"...Вообще фигня получается. Нужны крейсера быстрого хода. Им в баталии вступать не следует. Их задача догонять или убегать. Соответственно нужны дальнобойные пушки на носу и на корме, по бортам не обязательны. Если произошло сближение, значит дело идёт к абордажу, фальконетами верхнюю палубу размять перед дракой и достаточно. Дальнобойные пушки должны выполнять две функции сбивать паруса и дистанционно дырявить борта. Выводим из рассмотрения вопрос прицеливания в качку, но с учётом того что под парусом ходят галсами, то пушки надо ставить на верхней палубе на поворотных платформах. Заодно будет возможность выставить их на борт. И тут всё стройно никакой Кроун не переубедит.
Проблема в пушках. Книпеля вдаль забрасывать сложно, но тут другого ничего не придумаешь. А вот ядра... Ядра на больших дистанциях будут просто вязнуть в бортах или отскакивать. Но это половина беды. Самая большая беда, что на носу мы можем поставить от силы пару пушек. Это уже не залп бортом, выкрашивающий корпус противника в дуршлаг, а, при самом лучшем попадании, пара дырочек в корме или носу, на которые заплатку наложить плёвое дело. Значит, нужно при единичном попадании корпус противнику разворотить так, чтобы он задумался и паруса приспустил.
Нужно доставить ему в корпус бомбу приличных размеров. Вариантов доставки три. Торпеда, этого я ещё не умею. Ракета, тут из пушки то попасть искусство, а низкоскоростной снаряд большого продольного сечения... Остаётся пушка, без вариантов.
Но какая? Навесом при качке стрелять, определяя расстояние на глаз, не вариант. Не попадёшь. Значит прямой наводкой. И собственно, что остаётся. На бриг поставить бомбическую пушку весом под три тонны, обслуживаемую двадцатью человеками и дающей отдачей в палубу не хуже вражеского ядра... Понято, что адмирал идею не оценил. И судя по всему, качественно усилить деревянный каркас корабля не получится. Видимо, нужен железный набор корпуса, для таких упражнений. А где я столько железа возьму? А правильней сказать стали... Нигде!..
... Пушку нужно облегчать, и ставить её на ферму распределяющую отдачу по всему корабельному каркасу. Облегчаем пушку — уменьшаем калибр. Бомбу по весу придётся сохранить, нужен продолговатый снаряд. Чтобы баллистику не убить, нужны нарезы... Как их сделают это отдельный вопрос. А вот как бомбу загонять в ствол. Корпус чугунный, даже если ободок свинцовый сделать его не разопрёт как у расширяемых пуль. Можно конечно какой-нибудь поддон придумать. А вообще, надо совать с казны...
... Это вам не нарезы..."
В гостиную вошёл Жуковский в сопровождении высокого черноволосого господина.
— Александр Николаевич, я рад представить вам, моего давнего друга Сергея Семёновича Уварова.
— Я рад с вами познакомиться, — поднявшись, ответил великий князь.
Жуковский оставил великого князя наедине с Уваровым, направившись встречать других. Они присели в кресла.
— Где изволите служить?
— Имею честь служить в Императорской Академии наук.
— Да, наукой и просвещением Россия обретёт своё величие, — слегка склонив голову влево и продемонстрировав поднятый вверх указательный палец, сообщил великий князь.
— Кхм, несомненно, — поискав что-то взглядом, ответил Уваров. — Василий Андреевич рассказал мне, что вы намерены обучать крестьянских детей в своём поместье.
— Да, — великий князь приподнял левую бровь, — умение читать, писать и считать необходимо каждому. Возможно, в привычной деревенской жизни отсутствие грамоты не делает крестьянина ущербным... Но, полагаю, Василий Андреевич также рассказал и о том, что я дерзким образом разрушаю привычный уклад.
— Да, разумеется, хоть я и не понял вашей задумки.
— Она достаточно проста. Я намерен превратить усадьбу в общее дело для всего деревенского мира, а для этого я намерен лишить крестьян возможности заниматься своим хозяйством.
— Хм, никто не будет ради общего дела работать лучше, чем для себя.
— А этого не требуется. Нужно, казалось бы, не так уж и много. Лишить возможности жить за иной счёт, нежели с общего дела, установить непосредственный мировой суд, дабы лишить трутня возможности жить за счёт других. И всё.
— Не уверен, что это есть благо. Любое единение влечёт за собой стремление противостоять тем, кто вне мира. А тут уже недалеко до бунта.
— Россия есть один мир, и нужен лишь суд, дабы избавиться от трутней. Не может это быть бунтом, поскольку государь есть самый первый труженик. А вот избавиться от людей живущих за счёт чужого труда и не исполняющих своей обязанности на благо России необходимо.
— Кхе, — Уваров почесал запястье и внимательно принялся разглядывать что-то на полу.
Повисла тишина. Саша уже собирался вернуться к своим размышлениям о кораблях, когда Уваров заговорил:
— Надеюсь, вашими заботами финляндский университет вскоре сравняется с московским.
— Не думаю. Это совершенно разные по замыслу своему учреждения.
— Как? — коротко спросил Уваров, замерев с наклонённой вправо головой.
— Императорский Московский университет служит цели просвещения молодёжи и становления её на службу российской науки. Помимо важных научных дисциплин вопросы нравственного воспитания в нём чрезвычайно важны. Этим определяется и особое отношение к богословию, философии и истории. Профессора стремятся научить студентов быть верными подданными короны живя в ладу с окружающим обществом и трудясь на благо России. Вы согласны со мной?
— В целом, да, но разве в других университетах не так?
— В связи с местными особенностями финляндцы не чувствуют себя подданными империи в должной степени. Потому студенты не получают воспитание в нужном для короны направлении. Это надлежит исправить. И этим финляндский университет отличен от других. В нём особое внимание необходимо уделить тому, чтобы молодые финляндцы чувствовали себя, прежде всего, подданными Российской империи. Основное число профессоров университета, администрации княжества и само общество бережёт традиции шведской государственности, потому это очень не простая задача, для столь неопытного человека как я.
— Ах, что вы... — Уваров осёкся и встал, приветствуя входящих, и достаточно громко произнёс: — а вот и товарищ самого Шишкова.
Жуковский ввёл мужчину лет сорока с жидкими курчавыми, уже проигрывающими бой лысине, волосами.
— Александр Николаевич, имею честь представить, Дмитрий Николаевич Блудов, — пояснил воспитаннику Жуковский.
— Рад...— кивнул великий князь, в это время в соседней комнате раздались голоса.
— Одно минуту, — Жуковский поспешил выйти.
— Что там? — Поинтересовался наследник у Блудова.
— Я уверен, что это тёзка, — улыбнулся тот и пояснил: — Дашков, Дмитрий Васильевич... предлагаю даже не садиться сейчас уже назначенное время, и старые приятели будут входить один за другим.
— Лишь Сверчок имеет скверную привычку опаздывать на пирушку, — дополнил Уваров
Блудов пристально посмотрел на него, поджал губы, но ничего не сказал.
— Мы с Сергеем Семёновичем обсуждали сложности университетского образования в Финляндии, — продекларировал великий князь продолжение прерванной беседы.
— Да, — кивнул Уваров, — я полагаю, что в любом образовании, а в финляндском университете особенно, надлежит внимательнейшим образом отнестись к преподаванию истории. Данный предмет изучения должен быть не только обязателен, но и даваться в строго определённом ключе, утверждая в мыслях студентов побуждения более любить свое отечество, веру и государя.
— Несомненно, — кивнул великий князь. — Вслед за этими благими пожеланиями достаточно сложно определить, а что же конкретно необходимо рассказывать студентам. А главное, как это осуществить таким образом, чтобы данные рассказы не выглядели пустыми сказками.
— Но, есть же одобренная высочайше история Карамзина... — вставил своё слово Блудов.
Беседа опять прервалась, Жуковский провёл в комнату черноволосого господина. Надломленные брови придавали его кажущемуся вытянутым лицу немного страдальческое выражение.
— Александр Николаевич, Дмитрий Васильевич служит на должности товарища министра внутренних дел, — пояснил Уваров.
Великий князь поздоровался с Дашковым и после нескольких ритуальных фраз, попытался возобновить разговор с Уваровым. Однако, новые гости помешали этому. Денис Давыдов не нуждался в отдельном представлении, с ним пришёл Петр Иванович Полетика, которого Блудов между делом назвал очарованным челноком, пробудив интерес великого князя. Саша спросил об этом прозвище, когда им представилась возможность немного отделиться от остальных.
— Служба в министерстве иностранных дел требовала от него частых переездов. Где только не доводилось ему побывать. Даже до Америки добрался, — пояснил Блудов, на .
— И долго он был в Америке? — поинтересовался великий князь.
— В северной более пяти лет, а ещё в южной...
— Хм, — великий князь немного склонил вбок голову, наблюдая как увлечённые беседой Полетика, Дашков и Уваров кругами прогуливались по гостиной.
Прибывшие позже Воейков и даже Пушкин, намеревавшийся читать отрывки из готовившейся к публикации четвёртой главы Онегина, уже не могли изменить намерений наследника на сегодняшний вечер.
Застолье постепенно перешло в ту фазу, когда все утомились нахвалить друг друга и отпускать остроты в сторону шишковцев. Великому князю удалось выловить Полетику поодаль от шумной компании. Они невольно сместились к окну и присели возле него. Стулья оказались не очень удобными, спинка слишком сильно выгибалась в районе поясницы. Потому великий князь вынужден был держать спину без дополнительной опоры, это подвигло его начать разговор сразу по делу:
— Я слышал, вы длительное время жили в североамериканских штатах?
— Да, — кивнул Полетика. — Я наслышан о вашем интересе к Тихому океану, и готов рассказать всё, что может оказаться вам полезным.
— Прекрасно, и как вы полагаете, удастся ли России закрепиться на Тихом океане?
— Я уверен, что нет.
— Вот как. Поясните, — великий князь демонстративно откинулся на спинку стула, расправив плечи так широко, как это представлялось возможным.
— М-м-м. Мексика только кажется молодым и набирающем силу государством. Это охваченный непрерывной войной осколок старой империи. В котором правительство, состоящее из людей временных, не управляет даже собственной столицей. В каждой провинции власть держат враждующие друг с другом группки аристократов. Bellum omnium contra omnes, вот точная оценка жизни в той земле. Посланный государем корпус несомненно добьётся успеха. Даже если Испания не сможет помочь военной силой, взять Мехико не представляет сложности. Но что делать потом? Удержать прочную власть в этой земле также не возможно как умерить качку корабля во время сокрушительного шторма. Я слышал, государь намерен вернуть Мексику под руку испанской короны. Не пройдёт и месяца, как там случится новая революция. А следом, беспокойство охватит и земли, отошедшие под нашу руку. Потому я склонен считать эту экспедицию не более чем авантюрой. Но без Мексики совершенно невозможно иметь на Тихом океане незамерзающую базу для флота.
Полетика замолчал, очевидно, ожидая возражений. Не дождавшись их, продолжил:
— В тех краях есть старый, дряхлый, умирающий испанский лев. Глупо было бы связывать свою судьбу с ним. Старому российскому орлу, не способному защитить свои далёкие рубежи не разумно противостоять Великой Британии и молодому сильному американскому государству. Они отнимут у России всё, если не договориться с ними о небольших уступках. Ваше намерение крейсировать в океане приведёт лишь к одному, нас обвинят в нарушениях договорённостей о свободном мореплавании двадцать четвёртого и двадцать пятого года, и тогда мы потеряем всё, что имеем в Америке.
— Договорённостей? — великий князь приподнял бровь. — Так ли они важны? Наше присутствие в океане и Мексике позволит нам требовать большего, чем мы имеем сейчас.
— Большего? Тогда мы еле смогли уговорить оставить нам деясятимильную зону по берегу и по суше. С трудом удалось предотвратить американскую экспансию в Аляску. И вот теперь вы полагаете, что сможете диктовать свои условия этим государствам устроенным значительно более естественно, чем наша дряхлая империя.
— Не вижу смысла это обсуждать, — великий князь предупреждающе приподнял вверх палец. — Будут пушки, будут и неотразимые доводы в новых переговорах. Поясните лучше, можно ли потребовать выселения американце с земель, отошедших под нашу руку? Ведь согласно конвенции двадцать четвёртого года они не вправе устраивать поселения на нашей земле.
— Полагаю, это совершенно неважным. Если государь не будет иметь воли на поддержание мира в тех землях, война и последующие потери будут неизбежны. Само присоединение мексиканских земель уже основание для обвинения в агрессии. Я нахожусь в полной уверенности что ни Англия ни Североамериканские штаты не позволят России уничтожить свободное мексиканское государство.
Великий князь, склонив голову, пристально посмотрел на Полетику и коротко подытожил:
— Благодарю вас за беседу.
* * *
10 января 1828, Санкт-Петербург
Несмотря на то, что Кроун однозначно обозначил для великого князя обязательность ежедневного посещения верфи, выполнить это не представлялось возможным. Саша пошёл на своеобразную хитрость, по необходимости сводя своё пребывание у Попова к краткосрочным формальным визитам. Это вполне удовлетворяло Александра Андреевича, давая ему возможность заниматься чем-то ещё кроме обучения наследника. Так и сегодня почти весь светлый день великий князь планировал провести на полигоне, а на верфи объявиться только к шести часам.
Второй день шла репетиция манёвров роты. Бестолковая суматоха первого дня осталась позади и прошла без великого князя. Теперь же стоя на полуразрушенном бастионе, служащим артиллеристам мишенью, он с высоты наблюдал за эволюциями подчинённых, то и дело, приникая глазом к подзорной трубе, дабы разглядеть во всех деталях жесты, выражения лиц, ружейные приёмы, развёртывание ракетных установок. Юрьевич с улыбкой наблюдал за происходящим, удерживая в руке поблёскивающий жёлтым брегет. Жуковский в отличие от него имел безучастный вид, очевидно, чувствуя себя не при деле. Трое конвойных поляков стояли в ожидании распоряжений шагах в пяти от великого князя. Сегодня им была назначена роль вестовых.
— Эй! — великий князь махнул рукой одному из них. А когда тот встал рядом, указал трубой вдаль. — Обойдя тот холм слева, вышел эскадрон драгун и разворачивается в две линии.
— Понял. Эскадрон драгун, обойдя холм слева, разворачивается в две линии, — повторил вестовой и, впрыгнув в седло, умчался вниз.
— Я думаю, около двух минут до начала конной атаки. Вы согласны? — спросил великий князь Юрьевича.
— Пусть будет так, — улыбнулся тот, поглядев на часы.
