Приехали. Нет, я конечно понимаю, что у этого тельца есть опыт подобного времяпровождения. Но нельзя ли как-то избежать?.. Видимо — нет.
Этого и хотели гоблины? Провести через некое испытание? Для чего? Проверки прочности? Устранения? Испытания?
Так, неважно! — одергиваю себя. Сейчас самое главное — выбраться отсюда живым и здоровым! Желательно целым! Остальное вторично.
Не имея ни малейшего понятия в какую сторону идти, решаю выбрать центральный путь. Воздух в нем чище и ступени вырублены аккуратно. Хотя, с какой стороны взглянуть. Ступени — очевидная угроза ловушек. Пригнувшись, на цыпочках, максимально сосредоточившись осторожно ступаю на каждый следующий уступ.
Проход увеличивается, раздается ввысь и в ширь. Минуту спустя ступаю уже по прямому длинному желобу, испещрённому диковинными символами и замысловатой вязью.
— Ступефай!
Если бы не все рефлексы, вбитые наставником! Не многочасовые тренировки до изнеможения и выматывающие марафоны, то моя многострадальная тушка осталась бы лежать в заброшенном лабиринте.
Не задумавшись ни на секунду падаю навзничь, отправляя мгновенное невербальное Секо на звук.
Кажись, попал? Вставать и проверять ой как не хочется. Незваный гость вполне мог затаиться, притворившись мертвым.
Наконец, спустя три минуты тишины я рискнул швырнуть камешек неподалеку. Реакции не последовало.
Зажигаю на мгновение свет и мгновенным перекатом ухожу вправо. Ноль реакции. Что ж, убедил. Пошли, посмотрим на тебя.
По счастливому стечению обстоятельств несостоявшийся убийца распластался изломанной куклой с отсутствующей напрочь головой. Повезло. Только чем-то странным, неуловимо неправильным фонит от нападавшего.
Наклоняюсь и внимательно изучаю индивида. Чрезмерно бледен. Мужчина как мужчина. Но тут взгляд натыкается на сжатые в предсмертной судороге руки. И если правая рука с волшебной палочкой вполне привычное зрелище, то продолговатый зеленый кристалл вызывает нешуточное беспокойство. Протягиваю руку в попытке коснуться, и тотчас все инстинкты завопили: «Не трогай!!!».
Отскакиваю, нешуточно испугавшись. Инстинктам я привык доверять, особенно в последнее время. Чем-то недобрым веяло от кристалла, враждебным.
Огибаю тело павшего по дуге и двигаюсь дальше. Огонек люмоса пришлось погасить, во избежание, и пользоваться впредь демоническим зрением.
— Инкарцеро!
Даже представить себе не могу, в какой темной норе затаился этот мерзавец. Я и глазом моргнуть не успел, как оказался спеленат с ног до головы, аки младенец. Поворачиваю голову на звук, и вижу скачущего семимильными шагами человека, сжимающего в вытянутой руке кристалл, аналогичный первому.
И тут уже выбора не было. Сильнейший испуг вкупе со смертельной опасностью всколыхнули мое яство, пронзая дрожью до корней позвоночника. Я ощутил, как изменяется тело, вытягиваются мышцы и рвется одежонка на мелкие лоскуты. А вместе с нею и путы, не рассчитанные на нечто, настолько превосходящее простого человека.
Лицо напавшего, почти достигшего цели, исказилось от ужаса. И в отчаянном рывке он рискнул швырнуть в меня свою сочащуюся зеленым дымком гадость.
Не попал. Я резко отклоняюсь влево, рывок вперед, и вот мы оказываемся лицом к лицу. Миг секундного замешательства, и человечишка вскидывает отчаянно палочку, выстреливая заклинанием практически в упор.
Шипастый хвост упругой плетью взлетел навстречу, отбивая луч заклятья костяным навершием. И в этот самый момент, атаковавший меня мужичок сломался. Его рот исказился от истошного вопля. Неудачник обреченно, как кролик на удава вылупился на хвостовой шип, взглянувший на него головой змеи. Хвост раскачивался из стороны в сторону пару секунд, будто рассматривая подвернувшуюся добычу. И пробил грудную клетку навылет одним резким рывком.
Вой иссякал предсмертным, затихающим хрипом. Я, внутренне ликуя от дикой, необузданной энергии, небольшим усилием подтянул насаженного, как бабочку человека своему лицу. Червь завис передом мной, его ноги в обмоченных штанах не доставали до земли.
— Зачем ты напал на меня?! — горячее дыхание сиплым выдохом прорвалось сквозь оскалившуюся клыкастую пасть. Но он уже отходил в мир иной. Тонкая ниточка крови вытекала из перекошенного рта, а расширившиеся зрачки бешено вертелись, силясь отвернутся от ужаса наяву. И провел когтистой лапой по щеке, почти нежно.
— Ничего-ничего…
И резко ухватив башку, рванул что есть мочи! Одновременно распрямляя хвост!
Две половинки, бывшие человеком, разлетелись в противоположные стороны. Под дикий рев родившегося чудовища, предупреждавшего все живое в округе — смерть близко.
Теперь я совершенно не таился. Я несся вперед, сквозь катакомбы, а тысячи органов чувств лучше любого радара сканировали пространство. Я ужимался змеей, складывая крылья и хвост, протискивался сквозь мизерные щели. Сокрушительным ударом разбивал преграды, где это требовалось.
А вот и цель путешествия.
Протиснувшись в очередной тоннель, я оказался на рукотворном древнем балконе, раскинувшемся под потолком огромной пещеры. Сильный толчок мускулистых ног, взмах крыльев, и я планирую вниз. Упругие крылья прекрасно слушаются, улавливая воздушные потоки.
Когти царапнули по сырому камню, я выпрямился и напрягся. Смертельная угроза. Как только я дотронулся до пола ненормально-круглой пещеры что-то изменилось. И, словно откликаясь на опасливые мысли, края пещеры засветились зеленоватым светом.
А поверхность земли вспыхнула замысловатым узором, символами и узорами.
«Ловушка!!!» — взвыло сознание. Я тотчас рванулся ввысь, но было поздно.
Огромная пентаграмма, пылающая огненным тавром на теле громадного зала сковала мою свободу. Я, словно зверь в клетке, тщетно бился о края запирающего рисунка. Минута, другая, третья…
Затем, немного поостыв, возвращаюсь в центр и замираю неподвижной статуей. Силы стоит поберечь. Тем, кто меня сюда привел что-то да было нужно.
Бах! Бах-бах!
С петардным хлопком зажглись десятки светильников на стенах. Шарообразные стекляшки высветили громадный каменный амфитеатр. Вздымаясь до невообразимой высоты стены сходились в вышине каменным клином. Там, под самым потолком раскинулся десяток балкончиков, с одного из которых я спрыгнул сгоряча.
А на балкончиках, подобно цезарям в Колизее, с удобством расположились гоблины. Отмечаю сей факт краем сознания; я ни секунды не сомневался в том, кто именно хотел меня здесь видеть. Вопрос другой — зачем?
Перевожу взор ниже, и внутренне содрогаюсь. Вся огромная зала до самых краев, все необъятное пространство за пределами пентаграммы запружено людьми!
Стар и млад, девушки и много где дети… с бессмысленными пустыми глазницами. Многие сжимали нож или палку в качестве оружие. Кто-то готовился драться голыми руками. Но каждый второй из обреченной толпы был оснащен тем самым зеленоватым кристаллом.
Минута затишья перед бурей. Негромкий, но властный хлопок с гоблинской ложи. И толпа овец на закланье двинулась в атаку!
Я не знал жалости. Моральный выбор передо мной не стоял. Что-то надломилось во мне ещё там, в Визжащей хижине, когда я поднял палочку на Асторию, пусть и не настоящую. Вынужденные убийства в боях оказались ручейком, подтачивающего колосса на глиняных ногах. Но я держался.
Атака поместья, смертельный вихрь Адского пламени, испепеляющий пожирателей…
Я держался. Самооборона — та самая лазейка, что оставалась в глубине сердца.
Но у любого человека есть свой предел. Чего угодно может быть слишком много. Одна капелька крови переполнит и опрокинет чашу терпения.
Страшный удар — разорванный на части несчастный в тоннелях. Но этот удар был предпоследним.
И финальный, завершающий штрих — бойня над пентаграммой.
Я вертелся волчком, кромсая направо и налево. С каждой новой секундой часть меня исчезала в вихре ярости и злобы. Отмирала. Я не знал жалости.
Но, как бы я не старался — пентаграмма сковывала движения. И, наконец, один из злополучных кристаллов в руке одной из жертв коснулся моей кожи.
Боль… дрожь волнами по телу… Я ощущаю, как силы покидают меня. Проклятый кристалл почти ополовинил магический резерв. Хотите отнять мою магию, черви?! Что ж, попытайтесь! Вряд-ли вам это поможет, я — больше чем маг!
Спустя минуту я был пуст. Магический резерв стал меньше чем у маггла. Но вместе с тем я ощущал небывалое слияние со своим вторым я. Я стал цельным.
Я стал собой.
Поднимаю пылающий взор на оставшихся людишек. Долго, наверное, гоблины собирали такое вкусное и большое стадо! Овечки, отчаявшись, все ещё пытались обезвредить меня бесполезными теперь кристаллами. Те свою роль отыграли, дорогие мои!
В один прекрасный миг все изменилось. Я увидел мир иначе. Ауры окружающих существ наполнились странной, но притягательной субстанцией. Вкусной сердцевиной.
Я робко протянул волевые щупы к ближайшему ничтожеству. И попробовал втянуть в себя столь желанное лакомство.
Результат превзошел все ожидания! Я ощутил в себе нечто, словно ядерный реактор наполняющее меня невиданной мощью. И это была не магическая сила, нет.
Это была геенна огненная внутри меня. Адское пламя, питающее и греющее. Наливающее всю сущность необоримой мощью.
Ликующе скалясь, поднимаю взор на оставшихся в живых людей. На обреченных.
Огласив пещеру адским, нечеловеческим ревом, жадно бросаюсь вперед. И мгла поглощает истерзанный рассудок.
— Время! — тотчас подскочил гоблин, внимательно наблюдавший за происходящей внизу бойней. Критически важно не упустить момент, когда подопечный нальется энергией, утратив последние частички себя.
— Приступаем? — спросил Грабодрогг. Его уши дрожали от возбуждения, а маленькие коготки нетерпеливо царапали пол.
— Ещё минута, он уже почти полон… А вот теперь пора!
Пламя пентаграммы вспыхнуло ярче солнца, пробившись сквозь толщу кровавого озера посреди зала. Потоки крови, достигшие щиколоток, всасывались в рисунок, пожираемые голодным огнем.
— Что тебе мешало сломаться раньше?! — прорычал Грабодрогг, силясь удержать контроль над потерявшей остатки личности тварью.
— А сколько он продержался?! — выкрикнул стоящий по соседству Краггаш, заведующий артефактами.
— Почти год!
— Ничего себе! Силен!
— Скорее трусоват! — перекрикивал Грабодрогг нарастающий рев пентаграммы. — Готовь щупы!
— Сильнее! Да успокойте же вы его!!! — злобно проорал ещё один гоблин, старейший из присутствующих. Отрыжка бездны металась внизу, демонической мощью сбивая любые попытки концентрации. И это с пустым резервом!
Что случилось бы, будь резерв полон, предполагать гоблинам не хотелось. Впрочем, стойкость человека ничего не решала. Ритуал, пусть и значительно упрощенный, все равно был неизбежен.
Слишком сильная тварь нужна для предстоящей работы. Сильная настолько, что её могущество и сознание человека вещи априори несовместимые.
— Готово! Вливай приказ! — старейшина наконец дал отмашку.
Грабодрогг повернулся к ожидающему малейшего приказа помощнику.
— Предупреди остальных, пусть готовятся. Предстоит три смены, а то и больше. Иначе не удержим!
— А если он выживет? — осмелился спросить подчиненный.
— То мы получим, наконец, необоримое оружие. Цель, ради которой он был призван, перед нами. Но если он выживет… — ответственный за операцию Грабодрогг мечтательно сощурился, — мы станем непобедимы. А теперь марш!
Испуганный подручный пулей бросился наверх. Злить начальника себе дороже. А напряженный Грабодрогг перевел взор на опутанную пентаграммой тварь. Предстояла адская работенка.
*
Сознание возвращалось ко мне мутными, тошнотворными урывками. Вот я попадаю в таинственный подземный грот, где довольно долго блуждаю. Люди… много людей. И я… Что?!
Со стоном переворачиваюсь на живот. Поднимаю мутный, воспаленный взор. Где это я?!
Тело мое лежало в груде сломанных досок посреди чердака деревянного дома. Запыленная, давно не использующаяся мебель, разбитое зеркало над умывальником и дырища в потолке, сквозь которую пробиваются лучи полуденного солнца. Оттуда я и свалился.
Тело начинает бить крупная дрожь. Я вспомнил. Я все вспомнил. Темный ритуальный зал. Реки крови, доходящие порой до щиколоток. Десятки, а то и сотни жизней, погубленных в одночасье. А затем песня на хриплом, мерзком гоблинском языке. И кошмарная, непрекращающаяся ночь с кошмарными вставками.
Вот я лечу, рассекая ночное небо. Необоримая мощь колышется в груди и требует выхода. Просится наружу.
Далеко внизу, в приречной долине раскинулась деревушка и издревле оберегающий её замок. Мне туда.
Пикирую вниз, не снижая скорости. Что это?! Магическая защита?
Пронзаю её кумулятивным снарядом. Могучий купол осененный ветвистыми разрядами лопается как мыльный пузырь. Меня ничто не остановит! Мощь переполняет! Каждый обитатель замка, будь то женщина, старик или ребенок — мои жертвы.
И тут же следующий кошмар:
Деревенский домишко с аккуратным садиком, симпатичной оградкой и золотым петухом на каминной трубе. Даже не снижаясь, поливаю усадьбу пламенем, образующимся между ладоней. Для Адского огня теперь не нужна палочка. Даже магия не нужна.
И уж тем более какой бы то ни было контроль. Ведь огненные чудища крушащие все и вся — мои сородичи. И злейшие враги в одночасье.
Чернота, и следующий сон.
Лондонский коттедж, укрытый маглоотталкивающими, антиаппарационными, и прочими защитными чарами?! Мне то что?
Я вишу вверх тормашками, уцепившись в карниз. Затаившись, поджидаю очередную жертву. Кривоватый оскал искажает лицо радостной ухмылкой. Когти царапают кирпичную кладку, выдавливая каменную крошку. Я сам себе нравлюсь. Восторгаюсь величием и упиваюсь могуществом!
Вот в спальню входит молодая женщина. Я свешиваюсь ниже, и темная тень затмевает лунный свет. Женщина оборачивается к окну и застывает, поглощенная ужасом. Пора! Рывок, окно в щепки, атака! Цель достигнута!
Мотаю головой, отгоняя воспоминания. Слишком больно в груди. Но я с холодной отчетливостью понимаю, что мне нисколько не жаль погибших этой ночью.
Моей вины в этом нет… почти. Я никогда не пожалею человека.
Болела уязвленная гордость. То, с какой легкостью я был подчинен, оплетен контрольными нитями и натравлен на требующиеся гоблинским выродкам цели. Отчего-то в мозгу зрела убежденность: чтобы повторить сие действо больше не требуются десятки жертв. Так, две-три. И однажды пересеченная преграда сломается вновь, подобно давшей слабину плотине.
Уже под утро, приземляясь на бреющем, я свалился, обессиленный, на первый попавшийся домишко на окраинах Лондона. Вломился в чердак, круша преграды, последним волевым усилием отмечая, что дом пустует.
