Погода стояла скверная, что не должно удивлять питерца. Серое затянутое облаками небо осчастливило город первым в этом году снегом. Тяжёлые мокрые хлопья падали на землю и превращались грязную кашу под кожаными сапогами. Великий князь с грустью посмотрел на свою обувь, сожалея об отсутствии в этом мире резиновых калош. Дорогая, искусно выделанная, кожа стойко держала удар стихии, но сапоги были обречены. Несмотря на непогоду, государь не намерен был изменять своей привычке и бодро шёл по набережной к Летнему саду, увлекая за собой наследника.

— Слышал ли ты новости из Персии? — Поинтересовался Николай Павлович и, не дожидаясь ответа, сообщил: — Четырнадцатого Георгий Евсеевич взял Тавриз.

— Дорога на Тегеран открыта. Персы согласятся на любое предложение мира, если только вы, мой государь, соблаговолите позволить им сохранить остатки власти. Впрочем, я уже говорил, что считаю важным иметь в лице персидского шаха друга, привязанного к России общим врагом. Хочу отметить ещё одну особенность. Не так давно я получил письмо от Александра Сергеевича, в котором он отмечал, что среди персиян преобладает ислам несколько иного толка, нежели среди турок. Персияне, как и многие народы на Кавказе шииты. Турки же сунниты. Эта разница, сколь бы незначительной она не казалась, может позволить нам обострить отношения между Персией и Турцией. А также используя персидских шейхов склонить Кавказ к покорности.

— Хм, — Николай Павлович даже остановился на мгновение, — мне представляется это весьма затруднительным. Под моей рукой нет людей способных к столь тонкой политике.

— В настоящий момент есть Грибоедов, который хотя бы утрудил себя подобным наблюдением. Пожалуй, Восточный университет может через некоторое время дать нужных людей. А пока их нет, надлежит действовать с персиянами осторожно. Им нужно помогать в их спорах с турками, афганцами и англичанами. Их ссоры с соседями станут одним из залогов нашей дружбы.

— Ни что не может быть таким зыбким, как дружба между владетелями... Впрочем, мне сообщили ты сегодня был на Сестрорецком. Надеюсь, завод тебе понравился.

— Времени было мало, потому я не составил себе о нём должного представления. Мне показали штуцер и винтовальное ружьё для гарнизонной бригады. Мы их отстреляли и направились обратно.

— Хорошие ружья?

— Прекрасные! Основное их достоинство калибр в пять линий и скорострельные трубочки вместо пороха на полке. В результате, осечек было одна на сотню выстрелов. Ружья дают мягкую отдачу, при этом штуцер уверенно попадает в мишень полсажени на сажень с семисот шагов, а винтовальное ружьё с тысячи.

— Уверенно, это как? — продолжил допрос император.

— Девятью из десяти. При этом винтовальное ружьё имеет мушкетную длину и трёхгранный штык. Штуцер же весьма короток. Я сразу распорядился заказать винтовальные ружья для стрелков гарнизонной бригады. А вот для штуцера я пока не нашёл применения. Возможно, его определить гренадёрам.

— Цена?

— В настоящий момент, двадцать четыре рубля пятьдесят копеек — ружьё, и двадцать два рубля десять копеек — штуцер.

— Хм, впечатляет, — непонятно о чём заключил, пожав плечами, Николай Павлович.

Некоторое время они шли молча. Когда вблизи оказалась ограда Летнего сада, император словно вспомнил что-то. Он остановился и развернулся лицом к наследнику.

— Тем не менее, мне всё больше не нравится название этой бригады, — произнёс государь и направился дальше по набережной.

— Что именно вас смущает?

— Оно похоже на армейское, хотя твой устав слишком...Я получил много плохих отзывов о нём. Есть много интересного, и я намерен его утвердить в качестве положения об опытной гарнизонной бригаде, но кое-что придётся поменять, — Николай Павлович замолчал, видимо ожидая вопросов, но вскоре вынужден был продолжить, так и не дождавшись их: — Есть сущие пустяки. Например, ты прапорщиков поставил выше поручиков. Безделица. Но веками так сложилось, что поручики стоят выше, и незачем нарушать вековую традицию. Есть и кое что поважнее. Люди хотят выглядеть значимыми: носить красивую форму, иметь звучный чин, участвовать в чём-то величественном и красивом. Ты же лишаешь их этого. Твоя форма слишком проста, твои ранги звучат скучно, твой строевой шаг не красив. Этими полками и службой в них невозможно гордиться. Ты не думал об этом?

— Думал, но я намеренно пренебрёг этим. Вот, — наследник указал на преображенца, стоящего на карауле, — красиво? Красиво. А почему у него на ружье золотой гравировки нет? Дорого. Всякое украшение имеет свою цену. Даже ружейные эволюции. Когда в угоду звучности разбиваются шомпольные гнезда, разбалтываются замки или в приклад вставляются бубенцы. Вот такая платится цена, оружие, несущее смерть, превращается в детскую погремушку. Ради парада солдат проводит сутки на плацу, упражняясь в гусином шаге, а времени научиться стрелять или фехтовать у него не остаётся. Это тоже плата. Красивая форма такая необходимая на параде, в походе превращается в невыносимый трущий хомут... Я же хочу, чтобы люди научились ценить иную красоту, красоту вещи, идеально сделанной для своего назначения. И если гвардия, возможно, и создана для парада, то армия существует для войны. Оружие в армии -чтобы убивать, форма — чтобы служить в походе и в бою, строевой шаг — чтобы держать равнение на поле сражения. Потому на ружьях не должно быть гравировки, они красивы наилучшим соответствием своему назначению. И человек красив тем же, а не чином или яркими тряпками. И я хочу, чтобы офицеры бригады научились понимать эту красоту и стремились именно к ней.

Великий князь невольно распалился, произнося эту речь. Щеки его раскраснелись, а голос сделался громче и задрожал. Когда он закончил, государь не изволил продолжать беседу, думая о чём-то. Это позволило через некоторое время, успокоившись, дополнить сказанное:

— Я полагаю, хорошим названием будет "Легион Великого Князя Финляндского" — предложил наследник престола.

— Хорошее название, — откликнулся император. — Но в твоём уставе есть положения просто невозможные. Так, ты полагаешь поднимать людей низкого происхождения в офицеры, но это пустяки, такое бывает и сейчас. По-настоящему достойный человек может быть поднят. Ты хочешь взять это за правило и поднимать многих. Это смело. Пример Петра Великого наряду с опасностями, обещает много пользы. Но ты намерен понижать людей благородного происхождения. Как исключение это возможно, но не более. Людям негодным не давай роста, отправь служить в дальние гарнизоны или в отставку. Понижение же в чине не просто наказание, а унижение достоинства. Благородные люди не станут нести такую службу, это положение намного хуже, чем даже отсутствие возможности выслужить чин по сроку.

— Я это понимаю, но прошу дозволения попробовать. Мне нужны офицеры, намеренные служить и готовые умереть в бою. Я не хочу, чтобы легион превратился в гвардейский полк, в котором числятся для получения жалования и возможности в красивой форме танцевать на балах. Мне нужны люди готовые на дела. Их я намерен поднимать, не смотря на происхождение. Кто на дела не способен, тот ошибся с местом службы. Потому я и просил Абрама Петровича обратить особое внимание на офицеров из не богатых и не знатных семей. А что они откажутся служить в легионе... Я для справных назначил содержание превосходящее гвардейское. При этом трат на мундир английского сукна им не предстоит... Кроме того, чтобы поднимать людей с низов, мне нужно освобождать должности наверху.

— Ну... — государь задумчиво поглядел на ограду летнего сада.

Наследник проследил этот взгляд до таблички "нижним чинам вход воспрещён" и, от возбуждённости пропустив дрожь в голос, взмолился:

— Папа, дай попробовать. Не получиться через пару лет всё можно переделать. Дай попробовать новое оружие, новую форму, новый устав, новые возможности вести бой. Нельзя опрометчиво устраивать нововведения в армии, во флоте, в любом деле. Но и всё время жить по-старому нельзя. Нужно пробовать новое и если оно окажется удачным, тогда найдётся способ ввести новое повсеместно... Но пробовать новое необходимо, пусть для этого будет легион.

— Я подумаю. И всё же... — император поднял руку, показав торчащий вверх указательный палец. — Три тысячи ружей по двадцать пять рублей это семьдесят пять тысяч. Денежное содержание чинов около двухсот тысяч в год. Ещё вещевое и кормовое содержание и придуманные тобой ракеты. Это всё деньги. Это очень большие, даже для меня, суммы. А для тебя это только урок...

Под конец своих слов император невольно повысил голос, брови его нахмурились. Внезапно он, пристально глядя на сына, на мгновение замолчал, а потом, тщательно разделяя слова, продолжил:

— А главное люди. Они поверят тебе, примут службу, а потом, превратятся в офицеров расформированного полка, без малейших перспектив. А это уже не крестьяне...

Наследник покраснел и потупив взор повинился:

— Тебе уже рассказали про мою поездку в Батово. Возможно, я совершил ошибку, но как бы не сложилось... Надеюсь Ваше Императорское Величество, будет благорасположен к делам нерадивого помещика.

Николай Павлович погрузил свою тяжёлую руку на плечо сына, приблизил к его лицу своё и, улыбнувшись, спросил:

— А если я скажу "нет"?

Затем он, резко выпрямившись, пошёл к Невскому проспекту. Шагов через десять он обернулся к застывшему в задумчивости наследнику и жестом пригласил за собой.

— А вот Василий Андреевич был вне себя, ха-х, — государь хохотнул, припоминая какой-то разговор с Жуковским. — Ты уже получил приглашение от Карамзиных на эту субботу? Вот там, тебе придётся покраснеть за батовских крестьян. И помни, я не сказал тебе "да".

— Что ж, будет день придётся и покраснеть. Но твое благоволение в моих делах очень важно. Без него я не могу ничего предпринять. Недавно Кларк попросил с меня задаток для постройки паровой кареты. Без твоего одобрения я не могу создать товарищество по участкам, дабы выплатить задаток. А без этого ничего не выйдет с моей железной дорогой.

— На это я своё благословение уже дал. Мне самому любопытно увидеть катящую по рельсам паровую карету. Только, зачем тебе это товарищество?

— Хочу вовлечь в него гатчинское купечество и чиновничество, дабы оно не противилось новому. Заинтересовать их в моём деле прибылью, я полагаю значительно полезней, чем обязать приказом. Я намерен на двести тысяч рублей получить более половины всех акций, на сто тысяч я предложил Бенкендорфу и Канкрину. Они придадут солидности товариществу. А остальные акции Мария Фёдоровна обещала помочь продать гатчинцам.

— Хм, а мне не хочешь часть акций продать? Ха-ха — смеясь, поинтересовался государь.

— Готов все свои отдать даром.

— Устав готов уже?

— Егор Францевич передал мне его, но я хочу сам прочитать и подправить, прежде чем подавать на утверждение.

— Свои правки изложи отдельно с пояснением. И не позже следующей пятницы жду от тебя устав. Тем более, что тебе полезно будет прочитать устав Александровского университета, что мне доставили в этот вторник. С ним тоже не годится тянуть, ведь скоро Василий Андреевич составит новый план учения, и у тебя уже не будет столько времени на свои дела.

* * *

28 октября 1827, Санкт-Петербург

Воспользовавшись дневным светом и достаточным временем до обеда, великий князь решил подготовить инструкции для Тиса. Взяв письменные принадлежности и посетовав на отсутствие перьевой авторучки, великий князь устроился за столом. В задумчивости почёсывая пером нос, он уставился в стену.

"Что ж, вот я и объединил все ресурсы поместья под своей рукой. Самое главное, я получил трудовые ресурсы, хотя люди явно не желали оставлять свой маленький и никудышный бизнес и начинать работать на дядю. Ну да теперь, я получил их лет на пять, а если всё пойдёт удачно, то и навсегда. Как бы ни привлекательна была свобода, а от накрытого стола отказаться сможет не каждый. Важно чтобы стол был накрыт. А для того нужно поднимать это хозяйство восемнадцатого века хотя бы до уровня конца девятнадцатого. Специалист по сельскому хозяйству из меня никакой, но кое-что наметить можно.

Какие имеются проблемы. Первое это слабая техническая вооружённость. О комбайнах и тракторах можно только мечтать. Хотя... лет через десять можно будет паровым трактором озадачиться. Но пока мне ещё предстоит сделать первый паровоз, а трактор посложнее будет. Потому лошадь наше всё. На конной тяге комбайн не запустишь, а вот косилку, конные грабли, сеялку и молотилку вполне. Ещё на основе косилки можно сделать более специализированную жатку. Это и наметим. Устройства это не сложные, хоть я и не рассматривал их детально, но сообразить что к чему не так сложно. Привод от колёс сделать не сложно. Ножи, ходящие как в машинке для стрижки волос, тоже вполне можно изготовить. Грабли вещь вообще простецкая. Для жатки конечно повозиться придётся с просыпающимся зерном, направляющими для сброса, но сложностей особых быть не должно. Худо бедно, работать будет. Конечно, сев озимых я пропустил. А вот к весне сеялка должна быть. И не одна. А к июню косилки и грабли нужны. А следом молотилка и мельница.

А вот с плугом надо бы посоветоваться со знающими людьми. Почвы бедные, плодородный слой тонок, если при глубокой запашке глину наверх поднимать добра не будет. И это вторая проблема. Толковый человек нужен. Агроном. Я не представляю себе что сажать и как, на этих почвах. Что могу предположить? Прежде всего надо поля разделить канавами метров так через двести. С одной стороны при засухе они будут служить резервуаром. С другой, и более актуальной для Питера, они будут лишнюю влагу отводить. Ещё знаю, что по ополью злаковых лён сажают, от вредителей всяких. И собственно всё. Пора с Фомой окончательно решать, хотя бы года через три будет свой какой-никакой специалист. Пока же никого нет, придётся как-то самим справляться. Весна не спросит готовы ли мы, тупо время настанет и либо делай как получается, либо ложись помирай... Нужно подготовить чертежи и поговорить с Кларком на предмет размещения заказа. Раз паровую машину он сделать может, то и сеялку, скорее всего, осилит. Хотя весьма мечтательно было бы поставить свой слесарный заводик по производству этой сельскохозяйственной ерунды. Только вот слесарей мне взять негде, да и со сбытом всё неопределённо. У крестьян денег нет, а господа из Англии себе выпишут такое же, даже лучше, ибо импортное, а не с малой арнаутской. Это всё мечты. А мне нужно удовлетворить вполне определённые потребности.

Но самая первоочередная забота — селекция. С семенным фондом, что по зерну, что по льну, что по картофелю нужно работать уже сейчас. А весной будем засевать опытные поля. По мере возможности, семена будем отбирать всё более сложными и трудоёмкими методами. Уходить от простой выборки крупного картофеля или зерна к отбору по секторам в поле, по кустам, по отдельным колосьям. И наконец, внутри одного колоса отбирать лучшие зёрна.