— Остготы. Но их королева, которая была в то время регентшей при малолетнем и больном законном короле, тоже благоволила провизантийской партии у себя, и помощи вандалам остготское королевство вовремя не оказало, зато Велизарий получал провизию с Сицилии. Это стоило саботажнице власти, но вандальское королевство пало, и его земли вошли в состав Византии, а лишение власти остготской королевы дало Юстиниану повод и для войны с Италией, у которой больше не было африканского союзника. В Иллирию вторглась армия Мунда, ещё одного византийского военачальника, а Велизарий, который успел справить в Константинополе триумф и вернуться с ещё одним войском в Африку, вторгся оттуда на Сицилию, с лёгкостью захватил её и переправился в саму Италию. Эта война шла поначалу для имперцев так же легко, как и африканская...

— А потом вмешались вестготы? — предположил Миликон-младший.

— Вестготы помогли бы, если бы не собственные проблемы. У них незадолго до этих событий как раз сменилась королевская династия, и новый король сам был остготом по происхождению. И авторитет имел ещё при прежнем короле, и в войне с франками он сумел отличиться — вестготская знать его приняла и вполне поддерживала, так что помог бы он прежней родине охотно, если бы мог. Но в том-то и дело, что не мог. У вестготов исходно были немалые владения в Галлии, и ими они дорожили больше, чем Испанией. Столица — и та в Нарбонне была. Аквитанию франки у них отвоевали, и грызня шла уже за Нарбоннскую Галлию. Бетикой владели чисто номинально, и только у этого короля после заключения мира с франками дошли руки до установления в Бетике реальной власти — как раз в год вторжения Велизария в Африку. Он и вандалам помог бы, если бы мог, но тут уж не успевал никак. Успел только на африканском берегу пролива порт Сеуту занять, чтобы Испанию от возможного византийского вторжения обезопасить, но византийцы и оттуда вестготов выбили. А в Бетике ведь реально всем заправляли римские латифундисты, и тут их мятежом пахнет, если с Византией всерьёз схлестнёшься. Сказалось, вполне возможно, и то, что сам был женат на римской латифундистке. Позже, лет через восемь, он был готов вмешаться в италийскую войну, но помешала новая война с франками, вторгшимися уже в саму Испанию — думаю, что и тут без византийского подстрекательства не обошлось.

— Даже через восемь лет? — переспросил Волний, — Остготы в Италии оказались, получается, покрепче на удар, чем вандалы в Африке?

— Ну, не настолько. Проблемы ведь у них в Италии были точно такие же, как и у вандалов, и первое время дела у Велизария шли так же хорошо, как и в Африке. Равенна на севере страны, и армия Мунда в Иллирии создавала угрозу ей, так что остготам ещё и на два фронта приходилось распыляться. Король остготов почти сразу же после высадки Велизармя на юге "сапога" повёл переговоры о приемлемых условиях сдачи, так что это ещё вопрос, кто был крепче на удар. Вандалов Велизарий сломил в двух весьма серьёзных сражениях, а тут не было ещё ни одного. Потом — да, поражение и гибель Мунда и мятеж в Африке сподвигли остготов на продолжение борьбы. Но когда после подавления мятежа Велизарий вернулся в Италию, последовало взятие Неаполя и поход на Рим. Остготам не помог и военный переворот с приходом к власти короля порешительнее. Население-то в стране в основном романское, имперцев встречало как своих, Рим сдали. Там Велизарию пришлось, правда, сесть в осаду, но он её выдержал и дождался подкреплений, последовал поход на север, к Равенне. Причина была в другом. Византия — это же тоже Рим. Помните, ребята и девчата, про "год четырёх императоров"? Вот и Юстиниан о нём тоже помнил. В Римской империи прославленный и популярный военачальник опаснее любого врага!

— У него были резоны бояться мятежа Велизария? — спросил Миликон-младший.

— Конкретных — не было. Велизарий всегда был ему предан. Но естественно, при дворе было кому и сплетни нашептать, и об исторических прецедентах напомнить. Да и сам римский имперский менталитет каков? Кто взял власть и удержал её, тот и есть, стало быть, законный правитель государства. По воле богов при прежней религии или по воле Создателя при господстве культа Распятого. А тут ведь разве кто попало? Тут — аж целый Велизарий, в воинской славе давно уже самого Юстиниана превзошедший! Юстиниан-то и сам разок по молодости тоже отличился, было дело, но это было один раз и давно, так что успело уже и стать неправдой, — юнкера рассмеялись, — А этот и на персидской войне отличился, и восстание в столице вместе с Мундом подавил, когда сам Юстиниан уже и к бегству готовился — уже срамота какая для самодержавного венценосца! А Велизарий ещё и Вандальскую войну провёл с ошеломляющим успехом, а теперь вот и Готскую до кучи, того и гляди, с ещё большей славой завершит. Да собственно, и без того один только Рим чего стоит! Это же Рим! Хоть и начинают уже византийцы по-гречески говорить, но сами ведь себя ромеями называют, то бишь римлянами, Константинополь официально Новым Римом именовать положено, а тут — Старый Рим, колыбель их имперской цивилизации, освобождён от варваров и возвращён Империи! Представляете, какая эйфория в столице? Да вякни кто на улице хоть слово нехорошее в адрес Велизария, толпа же мигом в клочья разорвёт и разбираться не будет! А в Риме — да стоит ему только намекнуть, что неплохо бы, и армия его на щитах поднимет и императором провозгласит, и весь Рим поддержит с энтузиазмом, и едва ли в Константинополе подавляющее большинство что-то возразит.

— А остготы? — спросил мой наследник.

— А им-то что? Они уже проиграли, им хоть на севере страны своё королевство сохранить, пускай даже и на правах федератов, как был уже согласен их прежний король, и то счастье. Давай-ка, Велизарий, проводи границу, забирай свой Рим, коронуйся в нём императором и топай-ка в свой Константинополь на трон усаживаться, а мы ещё и войска вспомогательные, и денег на такое доброе дело тебе дадим. И если бы у Юстиниана были реальные причины подозревать Велизария в измене, так и долго ли неугодному человеку хотя бы съесть чего-нибудь не то или выпить? Но вот нервничать у венценосца причины, конечно, были. Случалось в римской истории, что солдаты и против его воли заставляли своего полководца императором себя провозгласить и на столицу их вести. Ну, Велизария — едва ли, но и без того ведь всё равно обидно! Он для чего все эти войны затевал? Чтобы в историю войти восстановителем единой Империи. А получается что? Да тут и в столице каждая собака знает, как зовут настоящего освободителя Рима, а ему, императору, только и остаётся, что щёки надувать — типа, а кто Велизария послал, а кто ему повелел? — весь курс рассмеялся, — Да и мало ли у него таких недоброжелателей, которые сами на трон не метят, но не скормили ему до сих пор чего-нибудь не то или не споили только потому, что замены ему подходящей ещё не подыскали? А тут — такая шикарная замена! У него же и наследника-то законного нет — Феодора евонная бесплодна. Злые языки судачат о ейном весьма нереспектабельном прошлом, после которого бесплодие — не редкость.

— Она была гетерой? — спросила Каллироя.

— Ну, не в нашем с вами понимании. Храмы богов-олимпийцев, как и все прочие кроме храмов Распятого, закрыл ещё Феодосий, а при закрытии храмов Афродиты не мог сохраниться и её храм в Антиохии с его школой гетер. Просто потаскухи, конечно, никуда при этом не исчезли, есть спрос — будет и предложение, и гетерами они себя называли по старой памяти наверняка ещё долго. Ну так и порны же обыкновенные тоже гетерами себя назвать норовят, да только кто же порну с настоящей гетерой спутает? Были, естественно, и элитные высококлассные содержанки, на розничную торговлю своими достоинствами не разменивавшиеся, но им приходилось маскироваться, да и ни о какой выучке хотя бы уж уровня былой Антиохийской школы, не говоря уже о Коринфской, уже не могло быть и речи. Были и талантливые в своём ремесле, но всё равно профессионалками они были по ремеслу, а не по квалификации. Тупые запреты — они ведь всегда только уродуют явление, если оно востребовано и не может быть искоренено полностью.

— Она была из таких?

— Ну, если и была, то не сразу. Была ли Феодора порной, достоверных сведений нет. Порнаем в Константинополе назывался не бордель, которых официально как бы и не было вовсе, а театр при цирке, в котором давались довольно откровенные представления, и вот такая работа за ней водилась, а шли в эту профессию обычно те, кто не возражал и на ложе подработать. Для женитьбы на ней Юстиниану пришлось добиться отмены закона о запрете сенаторам жениться на бывших блудницах, и детей в их браке не было — таковы факты. Сделаться святой ей это, правда, не помешало, а сплетни о царствующих особах — дело опасное, так что языки народ прикусил. Но наследника родить не помогла и святость.

— И что Юстиниан сделал? — спросил Миликон-младший.

— Ну, не смог он с ней расстаться, а те злые языки, которые уверяли, будто она его околдовала, быстро укоротили. Кто же позволит так гнусно клеветать на августейшую особу? — весь курс грохнул от хохота, потому как ясно же, что царёныш имел в виду вовсе не императрицу с подмоченной по молодости репутацией, — К счастью для Велизария, на неавгустейших особ Юстиниан тоже не всякой клевете верил. Всё-таки дураком-то он не был. Поэтому и обвинения Велизарий никакого не схлопотал, и внутрь употреблял только полезные для здоровья продукты. Но в помощь ему Юстиниан направил армию во главе с Нарзесом, которого как бы по рассеянности забыл подчинить Велизарию. Нарзес — тоже не случайный человек, а надёжный и компетентный, да ещё и евнух. На евнухов при дворе ещё поздняя единая Империя подсела, ну и Византия от неё эту привычку унаследовала. А евнух императором быть не может — ну какой же, спрашивается, отец народа из кастрата? — юнкера рассмеялись, — Так что ему и самому хулиганить смысла нет, и другим позволять то, чего не может сам, жаба задавит. Таким манером Юстиниан и подстраховался на хоть и маловероятный, но всё-таки возможный "всякий случай", и кликуш своих придворных угомонил, и собственную жабу унял — теперь Велизарию всю дальнейшую славу делить с Нарзесом придётся. Слава-то — ладно, но ведь и командование же разделилось.

— Как два консула против Спартака? — спросил парень с ускоренного потока.

— Ну, не настолько. Оба не толпой распропагандированной избраны, а по своим заслугам и способностям назначены, у обоих войска регулярные, а не наспех собранное из кого попало ополчение, да и противника оба оценивали по достоинству. До катастрофы у них дело не дошло, но и успехи были совсем не те, которые ожидались. Вандалов меньше, чем за два года, Велизарий один сделал, а тут уже третий год войны на исходе, топчутся уже двое, не считая отдельных небольших операций со своими командирами, а толку-то почти никакого. В конце концов Юстиниан отозвал Нарзеса обратно, и хотя с ним ушла и часть его войск, Велизарий на четвёртый год войны осадил и взял уже Равенну. Там вот что вышло. Король остготов соглашался уже уступить всю Италию к югу от реки По, а в Равенне додумались таки предложить Велизарию вступить в город и короноваться в нём императором Запада. Тот, чтобы взять город меньшей кровью, сделал вид, будто согласен, вступил в Равенну и захватил её. Естественно, для Византии, но ведь вы же представляете, ребята и девчата, в каком свете "доброжелатели" донесли об его притворном согласии в Константинополь? Если бы настоящей причиной отзыва Велизария был страх Юстиниана перед его реальной изменой, на этом бы весь Велизарий и кончился, способов ведь масса, но судя по формальной опале без реальных репрессий, дело тут, скорее всего, не в страхе было, а в ревности к его славе и авторитету. Корону разве предложат кому попало? В том же году на Востоке началась новая война с персами, и уже на второй её год Велизарий — снова главнокомандующий. Назначил бы им Юстиниан того, в ком не был бы уверен? Это же не Запад, престижный по старой имперской памяти, но не особо нужный, это же самое главное направление имперской геополитики!

— Начиная с Красса и парфян, — прокомментировал Волний.

— Ну, амбиции в духе Александра Того Самого только немногим деятелям покоя не давали, но на Армению и Месопотамию имперцы зарились всегда, а парфяне разевали рот на Сирию. Естественно, от них этот конфликт интересов унаследовали Сасаниды, а от Рима — соответственно, Византия. А Сасаниды же ещё и боковая ветвь рода Ахеменидов, и в идеале им всё "наследство" вернуть хотелось бы, а это не только Сирия, но и Египет с Малой Азией. Так что было из-за чего Византии грызться с Ираном.

— И пришлось перебрасывать войска из Италии на Восток? — спросил царёныш.

— Нет, войска оттуда не перебросили, но и полководцев там оставили не самых лучших, и подкрепления все на Восток пошли, и деньги на ведение войны. Снабжение-то и местное налажено, но чем платить, если денег нет? Казна остготская в столицу ушла, с самих варваров много не сдерёшь, да и нерегулярные это поступления, а снабжаться всем необходимым и платить солдатам жалованье регулярно надо. Естественно, мародёрство.

— И все сопутствующие бесчинства, — сообразила Каллироя.

— И не только с остготами, — добавил парень с ускоренного потока.

— Совершенно верно, ребята и девчата. Годные для раскуркуливания на нужды войны варвары кончились быстро, и после них взяли за жабры коллаборационистов — за сотрудничество с проклятыми готскими оккупантами. А кто с ними не сотрудничал за эти полвека? Начали, конечно, с самых явных предателей римского народа, но и их ведь тоже гораздо меньше, чем нужно имперским освободителям для самообеспечения войск. А уже ведь привыкли не беспределом грабежи и кураж свой обставлять, а законной и абсолютно справедливой карой гнусным изменникам, и если таковых не хватает, а разоблачить надо позарез, раскуркуливать же некого, то и приходится разоблачать недостающих. А народ — он ведь как? Если по справедливости — много чего вытерпит, но несправедливых наездов не забудет и не простит. Представляете, человек вынужденно только остготскую власть и терпел, мечтал о приходе освободителей, как пришли — с радостью их встретил, и тут ему вдруг то вынужденное терпение в вину ставят и коллаборационизм ему на ровном месте белыми нитками шьют. И когда таких набралось достаточно — сами понимаете, отношение романского населения "сапога" к означенным освободителям начало меняться. Остготам оно, конечно, друзьями не стало, те ведь тоже случая покарать за измену не упускали, но эйфория от освобождения у него куда-то вдруг резко улетучилась, — юнкера рассмеялись, — Тяготы у обеих сторон уравнялись, дисциплина у имперцев тоже упала, а преимуществ в военно-техническом отношении у них и так особых не было — и у имперцев в их войске такие же варвары в основном, и вооружены одинаково в позднеримском стиле, и тактика у обеих сторон одна и та же, позднеримская. Ну и с чего тут быть особым успехам?

— Кольчуги без оплечья, копья ланции, мечи спаты и плоские щиты ауксилии, — припомнил Кайсар соответствующую лекцию на первом курсе, — Они у них ещё овальные или уже круглые?