— А бывает так, что человек вовсе бездарен в каком-то одном направлении? — поинтересовался Гарри и криво усмехнулся, уточняя: — Ну, к примеру, как я в зельях.
Грюм на это лишь фыркнул, недовольный тем, что его прервали.
— Бывает так, что кому-то устраивали мало трепки и давали слишком много времени на лень! — жестко припечатал он. — Пошли дальше, второй уровень. Ты, Дамблдор, Реддл, Фламель, Гриндевальд и еще человек сто по миру, что предпочли дом и семью идее вечной жизни и власти над людьми. Это те маги, сила которых столь велика от рождения, что их талант проявляется сразу в двух, а иногда и трех направлениях. Альбус был искусным трансфигуратором и менталистом, хотя те, кто его не знали, приписывали ему великие таланты в алхимии. На самом же деле великим алхимиком был Фламель, а с Дамблдором они сошлись как раз на почве менталистики — второго таланта Николя. Насколько я знаю, в начале века он помогал Альбусу развить в себе менталку. Но это было уже после того, как трансфигурация стала для него слишком скучна.
— А Реддл? — откинув перо от пергамента, поинтересовался Гарри, пока Грюм вновь не сменил тему. Пожалуй, лишь Том, единственный из всех перечисленных, сейчас имел значение. Свои собственные таланты Гарри почему-то не интересовали. Быстро мелькнула мысль о том, что он просто в них не верит, но времени на то, чтобы ее задержать, не оставалось.
— Реддл… — Грюм натянуто качнул головой и, морщась, отвел взгляд. — А Моргана его, эту падаль, знает. Он точно ритуалист — никто другой бы не смог сотворить те метки, что намертво привязали к нему его псов, но что-то в нем еще есть... Тоже менталист, вероятно. По крайней мере, он старательно показывал всем это еще в первую войну, швыряясь Авадами так, будто бил квоффлы на чемпионате. Силищи в нем было немерено, а самодурства еще больше! Думается мне, единственным, почему он, имея всю силу молодости, постоянно проигрывал Альбусу, было отсутствие опыта. Но, Поттер, — Грюм сделал паузу и внимательно посмотрел Гарри в глаза, — будь Волдеморт боевым магом, никакой опыт не спас бы от него Альбуса.
Гарри секунду не мог понять, что его смущает, а потом изумленно вздохнул, широко раскрытыми глазами глядя на замолчавшего, внимательно за ним наблюдавшего Грюма.
— Два сильнейших мага Британии, ведущие людей на войну и смерть, никогда не были боевыми? — пораженно уточнил он. — Серьезно?
Лицо Грюма исказила страшная, неровная улыбка, сложившаяся по шрамам в алую рваную складку.
— Есть еще вопросы, почему я считаю лишь тебя способным его победить? — риторично уточнил он и уселся на качнувшийся под ним стул. — А вообще, среди тех, кто ведет людей, всегда было мало боевиков: они никогда в этом не нуждались. По-твоему, Гриндевальд был другим, если его победил Альбус?
Поттер задумчиво помотал головой из стороны в сторону, пытаясь подумать о том, кто же тогда, если не они, были одарены талантом убийц от рождения. На ум приходило только одно имя: Беллатриса.
— Почему вы считаете, что во мне есть этот дар? — негромко поинтересовался Поттер, обреченно сжимая в запотевшей руке смятое перо. Хотелось добавить «проклятый», но он не решился. — Что во мне особенного?
— Помимо того, что ты два раза встречался с Лордом лицом к лицу и выживал? — довольно ухмыльнулся Аластор и зачем-то потянулся в карман. — Твоя бабка.
Гарри нахмурил брови. Знание семейного древа не было его сильной чертой, даже несмотря на время, проведенное вместе с Сириусом у гобелена его рода.
— Густая и черная, как их имена, кровь Блэков, — пояснил Грюм. — Мать твоего отца была стервой, каких поискать, но била с невербальшины так, как у прочих и сглазы не выходили! И я бы не советовал кому-то проверять действенность твоих сглазов на практике, — закашлялся в улыбке он.
Гарри смущенно улыбнулся, впервые слыша что-то о своей давно почившей бабушке. Обычно ему говорили про мать, отца, даже крестного — но ничего про тех, кто был до них. Даже тетя Петунья мало рассказывала о родителях, хотя по ее логике именно на них, чистых по крови магглов, Гарри и должен был равняться.
— Гляди, — со взмахом руки Аластор увеличил омут памяти из ладони и тут же поставил его на стол около Гарри, а затем в секунду сбросил в него образ-воспоминание. — Вот она, Дорея, как есть: статная, самовлюбленная гордячка. Уж не знаю, чем Поттер ее захомутал, но она единственная по тем временам не желала выходить замуж. Вырвалась из дома на войну в тридцать девятом, прошла с запада на восток всю Европу, да там с ним и познакомилась. Сигнус и Летта на Карлуса намолиться не могли: и что ее уберег, и что образумил. Как по мне, — Аластор задорно хохотнул, — разумом там и не пахло: только контуженный на ней бы женился. Впрочем, после замужества Дорея и вправду остепенилась. Говорили тогда, что любовь. Эта зараза скора на войне появляться.
Последние слова Гарри уже не слышал и с интересом склонился над чашей, вглядываясь в покрытый мутной дымкой образ жгучей, худой брюнетки. Ее острые скулы и сжатые губы будто кричали всему миру о непокорности, а карие глаза даже из памяти смотрели с вызовом и оценкой, словно призывая его доказать, что он вообще имеет право на нее глядеть. Гарри пробрала дрожь от этого взгляда: нечто подобное в своей жизни он уже видел.
— Беллатриса по юности нахваталась многого от нее, — негромко подтвердил его мысли Грюм. — Все Блэки такие: живые, безумные и непокорные. Их кровь, как зараза адаптируется и поглощает все остальные. Еще ни одна женщина, вошедшая в их род, не передала своих черт наследникам.
Незнакомка из омута чуть повернулась к Гарри и яростно взмахнула рукой. Похоже, она не соглашалась с чем-то из того, что происходило во времена ее далекого прошлого. Ужас от осознания ее родства с Беллой пропал, сменившись интересом: он узнал в этих жестах и мимике самого себя.
— Она… как я и одновременно совсем иная, — едва слышно пробормотал он, зачарованно вглядываясь в зеркальный барьер омута. — Как она погибла? Как погиб мой дед?
Грюм фыркнул и недовольно сгреб омут со стола, вновь его уменьшая и засовывая в свой безразмерный карман. Гарри чувствовал: он не хотел вспоминать их смерть.
— Глупо, — рвано бросил он. — Очень и очень глупо!
Поттер недовольно сжал кулак на пере, но дальше тему решил не развивать: чувствовалось, что не ко времени это было. В любом случае, о ней и деде наверняка остались записи в старых подшивках газет, которые он курс за курсом видел в хогвартской библиотеке.
— Но тебе важно другое, — вновь вернулся к прежней теме Грюм. — Это единственный британский род с устоявшимися семейными талантами, и таланты эти — таланты боевиков. Из всех знакомых тебе Блэков он не проявлен лишь у Нарциссы Малфой, да и то не ясно, то ли его нет, то ли он ей, как и Андромеде, не нужен. И, если тебе требуется понимание того, как отличить боевого мага от любого другого — смело суди по себе и всегда вспоминай Сириуса.
Гарри согласно кивнул, не решаясь и дальше развивать тему Блэков, и записал что-то непонятное даже для себя в заляпанный кляксами пергамент.
— Ну и нам остался первый уровень, — неопределенно махнул рукой Грюм, — это Мерлин. Маги такой мощи способны легко стать мастерами в любом из направлений колдовства. Говорят, такие люди рождаются по одному раз в полтысячелетия, но лично я ни про кого другого не слышал.
— Легенды, — пожал плечами Гарри. Грюм на это только согласно склонил голову. Глупо было строить стратегию подготовки солдат на мифах.
— В общем, основное отличие этих четырех групп в количестве магии, которой они обладают, — Аластор наконец подтолкнул старую книжку по парте к Гарри и указал на нее глазами. — Здесь прочитаешь подробнее. Но вкратце я тебе скажу, что если природа наградила колдуна силой третьего уровня, то мастерство для него — предел мечтаний при таланте, и на него придется тратить жизнь. В твоем же случае будет достаточно и пары лет, чтобы полностью овладеть специализацией: сама магия даст тебе на это все силы и возместит ими недостаток понимания. Это происходит потому, что по десятибалльной шкале сил ты на седьмом-восьмом уровне, — Грюм ткнул палочкой, словно указкой, в книгу, и Гарри обратил внимание на вертикальную ось графика, помеченную делениями от одного до десяти. — Твой товарищ Рон завис где-то на четвертом, но уже обогнал своих братьев со второго и со временем вполне может стать толковым боевиком, — Гарри удивленно поднял к нему взгляд, и Аластор уточнил: — Да-да, у него тоже боевой талант. Твоя подруга Грейнджер — стабильная двойка, без особых склонностей. После школы все, что ей бы сулило, — какая-нибудь административная работа, не требующая особого мастерства в какой-то конкретной области.
— Кажется, она о такой и мечтала, — пробормотал Гарри себе под нос. На сердце тут же навалилась тоска от осознания, что сейчас, скорее всего, ей уже ничего сулить не могло.
— Я, Беллатриса и Сириус Блэки — пятерки, Реддл и Альбус Дамблдор — восьмерки. Фламель — девятка, — продолжил Аластор. — Но ты, Поттер, должен понимать одно: в бою выступать против всех магов тем страшнее, чем лучше они осознают свой потенциал. Учи студентов, чтобы они разводили сильных волшебников на простые чары, а слабых провоцировали на сложные, иначе сила может оказаться вовсе не на их стороне. Глупо пытаться вымотать того, кто быстрее истощит тебя. Учи хитрить, изворачиваться и бить в спину там, где не удастся пробить в лоб, и отучивай от этого тогда, когда раздавить проще, чем тратить время на запугивания. И помни: твой случай всегда второй. Учи детей Авадам, но сам ее не колдуй.
— Почему? — Гарри недоуменно хлопнул глазами. Это уже выработалось в привычку: думать, что любое убийство через Аваду всегда будет самым простым.
— Да потому что тебе проще пробить все щиты и спалить диким огнем врага, чем пытаться попасть в него одной-единственной искрой, которая не пробьет даже бумажный лист! — взмахнул рукой Аластор, и его волшебный глаз возбужденно прокрутился вдоль своей оси. — Авада — это ментальные чары, и работают они не от магии чародея, а от силы его намерения и воли. И твоя ничем не будет отличаться от точно такой же в исполнении нашего дорогого Филча, умей он колдовать.
Гарри удивленно поднял брови и тут же задумался, за что же тогда Волдеморт так ее полюбил. Впрочем, об этом можно было думать и на досуге.
— А как определить силу мага? — он подтер палочкой последнюю кляксу на пергаменте, которая растеклась едва ли не на полстроки вниз. Места на бумаге почти не оставалось.
— Вот в ней и прочитаешь, — Аластор кивнул в сторону лежащей перед Гарри книги. — И обсудим это на следующей практике. А пока что знай, что проблемы эти — проблемы твоих студентов, а не твои. Разница в твоем и их потенциалах будет колоссальна, и ты не будешь иметь права судить их по себе. Для обычного человека маги второго уровня встречаются так же редко, как и маги первого. Более того, судя по тому, что записано про Мерлина и Основателей, до первого им было возможно дотянуться, а разница между третьим и четвертым так размыта, что почти не заметна. Но то, что ты должен помнить хорошо, — Грюм стукнул пальцем по столу и акцентировал все внимание на Гарри, — что между вторым и третьим уровнем лежит черная, бездонная пропасть. Тот, кто силен в одном направлении, почти не способен сравняться в силах с тем, кто от рождения силен в двух. И ты будешь учить своих студентов драться с такими людьми — в теории, — но на практике же они никогда с ними не встретятся, а, если встретятся, то не будут способны победить.
Гарри прищурился, кивнул и поставил точку после своих записей. Впрочем, все это звучало слишком безнадежно, и он был уверен, что успех всегда будет зависеть лишь от способа борьбы, а не каких-то природных дарований.
— И еще кое-что, — Аластор остановил его, уже когда он встал со своей скамьи и собирался уходить из аудитории. — Вот, возьми, для детишек, — он запустил руку к себе в карман и вынул оттуда старую, потрепанную книгу, помеченную на обороте знаком Министерства Магии. — Здесь основные заклятия из курса подготовки авроров. Тебе-то, как водится, без надобности, но студенты твои знать должны! Сам решай, каким курсам впихнуть, но чтобы к выпуску все знали назубок!
Гарри ногтем раскрыл потрепанный томик где-то посредине и тут же наткнулся на новый параграф по скорому обезвреживанию чужих проклятий. Он озадаченно пробежал первую страницу взглядом: стандарт скорости плавал от минуты до трех с половиной. Благодарно кивнув Грюму, он захлопнул книгу и спрятал ее в сумку поверх той древней о градации и силе волшебников.
Было интересно, что на все это скажет Флер. В Хогвартсе никогда не учили тому, что не все волшебники равны между собой, а в перерывах слизеринцы пытались донести то, что они ровнее. И все всегда сводилось к крови: чистой или нечистой, родовитой и именной или новой, безвестной. Но проблема была в том, что Гарри не помнил на их курсе кого-то выдающегося: ни Малфоя с его показной надменностью и вечными неудачами, ни его дружков-амбалов, едва способных держать палочки, ни их массовку. Имела ли чистая кровь значение, или за незнанием законов силы магам просто нужно было придумать себе новые?
— Гарри! — он вздрогнул, едва заслышав этот голос, по которому и сам не осознал, как соскучился. Губы растянулись в улыбку, а мысли обо всем прочем выветрились, едва он поднял на голос взгляд.
— Хагрид!
Он тут же заключил его в крепкие объятия, но моментально поморщился от крепкого душка самогона, так и ударившего прямо в нос. Впрочем, радоваться также чисто это ему не мешало. Кто бы знал, что, живя в одном замке, по человеку можно так скучать?
— А я вот тут Аластора ищу, — Хагрид озадаченно перетопнул с ноги на ногу и бросил нетерпеливый взгляд на дверь за плечом Гарри. — Говорят, тут он, а то важный стал, совсем его не найти!
— Мы занимались, — Гарри кивнул головой к своему плечу, указывая на перекинутую через него сумку. — Он обещает подтянуть меня по ЗоТИ перед сентябрем.
— О-о-о, это дело правильное, — Хагрид деловито закивал головой так, что борода его растрепалась и сосульками скользнула по груди, раскрывая вид на налитый желтизной синяк под подбородком. — А я вот к нему по делу: звери-то совсем от рук отбились, покоя не дают! Прикормить их надобы, так я прикармливаю, а они все еще идут. Думаю вот, если людей себе в помощники выпрошу, так быстрее управлюсь. А то нельзя ж их к нам на поляну-то пускать: детей попугают, огород вытопчут, — он недовольно закачал головой, и Гарри открылся вид на второй синяк: слева на его шее. — Но я тебе, Гарри, вот что скажу, — Хагрид понизил голос до громкого шепота и склонился ближе, — пуганые они какие-то стали. Нехорошо это, совсем нехорошо! Я ж к нему с мясом, а он лягаться вздумал, представляешь?
