— Странно это все, — тон учителя мне ой-как не понравился. Когда он так говорит — дело плохо. — Нет, я конечно понимаю, все может быть. Но все же… Гриммо 12? Каким образом? На тебе нет жучков, я проверял неоднократно. И сейчас снова проверил — пусто. И эта атака в Косом переулке. Ну не могли они отследить тебя под оборотным! (которое моментально испарилось при трансформации).
— И что вы думаете?
— Если сопоставить это со всем, что ты рассказывал ранее… то мне кажется…
Я резко поднял руку. Я медленно и тщательно прокрутил в голове ВСЮ ниточку. От самого начала, до самого конца.
И я понял.
Я едва не вырвал себе волосы от досады. Я вскочил, и принялся метаться по комнате.
Каркаров взирал на это с невозмутимостью каменного изваяния. Лишь проронил вопросительно:
— Догадываешься?..
— Точно знаю! — отвечаю резко и решительно. Гнев поднялся под горло.
Как же так?!
— Есть что накинуть?
В считанные секунды одеваюсь, и аппарирую к вампирам, а затем туда, где быть не хочу. Нужно было захватить мантию-невидимку.
Некоторое время пришлось топать пешком. Затем ещё немного, под мантией.
До боли знакомые коридоры, увешанные портретами. Но мне нет смысла любоваться, я иду, и моя цель ясна, а намерение — однозначно.
Все ниточки паутины сошлись в одну точку. Все странности — собрались в один паззл.
Я почти у цели.
Какими бы могущественными не были гоблины. Хотя, в последнем я сомневаюсь после сегодняшнего. Слишком уж многое произошло, противоречащее Законам Магии. Сколько мы бились головой о стену, отчаянно восклицая: как такое возможно?! Откуда такое всеведение, такие точные догадки и удары ровно туда, куда нужно?
Ответ один, напрашивающийся, но уж больно невероятный. Шпион. Крыса.
И я точно знал, за кем шел.
— Ступефай!
Какое везение! Посылаю оглушающее в спину ничего не подозревающей сволочи. И, подхватив обмякшее тело под руки, бросаюсь в окно, чтоб сэкономить время. Очень уж долго спускаться сквозь все коридоры. Слишком не терпится приблизить час расплаты!
Планирую по нисходящей, спиралью, вокруг башен замка. На простейшую форму левитации сил хватит с лихвой. Прижимаю тело как можно крепче, чтобы не дай Бог не выскользнуло и не разбилось.
Слишком легкая расплата. Я жажду терзать эту падаль часами. Сутками.
Наконец — граница. Неуловимая секунда аппарации, и с отвращением сваливаю тело под ноги учителю.
— Быстро ты, — учитель склонился над телом и провел палочкой.
— Это было несложно, после того, как все встало на свои места.
Я падаю в кресло обессилено, пряча лицо в ладонях. А затем вновь поднимаю взор на бесчувственную Гермиону Грейнджер, распластавшуюся передо мной.
Все встало на свои места.
Ах, какие же гоблины все ведающее, что знали точное местоположение всех моих тайников, которые я заготовил перед встречей! Схронов, которые я готовил лишь с одним человеком — Гермионой Грейнджер.
Именно она помогла гоблинам найти прощать Гримо 12 и устроить налет.
Именно она, как бы 'случайно' наткнулась на темную палочку, подсунутую гоблинами. А затем как-бы состряпала ритуал, на так удачно подвернувшемся проводнике.
Я чуть не засмеялся, вспомнив, как девушка 'споткнулась' о мой рюкзак, и обратила внимание на находку.
И только гриффиндорка досконально знала в кого я превращаюсь после Оборотного Зелья, которое и сама приготовила. И её последний, чувственный рывок посреди улицы был ничем иным как поцелуем Иуды. Наводкой, кого нужно атаковать.
И самое горькое, что я окончательно понял. Действительно, не существует в мире кандалов, которые оденут без твоего согласия. Как тщетно бились столько могущественных магов. Ни Каркаров, ни Фламель, ни Дамблдор…
Тонны ярости и злобы и все впустую. Как? А ответ прост.
Никакой привязки и не было. Были только блеф и предательство. Я одел на себя оковы в тот-же миг, как поверил первому письмецу. Но тогда ещё ничего не было!
Вначале было злополучное письмо: паршивцам удалось что-то пронюхать. Быть может, даже гриффиндорка учуяла нестыковки в моем поведении. Быть может, засекли перемещение душ — такое не может оставаться незамеченным. И ни слова о 'демоне' в письме. Затем, мой 'подвиг' на Астрономической башне, который Гермиона разглядела во всей красе. И 'спасительное' предложения избавить от привязки. А я поверил — больно уж точно они все знали. О каждом моем шаге. О природе. Как тут не испугаться поводка?
Которого не было, пока я сам не попросил Грэйнджер одеть его.
Тот самый не сработавший Ритуал, который мы провели якобы как профилактику от привязки и был самой привязкой!
Я обхватил свои колени и негромко заскулил. Невыносимо больно от предательства, но ещё больнее, когда тебя так обводят вокруг пальца. Продать душу, даже не ведая об этом — проще простого. И лишь вмешательство великой Силы спасло меня. И то, уверен, лишь потому, что я сам не ведал этого. Да, пошел добровольно, как теленок, но не принимая осознанного решения. Это меня и спасло.
И как же пригодилась та самая черная палочка, которую мне, доверчивому олуху, так просто запихнули. Как же, мощное оружие для героя-Поттера, именно то, что нужно! Уверен, изначально эта дрянь была нужна чтобы как-то влиять на оригинального парнишку, способного стать Лордом. Как самая отдаленная перспектива.
Ела мысль, что не ринься я спасать парочку друзей тогда, на Астрономической башне — ничего бы и не было. Поступил бы разумно и хладнокровно, плюнул бы на смерть чужих мне в общем-то подростков… и все.
Ввалил бы Грабодроггу при первой же встрече по самое не хочу. Да он даже струсил бы прийти самолично, не знай о навешенном предательницей поводке!
Поднимаю затуманенный яростью взор на начинающую шевелиться девушку.
Однако Каркаров, который, судя по виду и сам все понял, остановил:
— Подожди. Она твоя, не волнуйся. Потерпишь до завтра, хорошо? Больно уж в ней намешано всякого… хочу проверить её. Никуда ей не деться — днем меньше, днем больше.
— Хорошо… — выдыхаю я, разжимая кулаки. И впрямь, куда денется? Игра окончена для нее, а вот всякие интересные заклятья и обереги надо бы снять, дабы проводить допрос с пристрастием максимально продуктивно.
— Надеюсь, ты понимаешь, что я не смирюсь, если ты вдруг случайно 'пожалеешь' её и тихо усыпишь? — впиваюсь глаза в глаза учителю. Каркаров сплевывает:
— Да я бы лично пытал эту тварь до смерти! По её вине произошли тысячи несчастий! Конечно, и по твоей, отчасти…
У меня дернулось веко.
-…но виновны всегда злоумышленники, а не их жертвы. Завтра она — полностью твоя.
— Буду утром, — бросаю отрывисто и аппарирую.
Я был настолько зол и перевозбужден, что никак не мог уснуть. В итоге психанул и напился снотворного, лишь бы быстрее наступило завтра.
И вот, я возле учителя, проведшего явно бессонную ночь. Тот молча машет рукой, и мы спускаемся в подвал. Там, в магической сфере сжалась на полу девушка, которую я однажды считал подругой. Сфера сияла темным матовым светом, подпитываясь сразу от нескольких источников.
— Изнутри непрозрачна. Она нас не видит.
Я глядел на сидящую на полу ритуальной комнаты девушку, скомканную и опустошенную. Грязные каштановые локоны ниспадали на сгорбившиеся плечи, взгляд гриффиндорки потух, и не являл признаков жизни. Внутри все окоченело.
— Что нового? — безразличным тоном спрашиваю Каркарова. Тот держал какую-то бумажку в руках, и с каким-то хмурым удовлетворением пялился на результаты проверки.
А мне уже не терпится лично прикончить эту мразь. Остыв после сна, я скорее всего не стану пытать. Зачем мне это? Бессмысленные пытки, когда приговор очевиден — удел подобных Волан-де-Морту. Однако, слова 'Авада Кедавра' я произнесу громко и четко, с особым удовлетворением.
— Ну, во-первых, опасения подтвердились — предательница именно она, — начал учитель. Я и бровью не повел — ничего нового. — Другой вопрос — почему она это делала?
— Так почему?!
— И этому нашлось объяснение, что удивительно, — почесав затылок, выдал Игорь. — Существует одно зелье. Как и все специфические зелья гоблинов — жутко редкое и дорогое.
— Её опоили?! — яростно переспрашиваю, стискивая кулаки от злости. Гнев окрасил обозримый кругозор в алые цвета, в глубине души проснулось нечто… злое. Возникло некое желание, что бы учитель нашел лазейку — необходимость устранить Грейнджер. Никаких оправданий!
— Это зелье используется обычно для внедрения агентов влияния, или же изменения мировоззрения неугодных политиков. Скорее всего, Гермиону пичкали им долгое время. Суть его действия заключается в том, что за время действия оного, любая подающаяся информация воспринимается на удивление просто и возводится в ранг абсолютной истины, оседая в глубинах подсознания. Ну, к примеру, — смягчился мастер, видя меня набычившегося и с трудом осмысливающего слова, — если под действием этого зелья я начну убеждать тебя в том, что человечество катится в пропасть, ведет безостановочные войны, угнетает множество бедных рас и само ведет себя к гибели, то ты воспримешь это за чистую монету. А потом я скажу тебе, что бедные забитые гоблины — существа суть разумные, видят логический выход из проблемы, и приведут человечество к блаженству, коль будут сидеть во главе. И — бац! Наша сочувствующая бедненьким домовикам малышка готова! Понимаешь, она искренне верит, что под началом гоблинов Англии и всему миру будет лучше. Наступит равноправие, равенство и братство. Грязнокровок не будут притеснять. А лучшие экономисты в истории — гоблины — поднимут благосостояние человечества, избавят бедствующие государства от голода, создав идеальный мир.
— Что за чушь! — прошипел я.
— Вот для нее совсем даже не чушь, а новая точка зрения, и буквально вероисповедание, — серьезно подтвердил Каркаров.
— И как избавится от влияния этой гадости?
— Долгая промывка крови. Боюсь, мисс Грейнджер на пару месяцев останется нашей гостьей. А затем только переубеждение. Нельзя отнимать одну истину, не давая ничего взамен.
— Уже хочешь простить её?!
— Она невиновна. Вот если и после лечения она не поменяет мировоззрение, то…
— В любом случае, я с ней поговорю! И решать — мне!
— Тебе, — легко согласился учитель. — Но на многое не рассчитывай. Пока препарат действует — её не переубедить.
В ответ я лишь промолчал, жестом прося мастера покинуть помещение. Тот заглянул мне в глаза на миг, но отступил. Молча кивнул и вышел.
И вот мы одни.
Несколько секунд рассматриваю девицу. Грязные, спутанные каштановые волосы. Пышное платье испачкано и свисает обтрепанным балахоном. Она ежиться на холодном полу, иногда поднимая голову и силясь дозваться кого-нибудь, или проникнуть взором за сферу. Тщетно, конечно же.
Спускаюсь на пятачок возле пленницы. Взмах палочки, и сфера становиться прозрачной. Ещё один взмах и теперь она может слышать.
Гермиона вскочила на ноги и в испуге огляделась. Только затем увидела меня, вздрогнула и её глаза расширились от ужаса. Отшатнулась, уперлась спиной в границу сферы и была тут же отброшена к середине.
В её взоре не было ни надежды, ни упования. Она поняла, что я понял.
Но в её взоре также не было и раскаяния. Перестав брыкаться, гриффиндорка, хотя какая она уже гриффиндорка? — Грэйнджер молча уселась на пол и принялась зыркать на меня исподлобья.
Я с печалью взглянул на предательницу.
— Эх, Гермиона, что ж ты такая…
— Какая?! — с вызовом вскинулась девушка.
— Вся в Г.А.В.Н.Э.
Гриффиндорка обиженно насупилась. Однако, что-то в её внешности настораживало. Черты лица искажались, доброе и милое знакомое лицо уходило. И проступало злое.
Но не успел я постичь умом всей перемены, как из глаз гриффиндорки тут же брызнули слезы.
— За что ты так со мной, Гарри?! — прохныкала, давясь слезами, Гермиона. — Меня заставили, как ты не понимаешь?!
И тут я не выдержал:
— И молчать заставили?! И сажать на цепь, как раба этим тварям, тоже через палку делала?!
— Они не твари, Гарри! — вскинулась девушка. — Ты просто их плохо знаешь!
— О, да! И впрямь, очень плохо!
— Да, очень плохо! Они чрезвычайно разумные и деловитые существа. Если их не трогать, то они самые добрые! За всю историю волшебники то и делали, что лезли в их сокровищницы для возмещения своих опустевших из-за собственной глупости кошельков! А вся эта аристократия! Транжира на транжире! Ты хочешь, чтобы нами руководили такие, как Малфой?! — вскинулась девушка.
— Ты в своем уме?! — проорал я. — Меня интересует лишь, держал ли тебя кто-то на мушке, когда ты надевала цепь на лучшего друга! Ты приносила Обет?! Когда тебя заставили?!
— Мой лучший друг умер в начале лета! — вдруг нагло выстрелила Гермиона, подняв верхнюю губу в отвращении.
— Во-он оно что… — на удивление тихо протянул я. — И на то, что в этом повинны твои же гоблины, тебе плевать?
— Не пытайся наглым враньем перетянуть меня на свою сторону!
— И конечно то, что я тебя спас, там, на башне, совершенно ничего не значит?
— Спасибо конечно, — скривила уголки рта незнакомка, — но дела важнее! И прикажи мне тебя убить, извини Гарри, но я бы не задумываясь выполнила приказ.
Это невозможно. Это же Гермиона. Милая, славная, слегка наивная, но жадная к знаниям девушка, которой я откровенно симпатизировал. Сидящее передо мной существо являлось холодной расчетливой стервой с циничным взглядом и приподнятыми в отвращении уголками губ. Самое отвратительное, что я точно вижу её невменяемость. Не может личность так сильно деформироваться сама по себе. Придется лечить. А не казнить.
— Ты просто не в себе. Ты пройдешь курс лечения, и тебе станет легче, — пытаюсь убедить больше себя чем её.
— А может я не хочу меняться? — чуть слышно прошептала Грейнджер. — Кем я была? Типичной глупышкой, лохушкой, заучкой и неудачницей, с жалкими попытками что-то изменить в прогнившем из-за людей мире. Но теперь у меня есть Путь, есть Цель, и я знаю способы достичь её! — полный ненависти и отвращения взгляд. М-да, для нее люди действительно сейчас 'второй сорт'. — Я посадила тебя на цепь, и посадила бы снова и снова! Если. Это. Потребуется! — припечатала Гермиона, а затем почти нежно добавила, вытянув губы в игривую трубочку: — ведь в конце концов, это же для вашего блага! Вас всех.
