— Верно, и это тоже. И мужик серьёзный, и войны большой с Империей как-то не хочется, когда эти провинции толком ещё не переварены, и Аттилу ведь с его гуннами кто-то унять должен, и делать за Аэция его работу самим тоже ведь как-то не хочется. Но, ребята и девчата, дело ведь не в Аэции персонально. Изменения в этом мире в сравнении с моим к тому времени так или иначе накопятся. Конкретно Аэций может и не родиться, а родившись — не сделать именно такой карьеры. Но ведь у него же и окружение было тоже не промах. Тот же Рицимер чем хуже его? А были ведь наверняка и другие, не сделавшие такой карьеры только потому, что те места были заняты именно этими. Аэций, Хренеций, Звиздеций... тьфу, прошу прощения, девчата, — девки рассмеялись, — В общем, без особой разницы, как будут звать того, кто будет спасать Запад от краха при Валентиниане номер три. Важно то, что возможности у него для этого будут побольше, чем останутся позднее у Рицимера. Вот чтобы у него их осталось поменьше, как раз и очень пригодится нашим Гензерих в Африке. Кадр проверенный, дело своё знает, так что не подведёт, — весь курс рассмеялся, — Вторая важная причина — вот в этом романском населении Испании. Наша на тот момент только западная часть полуострова, а вся восточная часть, побольше нашей — она ведь римская. Раньше Гонория нашим никто этих провинций не уступит, Империя не в таком ещё будет положении, чтобы уже не рассчитывать удержать их самой. Дадут их, когда дадут, только на правах федератов, иначе — большая война, не при Гонории, так при Валентиниане с его Аэцием или кем-то вместо него. Но тут важно, какие условия в договоре прописаны будут. В момент, когда Аларих держит Гонория за жабры и не даёт ему кормить любимых голубей, тот и сам будет рад усилить наших потомков в противовес вестготам Алариха, и условие "до тех пор, пока Римом владеют потомки Феодосия" его вполне устроит. А для наших это будет как раз то, что и нужно на перспективу. Главное — юридическая безупречность. Когда кончатся потомки Феодосия на троне в Равенне — всё, больше наши никому ничего не должны ни в Равенне, ни в Константинополе, а провинции — ага, мы их себе забираем на основании давности владения ими. Лет сорок уж как, второе поколение людей взрослеет, для которого "всегда так было". И если юридических препон нет, а римляне ведь — законники ещё те, то и что им остаётся? Правильно, или присягнуть королевству и стать испанцами, и тогда турдетаны рады приветствовать новых сограждан, или продать имущество, собрать манатки и отплыть куда-нибудь, где власть Империи ещё существует, если для них важнее остаться римлянами. Выбор — свободный, ни к одному из вариантов мы никого не принуждаем, шпынять не будем, с выкупом имущества не обидим и срок на эти дела дадим достаточный, но третьего — не дано, потому как отныне и впредь Испания — только для испанцев. Попользовался Рим страной, и хватит, пора и честь знать.

— Так это ведь, досточтимый, если Феодосий ещё будет, — заметила Каллироя, — Но ты же сам говоришь, что изменения накопятся. Если может не быть Аэция, то разве не может не оказаться и Феодосия?

— Да какая разница? Феодосий, Хренодосий, Звиздодосий...

— Волний! — одёрнул я оболтуса, — Я понимаю, что у нас это наследственное, и у меня оно тоже вырывается, но я-то ведь хотя бы уж перед девчатами извинился!

— Ну, и я тоже извиняюсь, хоть и тоже сказал правду, — девки снова рассмеялись.

— А по сути — да, ребята и девчата, истинная правда. Свято место — оно же, сами понимаете, пусто не бывает, и не окажется одного, так найдётся кто-нибудь другой. Шанс немалый, кстати. Если предки Аэция из восточных провинций, где наше влияние скажется мало, то Феодосий — испанец, и там, где родился Феодосий моего мира, нашему родиться уж точно не судьба. Эта территория будет нашей, и значит, его римские предки поселятся где-то в другом месте. Могут и в разных местах, могут и родители не встретиться. Хотя, с другой стороны, римские обычаи таковы, что многое предопределяют жёстко, а в глухой провинции старинные обычаи бывают поразительно живучи. Если не родится — обойдёмся и заменой, но будет жаль — он был бы для наших потомков удобнее. Есть сведения, что он из того же самого рода, из которого и император Траян, но без уточнения, какого именно, так что надо будет держать под наблюдением и римских Ульпиев, и тех Траев, из которых Ульпии усыновили Траяна-старшего...

— Волний, глаз с родни жены теперь не спускай! — подгребнул моего наследника царёныш, — Артар, если что, поможет проследить! — центурия сложилась поплам со смеху.

— Хочешь потомков породнить ближе к моменту? — подгребнул его мой.

— Да разве ж твои с артаровскими моих к ним подпустят? — развил шутку тот.

— Вот как тут жениха приличного найти, когда императорская родня расхватает всех? — схохмила одна из девок под хохот остальных.

— Досточтимый, а разве не разумнее было бы отвоевать у Империи всю страну сразу же, как только у наших потомков появится надёжное техническое превосходство? — спросил один из парней Васькина, — Ты уже объяснял нам, что сейчас пока ещё не можешь выпускать винтовки и артиллерию в больших количествах, но вообще-то можно наладить и такое производство. Допустим, не успеешь ты, допустим, не успеет Волний, но его сын, внук или правнук — кто-то ведь должен успеть рано или поздно? И зачем тогда ждать эти шестьсот лет, когда можно будет справиться с Римом сразу же?

— Точно! В самом деле, досточтимый! Сколько же можно ждать! — поддержали и ещё несколько человек одновременно, включая и двух девок.

— Хороший вопрос, ребята и девчата, очень хороший! — одобрил я, — Давно уже я его от вас ждал. Наверняка ведь появлялись такие мысли и на том ещё курсе?

— Появлялмсь, досточтимый, — подтвердил тот же парень, — Как только начались во втором семестре занятия с винтовкой, а в Лакобриге ознакомились с её производством, так и замелькали мысли о когортах и легионах солдат с такими винтовками.

— Ну, странно было бы иначе при всём том милитаризме, которому мы вас учим целенаправленно, — ухмыльнулся я, — Поэтому и спрашивали о возможностях производить их сотнями и тысячами?

— Так ведь ясно же, что десятки стволов войну не вытянут.

— Ну да, не с Римом, во всяком случае. Только не с Римом...

— И ещё Испанию жалко, досточтимый, — добавила Каллироя, — Ты самое лучшее производство всё сюда вывез, даже из Лакобриги, и всё теперь здесь развиваться будет, а там осталось только то, что не сильно от известного грекам с римлянами отличается. И я же понимаю, что так — во всём. Здесь уже сейчас жизнь хоть и похожа на ту, но другая, и в других колониях наверняка со временем будет так же, и с каждым поколением будет всё больше и больше улучшений, а Испания так и застынет такой, какая есть. И это же не на пять лет и не на десять, это же на целых шестьсот лет! Двадцать четыре поколения...

— Всё верно, ребята и девчата, — признал я очевидное, — Вы думаете, нам самим не обидно? И обидно, и неудобства самые настоящие из-за всей этой вечной маскировки от римских глаз и ушей. Вас вон всех самих на первом курсе в закрытом военном лагере там держать пришлось, чтобы лишнего чего перед кем попало не спалить. А ещё обиднее то, что есть оружие и посовершеннее этих кремнёвых винтовок и пистолетов. Некоторые из вас с ним уже знакомы, а на этом курсе ознакомитесь все. И наладить его производство сотнями стволов в год вполне реально уже при мне, а при Волнии — уже и тысячами. Его детей и внуков мы уже и чем-нибудь посерьёзнее этих мелочей напряжём. Так что уже и при мне технически вполне возможно вооружить ещё более совершенными винтовками когорты, а при Волнии — и легионы наших турдетанских солдат. К сожалению, главное-то препятствие вовсе не в технической стороне вопроса. Вот всё это, что вы видите вокруг — кто всё это финансировал, финансирует и, будем надеяться, продолжит финансировать? На чьи деньги ведётся вся наша деятельность? Правильно, досточтимых Тарквиниев. А у них откуда берутся эти блестящие чеканные кружочки белого и жёлтого металлов в таких количествах, что им хватает и на себя, и на финансирование этих наших с вами дел? От торговли через Лужу. Заокеанские снадобья в Египет через неё везутся, да и деликатесы для пиров, которые чем дальше, тем доходнее, идут к покупателям тоже через неё. А что станет с этой торговлей в случае нашей большой войны с Римом? Ну и зачем это нашим с вами нанимателям? Да, мы можем вооружить армию Тарквиниев, но Тарквинии по своей воле не пошлют её воевать с Римом. Какой смысл рассматривать невозможный вариант?

— Ну, хорошо, не в ближайшие годы, за которые ты всё равно армию не успеешь вооружить, но ведь Спурий же на первом курсе учится, — возразил парень из ускоренного потока, — Вместе с Гамилькаром, кстати. Он-то ведь будет думать так же, как и мы, но он же ещё и наследник. Когда-нибудь он займёт место отца, а там, глядишь, и деда.

— Даже пятьдесят лет, досточтимый — это же не шестьсот! — добавила Каллироя.

— Что стараетесь и даже умеете предвидеть дальше собственного носа — это вы, ребята и девчата, молодцы, — одобрил я, — Кое-чему мы вас, значит, сумели всё-же научить. Что одного момента недопоняли — тоже признак хороший. Значит, мы не ошиблись, когда отбирали вас ещё в школу. Есть и такие вещи, которых человеку вашего поведенческого склада понять трудно, а понятое ну никак не хочет укладываться в голове, и такое иногда приходится тупо зубрить, чтобы держалось в памяти даже против воли.

— Обезьянья ранговая грызня, — прокомментировал второй из парней Хренио.

— Да, она самая, если говорить о тяжёлых случаях. Но в нашем случае тут будет немного другое. Я уже сказал вам на примере Юстиниана с Феодорой и Велизария, что в обезьяннике даже неглупым людям приходится вести себя по-обезьяньи. Любая иерархия — это ранги, любой ранг — это положение, а положение — обязывает. Ваш случай, конечно, будет многократно легче. Ни вы не обезьяны среднестатистические, ни Спурий. Его права — наследственные, и в них никто из вас ему не соперник даже в теории, а значит, ему и не нужно ни перед кем выглядеть всенепременно на голову мудрее и талантливее любого из вас. Не этим будут определяться его права на главенство. Понты — тем более смешно. И он знает вас всех как облупленных, и вы его. Сейчас он вообще ваш товарищ, один из вас по сути дела Когда станет самым главным — будет для вас начальником и нанимателем, но и уж тожно ни самодержцем-автократором, ни помазанником божьим. Во многом всё равно так и останется одним из вас. И понимать он вас будет во всём, и согласен с вами будет во многом. Но положение, ребята и девчата — всё равно обязывает. Всю деятельность клана и всех его структур, включая и нашу с вами, надо финансировать, а деньги на всё это — всё оттуда же, от средиземноморской торговли. И хотя он будет прекрасно вас понимать, всё равно ситуация останется той же. Более того, он будет знать, как и вы тоже, кстати, что с господством культа Распятого обеднеют и закроются вовсе египетские храмы, и некому больше станет платить золотом за американские табак и коку. И тогда вспомогательный источник доходов — от деликатесов для римских пиров — станет одним из самых главных. Будут и другие предметы роскоши, но и их покупателями будут тоже римские богатеи. Ну и вот как тут воевать с Римом и подрывать его могущество, а с ним — и кошельки своих же собственных покупателей? Кто же зарежет дойную корову? Если без этого вообще гибель, тогда — другое дело, но без крайней необходимости не пойдут на такое Тарквинии ни при Спурии, ни после него. Политика — это искусство возможного, и такой её вариант в наших с вами условиях — невозможен...

18. Будни прогрессора.

— Макс, я их, конечно, и перебирал, и ремонтировал, и отлаживал, и устройство знаю, и работу, но я же тебе не кинструхтер движков, а простой автослесарь, — напомнил Володя, — Нарисовать могу, но нормальных рабочих чертежей от меня не жди — тут только вместе. И давай для начала определимся, с каким картером делать его будем.

— Ну, для самого начала ты мне растолкуй, кого и за что ты картером обозвал, — хмыкнул я, — Кто он такой, и чего ему надо?

— Картер — это фамилия. Имя — не знал, да ещё и забыл, но вряд ли Джимми и уж точно не президент Штатов, — ухмыльнулся спецназер, — Изобретатель, короче, этой самой кракозябры. По-русски это блок цилиндров, в котором и они, и почти всё остальное.

— Корпус, короче, в котором вертится или ходит ходуном вся его начинка?

— Ага, он самый.

— Так бы и говорил сразу, а то пугаешь тут меня прямо заранее.

— Это я тебя тренирую, чтобы ты не так сильно пугался, когда мы до конкретики дойдём. А то водится за тобой, судя по полудизелю.

— Ага, что есть, то есть. Ниччё-не-буду-менять-тридцать-лет-делаем-всё-летает! — это я передразнил одного из бывших сотрудников на прежней работе в прежней жизни.

— Блоков этих самых или корпусов два основных типа — рядный и V-образный — ну, в один ряд цилиндры или в два, если на пальцах, — он набросал мне карандашом два схематичных рисунка, — Однорядный по габаритам длиннее, но зато узкий, а двухрядный короче его, но шире. Обычно в машинах применяется он, однорядный для стационарной техники. Какой легче по весу, я тебе не скажу, сам не копенгаген, однорядный считается проще и дешевле, но это я тебе пока только простенькую схемку накорябал, а на самом-то деле они оба с такими наворотами, что с корпусом полудизеля ты их и близко не равняй.

— Ясно — начинаю пугаться. А у герра Рудольфа какой был?

— Однорядный, конечно. Говорю же, он проще. У него там, если не путаю ни с чем, вообще только два цилиндра в его первом движке и было — что там было в два ряда разносить? Да и чётное число в ряду желательно — вибраций и шума меньше.

— Однорядный и в два цилиндра? Тогда это, конечно, проще.

— Макс, в движке же не просто так количество цилиндров наращивают — это же моща удельная добавляется. Ну, общая моща движка, делённая на его вес. Два цилиндра — это же у хрена Рудольфа просто макет был действующий для экскремента, а если по уму, то меньше четырёх цилиндров для дизеля — ну, это просто несерьёзно. Двадцать четыре — другое дело. Ну, это уже для четырёхрядного, конечно, по шесть в ряд...

— Володя, ну их на хрен. Давай-ка лучше, если меньше четырёх несерьёзно, то с них и начнём, а то ты меня эдак в натуре заикой сделаешь. Наверняка ведь и с таким у нас секса будет выше крыши?

— Это — гарантирую. Ну, раз четыре, то в натуре нет смысла их в две шеренги на подоконнике строить — выбираем однорядный. Это я тебе начну прорисовывать. Из чего делать будем? Их льют, я слыхал и про чугуниевые, но сам видел и лапал в работе только люминевые. Чугуниевые считаются прочнее, но тяжёлые, сам понимаешь.

— Значит, силумин ты лапал — льётся идеально, но хрупкий, сволочь. Дюраль уж точно не хрупкий, но льётся хреновенько. Деталь ведь, подозреваю, довольно ажурная?

— Охренительно. Я же сказал, с полудизелем и близко не равняй.