может, мир делится не только на черное и белое? Но приходил лишь к одному выводу: быть может, он бы принял новый мир, но только не после суда над Джими! Да и осознание, что мать навсегда останется в мире иллюзий, терзало мальчика — она достойна лучшей жизни! Она ведь плакала на похоронах, а значит, прекрасно понимала, что смерть — это плохо! Но девятому отделу этого было мало.

Подняв взгляд, мальчик увидел, как Сай шепотом переговаривается с уже знакомым стариком, и последний задумчиво кивает, кидая взгляды на ребенка. Разговор длился недолго, и по лицам нельзя было понять, что же они решили.

— Рассматривается дело девятьсот шестьдесят три. Подсудимый — Уно, коренной житель Таксонии, — с кряхтением подойдя к мальчику, объявил старик. От него пахло как от древнего, потрепанного временем фолианта, и Уно словно наяву глотнул пыли, когда невольно сделал глубокий вдох. — Рассматривается заявка на его принятие в город А.

Мальчик тут же ощутил заинтересованные взгляды и все-таки всмотрелся в лица людей, которым предстояло решить его судьбу.

Статный мужчина с настолько прямой осанкой, что казалось будто к его спине привязали палку, скользнул равнодушным взглядом и хмыкнул в пушистые, тронутые сединой усы — невольно мальчик засомневался: как он только дышит, ведь ноздри крючковатого носа просто утопали в "растительности".

Рыжеволосая девушка, напоминающая Шэр, с задорно торчащими кудряшками и курносым носиком на круглом лице подбдаривающе улыбнулась, а затем хитро сверкнула нереально зелеными глазами.

Паренек — на вид лет восемнадцати — нервно ерзал на стуле и то и дело проводил по волосам, покрытым толстым слоем геля, и на объявление даже не повернул головы. Размышлял он точно не о предстоящем деле, а кидал смущенные взгляды на рыжую красавицу.

Две женщины близняшки — смуглые, кареглазые, пухленькие и одетые в платья синего цвета — дружелюбно улыбнулись, когда мальчик исподлобья присмотрелся к ним.

Последний же судья оказался стариком, вряд ли уступающим по возрасту тому, что читал приговор, да только глаза еще не выцвели и в них бегали смешинки, словно вся ситуация казалась ему невероятно забавной. Перебирая руками по палке, он словно играл в неведомую игру, где одна покрытая крупными морщинами ладонь должна была догнать другую.

— Подсудимый прошел испытание и отказался убивать свою сестру Сару; также, когда на его глазах попытались совершить убийство, он кинулся спасать женщину. К делу приложено дополнение, что подсудимый пытался ценой своей жизни помочь подруге, которой угрожали смертью, — уткнувшись в металлический квадрат с белым экраном, на котором ровными рядами шли буквы, объявил старик, и судьи одобрительно закивали — даже влюбленный паренек с уважением посмотрел на мальчика. — Однако, по словам Сая, подсудимый негативно отозвался о существующем режиме и, цитирую, выкрикнул: "Я не хочу здесь жить!". Прошу учитывать данный факт, который лишает Уно возможности стать человеком А и делает его потенциально опасным. В пользу того, что в дальнейшем подсудимый может начать бунт, говорят следующие поступки: он собирал и читал книги с черных рынков города Б; работал в "Подполье", где проводятся нелегальные детские бои; проник на АЭС и украл радий; также он потерял отца, который подвергся полному стиранию памяти — данные факты позволяют предполагать зарождение ненависти к людям А.

Лица присутствующих помрачнели, а в голове Уно вертелась одна мысль: "Почему судьи они? Кто им дал право судить каждый мой поступок?!". Мальчик припомнил давний разговор с Шэр о Боге — она была права: боги — это люди А, самые важные люди, которые безжалостно вершат судьбы.

— В виду данных фактов, прошу судей выбрать из двух вариантов: казнь или полное стирание памяти.

Простые слова, как брошенный булыжник, врезались в голову мальчика, и он пошатнулся. Отчаянным взглядом он прошелся по лицам своих палачей: рыжая уже не улыбалась, а грустно опустила голову; мужчина вновь хмыкнул в усы; близняшки переглядывались и словно не хотели встречаться глазами с мальчиком; паренек потерял всякий интерес к подсудимому и поправлял манжеты; только старик внимательно смотрел на ребенка странным, исполненным горечи взглядом.

— Протестую! — пронесся по залу властный голос Сая, и он встал с лавки под удивленные взгляды присутствующих. — Так как я лично привел этого мальчика в город А, то до того момента, как уважаемые судьи вынесут вердикт, хочу добавить существенную информацию по делу.

— Мы вас слушаем, — кивнул старик, нисколько не удивившись.

— Наблюдение за подсудимым позволило мне сделать вывод, что он очень привязан к своей семье и друзьям. Негативные взгляды на существующий режим оказались вызваны двумя факторами: сегодня состоялся суд над его другом Джими — коренным жителем Таксонии — по приговору того ждет полное стирание памяти; второй фактор — мать мальчика осталась в городе Б — этот фактор не более чем проявление инстинктивной привязанности к женщине, которая породила его на свет с помощью устаревшего способа деторождения. "Материнский инстинкт" всегда признавали смягчающим обстоятельством, и в данном случае мы видим проявление подобной реакции, за которую подсудимого нельзя осуждать. В других же случаях, когда дело не касалось близких людей, Уно не проявил негативного отношения к существующему режиму и был готов принять его, что подтверждает случаи с еще двумя подсудимыми — Альветой и Лонни.

С удивлением мальчик смотрел на представителя девятого отдела и чувствовал себя так, будто Сай публично раздел его. В голове Уно не укладывалось: как только он смог понять мотив каждого поступка? Может, за это и боялись девятый отдел — они умели выявлять самые сокровенные мысли.

— Принято. Однако, эти факторы лишь подтверждают опасность подсудимого, — заметил старик и вновь уткнулся в металлический квадратик, ожидая, что спор окончен.

— Протестую. Прошу уважаемых судей вспомнить дело Джерона Смитта, который зарекомендовал себя как высокоморального человека с высоким уровнем интеллекта. Он, в точности как наш подсудимый, из-за личных привязаностей отказался стать человеком А. Благодаря принятому судьями положительному решению, Джерон спустя десять лет смог восстановить двадцать четыре вымерших вида млекопитающих и до сих продолжает работу в институте генетики и нано технологий. Он стоит на пороге великого открытия — благодаря ему в саванне скоро вновь будут обитать львы.

— Вы считаете, что мальчик также перспективен и умен? — кинув исполненный сомнения взгляд на Уно, спросил старик.

— Но ведь лидирующие позиции по-прежнему играет фактор высокоморальности. Или за время моего отсутствия организация "Сверхразум" вышла на первые позиции?

Судя по возникшему недовольному перешептыванию, вопрос оказался провокационным. Уно догадался, что судьи не питали теплых чувств к "Сверхразуму", и Сай искусно сыграл на этой неприязни.

— Принято. В связи с появившейся новой информацией я добавляю третий вариант: стирание воспоминаний о матери подсудимого и устранение привязаностей к этой женщине и его другу Джими, а также принятие подсудимого в город А. Прошу уважаемых судей взвесить все "за" и "против" и вынести честное решение.

Растерянно осмотрев зал, мальчик встретился взглядом с Саем, и тот задорно подмигнул, садясь на свое место. Апатия охватила Уно, а смысл последних слов, сказанных судьей, ускользал — разве он мог бы забыть маму или своего друга? Нет, это невозможно! Нельзя забыть людей, которые тебе дороги!

Перешептывание стихло, и судьи наклонились к металлическим прямоугольникам, лежащим у них на коленях. Все забарабанили пальцами по белым экранам.

Рыжая девушка на секунду подняла взгляд и улыбнулась растерянному мальчику, а затем надавала тонким пальчиком на светящуюся поверхность.

— Подведем итоги. Подсудимый проявил себя как высокоморальный человек, но личные привязанности мешают ему трезво взглянуть на реальный мир. По единогласному решению всех судей Уно будет подвержен частичному стиранию памяти и уничтожению привязаностей к своей матери Лэсли и другу Джими. Если подсудимый переживет операцию, то станет полноправным жителем города А. Судебный процесс окончен.

Раздались хлопки, но Уно их словно не слышал — замотав головой, он пытался выкинуть из головы абсурдную мысль: он ведь не сможет забыть маму и приговор Джими! Не сможет!

На прощание подмигнув мальчику, Сай уверенной походкой вышел из зала суда.

— Я не забуду, — одними губами вымолвил Уно.

Эпилог

— Мелкий! — с радостным криком Шэр повисла на шее у мальчика, а затем поспешно отстранилась. — Ну у тебя и бинтов на башке! Да ты прямо как мумия! Ой, а ты же еще не знаешь, что такое мумия. Но ничего, скоро рванем в Египет — я тебе там такие лабиринты покажу!

Потерев ноющие виски, Уно отрицательно замотал головой:

— Нет, лабиринтов с меня хватит! Я еле добрался через катакомбы сюда!

— Наслышана, — закивала подруга, присаживаясь на больничную койку рядом с мальчиком. Шэр выглядела посвежевшей и счастливой — лицо чистое, без всяких потеков грязи и пыли, зеленые глаза светятся, а с губ не слетает улыбка. — Как ты только в одиночку смог пробраться! Ты, оказывается, не чахлик!

Острая боль в голове заставила Уно поморщится, но он все-таки ответил:

— Сам не знаю, как удалось! Весь путь по катакомбам смазанный, но это и хорошо — хочу поскорее забыть, как страшный сон.

— И правильно! Все в прошлом! — радостно ответила подруга и подскочила. — Смотри! Это джинсы! Правда, классные? А это рубашка — она такая мягкая и приятная! О, ты должен обуть кроссовки — это нечто!

С любопытством мальчик уставился на странную одежду — такая легкая на вид и не стесняющая движений, а судя по тому, как девочка легко подпрыгивала — кроссовки ничего не весили!

— Как твой суд прошел? Ой, ты чего морщишься? Боли в голове? Не удивительно — говорят, что ты от диггера схлопотал! На суде чуть в обморок не упал! — протараторила подруга.

— Тоже плохо помню. Видимо, из-за диггера, — смущенно ответил мальчик, пытаясь припомнить подробности, но в голове мелькали лишь смазанные образы и отдаленный шум голосов. — А как твой суд?

— Ты не поверишь, мелкий! В общем, оказывается, что мой папа не просто так меня недолюбливал! У него один друг был — мне никогда не нравился — так он постоянно твердил, мол с девочками нужно построже! Это был из "Людей Моро"! — с восторгом в голосе пояснила подруга. — Это было одним из первых моих испытаний, а вторым — когда я не дала ограбить папу Мэгги. В общем, я молодец! А еще знаешь, что у меня есть?

Приподнявшись на кровати, Уно увидел, как подруга садится на корточки и достает маленькую цветную юлу, на гранях которой виднелись все цвета радуги.

Сделав сосредоточенное лицо, Шэр закрутила игрушку, и в тот же миг на стенах заиграли цветные блики. Подруга подняла счастливое лицо на мальчика и смущенно пояснила:

— Может, смешно, но я всегда хотела себе юлу. А здесь мне сразу подарили три штуки! А тебе, кстати, тоже есть подарок.

Юркнув за деревянный стол, девочка достала красную коробку, на которой были нарисованы фейерверки. Из груди Уно вырвался восхищенный вздох — как же он всегда мечтал самому запустить цветные огоньки в ночное небо!

— Ну, что? Пойдем, мелкий! Я ведь тоже обещала запустить в честь людей Б фейерверк!

Прямо в больничной одежде и тапочках мальчик поспешил из здания на улицу вслед за подругой. Уже сгустились сумерки — самое время, чтобы зажечь огни.

С восхищением мальчик смотрел на чистое звездное небо, не затуманенное выбросами. Каждое созвездие можно было разглядеть, так ярко они сияли. Вдохнув прохладный вечерний воздух, Уно счастливо улыбнулся. Он вырвался!

— Ты хочешь, чтобы я без тебя запустила? — крикнула Шэр, уже открыв коробку.

— Ни за что! — воскликнул Уно и со всех ног, чуть не теряя тапки, рванул к подруге.

Через несколько минут ночную тишину разрушил грохот, а не небе расцвели красные, зеленые, синие огни фейерверков, осыпающиеся искорками на землю в городе счастливчиков.

— Держи, — протянула девочка шоколадку, не отрывая взгляда от игры света. — Здесь лопнуть от конфет можно!

Выхватив сласть, мальчик поспешно развернул фольгу, с наслаждением вслушиваясь в приятный шелест, и вонзил зубы в шоколадку. Неимоверное сладость заполнила рот, а Уно не мог остановиться и все кусал и кусал плитку.

— Жалко, что Джими с нами нет! Но, ничего, скоро и он выберется! — мечтательно заметила подруга.

— Да, наверняка выберется, — с набитым ртом закивал Уно, смотря как затухают последние огни. — Он же умный и хороший! Скоро будет с нами запускать фейерверки!

— А как твоя мама и Сара отреагировали?

— Нормально, — пожал плечами Уно, покончив с шоколадкой и начав облизывать пальцы. — Наверное, рады за меня.

— Запустим еще один фейерверк? — с задором спросила Шэр.

— А то! Мы должны отметить, что сломали систему! — воскликнул мальчик, подскакивая на месте. — Мы победили!

Ребята не обращали внимания на серую стену за спиной, где сквозь прозрачный купол можно было различить вьющиеся клубы зеленого и фиолетового дома. Озлобленные люди, бои не на жизнь, а на смерть и голодные времена остались позади — впереди Уно и Шэр ждал новый, идеальный мир.

Сай стоял в стороне, облокотившись на шершавую кору дуба, и задумчиво наблюдал за весело толкающимися ребятами — он прекрасно знал, что они забывали без всяких препаратов и операций. Они забывали прошлое.

Дети ели конфеты, раскидывая разноцветные фантики по траве, вдыхали чистый холодный воздух и смотрели, как небо озаряется всеми цветами радуги — будто цветки распускались между звезд. Звонкий смех лился из города А. Города счастливчиков, где каждый мог найти то, чего хотел всю жизнь...