Пополнение

Разумеется, вовсе не ради амулетов я этим рогатым жучиной заморочился. И уж точно не ради детских забав с ним, для которых и местная пародия на него ничем не хуже. И ловили мы их с моими спиногрызами, и в тележки миниатюрные их запрягали как тех же волов, для аналогии с которыми вполне достаточно и небольших рогов этой пародии на настоящего жука-оленя. Амулеты — так, отмазка. Типа, хотим мы, чтобы у нас всё было не хуже, чем в Греции, а то культуру же развиваем, а жуками этими греческими обделены. На самом деле другая жизнь на Азорах, и если в метрополии мы псевдоантичный ампир имитируем тщательно, то там, за океаном — исключительно для поддержания культурного единства. И уж всяко не для означенного культурного единства мне нужен на Азорах этот рогатый жучина, которого нет ни в нашей метрополии, ни в большей части соплеменной Бетики. Совсем для другого он мне нужен, а вовсе не для псевдоантичного ампира...

— Папа, из Коринфа этим летом привезли несколько новых работ Диэя Пьяницы, так среди них очень красивый серебряный перстень в виде этого жука-рогача, — озвучила Турия отцу свою версию, — Обычно, ты же знаешь, у них стилизованное всё, но вот на том перстне жук, хоть и не раскрашен, но почти как настоящий. Больше кастет, конечно, чем перстень как украшение, но всё равно очень красиво, папа. Маме точно понравился бы.

— Это тот коринфский скульптор, от которого у тебя все твои бронзовые звери? — Трай обернулся ко мне, — Лев, вепрь, жеребёнок, обезьяна с собачьей мордой, носорог, а потом ещё и слон?

— Ну, не все. Носорога и собакоголовую обезьяну мне наш Фарзой отлил после того, как я свозил его в Мавританию. Где бы их увидел живьём Диэй Пьяница, никогда из Коринфа не выезжавший? Но остальные — да, его работы.

— Представляю тогда, каков его жук! Нельзя ли как-нибудь в самом деле?

— Ну, наша Клеопатра, ты же знаешь её, если уж во что-то эдакое вцепилась, то разве же она с этим расстанется?

— Это я понял. Но ведь и твой скиф умеет не хуже, а уж образец я ему достану.

— Образец я и сам у лузитан быстрее достану, а ты мне личинок лучше достань.

— Будущие образцы для учеников твоего скифа, которые будут жить и работать в вашей Атлантиде? — понимающе ухмыльнулся кордубец, — Ты же всё самое лучшее туда тащишь, и я не удивлюсь, если уже при твоей жизни там всё будет не хуже, чем у греков, — Волний с Икером переглянулись, и мой наследник, и сам сжав губы поплотнее, нахмурил брови, сигналя этим младшему, дабы и тот не вздумал рассмеяться, а Турия, глядя на них обоих, хоть и не была в Нетонисе ни разу, тоже въехала и едва заметно кивнула им, — Или уже и теперь кое в чём не хуже? — ага, заметил таки боковым зрением, а он ведь далеко не дурак, — Лучше ведь уже, чем здесь?

— Ну, пока ещё не во всём, но мы же очень стараемся, Трай, — ответил я, — Копии того перстня Фарзою уже заказаны, и насколько я его знаю, он его не один в один сделает, а наверняка ещё и от себя добавит детали пореалистичнее. Там, откуда он родом, этот вид жуков не редкость, как и в Греции, так что знает он его наверняка хорошо. Диэй Пьяница, конечно, молодец, и руки у него золотые, особенно когда ещё трезв, но он ведь грек, и его покупатели — тоже в основном греки, и из-за этого канон в какой-то мере довлеет даже над ним. А наш Фарзой — скиф, ему плевать на греческий канон, и он сделает этого жука так, как сам посчитает лучшим и правильным.

— Папа, это будет что-то с чем-то, — Турия аж глазки закатила от предвкушения.

— Правда, заказаны ему бронзовые, — уточнил я, — Серебряные — наверное, позже.

— Плевать! — отмахнулся кордубец, — Судя по его бесстыдным богиням, в бронзе ведь даже лучше получится? — он тоже был в восторге от экспериментов скифа с патиной и чернением, — И образец на будущее всё равно за мной — самый лучший, какой я только смогу раздобыть. По нему ведь он ещё лучше потом сделает?

— Ну а как ты сам думаешь? Поэтому мы и заказали ему бронзовые.

— Мне, правда, жуки-носороги нравятся больше, — задумчиво сказала Турия, — Ну и не согнётся он, если таким перстнем кого-то в зубы припечатать, — это она добавила уже по-русски, — И с образцом проблем никаких, они и здесь водятся, — снова по-турдетански.

— И у Фарзоя наверняка уже есть и образец, и задумка, — я подмигнул Волнию, и тот кивнул в ответ, подтверждая правильно понятый намёк.

— А твоему отцу точно нужны эти жуки именно для ювелиров Нетониса? — это было спрошено шёпотом и по-русски, пока мы с Траем обсуждали новые работы Фарзоя.

— Сильно подозреваю, что не только и не столько, — ответил ей мой наследник, — Вот только нескоро мы ещё об этом узнаем.

— Вы будете изучать их, когда узнаете достаточно, — пояснил я им, — И не только количество ног, — детвора прыснула со смеху, а вслед за ними расхохотался и Трай, когда я перевёл ему на турдетанский, поскольку восемь ног у аристотелевой мухи не составляли тайны за семью печатями и для него.

Ещё в прежней жизни я как-то раз где-то читал, что у кинструхтеров в одном хренцюзском авиаконцерне висел плакат с изречением какой-то ихней знаменитости о том, что майский жук летать не может, но он об этом не знает и спокойно себе летает. И хотя буквально это сказано только о майском жуке, относится в равной степени ко всем крупным жукам. Попадалось мне и ещё одно изречение кого-то тоже из яйцеголовых, что кто поймёт принцип полёта жука-носорога, поймёт и принцип полётов НЛО. И конечно же, я читал и о Гребенникове с его летающим самокатом, и его книжку "Мой мир". Да и на интернет-форуме его фанатов довелось в своё время потусить и с ними пообщаться. Там они, конечно, по буквальным описаниям и намёкам мэтра его самокат воссоздать пытались, как и чудо-жука евонного вычислить, скорее всего какую-то из бронзовок или златок Ни о майском жуке, ни о носороге, ни об олене как о возможных прототипах его ноу-хау у старика не было сказано ни слова. Но как бы там не было, по изысканиям тех фанатов выходило, что эффект там сложный, не одной только формой пор в жучиных надкрыльях обусловленный, а ещё и электрическими свойствами надкрыльев как эдаких конденсаторов, и другими наворотами. Это и сложно для неспециалиста, слишком легко ошибиться, и опасно, потому как электромагнитные поля силы, достаточной для подъёма серьёзных грузов, для здоровья зело не полезны. Жуку-то что? В стадии взрослой летучей особи он живёт недели или месяцы. Он выполнил свою жизненную задачу, если успел за это время найти себе пару и размножиться, а долгой и здоровой жизни после выполнения этой главной задачи ему никто и не обещал. А человек живёт в идеале многие десятки лет, и не подходит ему та цена, которую платит за свои полёты жук.

Нам бы попроще чего, в меньшей степени электромагнетизмом обусловленное, а в большей — чистым эффектом формы. В идеале — исключительно за счёт этого эффекта. Нашёл, скажем, дающие такой эффект полости, изучил их форму, воспроизвёл её потом в лёгком материале доступными технологиями, и наслаждайся заслуженным результатом в виде найденной халявы. Вот только где бы нам найти образец такой халявы? Уж точно не в надкрыльях жуков, устроенных для этого слишком сложно. Тут-то и возникает мысля о некоторых необычных жуках, у которых башка отягощена нехилыми такими хитиновыми гирями, а механизм их надкрыльев с крыльями ничем не отличается от такового у других жуков, означенными гирями на башке не отягощённых. Например, этот жук-олень, самец и самка. То, что у них общее и одинаковое, выносим за скобки, а изучаем только то, чем они отличаются, и пусть будет стыдно тому, кто подумал об органах размножения. Гири эти на башке самца изучаем, которых у него три штуки — два рога и сама башка, которая в разы массивнее и тяжелее самочьей. А летают они примерно одинаково, и получается, что не очень-то и мешают полёту самца эти гири на его башке. Ну и как тут не предположить, что если где и искать халяву, то прежде всего внутрях этих гирь? Но всё это, конечно, на светлое будущее, а пока мне бы задел на него подготовить, раздобыв, завезя на Азоры и размножив на них столь интересный для изучения вид жуков.

— Хорошо тут у вас, хоть и зима, — заметил Трай, — У нас суровее. Бывает, снега столько насыпется, что за день не растает и лежит по несколько дней. Так это в Кордубе, а в горах он и не сходит. Раньше редко бывали такие зимы, за всё моё детство только одна и была, а теперь — что-то зачастили. Старики говорят, было так очень давно, и плохо тогда жилось. Теперь всё время так будет?

— Ну, то ведь время прошло, про которое тебе рассказывают старики? Пройдёт и это, хоть мы и не доживём. А у нас — да, мягче. Океан сказывается.

— На Атлантиде ещё мягче?

— Бывает и промозгло, но — да, обычно помягче, чем здесь. Если в горы высоко не подниматься, там-то — сам понимаешь. Ну и на пути сюда нас поштормило немного, на волнах поболтало. Так зато и пригнало к испанскому берегу на шестой день — иначе вдвое дольше могли бы тащиться под слабым ветром. Больше всего выматывает долгий путь. А заодно и Волний штормовой опыт получил — пригодится. Мягкий климат, но — штормит.

— А в Италии, говорят, ещё хуже, чем у нас. И холоднее, и снег там неделями не стаивает. В Этрурии виноградники помёрзли, а оливы — и в Лациуме. И говорят ведь, что обычно после холодной зимы бывает засушливое лето. Значит, опять неурожай и голод. У вас ведь тут не так плохо?

— Без закупок, конечно, не обходимся и мы, но — выкручиваемся. Хуже всего не это, а проклятая эпидемия. Сам ведь помнишь этот наш карантин — устали все, конечно, от него. И всё равно пять случаев проникновения болезни. Больше восьмисот заболевших.

— А умерло сколько?

— Сотни полторы.

— Меньше, чем каждый пятый? Боги были милостивы к вам!

— Да, хвала Эндовеллику. У вас больше?

— Да из заболевших-то тоже примерно пятая часть — если и больше, то не так уж и намного. Но болели многие тысячи, поэтому и смертей — сам понимаешь.

— И голод же ещё наверняка сказывался? Сытые-то обычно болеют меньше.

— И голод, конечно. Хорошо, желудями запаслись — и в этом году ближе к весне каждый второй день есть их придётся. Кто брезгует ими, тем вообще плохо. Нам-то самим хватает, но надо же и пример людям показывать. И каштаны в лесу уродились плохо — они и так мелкие, а тут ещё и мало. Где вы взяли такие крупные, которые Турия нам привезла?

— С Востока, как и большие орехи — и грецкие, и лесные. Вы их, надеюсь, не все слопали? Турия должна была сказать вам, что это для посадки.

— Сказала, и я, конечно, проследил. Да, если приживутся и вырастут, то хорошее будет подспорье. Ты говоришь, там их возделывают? Значит, урожайнее наших диких?

— И урожайнее, и зимы там всегда были суровее наших. Терпите — дождётесь от них урожаев, полегче вам с ними будет. Мы и сами, хоть и не бедствуем, но очень на них надеемся. С ними будет сытнее.

— Вы живёте здесь благополучнее нас, но готовы ко всему. Жена поражена была, когда Турия сама жёлуди на обед попросила — сказала, у вас каждый пятый день жёлуди.

— Народ их ест, и мы их тоже едим. Как тут потребуешь от людей терпения, не подавая им в этом собственного примера? Все терпят, и мы терпим наравне с ними. Зато и мы понимаем наших людей, и они нас. Иначе-то как? Когда все терпят, никому ведь и не обидно, а капризных народ и сам уймёт так, что и вмешиваться не придётся. Некоторых сами же и судят местным судом и вешают, если заслужили, ну так таким — туда и дорога.

— Да я заметил, что приучены у вас люди к порядку. И у Турии шутки иной раз такие проскальзывают — нет, всё прилично, тут ничего не скажешь, но по смыслу — почти как из военного лагеря. И неприхотливость эта — жена была просто поражена.

— Так ведь готовится же к лагерю. Выпускной же школьный класс. У нас, Трай, вся страна — своего рода военный лагерь, а то место, где наши дети учатся после школы — считай, лагерь в лагере. Порядок, дисциплина, привычка к лагерному быту.

— По Волнию видно, что уже не мальчишка, а солдат. Причём, я даже и сказать не могу, какой именно. В чём-то на нашего похож, в чём-то на римского, а в чём-то ни на того, ни на другого, но на какого — не знаю. Мне даже сравнить не с кем. И в Турии что-то такое же чувствуется, ещё не солдатское, но — похожее, и тоже сравнить не с кем. Гораздо меньше, но уже чувствуется. Наши, свои, но уже в чём-то и какие-то другие...

— Жизнь у нас уже немного другая.

— Заметил. Вроде бы, и не богаче, тут разницы особой не вижу, но как-то здесь у вас всё благополучнее. И разумнее люди себя ведут — у нас, чтобы такого добиться, я даже не представляю, что нужно сделать. А у вас оно как-то само так получается.

— Так и люди же немного другие. Который год уже кого попало не принимаем, а только подходящих, ну и своей бестолочи тоже спуску не даём. Кто в состоянии взяться за ум, те берутся, кто не в состоянии сам и мешает другим — тем разъясняют всю глубину их неправоты. Вплоть до повисания высоко и коротко особо непонятливых. И у вас добиться порядка можно, если делать то же самое, да только вы ведь этого не сделаете.

— Вам проще. И государство новое там, где его не было, а на новом месте новый и народ выходит, и все понимают, что и традиции новые нужны. А у нас — как объяснишь всё это людям, у которых и отцы на этой земле жили так же, и деды, и прадеды? Вы свою бестолочь, кого не вешаете, к нам обратно высылаете, а нам свою куда высылать? Значит, надо больше вешать, чем у вас? И кто же на это пойдёт? Римляне у нас порядок наводят, но свой, римский. Вы можете свой навести и без римлян при этом обойтись, а у нас самих так не получится Ваш — лучше, чем римский, но римский — лучше, чем то, что выходит у нас самих. Хорошо вам здесь, и даже с климатом у вас благополучнее...

— Да, удачно вышло. Если бы мы оретан завоёвывали, то и переделывать нам их было бы труднее, всё-таки почти свои, и к морю выхода бы не было, и климат там похуже, чем у вас в долине Бетиса. А нам разве это было нужно? Если бы лузитан с кельтиками не было, то их нужно было бы выдумать и из подходящих разбойничков организовать, — Трай рассмеялся, понимающе кивнув, — Да, пришлось с ними воевать, а потом и партизанщину давить, свои иберы сдались бы охотнее, так зато теперь они уже и возврата своих "старых добрых времён" не хотят, а хотят жить как наши и быть нашими, и в результате, сам ведь видишь, имеем благополучную страну. И те же оретаны эти к нам переселиться норовят, и от вас желающих полно, а мы ещё и перебираем, кого примем, а кого и нет. На лимесе как бы и не больше пристрелено лезущих без жетона, чем в эпидемию эту потеряли.

— Теперь, наверное, ещё больше будет. Много народу перемёрло, люди и самим нужны, вожди отпускать не захотят, римляне — тем более, и в основном беглые потянутся, — предрёк кордубец, — А это не то пополнение, которому вы будете рады. И полезут теперь отчаянно — и неурожаи, и подданных поубавилось, а римлянам же свой легион кормить — в полном объёме со всех теперь обязательные поставки будут требовать.

— Мы уже этот расклад просчитали. Предупреди всех своих и скажи им, чтобы и знакомых всех из других общин предупредили — лимес будем держать жёстко, и пощады нарушителям не будет. Хоть и нет уже эпидемии, но лезущих через частокол всё равно так и будут убивать на месте. Если уж кто-то не вытерпит и сбежит самовольно — пусть лучше идут сдаваться на ближайший КПП. Там хотя бы не убьют и не арестуют для выдачи тем, от кого сбежали, а просто завернут восвояси.