— Я постараюсь.
— Держи, — цепкая жилистая рука протянула ещё три склянки с воспоминаниями. — Я уже не так молод, для подобных переживаний. Подожду тебя тут, — и, извинительно улыбнувшись, Дамблдор откинулся в кресле, прикрыв глаза.
Дальнейшее даже не хочется передавать. Содержание последующих воспоминаний было похоже друг на друга подобно братьям близнецам. Суть везде одна: молодой Реддл, используя ослепительное обаяние втирался в доверие влиятельным личностям, а затем бил в спину, так или иначе получая из этого выгоду. И, что самое главное, подобно истории с Хагридом, ему удавалось выходить сухим из воды. Беспринципность, коварство и жестокость — столпы сущности Реддла. Для него это даже не было плохо. Не было сомнений. Вопросов: «может не стоит?» Не было, через что переступать. Волан-де-Морт олицетворял зло, которое нес.
— Ну он и мразь, — выдохнул я, вынырнув из Омута памяти, — как же так можно?!
— Видишь ли, Гарри, — невозмутимо продолжил Дамблдор, — зло настолько отвратительно, что пытается выглядеть хорошо. Одурманить своей смердящей сутью до такой степени, чтобы затуманенный разум не воспринял картины ужаса. Том Реддл, способен на любой чудовищный поступок как в случае с Гарри — убийство невиновной семьи. И это далеко не первое его преступление. В течении полугода были найдены тела ещё полудюжины студентов. Так он мне мстил за отказ. Пока я не пришел прямо в его квартиру, снимаемую в Косом Переулке, и не перевернул все вверх дном. Оставив его лежать, униженного и обезоруженного, в кипе собственных книг. Убей я его тогда… Школу Реддл больше не трогал. Начал прятаться. Но в остальном… Погибших от его пыток или его прислужников не пересчитать по пальцам. Как и удачных, лживых интриг в высшем свете.
— Ну, и каков итог?
— Не существует красивого зла. Зло всегда мерзко и отвратительно. Лживый привлекательный ореол вокруг темных личностей, не более чем мишура, прикрывающая гнилое нутро. Множество Пожирателей пали из-за того, что увидели в Реддле не беспринципного злодея, а некоего романтизированного Темного Лорда, идущего наперекор одряхлевшему Министерству, как скала среди волн. Зло обманчиво. И, что бы ты не думал, цель никогда не оправдывает средства. Потому что цель, порождение субъективного сознания, возможно больного, возможно неверного…, а средства задевают судьбы других — живых людей. Цель — воображаемая абстракция, а средства — это поступки. А только поступки определяют человека. Почему я столь многословен? — директор усмехнулся в бороду. — Ну, Гарри бы я это не рассказывал, он по своей юности и чистоте все ещё четко различал зло и добро. Очень категоричный мальчик. Однако, старшие индивиды… могут прельститься, бывали случаи.
— Мне тоже доводилось совершать… неприглядные вещи, — подавленно буркнул я.
— Это, безусловно, плохо, — Альбус блеснул очками, — но твои обстоятельства служат оправданием, пусть и частичным. Ты не тешил себя эфемерной иллюзией, лживо именуемой «Целью» жизни. Лорду Волан-де-Морту нет оправданий. Все его действия — его свободный осознанный выбор, за который он понесет наказание.
— А может он… исправится? — тут же фыркаю от абсурдности прозвучавшего. И, смутившись, поправляю: — Сменить философию? Подход?
Дамблдор задумчиво покачал головой.
— Конечно, покаяться и отречься может каждый. Теоретически. Сумел Грин-де-Вальд, мой давний соперник…, но уже после того, как проиграл решающую битву. Ради своих эфемерных представлений Том переступал через сотни жизней невинных людей. Совершал тысячи ужаснейших преступлений. Добровольно. Так что ты думаешь, способно изменить Реддла, если у него нет ценностей, окромя своей цели? Темный Лорд всегда остается Темным Лордом.
— Ну, разве что передумает? — шутки ради предположил я, — ну или найдет иную цель, более благородную.
— Благородство чуждо Волан-де-Морту, как и все твои «надуманные» моральные ценности. Только единственно существующая, по его мнению, «реальная» власть, «реальные деньги», реальное могущество, и больше ничего. Ради неверных целей совершаются ужасные, непоправимые поступки. Одни только крестражи чего стоят… Очевидно, что Том, который живет лишь эгоистическими и материальными выгодами и всю жизнь посвятивший их достижению, больше всего боится утратить достигнутое, умерев. Однажды… давным-давно, ещё до войны, до ссоры, мы беседовали с Томом, вот как сейчас с тобой. Он рассказывал о своих целях, планах, мечтах. И я спросил его — зачем тебе все это? Чего ты хочешь достигнуть?
— И что же он ответил?
— Всего, — ответил Дамблдор, поморщившись с пренебрежением. — Для чего, если утрата неизбежна? В конечном итоге умрет каждый? Он промолчал. Но с тех пор ищет победы над смертью, чтобы придать хоть какую-то ценность тому, что имеет.
— Что плохого в желании победить смерть?
— Ты знаком со сказками барда Биддля? — согласно киваю.
— Победа над смертью не в избегании. Как можно победить, не встретившись лицом к лицу? Только преодолением. Стать хозяином смерти можно, но только ринувшись в нее с распахнутой грудью и гордо поднятой головой. Как младший Игнотус, скинувший по свободной воле мантию, и встретивший Её как старую товарку. Взявший её за руку, и позволивший послужить ЕМУ проводником… к иным, светлым берегам. Клинок не выкуется, не пройдя через горнило пламени. Человеком не стать, не умерев.
— Очень заманчиво, но мне пока не хочется умирать.
Директор весело рассмеялся. Его глубокий хохот звонкими колокольчиками рокотал в кабинете.
— Ну ты даешь, Гарри, — он утер глаза рукавом, — конечно, тебе не стоит торопиться. Напротив, нужно сделать все для твоей сохранности. Несмотря на твои неоднократные попытки обесценить наши усилия.
— Я стараюсь держаться подальше от опасностей!
— Неужели? Добровольное принятие полномочий Лорда, и последовавшее логичное покушение. Инициатива участия в Турнире, дебаты перед камерами, активность в Визенгамоте?
— Так получается, — буркнул я.
— Почему не пытаешься закончить спокойно учебу? Зачем все это? Что-то тобой движет. Или, быть может, кто?
Прямо в точку. Однако я не могу, сознательно, даже намеком попытаться донести желаемую информацию. К счастью, рефлексы сыграли мне на руку. И мимолетный виноватый взгляд, брошенный на директора, поведал тому о многом.
— Значит, мои опасения подтвердились, — удовлетворенно кивнул Дамблдор. И хлопнул по столу, прощаясь. — Я постараюсь раскопать в этом направлении, аккуратно, чтобы не навредить. С тебя же мне нужно одно слово, — в тоне директора появились льдинки.
— Я весь внимание.
— Никак. Ни при каких условиях! Если ты что-то разузнаешь о крестражах не пытаться добраться до них в одиночку. Чары, наложенные Волан-де-Мортом, могут быть слишком опасны. Ты даже не можешь вообразить, насколько. Ты обещаешь, Гарри?!
— Обещаю, — твердо заверил я, глядя прямо в глаза директору. Тот сердечно улыбнулся:
— Можешь идти. И, пожалуй, можешь рассказать о крестражах своим друзьям: Рону и Гермионе. Дружбу не стоит недооценивать. Пусть даже и чужую.
— Спокойной ночи, профессор Дамблдор. Разворачиваюсь и покидаю кабинет. Пришла пора вплотную заняться крестражами. И, если диадему с медальоном заполучить — раз плюнуть, то оставшиеся требуют взвешенного подхода.
Примечание к части
Создал новую группу ВК: — https://vk.com/vasilenko_f_i Там вы можете голосовать по поводу дальнейших работ, высказывать мнение и советы)) Приглашаю всех-всех-всех!)) Особенно — вдохновленную бету)
>
Глава 33: Предназначение
Неожиданно, но очень приятно, пара недель пролетела без суеты и нервов. Весна набирала обороты, разливая владычество над туманным Альбионом. Школа понемногу отошла от катастрофы. Начали доноситься смешки в коридорах, гам нарастал и, наконец, все стало почти так, как прежде. Несколько визитов на Гриммо не обнаруживали руин или синяков на лицах обитателей дома. И, если Элизабет активно искала сторонние способы заработка, то Беллатриса прочно окопалась в четырех стенах. Частенько её можно было застать толкующей о чем-то с портретом резко приутихшей мамаши.
Выручай комната оставалась незаменимым подспорьем для тренировок с Роном и Гермионой днем, и развитием… особых способностей ночью. Не забывал я также о прокачке резерва, с удивлением обнаружив, что последний практически удвоился с момента появления в школе. Моя заслуга?
Ежедневно я пытался обуздать свою вторую суть. Как на турнирных тренировках. Частично трансформировался, укреплял тело и фокусировал сознание. На большее не мог решится. Или не хотел.
Слишком свеж угрюмый след, оставленный последним визитом второго я. Чувство потери контроля. Неуправляемость и безумие. Очень не хочется, в конечном итоге, утратить себя в погоне за силой. Пересечь невозвратную грань, за которой сотрутся различия с Волан-де-Мортом.
Стать чем-то неотличимым от него? Человекоподобной тварью? Ну уж нет, увольте!
Несмотря на дрожь в коленях от предстоящих испытаний я всячески цепляюсь за возможность остаться собой. Каждый раз, теряясь, слишком мучительно возвращаться, выталкивая из души инородное Нечто. Даже за мизерную трансформацию: наращивание чешуи под одеждой или ускорение следовала плата.
Так и проходили дни и ночи, в тренировках и борьбе с самим собой. От учителя и Фламеля никаких вестей. Последнего на зельеварении подменял Гораций Слагхорн, которого директору удалось уговорить и без меня.
Незаметно, я все больше отдалялся от общества, друзей и однокурсников. Хандрил в сторонке. Гнетущее, недоброе предчувствие набирало обороты. Затишье перед бурей. Что-то надвигается!
И оно грянуло.
Ничто не предвещало беды. Я отмокал в шикарной ванне после тренировки. Выручай-комната в этом плане ничем не уступала ванной для старост. Лунный свет проникал сквозь полузакрытые шторки, падая на уставшее лицо.
Часы пробили одиннадцать. Пора и честь знать. Поднимаюсь, плеснув водой за борт, и накидываю банный халат. Прошлепав босыми ступнями по ворсистому ковру, подхожу к мантии, смиренно ожидающей на спинке стула. Пальцы нашаривают палочку — прибраться за собой.
И натыкаются на что-то горячее. Миг необъяснимого ступора, а затем я холодею. Мурашки пробежали по спине. Одним мигом уютная, сонная ночь наполнилась необъяснимой угрозой. Проклятый пергамент гоблинов! Уродцам снова что-то нужно от меня!
И явно нехорошее, иначе не стали бы вырывать из школы посреди ночи.
С нехорошим прищуром стискиваю кулаки. Долго ниточке не виться! Дайте только шанс, ушастые недомерки, я вам эти уши оторву вместе с головами! Оскалившись, начинаю остервенело натягивать мантию. Палочки, одна, вторая. Оборотное зелье, подумав, оставляю — ещё пригодится.
Пергамент даже сквозь карман нешуточно жжется. Хозяевам своей зверушки явно надоело ждать.
Прохладный воздух территории Хогвартса наполняет легкие, смывая остатки неги. Едва удалось увернуться от миссис Норрис, каким-то неуловимым чутьем скрывшись в кабинете. Связываться ещё и с завхозом не хотелось.
Наконец, антиапарационный барьер позади, и я разворачиваю пергамент, чтобы убедиться в отсутствии малейшей информации. Пусто, лишь печет, зараза! Что ж…
Глубоко вздохнув, как перед нырком в воду, стискиваю ненавистную бумажонку и аппарирую.
Прямо в черную пустоту. Мама!
Бултых!
Не успеваю поседеть от ужаса, как черное ничто оборачивается ледяной водой, стремительно наполняющей легкие. Дико извиваясь, почти теряя контроль, проталкиваюсь сквозь преграду, навстречу воздуху и жизни. На миг возникает мыслишка о сливе гоблинами неугодного агента. Уродцы захотели избавиться от ненужного инструмента. И тут же отмел — слишком сложно. Достаточно просто использовать поводок.
Наконец — спасение! Всасываю в себя воздух с мощью турбины. Не могу надышаться. Делаю несколько взмахов руками, ощупывая пространство вокруг. Ни зги не видно. Ледяная вода на ощупь и сплошная, непроницаемая чернота.
— Люмос! Люмос Максима!
Ослепительный шар возникает на вершине палочки, разгоняя сгустившуюся темноту. Моему взору предстал подземный грот. Огромная пещера с подземным озером, затянутым преимущественно мхом. Мгновенно дергаюсь в испуге, предположив ГДЕ я могу находится, и что водится в этом озере. Однако, поразмыслив, признаю: откуда гоблинам знать о тайном схроне Волан-де-Морта?
До берега сотня метров. По сравнению с водной прогулкой на пару с Лестрендж — раз плюнуть. Минута, и пальцы нащупывают склизкий каменный уступ. Вываливаюсь, подобно выброшенной на берег рыбе. Вечерняя тренировка сказала свое слово — ощущения как у выжатого досуха лимона. Сейчас бы в теплую постельку…
Б-рр. А ну взял себя в руки! Ты черт знает где, по капризу ушастых недомерков с, очевидно, неблагородными намерениями! Внутренне собравшись, поднимаюсь на ноги, окидывая взглядом окружающее пространство.
Пещера напоминала сужающуюся к горлышку алхимическую колбу. В самом верху — далеком, едва заметном пике, виднелся лоскут небесного покрова. Именно оттуда я и свалился, прямо в услужливо раскинувшееся озерцо. Для чего такие сложности? Я попробовал аппарировать и убедился в невозможности сего нехитрого маневра. Ловушка? Испытание? Не проблема для сильного волшебника, хотя пролететь вертикально вверх две сотни метров не каждому дано. Несравнимо с даже километровым прямым полетом, страхуемым воздушными потоками и грамотным планированием. Для меня, лично — невозможно. Как и полностью трансформироваться — настрой не тот.
Да и выяснить цель десантирования в столь неприятном месте необходимо. Ещё раз осматриваю пещеру и взгляд натыкается на небольшую лазейку в дальнем углу. Черный провал, уходящий почти отвесно вниз, смердел затхлостью и угрозой.
— Мне что, туда?! — спросил я с нервным хохотком, чтобы услышать хоть чей-то голос. Высушиваю промокшую одежду, проведя теплым потоком воздуха сверху донизу. Как же не хочется ползти черт знает куда! Но делать нечего — вперед!
Освещая палочкой путь осторожно карабкаюсь вниз. Ноги скользят по ледяным, покрытым гадкой слизью уступам. Стены давят на сознание — сужаясь в непроходимую горловину, то расстилаясь необъятной чернотой.
Наконец, ноги уткнулись в прямую твердую поверхность. Относительно ровную, что, безусловно, радует. Поднимаю палочку и подпускаю побольше света.
Какая-то чертовщина. Большой зал, толи остатки храма, толи чего-то ещё. Архитектура указывает на седую древность сего сооружения. И шесть черных провалов, равномерно направляющих в разные стороны. Лабиринт?
