— Сейчас между Польшей и русским императором есть некая договорённость, доставшаяся нам с прошлого правления. Конечно, в неких мелочах она всегда нарушалась всеми сторонами, но я не могу исключить того, что образованные польские патриоты захотят эту договорённость разорвать или изменить неприемлемым образом. Полагаю, такие опасения высказывают многие, потому я не удивил Вас. И эти патриоты будут убивать русских подданных, а государю придётся делать тоже с этими прекрасными по-европейски образованными людьми. Убивать, если они, не рассчитав свои силы, решат, что они могут заставить Российского императора согласиться с происходящим изменением...

Великий князь внимательно разглядывал управляющего, который сидел с застывшим лицом.

— ...А всё потому, что они, в отличие от мужичья, не способны воспринять империю как общее для всех божье тягло. Божьим промыслом данное на благо всех, кто его тянет: русских, грузин, татар и даже поляков. Совместные усилия на общее благо возвеличат и Россию и Польшу, а вот желание по-европейски образованных людей изменить что-то в свою пользу повлечёт лишь то, что с ними поступят по-европейски. И там уж у кого сил будет больше, чтобы заставить другого... Мы отвлеклись. Я прошу Вас озаботиться тем, чтобы на эту зиму в усадьбе нашлась еда и работа для всех деревенских. Можно поставить их на уход за скотом, на подготовку полей, на рубку леса, на набивку ситца, на строительство... Важно чтобы те, кто хочет работать не начали помирать от голода. И уже сейчас стоит обдумать, как организовать их работу сообща над деревенской землёй. Я собираюсь забрать у них весь инвентарь и лошадей и посевной материал. Весной Вы будете не просто выдавать его в пользование, но и указывать где и что сеять, как пахать. А для этого вам нужно будет подготовиться. Возможно, вместо крестьянской сохи стоит пахать плугом, как вы думаете?

Управляющий с трудом обретал прежнюю вольность в общении. Сначала плечи опустились вниз, потом спина стала сгибаться. Постепенно обретало живость лицо.

— м-м-м, — Тис тянул время в попытках сконцентрироваться, — Плуг?.. Да, возможно... если поля будут достаточно велики... впрочем, есть ли нужда в запашке плугом... истощена деревенская земля изрядно. Её бы под пар оставить...

— Здесь Вам виднее, я не возражаю прирезать деревне пахотной земли. Это должно обосновать надлежаще, дабы она не воспринималось подарком.

— Да. В этом году у нас изрядно было оставлено под паром. И в следующем году, полагаю, не всю землю удастся обработать. И это важно... — управляющий совершенно ожил, и идея явно пришлась ему по вкусу. — Нужно, чтобы они сразу в том же году получили урожай, которого деревня не видела давно. Хотя в этой местности сложно заранее загадывать...

— Загадывать не стоит, — согласился великий князь, — но подумать о том, как всё обустроить наилучшим образом необходимо. А в остальном положимся на бога, он поможет в хорошем деле.

* * *

4 июля 1827, Гатчина

— Вы, не правы, Семён Алексеевич, — возразил своему учителю гимнастики, великий князь, примеряя свой новый наряд, — эта одежда, весьма удобна именно для практических занятий. Она не стесняет движений, и в тоже время защищает от неприятностей. Мы с Алексом сегодня же опробуем её на моей полосе препятствий. Благо её уже закончили.

— Разве только для данного развлечения. Но обычные занятия по турниеру Яну удобнее проводить в прежней одежде. Обувь меня больше всего смущает. Хотя... бегать и прыгать по брёвнам в Ваших ботах несколько удобней... не уверен, что Ваш мужицкий вид соответствует занимаемому положению.

Одеяние великого князя действительно слегка напоминало одежду простолюдинов. Привычная для начала двадцатого века гимнастёрка с косым воротом, просторные штаны, сужающиеся ниже колена, наподобие галифе. Всё это из небелёного полотна пусть даже и тонкого выдела. Добавить сапоги или обмотки к ботам и вот он мужик. Обычная же одежда для занятий в виде белой ситцевой рубахи с отложным воротником, лёгкими суконными брючками и кожаными тапочками значительно более соответствовала великому князю. Сразу было заметно, что на брусьях кувыркается настоящий дворянин.

— В этом Вы правы, — согласился с доводом наследник, — но это я придумал не совсем для себя. Я намерен одеть в это конвой и заставить его заниматься гимнастикой. В чикчирах и доломане это делать затруднительно. Но прежде чем одевать своих людей в это, я намерен опробовать одежду на себе.

Помолчав некоторое время, великий князь добавил засмеявшись:

— Ха-ха, чтобы не быть похожим на мужика я пришью к рубахе эполеты. Я готов. Посмотрим, что там построили. Опробуем. Часы пока брать не будем.

Великий князь направился к двери. Юрьевич и Паткуль, постоянно одёргивающий непривычную одежду, пошли за ним.

За обедом все находились под сильным впечатлением от полосы препятствий. Великий князь внутренне ликовал. Паткуль также получил изрядное удовольствие и теперь делился своими впечатлениями. Юрьевич был настроен скептически, говоря: "в целом занятие данное не вредно, однако я не позволю сократить и часа обычных гимнастических упражнений". Впрочем, идея устроить командные соревнования между солдатами заинтересовала и его. Наблюдавший за пробежками наследника Щербцов и по тому случаю приглашённый за обеденный стол помалкивал, покручивая время от времени левый ус и ухмыляясь. На прямой вопрос князя он ответил, что не составил пока своего мнения.

После обеда прибыл Ильин с докладом по выполнению поручения.

— Рассказывай по делу, что узнал, — без затей оборвал церемонию приветствия великий князь, положив перед собой на стол бумагу и карандаш.

— Сажень стоит от трёх до пяти рублей в зависимости от покола. Дворец берёт колотые в осьмушку по четыре пятьдесят.

— Это хорошая цена? — почуяв хитринку в лице Ильина, спросил князь.

— Для царя хорошая, — довольно ухмыльнулся гусар, — Токо в том и прикол купеческий состоит: из десяти саженей кругляка сделать одиннадцать саженей колотых. Однако ж дворцу радость колоть не надо. А колотая в осьмушку сажень рубля за три с полтиной пойдёт, если лес хороший.

— Осталось узнать, сколько дворец кладёт в год на тепло... — вслух размыслил великий князь.

— Говорят, около полста тыщ.

— Спасибо, я проверю сам. Дальше давай.

— Дрова хорошие в основном привозные с округи. Что-то втягивают по реке Тёплой, но не издали, плотин много. Основной подвоз гужевой. В Мариенбурге стоит стекольный завод господина Веддера. По слухам, дров берут тыщ на десять со своим подвозом.

— Про болота?

— Полагаю, надо осмотреть места у Коргузи. Это и не далеко и земли казённые.

— Завтра едем. Что ещё?..

Ближе к шести, погруженный в раздумья великий князь направился с инспекцией в воспитательный дом.

"Вряд ли я что-то там увижу особенное. Как всегда воспитанники впроголодь, да и вообще всё не здорово. Обучение два класса с половиной. Они же фактически мастеровых растят. Да ещё широко применяют передачу воспитанников в семьи, чтобы сбыть их с кормёжки. Не думаю, что там кто лютый казнокрад, просто отношение к людям тут такое. Здесь не двадцатый век, гуманизм не в чести. Видимо, придётся переделать всё, мне кадры понадобятся, а пока просто познакомиться надо... Без резких движений. И, пожалуй, самое важное это собрать личные дела усыновлённых воспитанников и пройти с инспекцией. Впрочем, и там я не встречу неожиданностей, в суровое время живём... и ейной мордой начала мне в харю тыкать... Но выполнить обязательный комплекс упражнений надо. Неплохо бы с самого начала определиться с этим Бримером: гнать сразу или можно работать..."

* * *

8 июля 1827, Санкт-Петербург

Государь зачем-то пригласил наследника к двенадцати в Зимний. Его Императорское Величество повелели быть при параде и ожидать. И вот Саша томился в приёмной перед кабинетом государя. Вместе с ним коротали время Юрьевич и шестеро гусар. По приезде они до позднего вечера особенно тщательно наводили лоск, понимая, что если уж поступило предупреждение, то это неспроста. Поляков решили оставить в Аничковом, на карауле. Из гусар выбрали шестерых, смотрящихся наиболее молодцевато, в качестве непосредственного сопровождения, именно они сейчас томились в приёмной. Остальные должны были стать уличным эскортом, если таковой потребуется.

Император вышел из кабинета, осмотрел присутствующих, замерших смирно, кивнул наследнику: "Sacha, allez.", и вернулся к себе, оставив дверь открытой. Великий князь застал государя стоящим у стола и держащим в руках книгу, страницы которой были заложены какой-то бумажкой.

— Я слышал о том как ты посетил Егора Францевича, — государь нахмурив брови смотрел на сына, ожидая от того какого-то ответа.

Саша спокойно упёрся взглядом отцу в переносицу и молчал, ожидая продолжения и удерживая себя от поспешных заявлений.

— Ты вёл себя непочтительно с уважаемым взрослым человеком, — наконец продолжил Николай Павлович. Он опять ненадолго замолчал, ожидая чего-то, но вскоре продолжил. — Егор Францевич, назначен Александром Павловичем министром финансов. Он крупнейший в своём деле специалист. Он, как экономист, уважаем не только в России, но и за рубежом. Он воевал в Отечественной войне и показал себя с наилучшей стороны. Его заботами пополняется казна государства...

Государь невольно начал повышать голос, но вдруг спохватился и свернул свою речь:

— И вот его, кавалера орденов Святой Анны двух степеней, Святого Владимира двух степеней, Святого Александра Невского, отрывает от службы мальчишка недавно лишь научившийся читать, и, угрожая, забирает у него книги... Молчишь... Твоё поведение выглядит непростительно...

— Если смотреть так, то непростительно, — как смог твёрже и сказал великий князь, но под конец голос у него треснул и он торопливо закончил высоким голоском, прежде чем закашляться: — но можно посмотреть иначе...

— Вот как, — усмехнулся Николай Павлович. Сел на ближайший стул и закинув ногу на ногу, приглашающее махнул рукой, — попробуй посмотреть иначе.

— Есть в нашем государстве император, — слегка растягивая слова начал великий князь, — и воля его есть закон, непреложный для всех. И долг всякого волю государеву не только лично исполнять, но и следить за тем, чтобы другие исполняли её. Это есть должность любого подданного. И я обязан требовать от всех исполнения воли государя. От всех, невзирая на чины, ордена и знания. Как смиренный сын, я выполнял должность ученика. Егору Францевичу волей Вашего Императорского Величества назначено исполнять должность учителя. И этой воле подчинён даже министр финансов. Коль он не захотел добровольно исполнять должность свою, то я как наследник короны, встал на защиту государевой воли и заставил его. Я не усмотрел в этом своевольстве бунта, направленного против Вас, Государь, потому и не стал придавать происшествие огласке. Мне Егор Францевич казался достаточно умным, чтобы оградить свой проступок от огласки. И я немало удивлён, что он решил самолично заявить о своей неисполнительности. Сколь бы не был он полезен для государства, подобное своеволие невозможно оставить без наказания. Ибо публика может неверно истолковать произошедшее...

— Довольно, — усмехнувшись, оборвал сына Николай Павлович, — действительно, если так посмотреть...

Император ещё раз усмехнулся.

— А я, памятуя об истории с Бошем, ждал от тебя иного... Егор Францевич не жалился мне. Я хочу, чтобы вы примирились. Как ты сказал: "воля его есть закон, непреложный для всех".

— Я сделаю! — громко заявил наследник, вытянувшись смирно и звякнув шпорами.

— Вот и славно. Он может быть хорошим учителем для тебя. Вот послушай.

Император раскрыл книгу, сдвинул закладку и начал читать:

— Главныя черты ныне принятой финансовой системы основаны на том простом правиле, что народ ежегодно должен собирать обыкновенными способами то, что потребно на содержание государства... м-м-м, вот... Извлечённыя из сего частныя правила суть... м-м-м, — государь силился выбирать из текста наиболее важные, как ему казалось, куски, — Первое. Избегать новых займов, особливо заграничных, а ещё более гибельнейшего умножения массы ассигнаций, равно, по мере возможности и новых налогов. Сохранять тщательно государственный кредит, но без излишних пожертвований. Второе. Делать всевозможныя облегчения в повинностях, улучшать существующие источники доходов и приостанавливать упадок других. Третье. Усилить всеми способами внутреннюю и внешнюю торговлю, фабрики и все вообще ветви народной производительности... м-м-м.

Император явно освоился с текстом, он подался телом к наследнику. Значительно с меньшими задержками он продолжил:

— Далее. Уменьшить, по мере возможности, злоупотребления по всем частям. Сократить число чиновников. Улучшить отчётность. Дать поступающим суммам скорейшее движение, отвратить излишния их накопления. Далее. По отдалённому положению России от кредитных источников прочей Европы, иметь запасный капитал на случай войны. Улучшить положение и управление казённых крестьян. Поставить на лучшую ногу важныя части: горную и лесную, улучшить солдатские сукна и прочия...

Император прервался, посмотрел на наследника и спросил:

— Что скажешь?

— В этом видно глубокое осмысление реального положения, — витиевато и неопределённо произнёс наследник, скрывая проскользнувшую в голове мысль: "Капитан очевидность". — А что это за книга?

— Это свод расходов и доходов за прошлый год. Я прочитал тебе отрывок из пояснений Егора Францевича.

— А нельзя ли мне её почитать.

— Нет, ты услышал все, что я посчитал нужным. К тому же у тебя достаточно иных забот. Ты вознамерился построить рельсовую дорогу и по ней кататься на паровой карете, — демонстративно убирая книгу в несгораемый шкаф, произнёс Николай Павлович, — Мы сейчас поедем в одно место, а ты мне по дороге расскажешь во всех подробностях.

— Куда мы едем?

— Узнаешь, когда будем на месте. Пойдём ... Так, что ты там у себя в Гатчине затеял?...

Император и наследник спустились в ботик, причаленный возле Зимнего дворца. Гребцы налегли на вёсла, и маленький кораблик медленно потянулся по Неве против течения. Путешествие было достаточно долгим, чтобы Саша успел рассказать отцу все свои планы: и про торфяные разработки и про железную дорогу длинной, как он насчитал, около десяти вёрст. Наконец показался причал и верфь в районе Обуховского завода двадцатого века, и ботик устремился к причалу.

— Прибываем, — отметил государь. — Прожект твой одобряю. Ты верно мыслишь. Оно крайне полезно для обучения инженеров путей сообщения. Можешь полагаться на содействие всех казённых учреждений. Землю казённую тебе нарежут. Во всём тебе помогут, но не деньгами. Договариваться с частными подрядчиками тебе придётся самому и деньги изыскивать самому. Говоришь, дорога обойдётся тысяч в семьсот... Так вот, я дозволяю тебе основать торфоразработки целиком на свои деньги, но в дорогу ты можешь вложить из своих накоплений не более двухсот тысяч. Остальные деньги изыскивай где угодно. И с паровыми каретами я тебе помогу...идём.