— Самый гнилой вариант получался, если из парней дяди Хренио не отпустят ни одного, и этого мы больше всего боялись, — добавил мой наследник, — Кого тогда посылать к нему с уверенностью, что и пропустят сразу, и он примет, и охотнее выслушает? Вот это был самый слабый момент, и самое интересное, что выход на такой случай Каллироя нам подсказала. И вообще в случае нехватки людей, и по ключевым участникам, если что, то в школу нагрянуть и школоту в помощь припахать. Артар же в седьмом классе, и что он, в помощи бы нам отказал? А дядя Хренио что, не принял и не выслушал бы родного сына?
— Я аж удивился, когда именно она и посоветовала дельный вариант, — признал Кайсар, — От кого угодно ожидал, но уж точно не от неё.
— Выходит, если бы дело пошло по этому плану, и её совет пригодился бы, то я ей должна была бы быть благодарной? — ахнула финикиянка.
— Да, и прежде всех, даже меня — именно ты. Она мне так и сказала, что мне она помогать не стала бы — за то, что я и такой, и сякой, и эдакий, как и всё мои предки в трёх последних поколениях, но это я такой, и нет мне прощения, а тебя-то всё равно выручать надо из этой ямы с вонючей и тягучей субстанцией...
— Вот этот ваш план был, кстати, хоть и тоже не идеал, но в целом уже дельный, — заценил я, — Ведь можете же и головой думать, когда захотите? Ну так и зачем вам тогда было ещё какие-то диверсии идиотские придумывать с нападением на охрану губы?
— Да мы это и сами под конец сообразили, папа, — ухмыльнулся Волний, — Даже не потому, что не сдюжили бы, нам ведь мужики готовы были поддаться, а просто глупо это. Это же был бы такой залёт, что никто бы нас от него потом не отмазал.
— Ну, отмазали бы. Но после этого и повоспитывали бы вас так, что никому из вас мало не показалось бы. Молодцы хоть, что одумались вовремя.
— Да мы ведь ещё и в караул как раз заступали и радовались уже тому, что хоть не в праздник, и после наряда в увалах обычно не отказывают. Так и вышло. Оттащили мы службу, сменились, построил нас Кербер, мы ждём зачитывания его списка на увал, и тут вдруг Слепень приводит с губы Кайсара, а Кербер объявляет, что пять суток от префекта лагеря истекли, а свои он откладывает и даёт ему перерыв в отсидке. Зачитывает список на увал, и Кайсар в нём под первым номером. Ну и мы, конечно, тоже все...
— Только они-то после караула, а я же — после губы! И зарос, и обовшел, и грязи на полпальца — говнюк говнюком! Тут и в бане-то перед оливковым мылом песком сперва отскрестись надо, да и стираться — не так, как им! — пожаловался Кайсар на тяжкую долю губаря, — Ну, помогли, конечно, но всё равно провозился до самого вечера.
— А я, значит, жду себе спокойно дня праздника и мысленно репетирую, как мы с Кайсаром по нашему с ним плану действуем, — продолжила Фильтата, — Ну, волновалась, конечно, и немного побаивалась. Знала давно уж, что от этого не умирают, и все через это проходят, и некоторым даже в первый раз нравится, но всё равно же страшновато, сами же всё понимаете! — мы рассмеялись, — Но чтобы все наши планы вот на таком волоске висели — хвала Астарте, что даже и не подозревала! С ума сошла бы, наверное, если бы знала!
— Ну так поэтому тебя всем этим и не тревожили, — напомнил ей супружник.
— Ну, и не на волоске, как я понимаю, — добавил я, — И знали о ваших проблемах прекрасно, с вашим-то палевом постоянным, и подстраховали бы вас, если что. Просто не натягивали вожжи без нужды, чтобы дать ребятам и самостоятельность проявить. И через нервы, конечно, но как ещё-то реальной жизни вас учить, когда все проблемы вам самим решать придётся, и нас рядом не будет?
— Спасибо за науку! — съязвила финикиянка, — Ну и вот, наступает это последнее утро, в которое я просыпаюсь ещё девочкой, за завтраком Гискон этот уже у нас, несёт тут мне свою ахинею о планах нашей счастливой семейной жизни, а меня только усвоенные с детства понятия о приличиях удерживают от того, чтобы рассказать и пальцем показать, куда он себе эти свои планы засунуть может и на какую глубину. Я ведь и на неделе уже родителей подготавливала к тому, чтобы с ума от моего фортеля не сошли. И намекала им так, что прозрачнее уже просто некуда, что не в восторге я от него и совсем иначе счастье своё себе представляю, пару раз даже какое-то подобие истерики изобразила — не знаю уж, насколько натурально это вышло, но как научили в своё время на всякий случай знакомые "гречанки", так и изобразила. Да и знали же они, конечно, о Кайсаре. И наслышаны были, и видели, и справки о нём, естественно, тоже навели.
— А что они, кстати, против него имели? — поинтересовался я.
— Ну неправильный я для них, неправильный, — отозвался тот.
— Да собственно, как к человеку-то претензий к нему не было никаких. Отец мне сам так и сказал, что парень он нормальный, порядочный, нищебродом не будет, друзья у него достойные, с такими и в неудачниках не закиснет. То, что не из наших фиников — это значение для него имело, но тоже не решающее. Он так сказал — за другого кого из наших ребят он бы меня отдал, за некоторых с большим удовольствием отдал бы — ну, я пальцем тыкать и называть их при сидящем рядом муже не буду, но вы же и сами всё понимаете — в общем, и не выбрал бы он для меня, говорит, этого Гискона, если бы мой собственный выбор был достойным, но не за бывшего же раба! Ну, знаете же все эти заклинания — ой, да где же это такое видано, да что же соседи скажут, да что же люди подумают, да мы же семья приличная, да ты же и девочка порядочная, и красавица, и лучшей партии достойна, и вообще, да кто же тебя такую замуж возьмёт! Ну, это-то, конечно, уже не отец сказал, а мама, когда я оплеуху этому Гискону отвесила и первую истерику закатила, — пояснила она, дав нам отсмеяться, — Не муж ещё, чтобы лапать, и какие ко мне претензии, если уж я порядочной девочкой считаюсь? Ещё недоволен! Радовался бы лучше, что я рогатку свою не достала и не устроила на него охоту по всему дому!
— А может, следовало бы? — прикололся Мато, — Тогда точно отстал бы от тебя.
— Может и следовало бы, и мысль была, да только и позорить родителей на весь старый город не хотелось. И их же понимала. По их-то понятием не худшего жениха они мне навязывали, а лучшего, какого только найти могли. Соседская-то девка в восторге от него была — надеюсь, сладится у них. Так-то парень неплохой, и замашки эти обезьяньи — скорее пыжился, чем натура, и учился бы с нами — возможно, вышел бы толк. Но для меня после нашей-то школы — пенёк пеньком. В общем, трубу на него напялила, а эту выходку с рогаткой на самый крайний только случай решила приберечь, если даже после нашего с Кайсаром фортеля вдруг от меня не отступится. Вряд ли, конечно, такое оскорбление кто же проглотит, но ведь попадаются же иногда и такие упрямцы. Жаль, не послушала тогда наших ребят и девок и не устроила отцу бунт, когда он в лагерь мне поступать запретил. Ведь хотела же! Знаю, что очень тяжело, но мне кажется, справилась бы.
— Да, тебя очень жаль было терять, — признал я, — Была бы уж точно не худшей.
— Досточтимый, а нельзя ли и мне как-нибудь с нашими? Ну, теперь тренировки — это уже не с моим пузом, конечно, но хотя бы на теорию, чтобы табуреткой совсем уж не оставаться. Может, как-нибудь можно?
— Что скажешь, Кайсар, как глава семьи?
— Ну, хорошо бы, конечно, досточтимый. Я и сам подтянул бы, и наши помогли бы, но вместе со всеми — это же гораздо ловчее. Прослушает лекции — и нам легче будет её подтягивать. Так что если можно, то хорошо бы.
— Тогда, раз такие дела, то не можно, а нужно. Подумаем и над этим...
— После завтрака я, конечно, тянула время, как только могла, чтобы Кайсар уж точно к моему появлению в саду был, — продолжала Фильтата, — Не хватало тут ещё только накладок! Спрос ведь теперь после этой реформы гораздо больше предложения. Наверное, никогда я ещё не была такой капризной при выборе платья. Но и до бесконечности тянуть тоже ведь не будешь. В конце концов пошли мы к храму, входим в ворота, и Гискон этот шекель свой гадесский мне протягивает — так хотелось сказать ему, куда он себе засунуть его может! Но ведь не скажешь же! Взяла молча, пошла. Пришлось момент ловить, чтобы за спинами других к саду прошмыгнуть — хотелось время выиграть, чтобы хватились меня не сразу. Прошмыгнула, бегу туда — думаете, легко с длинным подолом? Его же у всех на глазах не задерёшь! Выбежала на аллею сада, иду по ней, высматриваю Кайсара, а его не видно нигде, зато два балбеса, сынки наших самых уважаемых — тут как тут! И ко мне их несёт, а они же привыкли, что им можно всё. Стража-то храмовая ходит, но вот станет ли она вмешиваться, если эти два хотя бы видимость соблюдения обычая изобразят?
— Нас в воротах в сад охрана остановила, — пояснил мой наследник, — Спросили, точно ли мы в увале, а не в самоходе. Не их собачье дело, но пререкаться — только время зря терять, драться с ними — тем более, тогда уж точно нас не впустят, железный повод, а нам разве это нужно? Показали им наши увольнительные, а они — "моя твоя не понимай". Ну, типа, не умеем читать по-турдетански. И не придерёшься же, храм ведь финикийский, стража — финики, турдетанской грамотой могут не владеть. По рожам видно, что валяют дурака, но ведь не докажешь же, и понятно же, что на ссору провоцируют...
— Я в самом деле чуть в драку не полез! — признался Кайсар, — Ребята удержали.
— Знали бы заранее, так махнули бы тогда через забор, хоть и тоже рискованно, — добавил Мато, — Хвала богам, проходил патруль нашей городской стражи, я к ним, зову помочь разобраться, а они смеются — типа, вы и сами круче вкрутую сваренных яиц. Ну, я нашим крикнул, на патрульных им показываю, они сообразили, Волний с царёнышем тут же к нам, ну и им-то менты, конечно, не отказали. Подошли, зачитали вслух наши ксивы, потом на финикийский перевели для особо непонятливых — ну, финикам деваться некуда. Но с такой неохотой они нас в храмовый сад пропускали! Можно подумать, мы их родных дочурок по кругу пускать идём!
— Кайсар с ребятами в воротах показались, я кричу им, подпрыгиваю, машу им руками, Волний Кайсара в мою сторону разворачивает, бегут ко мне, но эти два обалдуя гораздо ближе, и один ухмыляется и монету достаёт — этого мне только ещё не хватало! Я по трубе на каждого, они шаги замедлили, но тут ещё два хмыря каких-то непонятных из кустов выныривают и тоже в мою сторону сворачивают! А наши же далеко ещё! И голос пенька этого, Гискон который, меня зовёт — ага, хватились меня и догадались! Ну вот его мне тут ещё прямо не хватало для полного счастья! Я вся на нервах, и тут вдруг что-то как стукнет меня по ляжке, да больно ещё! И Кайсар орёт, под ноги мне пальцем тычет, я не пойму, в чём дело, Волний рогатку над головой мне показывает, Кайсар в себя пальцем тычет и снова мне под ноги, а один из этих хмырей непонятных кричит мне, что монета у меня под ногами. Ну, тут до меня только и дошло, что Волний меня из рогатки монетой кайсаровской подстрелил! Подбираю её, скамейку тут искать некогда, плюхаюсь прямо на аллею пятой точкой, натягиваю подол и водружаю на него монету! Хвала Астарте!
— Понятно уже, что стрелять надо, — пояснил Волний, — А у Кайсара его рогатки не оказалось, я свою ему протягиваю, а он в меня пальцем тычет и шекель свой мне суёт. Ну, оно и правильно — я-то из своей попаду надёжнее, чем он из чужой. Метил я, конечно, в середину её подола, но тут она повернулась, а я-то уже шмальнул...
— Я же свою пацанёнку тому давеча подарил, а новую когда мне было делать и пристреливать? — хмыкнул Кайсар, — На губе же всё время просидел, а вышел — и помывка, и постирушки до самого вечера. А из чужой — ну, попал бы я выше, чем надо, и зашиб бы собственную невесту. Пусть уж лучше Волний из своей — если и мазанёт, то не настолько.
— Ваше счастье, что я свою не прихватила! — хихикнула виновница торжества, — Больно же было, между прочим! Я-то, конечно, ожидала боли и готовилась её вытерпеть, но ведь не эту же! — мы все рассмеялись.
— Мы тут подбегаем, эти два приблатнённых оборачиваются, а мы же на взводе, а они в дурь прут, и мы хотели сразу морды им набить, — продолжил Мато, — Тут эти двое других этих двух от нас отпихивают, а нам дорогу заступают, мы уже и им хотели торцы отрихтовать, а они нам говорят — стоп ребята, нас-то за что? Ухмыляются и жетоны нам на тыльных сторонах плащей показывают. Ну, посмеялись, тут и те двое царёныша среди нас опознали и сразу стушевались. Ну, и нам ведь тоже лишний скандал не нужен...
— Мы с Кайсаром обжимаемся, он уже не соображает, чего творит, того и гляди, прямо на аллее меня разложит тут на глазах у всех...
— Ну, не преувеличивай! Не прямо на аллее! Ну не оказалось же рядом беседки, да ещё кусты эти дурацкие!
— Хорошо хоть, не колючие! Две были рядом, обе свободны, к обеим тропинки, а тебя сквозь кусты между ними несёт! Не той боли я утром боялась, которой надо было...
— Они там, значит, делом заняты, и судя по звукам, до беседки не дотерпели, а прямо на траве за кустами, — продолжал мой наследник, — Ну, нам без разницы, главное — все препятствия преодолены, и задача выполнена. Точнее — выполняется. Агенты дяди Хренио рассказывают нам, как Фильтату пасли и подстраховывали, мы им — как ворота с храмовой стражей преодолевали, они это дело тоже взяли на заметку, кто там задержать нас велел, а каким манером мы шекель кайсаровский ей перекинули, они и сами видели, и им это очень понравилось. Пришлось нам с царёнышем свои рогатки им подарить. Оба на память мою рогатку хотели, в деле побывавшую, даже жребий тянули, кому из них она достанется, а Миликон свою проигравшему подарил, чтобы и ему тоже обидно не было.
— У вас хоть резина-то на новые ещё осталась? — прикололся я.
— По нулям, папа, — признался Волний, — Девкам же мы не похвастаться потом не могли, верно? И наши, у кого не было ещё, заканючили, и "гречанки" — все разом захотели своими рогатками обзавестись, ну и как тут им откажешь?
— Другие у меня были планы на эту партию каучука, — проворчал я для порядка, — Но ведь и вас же безоружными не оставишь — придётся и с вами им поделиться. Хренио ещё наверняка для своей агентуры попросит. Каучук вулканизировать сами будете, понял? Ну, сорвиголовы! — и мы с ним рассмеялись.
— Мы, значит, с агентами почтенного Хула там зубоскалим, — Мато вернул нас к разбираемой теме, — А финик этот малахольный по аллее бегает взад-вперёд, выкрикивает Фильтату — мы ржём, дошло ведь уже. Он к нам, спрашивает, не видели ли мы такую-то и такую-то девку, Волний с самым серьёзным видом подробности уточняет — нет, говорит, такая — не попадалась. И тут царёныш с таким же серьёзным видом — стоп, а это не её ли ухарь один вон в ту беседку увёл — и тычет пальцем на ту сторону аллеи, а туда же как раз одна шалава с хахалем зарулила. Так дурня ведь понесло туда проверять, мы тут со смеху едва не падаем — жаль, не видели, что там происходило, но обратно его вынесло с хорошо расквашенным носом. И тут как раз наши из-за кустов выходят, растрёпанные, этот прямо на ходу шнурки набедренной повязки завязывает, та подол оправляет, вся взъерошенная и извазюканная, но рты — вот только, что не до ушей...
