МакГонагалл продолжала крепко сжимать руки на груди, и Гарри понял, что все, что она хочет, — чтобы военные поскорее убрались из школы. Тот период, когда она могла быть полезна и от нее что-то зависело, прошел. Она ничего не понимала в политике, вопросах защиты порядка или военном деле, но знала, что, вмешавшись сейчас, сможет лишь навредить. Ей не нравилось ничего из происходящего, но сделать что-то с этим она, как и весь Орден, не могла. Ситуация развивалась по толчку, заданному общим решением месяц назад. Гарри был уверен, что в будущем она еще покажет себя, напомнит о том, какую роль занимает в организации, но сейчас она могла лишь молчать, чтобы не стало еще хуже. Она глядела на Грюма с пониманием, будто знала, что ему тоже не нравится то, что он говорит.
Рука Гарри на плече Флер дрогнула, когда она подняла к нему голову и встретилась с ним налитыми кровью глазами. Он вопросительно посмотрел на дверь, и Флер слабо кивнула. Нерешенными оставались множество организационных вопросов, но каждый из них собрание не только могло решить без них, но и решало уверенным голосом Грюма.
— Мы подумаем об этом завтра, — шепнула она Гарри, когда они покидали комнату. Он кивнул. Завтра думать будет удобнее — все уже будет решено.
Глава 16. Ночь и день для авгурея
3 августа 1997 года, 11 часов вечера, Хогсмид.
Воздух в деревне пах кровью и отдавал пеплом — его смутной ассоциацией о виденной в детстве резне первой войны, что окончилась пожаром, лишила его двоих кузенов и навсегда оставила в душе грязную метку будущего. У воздуха близ Хогвартса был запах ее духов — запах духов Беллатрикс.
Он быстрым шагом пересек главную дорогу и оглянулся по сторонам: набросить легкий Конфундус на следующего за ним орденовца было не сложно. Он оторвался от него четверть часа назад и должен был все успеть до того, как запутавшийся среди ночных улиц маг выйдет к разрушенному зданию госпиталя. Больница находилась в небольшом отдалении от центра, но все тропинки неуловимо сходились к кварталу из пятерки древнейших домов деревни, в одном из которых и был расположен местный лазарет.
Легким пинком ноги раскрыв калитку, Ридж вошел во двор и отыскал глазами выбитую дверь. Боком пройдя сквозь проход, он еще раз оглянулся по сторонам, проверяя улицу на случайных прохожих, и, глубже зарываясь головой в капюшон, вошел в дом, а затем ослабил висевшее на нем дезиллюминационное: фокусы со внешностью им использовались так часто, что не могли не раздражать. С самого детства он так и не смог к ним привыкнуть.
Из дальней комнаты раздавался слабый стон пришедшего в себя мага. Раздраженно дернув губами, Ридж пошел на звук по четким следам крови. Он оценивающе скосил глаза на пол и глупо улыбнулся: было эгоистично благодарить тех, кто их оставил. Эти люди обеспечили провал всей его операции, и все же то, что его прямая причина все это время мучилась в агонии, доставляло смутное удовольствие.
Мужчина, почти сумевший через боль выкарабкаться из связывающих его пут, жался к стене, с ужасом глядя на застывшую перед ним змею, гипнотизирующую его взглядом. Видимо, палочки его все же лишили, хотя Ридж и ломаного кната не дал бы за то, что смертник был способен на невербальные. Кровь на его губах и носу запеклась, и Ридж брезгливо поднес платок к лицу, а затем сделал шаг вперед.
Змея стремительно повернулась на месте, реагируя на новую угрозу. Он, поморщившись, примирительно поднял руки.
— Так значит, ты подружка Поттера? — вскинув брови, он смерил змею оценивающим взглядом и вернулся глазами к лежащему на полу Пожирателю. Тот перестал дышать и вжался спиной в стену, полными ужаса глазами наблюдая за Риджем. — Так даже интереснее.
— Умоляю вас, — едва слышно прохрипел мужчина и, сморщив лицо от страха, сдавленно заплакал, — пощадите…
Змея ударила по полу хвостом и застыла, громко шипя, когда Ридж поднял палочку.
— Я не посягаю на его тело, — не обращая внимания на Пожирателя, он аккуратно взмахнул рукой, страхуя себя слабым барьером. — Я лишь пришел проведать доброго друга.
Он чуть склонил кисть с палочкой и не отрывал глаз от змеи, пока непрерывным отточенным движением выводил в воздухе доведенные до автоматизма контуры заклинания. Змея, не закрывая пасть, чуть наклонила голову и притихла, следя за ним глазами.
— Империо, — шепнул Ридж едва слышно, рассыпчатой пыльцой направляя чары на одеревеневшего от страха человека. Все тело Пожирателя тут же обмякло, а лицо посветлело. — Вот видишь, я лишь облегчил его страдания.
Змея не пошевелилась, настороженно за ним наблюдая.
— Охраняй своего хозяина, дорогая, и мы подружимся, — шепнул он через плечо, переступая порог разгромленной комнаты, а затем направил на змейку легкое невербальное забвение. Мужчина за спиной больше не стонал, и, уходя, взмахом руки Ридж окончательно распустил путы на его ногах.
* * *
Флер качалась из стороны в сторону, сидя на твердой кушетке в больничном крыле, и неотрывно смотрела в одну точку за окном, то сжимая, то разжимая пальцы. Гарри хмурил брови и следил за тем, как добровольцы из оставшихся в школе студентов бегают между койками с ранеными пациентами, поднося им зелья и микстуры. Сама Помфри ушла по его просьбе за успокоительным, но так и не возвращалась, и Гарри, глядя на страдания раненых ополченцев, все больше убеждался в том, что ему и Флер здесь не место.
Неуклюжая пятикурсница в заляпанном кровью переднике чуть не снесла его с кровати, запнувшись об его ноги, и, сбивчиво что-то прошептав, нахмуренным взглядом уперлась ему в лоб, а затем побежала дальше отпаивать пациента костеростом. Из-за ширмы послышался очередной приглушенный кляпом стон: там вправляли суставы, но ингредиенты на обезболивающее давно закончились. Почему-то никому не пришло в голову установить заглушку.
Помфри появилась растрепанная, замученная и с испариной на лице, бегающим взглядом осматривая своих пациентов по пути от кабинета. В одной руке она держала большую бутыль из непрозрачного стекла, в другой — флакон с бесцветным зельем, переливающимся на донышке в свете вечернего солнца всеми цветами радуги. Пробежав по Гарри и Флер взглядом, она промчалась мимо, забежала за ширму и, оставив там прозрачное зелье, быстрым шагом вернулась обратно.
— Вот, — она сунула Гарри в руку тяжелую бутыль виски и, смахнув с лица выбившиеся пряди, встретилась с ним глазами, — а теперь — вон отсюда! Освободите место для раненых!
Оставив за собой стойкий запах полыни и спирта, она стремительно развернулась и заспешила назад за ширму, на ходу о чем-то крича своим помощникам и что-то указывая на пальцах.
Флер поднялась первой и направилась к выходу. Гарри, перехватив одной рукой полную бутыль виски, поспешил за ней. Думать не было сил и не хотелось. Он сам не заметил, как прошел через весь замок в ее башню, а затем, не скидывая ботинок, упал на жалобно заскрипевший диван, откинув назад голову, и забросил свободную руку на спинку. С одной стороны его бедра коснулась холодная бутыль виски, с другой — теплая женская рука.
— Спасибо, — глухо пробормотала Флер и вслед за ним опустилась на спинку, устраивая голову поверх его руки.
— За что?
— За все.
Гарри усмехнулся и пожал плечами.
— Без проблем.
Он прикрыл глаза, прислушиваясь к собственным ощущениям. У него болело все тело, подрагивали руки, и дыхание никак не могло выровняться, то замедляясь, то хаотично ускоряясь. Мысли летали перед глазами, словно стая бешеных пикси, грозя разрушить все и ничего не привнести взамен. Он верил в то, что Ринальдо был искренен, но сердце противилось этому.
Интуиция кричала в полный голос о том, что все не так. Старик Грюм был прост, но эффективен, и всем сердцем желал избавить север от страшного рока юга. Гарри чувствовал в нем заветы Дамблдора, чтимые так, как умел лишь Аластор, и в очередной раз думал о том, что все еще не посетил собранную из мрамора белую гробницу.
Флер грела рукой его ногу, и, приоткрыв глаза, Гарри увидел, что все это время она за ним наблюдала, боком устроившись на диване. Гарри отбросил свои мысли: так или иначе, все его заботы остались за дверьми этой маленькой круглой комнаты, и он должен был думать лишь о том, как не дать Флер сорваться в пучину отчаяния, в которую судьба упорно толкала ее раз за разом. Все остальные проблемы за них решит Грозный Глаз.
Взмахнув палочкой, Гарри подтащил к их ногам низкий прикроватный столик и трансфигурировал из нескольких чистых салфеток два бокала мутного стекла. Сделать красиво не получилось, но, притянув их к себе магией, Гарри убедился в том, что вышло практично. Он открыл бутылку, плеснул в каждый виски на два пальца и сделал большой глоток, не чувствуя вкуса. В груди разливался тот жар, что, Гарри не сомневался, и был нужен Флер в этот час. Он поднял глаза и взглянул на нее, протягивая ей второй бокал.
Глотая огневиски, она морщилась, а затем вновь глотала. Жар разлился по ее щекам алым румянцем, но руки, протягивающие к нему стакан за добавкой, были холодны как лед. Вкуса она не чувствовала, как и запаха, как и реальности. Гарри бы сказал, что нельзя пить столько и не пьянеть, но для этого нужно было находиться в сознании. Выдержки же Флер хватило ровно до лазарета.
Он хотел сказать, что ей хватит, но вместо этого, дернув головой, плеснул себе еще алкоголя и расслабленно отбросил голову на диван, тяжело выдыхая. В одном он мог быть уверен — национальные шотландские традиции не дадут Ордену Феникса сойти с ума от трезвости.
Дрогнув всем телом, Флер отбросила бокал на пол, ледяными руками вцепилась ему в грудь и заплакала на плече.
— Когда я была там, — ломаным движением Флер мотнула головой в сторону окна, указывая на Хогсмид, — мне казалось, что жизнь кончена. Здесь, — она скосила взгляд к двери и судорожно закачала головой, — я лишь могу жалеть о том.
— Не говори так, — прошептал Гарри, находя под складками смятого платья ее руку. — Мы выдержим.
— Мне до сих пор холодно, Гарри, — сдавленно шепнула она и всхлипнула, уперев сжатый кулак в глаза. — Каждую ночь я чувствую, как тьма подбирается ко мне все ближе, подтягивает к шее щупальца и душит, затягивая на дно, под самый фундамент башни. Я забралась так высоко и далеко, окружила себя книгами, заботами о детях, больнице, но каждую ночь… — она всхлипнула и вновь коснулась его груди, сжав в кулаке ткань рубашки, — каждую ночь — снова.
Ее волосы растрепались непослушными локонами по их плечам и пушились, искрами горя в тусклом свете вечернего солнца. Сжав губы, дрожащей рукой Флер потянулась к опустошенному Гарри бокалу и плеснула себе виски до края, а затем выпила залпом, словно горькую микстуру от кашля, оставив на стакане пальцами бурый след, перемешенный с алкоголем.
Они так и не переоделись в чистое, не стерли с тел остатки запекшейся крови, не смыли ее с волос. Острый запах виски перебивал все. Гарри стянул со стола бутыль и, не распознавая вкуса, не думая о закуске, глотал с горла, чувствуя, как в груди что-то заживает быстрее, чем плывет мир перед глазами. Флер уткнулась носом ему в шею и, неровно дыша, дрожала. Горячими руками Гарри прижал ее голову к груди и поцеловал в лоб, зарылся грязными пальцами в волосы, чудом сохранившие белизну среди дневной кровавой бани. Он растирал их руками и путал, успокаивая ее, пока она что-то сбивчиво и невнятно шептала ему в рубашку. Флер подняла голову медленно, боясь, что он сбросит руку, и, сморгнув с глаз слезы, встретилась с ним затуманенным взглядом. Ровно дыша, он провел рукой по ее спине, успокаивая, и дотронулся до щеки подушечками пальцев. Когда она коснулась его губ губами, он улыбался.
Флер вновь опустилась к его плечу, покрывая неспешными поцелуями шею и оттягивая край его рубашки, когда Гарри откинул голову на спинку дивана и водил руками вдоль ее талии, делясь своим теплом. Она обхватила ладонями его лицо, когда он целовал ее в виски и щеки, терся носом о ее волосы и, все дальше растворяясь в наступившем покое, забирался под тонкое батистовое платье.
Она оплетала его руками, неуверенно сжимала коленями и щекотала губами, сбрасывая напряжение всего дурного месяца, а затем, незаметно для себя, слабым магическим толчком откинула спинку дивана.
Гарри упал на нее сверху, опершись на локти по обе стороны, и несколько долгих секунд всматривался в ее глаза, прежде чем прикрыть свои и вернуться к ней губами, забывая обо всем на свете.
Она стонала — долго, и больше он на нее не смотрел, в совершенстве ощущая каждый дюйм ее тела, прижатого к нему за их закрытыми глазами.
Она разбудила его ночью, безумно шепча что-то в холодном поту и мечась, словно дикая кошка, но успокоилась тут же, когда он обхватил ее руками. И до утра его больше не беспокоило ничего.
* * *
— Черт!
Выронив из рук перепачканные кожаные туфли, Гарри отшатнулся от неожиданно появившегося из-за угла Ринальдо так, будто перед ним внезапно материализовался сам Кровавый Барон, приняв его за Елену в цвете лет.
Сэвидж приподнял опухшие брови и не смог удержаться от ехидной улыбки, переведя взгляд с босых ног Гарри на приоткрытую дверь высших апартаментов когтевранской башни.
— Пойдем-ка отсюда, парень, — ухмыляясь, протянул он, палочкой очищая его волосы и расстёгнутую рубашку от засохшей крови и подзывая к себе взмахом руки, — отмоем тебя, накормим и поговорим.
Гарри болезненно взглянул на него исподлобья и зажмурился: голова трещала так, будто в ней шла гражданская война. Сэвидж ловко ухватил его под руку, легко взмахнул палочкой и под прикрытием сети дезиллюминационных потащил в башню Гриффиндора.
— Ты антипохмельные знаешь? — глухо пробормотал Гарри, когда они вышли на ровный пол, миновав последний лестничный пролет.
Вздохнув, Сэвидж убрал палочку в карман мантии и положил свободную руку ему на голову, бормоча что-то себе под нос и проводя пальцами вдоль пробора.
— Легче?
Гарри неуверенно кивнул головой.
— Зачем ты шел к Флер?
— Искал тебя, — Ринальдо встретился с ним взглядом, — еще со вчерашнего дня. Тебя не было в комнате ни вечером, ни утром.
— А что нужно? — Гарри недоуменно моргнул и поморщился от яркого света из окна. — На сегодня не запланировано выступлений. С остальным вы и сами разберетесь.
— Сами да не сами, — Ринальдо недовольно передернул губами и скривился от рези во все еще красных глазах. — Твоя зверушка не пускает меня к твоему псу.
Гарри непонимающе на него взглянул и на автомате шепнул пароль портрету молодой леди, сосредоточенно отмеряющей яд из перстня.
— По дороге расскажу, — махнул рукой Ринальдо и шагнул вслед за Гарри в открывшийся проход к апартаментам, удивленно провожая взглядом закрывающуюся картину. — Что у тебя делает слизеринский портрет?
