Гоблин хищно улыбнулся, оскалив белые зубы. Он расправил плечи, сощурил глаза и встретился с Малфоем заинтересованным взглядом, едва тот закончил говорить.
— На самом деле, эта информация столь же полезна для вас, сколь заманчиво для меня место председателя, — довольно оскалился он, поигрывая остатками вина в бокале.
Глядя на невозмутимость гоблина, Люциус сжал губы и опустился на диван подле ничего не понимающей Прозерпины.
— Думаю, мы можем обойтись без обетов, раз наши условия взаимовыгодны, — кивнул он, пристально наблюдая за тем, как гоблин поправляет край рукава над своим запястьем.
— Идет, — Арадам ухмыльнулся, бросив указующий взгляд на авроров. — Я верю вам и почитаю честь вашего рода.
Люциус посмотрел в сторону выхода и согласно кивнул, наколдовывая вокруг двух диванов заглушающие чары.
— Говорите.
— Как бы это ни было печально, — тяжело вздохнул Арадам, делая глоток из заметно опустевшего бокала, — не так давно наш банк и вправду оказался на мели. Сами понимаете, сколько средств у нас уходило на вашу глупую войну, — при этих словах Люциус нахмурился, но возражать ничего не стал. — Конечно, мы не были банкротами, но для грамотной работы требовалось понимание ситуации, которой не было у моего племянника. После смерти брата, доверие к нам он потерял и решил действовать самостоятельно. Но не придумал ничего лучшего, чем перекопать наши забытые сейфы, надеясь отыскать там хоть что-то ценное. И, к сожалению, он не нашел ничего дороже древнего достатутного архива.
Арадам сделал еще глоток вина и откинулся на спинку дивана, тяжелым взглядом прожигая внимающего ему Люциуса. Тот слушал настороженно, перебирая в руке блестящий хрусталь и потирая пальцами рельефный узор бокала, время от времени к нему прикладывалась.
— В архиве были документы. Бухгалтерия, в основном, старые курсы галеона к фунту, но было и несколько важных бумаг. В частности, там нашелся один занимательный закон, где, помимо прочего, было выделено закрепленное за председателем банка право вето. Он сохранился еще с тех времен, когда его назначало Министерство. Похоже, закон был забыт с тех пор, как в ходе одного из восстаний была перебита вся председательствующая семья. Так или иначе, это право перешло к нашему роду вместе с разбитым банком.
Прозерпина озадачено покосилась на гоблина, а Люциус удовлетворенно хмыкнул, допивая остатки налитого вина.
— Таким образом, — тихо сказал он и встретился с гоблином взглядом, — всем будет лучше, если председатель устроит обе заинтересованные стороны.
— Разумеется, — оскалил зубы Арадам. — Впрочем, все это лирика, и в отношении озвученной ранее просьбы мы готовы поверить одному вашему слову и окажем все посильное содействие.
— Обязательность гоблинов известна столь же, как и их умение прощать, — отметил Люциус, поднимаясь с дивана. — Считайте, что мы договорились.
Арадам сухо кивнул и достал из небольшого кармана мантии сложенную вчетверо бумагу.
— Ознакомьтесь, — кивнул он на пергамент, протягивая его Люциусу. — Здесь все подробности нашего договора.
Из банка Малфой выходил, словно Атлант, сбросивший с плеч тяжесть небосклона. Гермионе даже казалось, что морщинки в уголках его глаз разгладились, а волосы перестали отливать сединой. Авроры за спиной не задавали вопросов, и она даже поверила, что сегодня наконец выспится.
— Так что мы должны сделать? — поинтересовалась Прозерпина, едва поспевая за быстрым шагом Люциуса. Тот даже сбавил шаг и покосился на нее недоуменным взглядом.
— Убрать нынешнего председателя, разумеется, — фыркнул он, удостоверившись, что за ними все еще тянется наложенная заглушка. — Сами гоблины для этого слишком суеверны, а у нас не было возможности его выследить. Они решили за нас эту проблему.
Гермиона едва не запнулась, когда до нее дошел смысл сказанного и осознание того, что она сама стала причиной устоявшейся договоренности.
— Убить? — недоуменно переспросила она.
— А лучше, чтобы Лорд узнал о нашем провале и вырезал не только треклятых гоблинов, но и нас с тобой? — хмыкнул Люциус, сворачивая к последнему проходу перед выходом. — У политики металлический вкус, Прозерпина. Привыкай.
Гермиона потупилась и замолчала. Она всегда думала головой, и сейчас голова говорила ей, что Люциус Малфой был прав.
— Как мог он так легко сдать сородича? — выдохнула она, от омерзения ускорив шаг, лишь бы быстрее вырваться из осточертевших сырых подземелий. В коридоре перед ними проглядывала бледная, тонкая полоска света.
— А ты не заметила? — Люциус усмехнулся, вполоборота обращая к ней голову. — Наш собеседник был полукровкой.
Глава 19. Cosa Nostra
16 августа 1997 года, 8 часов вечера, Министерство Магии, Лондон.
— Скверно, — пробормотал Люциус, покачивая головой и потирая раскрасневшиеся глаза пальцами.
Прозерпина обиженно насупилась и запустила очередную оглушалку в центр ближайшей мишени.
— Очень скверно.
Они находились в тренировочном зале Аврората, откуда Малфой заранее выгнал всех бойцов, как только понял, что ей придется не только помогать ему с бумагами, но и прикрывать в бою спину. Впрочем, те были и рады уйти: в конце концов, это только они с Люциусом привыкли системно пропускать ужин.
На очередной комментарий Люциуса Роуз заскрежетала зубами и скосила острый взгляд к застывшему у дверного косяка Малфою. Говорить о том, что ее тренировал сам Гарри Поттер было нельзя, но никто не мешал ей об этом думать, а от того еще больше краснеть и злиться.
— Авада и Ступефай, — прошипел тем временем Люциус, неохотно отрывая пальцы от глаз. — Это все, что тебе нужно знать.
Прозерпина сжала зубы, послала еще одну искру в мишень, и та лениво засияла по канту новогодней иллюминаций.
— Хорошо, — нахмурил брови Малфой и критично осмотрел Роуз с ног до головы, будто выискивая врожденный дефект. — Только Ступефай.
Прозерпина яростно сверкнула глазами и снесла отточенной оглушалкой голову ближайшему манекену.
— Да что не так?! — наконец вырвалось у нее, и она от злости едва не откинула палочку в сторону, яростно сжимая кулаки. Люциус отчитывал ее как первокурсницу уже полчаса. Когда она сказала, что не будет тренировать непростительные, он лишь презрительно скривил губы, но решил оставить этот вопрос на будущее и отмахнулся. Однако все оставшиеся двадцать пять минут он не переставал методично ее костерить.
— Да все не так, — прошипел Малфой и махнул перед собой рукой, указывая на нее палочкой. — Твой потенциал не выше местечкового полукровки, приторговывающего в Хогсмиде пирожными!
Гермиона обиженно надула губы и свела руки перед собой, уложив между ними палочку. Уж она-то точно знала, что одной из первых смогла вызвать телесный патронус, и ее перья с первого курса летали выше всех прочих!
— Да неужели? — прошипела она не хуже Люциуса и угрожающе к нему наклонилась, тяжело дыша. И даже не успела заметить, как он вышиб палочку из ее рук негромким Экспеллиармусом.
— У тебя почти нет собственного резерва магии, — качнул он головой, крепко сжимая в руке обе палочки. — В реальном бою ты исчерпаешь основные силы за десять минут. Это нормально для полукровок, но даже самые слабые из нас могут продержать достойный щит хотя бы четверть часа!
Встретившись с его взглядом, через раздражение в котором все же проглядывало беспокойство, Гермиона заволновалась. Можно было вспомнить легенду о том, что ее долго считали сквибом, но все уже давно успели убедиться, что она им не является. И вообще, все это было неважно.
— Это из-за магглов, — успокоившись, выдохнул Люциус, пока Гермиона судорожно пыталась урегулировать заметавшуюся в голове переоценку сил. — Сколько лет ты жила без магии? Семь?
— Десять, — ответила она и сжала губы, со страхом поднимая к нему глаза. — А затем еще семь в семье магглов.
Люциус тяжело вздохнул и опустился на ближайший стул, растирая пальцами виски. Гермиона же не смогла скрыть судороги, на секунду исказившей ее лицо, когда она наконец все поняла. Волна взметнувшегося из глубины ужаса накрыла ее с головой, заставила опуститься подле него и сжать трясущимися руками предательски подрагивающие колени.
— Что мы можем с этим сделать? — одними губами прошептала она, проглатывая застывший в горле комок.
* * *
Люциус возвращался домой усталым, но довольным теми перспективами, что вновь открывались перед семьей в тот момент, когда стоившее ему седины дело наконец будет закрыто. Он спал урывками, то приходя в мэнор под утро, то засыпая над кипой желтых бумаг, разбросанных по всему дому Паркинсон уже третью неделю.
После провала в Отделе Тайн только чудом удавшееся покушение на Дамблдора, в успех которого никто никогда и не верил, сдвинуло тот Дамоклов меч, что неизбежным роком повис над его семьей. Не иначе как с благословения предков Драко не только оправдал доверие Лорда, но и дал ему, Люциусу, заветный шанс на искупление. Их наказание обернулось его отсроченным триумфом, и сейчас он чувствовал себя победителем. Но он понимал, что для полной, безоговорочной победы ему опять нужен был сын.
— Драко, — громким голосом окликнул он его, широко распахивая двери кабинета Абраксаса после того, как не нашел его в спальне под кипой перемятых простыней. — Драко! — окликнул он еще раз, заходя за высокий книжный стеллаж. Не то, чтобы младший Малфой особо чтил память деда, но так уж вышло, что именно здесь Нарцисса реже всего появлялась. Будь у Люциуса выбор, он бы проводил свои дни в их любимой нефритовой гостиной, но винить Драко за скорбь не мог. Каждый переживал ее по-своему.
Драко сидел в широком кресле под пустым портретом деда и лениво перебирал какой-то глянцевый журнал, даже не желая поднимать к Люциусу глаза. На широкой обложке мелькала какая-то девица, задорно подмигивая и указывая пальцем куда-то в сторону краткого анонса статьи. Люциус критично наклонил голову, надеясь осмотреть содержание, но так ничего и не увидел сквозь тень и складки бумаги. По правую руку Драко лежала начищенная волшебная палочка, по левую — опустевший винный бокал подле полупустой бутылки из личной коллекции Абраксаса.
— Отец? — лениво поинтересовался он, когда молчаливый осмотр окончательно его доконал. Глаза поднять от журнала он так и не соизволил, все еще злясь за оскорбленную материнскую честь.
— Есть одно важное дело, — выдохнул Люциус и уселся в кресло напротив него, оставленное здесь для посетителей. — Связанное с судьбой семьи.
Драко причмокнул губами и недовольно отложил журнал в сторону, а затем свел руки перед собой, наконец обратив к Люциусу свой взгляд. На руке с небрежно закатанным рукавом горела Черная Метка — последняя из тех, что оставил Лорд. С самого восхождения к власти он перестал допускать к себе людей, и в Министерстве пошли шепотки о том, что никто больше не сможет добиться такой чести. Гордость за сына разливалась в груди тягучим теплом, а сила, к которой он был причастен, заставляла недоумевать о том, зачем он вообще думал брать с собой Прозерпину.
— С появления рубежа я работал над делом Гринготтса, — начал Люциус и внимательно проследил за каждой мимической морщинкой на лице Драко, но тот даже глазом не моргнул. — Доходили слухи?
— Так, — он лениво повел плечом. — Некоторые.
— Нужно было вернуть контроль над банком в руки Министерства. Для этого завтра нужно кое-кого убрать.
— И? — протянул Драко, разваливаясь в широком кресле и вновь потягиваясь за журналом. — Это дела Родольфуса. Пусть шлет Долохова…
Губы Люциуса скривились от такого явного пренебрежения семейным авторитетом, и он рывком вышвырнул глупый журнал палочкой со стола еще до тех пор, как пальцы Драко его коснулись. Тот пролетел подбитой птицей полтора метра и распластался на центральном развороте в серванте среди коллекционного абраксасового хрусталя.
— Мы Малфои, — тихо отметил Люциус, сузив глаза. — Мы не делимся влиянием.
Драко высоко поднял брови, встретился с отцом взглядом и нахмурился, поглаживая большим пальцем гладкое древко палочки.
— Нервы шалят? — участливо поинтересовался он, сведя губы в тонкую линию. — Любовница не помогает?
Люциус раздраженно поднял глаза к потолку, попрекая Мерлина и Моргану тем, как все это было не вовремя. У него не было времени объясняться с сыном! Ему нужно было заручиться его поддержкой и разработать план до того, как очередная ночь закончится, и хронический недосып в решающий момент скажется на его реакции.
— Во сколько завтра? — донеслось до него в тот момент, когда он обдумывал, сколько времени уйдет на то, чтобы расписать сыну всю ситуацию в целом, выработать план и успеть поспать хотя бы четыре часа.
— В шесть, — машинально ответил Люциус. — В четверть седьмого мы должны будем быть в юридической конторе Дерга.
Драко молча кивнул, презрительно сжимая губы, и подозвал к себе невербальным Акцио растрепавшийся в серванте журнал. Люциус подивился тому, как велик был тот скачок магии, что достался ему вместе с Меткой и местом доверенного лица в ближнем круге милорда. Он не мог им не гордиться.
К завтраку он решил спуститься раньше и впервые за три недели соблюсти ритуал чтения прессы под черный чай с булочкой и пошкваркивающий с огня бекон. Эльфы с исчезновением Нарциссы хоть и разленились, но утром спросонья проявляли чудеса учтивости и готовили завтраки не в пример лучше припозднившихся их стараниями обедов. Впрочем, Люциус уже и забыл, когда в последний раз ему доводилось есть дома. Три недели подряд домовичка Персефоны бегала за ним и кормила сандвичами, когда придется. Прозерпина же была уверена в том, что та действует по наводке хозяйки, и за каждый съеденный ими бутерброд Панси лично ее нахваливает.
К тому моменту, как Люциус появился в дверях столовой, Драко уже допивал остатки утреннего кофе и сверлил ступени лестницы взглядом, постукивая по столу отложенной в сторону серебряной маской. Его черная, выглаженная мантия разметалась по коленям, а палочка, чуть выглядывающая из рукава, касалась ладони ровно в том месте, с которого ее можно было достать ловким движением пальцев.
Люциус неловко переступил с ноги на ногу и спрятал охапку подготовленной для Драко одежды за массивной ногой резной колонны, украшающей высокий арочный свод у лестницы. По щелчку пальцев явился домовик с завтраком и, потряхивая своим вышитым передником, начал неторопливо сервировать стол.
