Его буддийская проповедь — это что-то с чем-то. Ну, в основном она касалась не религиозных догм, а морально-этических — ага, за всё хорошее против всего плохого. И по всей империи, и вовне её проповедники направились — ага, вслед за прежними беглецами от прежних гонений. А за проповедниками последовали уже его официальные посольства. Представляю изумление Антиоха Тогдашнего, не помню его инвентарного номера, когда заявились к нему аж из самой Индии дядьки бородатые в чалмах и монахи бритоголовые, и ладно бы о деле серьёзном талдычили, ради которого стоило бы в такую даль переться, о торговле ништяками, допустим, или о политическом союзе против кого-нибудь, зловредно пакостящего обеим империям, так нет же, талдычат ему тут какую-то детскую чушь о том, что надо хорошо и не надо плохо. И ради этого ноги били? Но протокол есть протокол, и дипломатической вежливости никто не отменял — приходится слушать и отвечать в том же примерно духе. Так ведь такие же точно морализаторствующие посольства направились и к Птолемею Тогдашнему, и к прочим царям эллинистического мира. Практического толку — ноль целых, хрен десятых, но Ашоке не практический толк требовался, а чтобы уважали. Слушали же его через его послов другие цари как ученики своего гуру? Значит, он — выше их, хоть и не зависят они от него политически. По индийским понятиям и это возвышение государственного престижа — ага, гордитесь, подданные, ваш повелитель повыше чужих повелителей, он для них — гуру-учитель.
Расцвет индийской культуры при Маурьях, философских течений там всяких, да изящных искусств — это предмет для отдельного разговора, с которым лучше не ко мне, а к Юльке. Не то, чтобы не ценю, но это больше по ейной части, чем по моей. Я больше по матчасти. Вот то, что выделка железа на душу населения в империи Маурьев превысила в реале максимальный аналогичный показатель для будущей Римской империи — это я могу должным образом оценить по достоинству и сам. Но Лужа — она большая, и где-то в ней с тем железом пусто, а где-то и густо. Испания — одно из тех мест, где густо, так что нашим стыдиться нечего. Глядишь, ещё и поделимся кое с кем в Индии кое-какими железяками — естественно, на взаимовыгодной основе.
Буддизм же Ашоки интересен для нас вот с какого боку. Как я уже упоминал, мир-дружба-жвачка империи Маурьев с тамилами и прочими дравидами юга Индостана, не нарушившаяся и при Ашоке, для синхалов Тапробаны оказалась крайне неприятным сюрпризом. Того и гляди, разгребутся тамилы со своей рутинной текучкой, и дойдут у них наконец-то руки и до синхальского царства. Завоёванная Ашокой та же самая Калинга, из которой беглецы не только ведь в дикие малайские гребеня подались, навевает далеко не самые приятные ассоциации, от которых делается весьма неуютно. И тут Ашока начинает вдруг резко симпатизировать буддизму. Спасибо хоть, умеренному, а не радикальному. А ситуёвина ведь сложная, у тамилов ведь тоже ассоциации от Калинги — ага, Маурьям это можно, а нам почему нельзя? Так что прекрасно поняли намёк и тапробанские синхалы — не может быть хреновым учение, которому явно симпатизирует столь могущественный повелитель столь великой по индийским меркам сверхдержавы. Для них — в особенности. Вот и подсуетился царёк Тисса, направив к Ашоке посольство с нижайшим почтением и неподдельным интересом к единственно верному учению, а тому это прямо как бальзам на душу — одного из сыновей, особо сильно в буддизм ударившегося, главным идиологом учения на Тапробану направил. Вроде бы, и какую-то из своих многочисленных дочурок вместе с ним послал, дабы заодно и породниться со столь благочестивым тапробанским царьком. Тот, естественно, рад стараться, и с тех пор синхалы все как есть правоверные буддисты поверх прежнего индуизма, как это и нравилось великому Ашоке. Есть среди тамильских царьков желающие расстроить повелителя великой северной сверхдержавы, обижая столь симпатичных ему тапробанских синхалов? Правильно, таких дураков нет. Тем более, что у них самих буддизм ко двору не пришёлся, и их отношения с Маурьями от этого — ну, не то, чтобы испортились, но и не улучшились, скажем так.
Позже стало не так кучеряво. Сам Ашока под конец жизни со своей буддийской благотворительностью переборщил, гуманничая в пользу убогих за счёт высоких налогов с благополучных. А кому из благополучных нужен такой центр, весь из себя гуманный не за свой, а за их счёт? Естественно, после его смерти империя Маурьев затрещала по швам. То Калинга отложится, то Таксила с долиной Инда, то Декан. За полвека, собственно, все они и отвалились окончательно. Во многих областях всё ещё правили боковые ветви рода Маурьев, от симпатий к буддизму не отказывались, а деканские царьки и раджи снова над тамилами нависли с севера, восстановив прежнее равновесие. И тут лет восемь назад пала имперская династия в центре. Захвативший власть при военном перевороте военачальник Шунга, брахман по происхождению, покончил с религиозным либерализмом Маурьев, в центре теперь рьяный ортодоксальный индуизм, и такие же индуисты тамилы у империи Шунга теперь в друзьях. А в долину Инда года три назад вторглись греко-бактрийцы. И теперь деканские раджи с царьками между двух огней, и непонятно, как сложится дальше.
Ну, в смысле, это деканцам, тамилам и синхалам непонятно. Мы-то в курсе, что греко-бактрийцы на северо-западе Индии — это всерьёз и надолго. Хоть и расколется пока ещё единое царство на собственно Греко-Бактрийское и Индо-Греческое, оно и одно даст ещё нехилой копоти. Я ведь упоминал в своё время о просьбах тестю не затягивать поиск в верховьях Инда той самой древней гречки, которой так и не допетрили питаться древние греки? Вот потому тестя и просил, что бардак там со стороны греко-бактрийцев назревал, в котором хрен уже туда дотянешься. Хвала богам, успели мы таки разжиться той гречкой вовремя, и теперь мне похрен по большому счёту, что там в тех верховьях Инда творится. Торговля-то с низовьями Инда идёт, и любой власти она нужна, дабы доходы с неё иметь.
Греко-Бактрийское царство на территории Бактрии и Согдианы, то бишь нашей Средней Азии, отделилось от империи Селевкидов как раз во времена Ашоки. Уж очень удачно совпали бардак в империи и напряги от войн Селевкидов с Птолемеями на западе. Воспользовавшись ситуёвиной, отложились парфяне, а глядя на них, захотели поиграть в самостийность и греко-бактрийцы. А нахрена им сдалось селевкидское великодержавие, от которого все выгоды на ту же великодержавную политику и тратятся где-то там, в той западной Луже? Они-то что с этого имеют окромя напрягов? Антиох Третий, когда снова власть империи на востоке восстанавливал, ликвидировать эти царства не стал, а заставил обоих царей только их зависимость от себя признать в качестве данников и союзников, в остальном вполне автономных. Только где он теперь, тот Антиох? Был, да сплыл. Снова империя в раздрае, снова куски от неё отваливаются, и оба царя — и греко-бактрийский, и парфянский — снова с удовольствием играют в самостийность. Бактрия и Согдиана богаче и развитее парфянских степей. Поднакопив силёнок побыстрее соседей и прихомячив всё, что плохо лежало у границ, греко-бактрийский царь Деметрий захотел теперь поиграть и в своё собственное великодержавие. Кончится-то оно примерно тем же, чем и у Селевкидов, когда согдийская и бактрийская знать осознает, за чей счёт этот банкет, и кому достаются на нём самые лакомые блюда. Но пока они ещё не опомнились и полны великодержавного энтузиазма. На ближайшие годы — ещё прокатит.
Против эллинистических армий индусы, конечно, слабоваты. Опыт Гидаспа во времена Филиппыча они учли, отказавшись от колесниц как вида войск и сохранив лишь в качестве престижного транспорта — парадно-выездной слон внушительнее, но колесница быстрее. Не знаю уж, по какой причине точно, но почему-то не только лошади, но и куда более выносливые и неприхотливые ишаки массовой тягловой силой в Индии не стали, и от ввоза лошадей с северо-запада Индия зависела всегда. А ведь именно этот источник как раз и перекрыт греко-бактрийцами. Так что со своей конницей у индусов будут, конечно, большие напряги. Сильно ли им помогут против среднеазиатской конницы боевые слоны, сказать трудно. Свои слоны, приобретённые в той же Индии ранее, есть и у Деметрия, да и те раджи, которые признали его власть, предоставят ему по первому же требованию свои войска — тоже со своими слонами. Так что есть и будет ему кем обкатывать свою конницу.
Слоны у индусов есть и панцирные, но боевая башенка на спине слона родилась в эллинистическом мире, а индийские вояки, как и встарь, восседают на своём элефантусе верхом, из-за чего и боевая эффективность индийского живого танка при равных прочих пониже, чем эллинистического. Почему за столетие они так и не переняли башенку, хрен их знает, но самое интересное, что несколько столетий спустя у империи Гупта её бойцы на слонах так и будут продолжать восседать на них верхом. Я и сам в осадок выпал, когда Юлька мне фотку гуптовской монеты с боевым слоном показала — даже греко-бактрийцы, выходит, не научат индусов уму-разуму! Среди самих же индийских бойцов крайне мало одоспешенных. Щиты-то большие есть, могут и строй с ними изобразить, но далеко ему и до старой-то греческой фаланги, не говоря уже об эллинистической македонского типа. В доспехи облачены отдельные элитные бойцы, есть небольшие элитные отряды, но это же капля в море. Основная масса индийских вояк экипируется по форме одежды номер два, то бишь с голым торсом, так что рукопашного боя с тяжёлой линейной пехотой Деметрия индийской пехоте не выдержать. Есть копья, есть мечи, но всё это у индусов на такого же не одоспешенного противника рассчитано, как и они сами.
Соответствующая у них и тактика. Собственно, основным оружием массового индийского вояки является длинный бамбуковый лук, эдакий местный аналог будущего знаменитого аглицкого лонгбоу. Растягивается до уха, так что снайперы, попадающие из него издали в точечную цель — явление единичное. Основная же масса бьёт неприцельно по скоплениям и площадям — ага, пускай боги направят стрелу в противника с невезучей кармой. Есть в принципе и короткие железные луки, позволяющие стрелять прицельно, но их очень мало, и против луков скифского типа у греко-бактрийцев погоды они не сделают. Так что будут с этой греко-бактрийской, а затем уже индо-греческой экспансией немалые проблемы и у империи Шунга, и у деканцев.
А в результате цейлонские синхалы в подвешенном состоянии оказываются. На империю Шунга нападут яваны — хорошо, не до деканцев тогда будет ни тем, ни другим, и тогда опасность вторжения с Декана будет нависать над тамилами, связывая им руки и не давая собрать силы для вторжения на Цейлон. Но что, если империя и яваны замирятся и договорятся совместно напасть на Декан с его последующим разделом? У них, конечно, и религиозные тёрки меж собой, Шунга со своими брахманами на буддистов взъелся не на шутку, а яваны и само своё вторжение в Индию обосновывают добрым заступничеством за безвинно обиженных индуистами буддистов, но мало ли, на что они могут пойти ради политики? И Шунга может своё нерасположение к буддистам на какое-то время смягчить, и яваны вполне могут этим удовлетвориться, если решат, что завоевать вместе с Шунгой и честно поделить с ним Декан выйдет легче и веселее. И что тогда удержит тамилов от их нападения на Тапробану? Это мы знаем, что не случится у империи Шунга с индо-греками прочного и надёжного мира ещё лет двадцать, не меньше, а индусам откуда об этом знать? На Декане вон раджи и племена, отложившиеся было от местной династии Сатаваханов, теперь клинья к ней подбивают на предмет амнистии за мятеж и объединения сил против Шунга и яванов, если те нападут. Но что, если сами Сатаваханы, усилившись, захотят и юг Декана под себя подмять? А ведь именно южные-то раджи и связывают руки тамилам.
Сами Сатаваханы, вроде бы, буддизму симпатизируют, но настолько ли, чтобы воевать с тамилами, заступившись за синхалов? С греками, возможно, и не схлестнутся, но с северо-востока империя Шунга нависает, а сил не так уж и много, и своя рубашка уж всяко ближе к телу. Так что неуютно сейчас чувствует себя тот синхальский царёк, очень неуютно. В союзники бы к кому-нибудь сильному набиться, кто от тамилов защитил бы, да только кому он сам-то нужен, такой слабый и никчемный союзник, помочь действенно неспособный, а сам в помощи нуждающийся? Нужны-то помощники, а не обуза. Так что реально синхалам в Индии опереться не на кого, и рассчитывать им приходится только на себя. Любой помощи будут рады, усиливающей их хоть как-то в военном отношении. Мы для них — тёмный лес, но по солидному виду наших судов и снаряжения — ага, это они ещё с нашим огнестрелом не знакомы — не могут не понимать, что не сами мы по себе, а стоит за нами серьёзная по здешним тапробанским меркам сила, и раз уж она нарисовалась, то лучше бы в друзьях её иметь, чем во врагах. Другое дело, что и друзья всякие попадаются, иной раз и такие, что сами при случае схарчат, и хрен нас знает, чего синхалам ожидать от этой стоящей за нами и представляемой нами новой силы. Но она то ли схарчит, то ли нет, это уж от неведомой им нашей кармы зависит, а тамильская карма известна здесь давно — схарчат наверняка и не подавятся, тут и к бабке не ходи...
11. Синхальская политика.
— Марворид лозим нест! — выпалил я на рефлексе в ответ на переведённый мне вопрос об интересующих нас в стране синхалов товарах.
Столичный вельможа, сидящий рядом с градоначальником Талахори, тоже уж всяко не из маленьких людей, изумлённо вытаращил глаза, но тот, хохотнув, вполголоса ему что-то пояснил, и они оба рассмеялись. Ага, смешно им! Ну, лажанулся я, конечно, на автопилоте, ну так не беспричинно же! Я ведь рассказывал уже, как нам местные бандюки то и дело пытались впарить нелегальный жемчуг, что в случае палева было бы весьма для нас чревато? Судя по их веселью, обо всём они в курсе, да и не такие дураки ведь, чтобы не понимать, что палятся сейчас сами, подтверждая справедливость наших подозрений. Я тоже ухмыльнулся в ответ — типа, пошутил.
— Люди, называющие себя атлантами, впервые в стране Тамбапанни, и её народ ничего не знает о них. Повелитель страны Тамбапанни, благочестивый Сура Тисса, свято чтимый народом, любимый Буддой и угодный богам, пожелал проверить и испытать, как атланты поведут себя в Тамбапанни. И теперь мы знаем, что атланты, как это и подобает достойным людям, уважают законы чужой для них страны, — перевёл нам Мани пояснение столичного вельможи, — Наш благочестивый и угодный богам повелитель желает знать, те ли вы атланты, о которых рассказывают мудрецы яванов? — ага, типа, мы тут и на Востоке тоже с западной мудростью знакомы, не смотрите, что по вашим меркам на отшибе.
— Видимо, не совсем те, — я снова ухмыльнулся, дабы въехали, что я снова шучу, — Платон знал только о тех, которые прогневили богов и погибли в посланном ими потопе, а мы — потомки тех, которые уцелели. Платон не знал о них и думал, что погибли все, — так и есть, переглянулись и хохочут, как только Мани перевёл им.
